Гнилые души

      Лёгкий ветер встрепал выбившиеся локоны, хаотично перемешивая то на макушке, то размазывая по лицу, едва не попадая в глаза. Минсо вырвалась на улицу, заплетаясь в ногах и подоле. Ей не хватает воздуха. Лёгкие сжимались и требовали насытиться, но каждый вдох давался с трудом, как при спазме. Она задыхалась в обществе этих людей. Они душат её неокрепший дух уверенной рукой, а словом заламывают язык, не давая права на голос. Её срывают, как прицепившуюся в поле колючку, и брезгливо отшвыривают, чтобы не оставила зацепок.       Конферансье у двери, заметив девушку на крыльце, аккуратно спросил:       — Госпожа, с вами всё в порядке?       Но вместо вежливого ответа она лишь вздрогнула, посмотрела на него стеклянными глазами и попятилась в противоположную сторону, не желая ни с кем говорить. Не сейчас, когда на душе так паршиво и надо отдышаться. Краска позора сошла с лица, оставив после себя нездоровую бледноту. Стыд изгрызал изнутри. А злосчастная бирка, вновь спрятанная на спине, жгла кожу, стремясь оставить метку позора в виде прямоугольного пятна. Впервые её необдуманный шаг крахом провалился, когда жалеть уже нет смысла, оставшись пойманным за руку и погнанным с территории.       Зря она приехала. Очень зря. И сестра Чонгука остро дала это понять, но теперь слишком поздно и деваться некуда. Куда остаётся идти? Куда податься? Где спрятаться? Она даже дороги сюда не запомнила, вновь витая где-то в облаках. Совершенно необдуманно со стороны Минсо, как и многое другое.       Не впервые Пак говорит себе: «пора бы взрослеть», но элементарно не может определить пути ошибок и способы их исправления. Как уже стало понятно, Ван не всегда будет рядом для решения проблем (а возможно, и вообще являясь их источником) и являться крепким плечом поддержки. И вот она одна встала на пути сопротивления, совершенно растерянная и пошатнувшаяся, ступая так неосмотрительно по своему пути. Словно в темноте ориентируясь на осязание предметов.       Адонис по-прежнему верно нёс свою службу. Вода журчала и переливалась перед самым взором. Все здесь незнакомо и лучше бы таковым и оставалось, совершенно неведомым изначально, несмотря на лоск и красоту.       Эти сети заманивают, а потом громко захлопывают ловушку дальнейшей неизвестности.       Шаркая подошвами, огибая белую гладкую колонну, Ми повернула за угол музея, параллельный предполагаемой автомобильной парковке. Интуитивно почуяв тихую гавань, медленно спускаясь с лестницы, она приметила ранней осенней расцветке сад и в туманном состоянии, не до конца очнувшаяся, отдалась воле тела, неспешно побрела в его сторону. Шла напролом, не соблюдая тротуарных дорожек, каблуками ощущая мягкую почву ещё упрямо державшегося наперекор сезону зелёного газона. В низких клумбах не прибрано перемешались пожухлые цветы. Стойко держались на стеблях только сухоцветы. Некогда кустистые обильной зеленью невысокие кусты смотрелись куцо, прощаясь, сбрасывали листок за листком. Облезлые ветви бросали длинные витиеватые тени, тянувшиеся в противоположную сторону от музея во мрак обильно насаженных деревьев. И только потускневшие аккуратные с коваными элементами и невысокие фонари не давали им завершить свой путь, лишь давая им возможность сыграть в прятки вечера. Возможно, летом здесь всё цветёт и благоухает, но в данный момент Ми находит здесь место уединения и не спешит насладиться окружением. Сначала решив присесть на лавочку перевести дух, но позже замечает чуть поодаль качели и находит спасение в них. Подцепляя подол платья, она тяжело падает на сидушку, второй рукой ухватывается за холодные цепи крепления и сглатывает подступающие слёзы.       Не будет плакать. Это совсем того не стоит. Это всего лишь урок жизни. Не первый, но самый пока яркий и мощный. Поэтому и задевает до глубины души. То ли злиться, то ли обижаться, то ли окунуться в вину собственной глупости. Эмоции скакали, как гнедой скакун. Гордый и не объезженный, но уже учуяв удавку на шее.       Тело дрожит, но сложно понять, является ли тому причиной холод или подорванное состояние окутало в слабость. Прохладой обдувало открытую часть спины, и мурашки пробегали по плечам и терялись где-то в солнечном сплетении на уровне висящего кулона. В такие моменты всегда хочется домой, но не туда, где они живут с Ваном, а к маме, в её родные объятья и нежность успокаивающих ладоней. Ребёнком прижаться к родному тёплому и надёжному сердцу и вот там поплакать, зная, что после станет легче. Обязательно станет.       — Ми, что случилось? — недолго же побывала в одиночестве. Она не слышала тихих шагов и лишь по голосу поняла — глаза были закрыты. Видимо, организм стремился задремать. Открывая их, увидела подходящего Чона. Не сказать, что в выражении его было волнение, но нечто отдалённое и похожее показалось. Или это просто удивление её внезапному уходу? А может и очередной обман зрения, и самовнушение ищет утешения оказаться сейчас кому-то важной, чтобы беспокоились.       Парень, не задумываясь, снял пиджак и накинул его плечи Ми. Уютно и приятно. Оставаясь в белой рубашке, он присел на соседнюю качель.       — Знакомая ситуация, — удобнее укутываясь в тёплую вещь, тихо произнесла Минсо.       Чонгук хмыкнул, вспомнив, когда она стояла на районе Каннамгу в той смешной футболке и растерянно ёжилась, осматриваясь по сторонам. Оторванный детёныш, забредший на незнакомую территорию и незнающий, куда ему теперь податься, ведь здесь всё по-другому: чужие запахи, чужие законы и чужой город, выплёвывающий таких крох, как косточки от вишни, но сначала обглодав сладкую бурлящую плоть. У девушки явно привычка или фетиш мёрзнуть на улице в лёгкой одежде. Проступившие тонкие синие и светло-голубые вены возле ключиц видны даже в полумраке. Это забавно, невольно хочется согреть, а для таких целей даже не жалко собственной вещи. Хоть отдавай по одной каждый день и наблюдай, как она выглядит в них слишком хрупкой.       — Ты так и не ответила, — напомнил он ей.       Нервной привычкой Пак прикусила губу и поморщилась, почувствовав недавно образованную свежую болячку от зубов. Она могла бы вывалить на него всё, высказаться, наябедничать. Сказать, какая у него злая сестра. Могла бы. И при этом до конца признала бы поражение. Нет, жаловаться и оправдываться одинаково подло. Тем более, это не проблема Чонгука, это её личная. Он не может быть в ответе за сестру, будучи уже взрослым юношей. А устраивать детские разборки и выяснять, кто отобрал у кого лопаточку, нелепо.       — Кажется, просто утомилась, — отводит она глаза себе под ноги, рассматривая кончики носков туфлей, показавшихся из-под юбки платья. И когда это она стала профессиональной врушкой? Удивительно, как с каждым разом всё проще утаивать, недоговаривать и привирать, упрятывая эмоции внутри себя.       Чонгук с кривой ухмылкой, словно почувствовал недомолвку, