***
Переодевшись и натянуто улыбаясь, Суён спустилась в гостиную поприветствовать мать. Так надо. Так необходимо за уши притягивать радость встречи. Госпожа Хан была свежа. Итальянский воздух влиял на неё омолаживающе, опуская подробности подтяжки лица — красота женщины для публики имеет совершенные данные от природы. Погоня за молодостью — это уже путь лжи. И женщины ступают на неё намеренно, желая без конца слышать комплименты, оставаться привлекательными и быть главной причиной зависти подруг. — Мама, я не думала, что ты вернёшься так рано, — Суён разглядывала мать, чувствуя, как струна внутри натягивается с каждой секундой. Главное не вздрогнуть и не лопнуть от натуги. Кожа хозяйки дома лишь имела лёгкий загар, едва заметный, о котором могут догадаться лишь те, кто знает истинную бледность госпожи. Наверно, это талант — сохранять корейское благородство, находясь под палящим солнцем Италии. — Суён, — мать раскинула руки для сухих объятий. Лишь сжав пальцы на плечах дочери и оставив скорый смазанный поцелуй на щеке девушки, она улыбнулась, но глаза остались безэмоциональны. — Думаю, моё здоровье пришло в норму. Я утомилась отдыхать, да и пора бы вернуться к семье. Я тосковала без вас. «Вернее, очередной роман просто не удался», — ехидно подметила Суен. Тоской тут и не пахнет. Какой красивый предлог покидать семейный очаг, ссылаясь на плохое самочувствие, нехватку солнца и нарастающую утомляемость с недостатком сил. И только свежий воздух, море солнца и отдых может спасти якобы подорванный организм. Так происходило каждый раз, когда муж — господин Чон — раздражал своим присутствием, периодически осаживая от неверных указов или действий, очень жёстко задевая гордость. Да и элементарное желание приключений, мужского внимания и плотских горячих утех требовало сердце женщины, иногда специально затевая скандалы, чтобы воспользоваться излюбленным предлогом. — А ты разве не рада? — мать осмотрела её лёгким прищуром, сканируя и сверяя в голове, насколько она могла набрать лишнего без её ведома и ровно ли подведены стрелки на глазах, сделанные на скорую руку. — Что ты, мама, очень рада, — Су постаралась придать голосу непринуждённость, снова приказывая себе мягко улыбаться. Выдержать. Надо просто быть любезной, и всё будет хорошо. — Только вот что странно, — госпожа Хан уселась на диван, элегантно закидывая ногу на ногу, — ты вроде как должна быть сейчас на учёбе. Вот и попалась. Пол под ногами Суён пошатнулся. Чувствует, как удерживает равновесие на дрожащих ногах. Ладошки мигом вспотели. Неуверенность скребнула когтями по нервам. Она не готова вот так с налёту выслушивать очередную тираду матери о важности её учёбы, как это престижно, как необходимо поддерживать имидж семьи и как она в очередной раз позорит её своими выходками. Главное не опускать взгляд, держать голову выше и смотреть матери прямо в глаза, не показывая страх — мать его чувствует, как дикий зверь. Суён велит себе держаться, хоть и чувствует, как в горле засвербело, и это может выдать волнение. — Да, верно, просто… — Неужели наша дорогая мамочка вернулась! — нарочито громко ворвался в гостиную Чонгук, как всполошённый мальчишка, яро привлекая всё внимание матери на себя. Он уселся рядом с ней, чмокая женщину в щёку, так что той пришлось со смехом отмахнуться. — Гуки, всё такой же озорник, — хоть и смеясь, она отстранённо отодвинула сына, чтобы не растрепал уложенные волосы и не размазал макияж. Внешний вид главная атрибутика силы и уверенности госпожи Хан. Как только Чонгук заехал на территорию и увидел машину матери, он моментально бросил своё авто, даже оставляя ключи болтаться в замке зажигания, оставляя друга в салоне без объяснений. Выскочил и понёсся в дом, заранее беспокоясь за сестру. И, как оказалось, очень вовремя. Следом за Чонгуком вошёл Тэхён, довольно подмигнув Суён и соблазнительно облизывая губы. Никогда не упускает возможности поиздеваться. Это отличный шанс девушке выдохнуть, что она и делает, отворачивая голову, поправляя волосы, тайно показывая средний палец озабоченному придурку. Тэхён хмыкнул, скрывая рвущийся смешок. — Моё почтение, госпожа Хан, — джентльменски поклонился Ким, играя теперь улыбкой для женщины. Она это любит. — Как учёба, мальчики? — оглядывая молодых людей, поинтересовалась хозяйка. — Вы же знаете, лучше всех, — продолжал обольстительно улыбаться Тэхён. Понимая, в чём загвоздка вопроса, они с Чонгуком украдкой глянули на Суён — девушка нервно теребила ноготь. Из их четвёрки только Тэхён один посетил Академию. — Вижу, вы после занятий. Суён, так почему тебя с ними не было? — снова внимание женщины коршуном устремлено на Су. Под этим взглядом впору только замёрзнуть. Суён захотелось приобнять себя за плечи. Мысли хаотично дёргались в разные стороны. Что сказать? Что придумать? Как ответить? — Видишь ли, мам, у Суён освобождение в этот день, она сдала доклад, и её освободили от сегодняшнего опроса, — врёт Чонгук, даже глазом не моргнув, продолжая широко улыбаться матери, а Тэхён болванчиком кивает головой, моментально подхватывая тему освобождения подруги. Заговорщики всегда работают ладно. Удивительно, насколько ловко парни спелись с первого дня их знакомства, наверно, поэтому многие их шалости легко сходили им с рук. Суён хочется смеяться от абсурдности слов, но она прекрасно знает, что брат с Тэ прикрывают её задницу, хоть это и вина Чона, то, что она осталась сегодня дома. Но вся эта ситуация смешит девушку. Наверно, это уже истерически. А дышится всё равно легче. Мать продолжает сверлить её взглядом. Суён старается не моргать и не выдавать лукавства, выдавая слова, как за чистую монету, подтверждая, что Чонгук не врёт и вся эта ересь вполне годная правда. Спасает то, что родители пока способны верить им на слово. Да и она не подрывала их доверия… по крайне мере, старалась. — Значит, я зря беспокоилась, — и всё равно с неким недоверием оглядела девушку госпожа Хан. — Конечно, тётушка, что вы, в самом деле, — запричитал Тэхён, приблизившись к женщине. Молодой человек прихватил её руку, поцеловал тыльную сторону ладони и обворожительно улыбнулся, чтобы окончательно своим вниманием обезоружить и отвлечь от Суён. — Лучше давайте выпьем чаю, и вы расскажите мне об Италии. Я обожаю слушать ваши рассказы, — потянув слегка хозяйку за собой, она вынуждена была подняться, всё же сдаваясь напору другу своего сына. — Умеешь же ты уговаривать, подхалим, — хлопнула женщина его по плечу, позволяя парню прихватить её руку. — Просто бессовестно пользуешься своим красивым личиком. Да, пользуется. Да, абсолютно бессовестно. Не особо-то и сопротивлялась. Госпожа Хан всегда имела слабость перед молодыми, в самом расцвете сил, мужчинами. А если они ещё и такие нахальные, как Тэхён, так и вовсе прощала все шалости, поддаваясь юношескому очарованию и сама будто молодея на глазах, включая кокетство. — Вы тоже очаровательны, — льстец продолжал рассыпать комплименты. Тэхён сопровождал хозяйку, бережно придерживая ту за руку, не забыв на выходе ещё раз подмигнуть Суён, которая сдерживала рвущуюся улыбку — её выдавали складочки в уголках. Вот же придурок. Суён прекрасно знает, на что идёт этот парень ради неё. Тэхён берёт весь обвал информации госпожи Хан на себя, чтобы освободить её, и теперь ему придётся выслушивать наискучнейшие однотипные россказни матери. Как бы ни хотела признавать, но благодарность в сердце возрождалась, провожая его взглядом. Тэхён не плохой парень, только навязчивый. Он не раз приходил на выручку. Этих парней (даже пресловутого Чимина), как ни крути, можно назвать друзьями. Это особо ярко можно ощутить в их действиях. Они не объясняют, они просто действуют. Их связывает нечто большее, нежели просто детская связь. Не надо выворачиваться наизнанку, чтобы подметить изменения каждого. Плюс в том, что при этом никто из них не лезет в душу, просто принимая позицию каждую. Хочет быть таковым? Пускай. От него не отвернутся. — Ты как? — Чонгук встал рядом. В его взгляде читалось беспокойство. Суён знает, что его многое беспокоит, и она в том числе. Слишком у него родное лицо. Хоть являются близнецами, сложно назвать их схожими, только имеют определённые черты. И только когда Суён смотрит ему прямо в глаза, только тогда создаётся впечатление, что смотрит на саму себя. — Выспалась, — заверяет Су, на что Чон тихо бросил смешок, и она его поддержала. — Спасибо, — теперь уже тихо, шёпотом выдохнула. Чон мягко огладил по голове сестру, заправив локон за ухо: — Это я же подставил тебя. Что-то в этом было ласковое. Щемящее. Нетипичное для брата. Су становится неловко. Хочется отвести и спрятать глаза. Возможно, это обычная тоска по нежности. Несмотря ни на что, по-прежнему в душе живёт наивная девочка, которая хочет светлых чувств, да таких, как в читаемых книгах. Да любви до звона в ушах. Ей слишком не повезло встретить обратную сторону, разрушаю до треска в костях. Пытающую её по ночам томлением, до громких проклятий всех, кто счастлив от своей любви, а она свою вынуждена выхаркивать, как мокроту. — Тебя Чимин искал, — произносит в пол, как сплёвывая, не желая, чтобы язык знал, как изворачиваться, произнося звуки ненавистного имени. — Он звонил, — запустил брат руки в карманы чёрных джинсов. — Вы что, повздорили? Су снова смотрит на него, чуть хмурясь: — С чего ты взял? — В последние дни он взвинчен после разговоров с тобой, и даже если мы просто в разговоре упоминаем тебя. Признайся, ты отрабатываешь на нём новые способы «как довести парня до истерики»? Тебе скоро можно будет открывать свои курсы «1000 и 1 способ, как взбесить парня». Хихикнув, Суён ткнула локтем его в бок. Если бы было всё так просто. Если бы она просто могла быть с ним такой же Суён, как для остальных, проблем бы и не было. Она бы запросто послала его, как посылает Тэхёна. Запросто шутила бы в компании, расслабившись, а не высчитывала удары сердца. Самой бы не помешали курсы психолога из-за этого Чимина. — Наверно, ему просто стали хуже давать, — отшучивается она в братской манере. Не хочется продолжать эту тему. Слишком болезненна. — Тебе не кажется, что пора нам выручать горемыку, пока у него за чаем с нашей матерью не вытекли все мозги? — Вот блин! — опомнился Чонгук. — Хотя, ему порой полезно, слишком часто стал зазнаваться. — Дружбаны называется, — ещё раз, только уже больнее, тычет в его бок Су, устремляясь на кухню, зная, что Чонгук последует за ней.***
Расставив последние коробки, которые потом следует выкинуть, Минсо выключила свет и закрыла магазин. Темнеть на улице стало раньше, а позвонить брату и попросить встретить не решалась. Его поведение до сих пор вызывает смятение в её сердце. Думать о плохом совершенно не хочется. Лишний раз себя только загонять. Она всегда доверяла Вану, так что сейчас изменилось? Она не должна сомневаться, но сомневается, а потом ругает себя за это. Да и в вечерней прогулке нет ничего страшного, и не важно, что рука автоматически тянется к скрытой татуировке. Она ещё не свела, хотя читала в интернете, что это вполне возможно, надо только на днях заглянуть в ближайший тату-салон и узнать стоимость. Спокойно жить, как велелось в сообщении, не получается. Забывается лишь на время, но полностью выкинуть из головы и смириться не получается. Периодически продолжает вскакивать от кошмаров в холодном поту. Роза обвивала своим стеблем шею, вонзала шипы и душила, не щадя. Самое жуткое — это неизвестность. Когда ты просыпаешься в неведении происходящего, осознавая только вторжение в личное пространство, надругательство над телом, но ничего из этого не помнить, кроме тёмных глаз, спрятанных под кепкой. Она прошла в задумчивости практически до самого дома и отняла взгляд от дороги, только когда знакомые фонари стали освещать улицу, на которой проживала с братом. Ван по-прежнему не прислал даже смс-ки. Неужели не думает, как она может волноваться? Вернее знает, но никак не старается успокоить. Резко остановившись, Минсо замечает брата возле подъезда. Она едва сдерживается, чтобы не окликнуть его. Рядом с ним стояли какие-то странные мужчины. Минсо видит их впервые. Они о чём-то тихо переговариваются, доставая сигареты и прикуривая. Чуть удар не хватил, когда Ван спокойно принял одну из рук долговязого парня и прикурил, склоняясь к пламени, прикрывая его от вечернего ветра. Ахнув, Ми скрывается от света фонаря, ступая в теневую сторону, и пробирается к стене дома, чтобы подобраться ближе к компании. Это же не считается слежкой? Это беспокойство о брате! Имеет же она право знать, что случилось в его жизни. Ван никогда не курил, а сейчас дымит, как курильщик со стажем. Услышать хотя бы часть разговора, возможно, это даст понять то, что его беспокоит. Что Ван стал скрывать от своей сестры и с каких пор? Ми ступает ближе, но всё равно ничего не слышит. Компания говорит тихо, склоняясь ближе друг к другу, как заговорщики в фильмах. Ван накинул капюшон толстовки на голову и кивал на что-то в ответ, продолжая пускать едкий дым, периодически стряхивая пепел. Ми до сих пор не верит, что это её Ван. Она почти уже вплотную подошла к подъезду, прячась за ограждающей частью. Дурное предчувствие сдавливает грудную клетку, намереваясь раздавить, как под прессом. А может, всё же показалось? Сомнений не осталось. Ван воровато огляделся по сторонам, выкинул окурок, пожал поочерёдно каждому мужчине руку и развернулся, скрываясь в их подъезде. Минсо едва успела лучше спрятаться, плотнее прижавшись к ограждению, дожидаясь, когда входные двери захлопнутся. Хотя чего прятаться? Это же её брат. Она могла спокойно выйти, улыбнуться, но именно сейчас внутренняя интуиция велела не показываться, не давать знака, что она видела что-то странное и даже подозрительное. Возможно, это просто глупое воображение снова расшалилось, и брат просто разговаривал со своими товарищами. У него же есть свои друзья, товарищи, коллеги, с которыми он просто может общаться. Тогда что делать со скрипучей подозрительностью, тыкающей своими лезвиями-коготками по чувствам «переживай, нервничай, волнуйся»? Набрав побольше воздуха в лёгкие, Минсо выходит из укрытия и быстро заходит в подъезд, едва не через две ступеньки поднимается до квартиры, выуживает ключи из рюкзака и врывается домой. Ван уже разделся и выглянул из кухни, улыбаясь до боли родной улыбкой: — Уже вернулась? Заходи, как раз чай наливаю. Пончики будешь? Как ни в чём не бывало, будничным тоном сообщил он, как всегда и было, как будто ничего и не происходило. Ну, вот же. Вот! Вот её горячо любимый брат. Такой, которого она знает. Её самый близкий и самый понимающий. Не тот парень, который курил возле подъезда с подозрительными типами. Пожалуйста, Ван не делай так, чтобы она сомневалась. Развей эти странности. Спиши на то, что это просто показалось. Она обозналась. Только почему от этого контраста Ми хочется плакать? Его привычный тон моментально стягивает, казалось бы, разрастающуюся пропасть между ними. Но перед глазами всё ещё тот тип в капюшоне с сигаретой меж губ. Совершенно другой Ван. Такого она не знает. Тяжесть в груди напоминает, что всё это было только что. Это не казалось и не было галлюцинацией. Какой Ван наливает ей чай? Какой улыбался искренне? Минсо запуталась. Столько в их жизни стало происходить, утаиваясь от семьи. Её это пугает. Сглотнув ком слёз, разрывающий глотку, быстро приводит себя в чувства. Тут нечего плакать. Нашла время и место. Это всё тот же её Ван на кухне, которого она знает, поэтому сейчас улыбнётся и они, как и раньше, будут смеяться, поедая сладкие пончики.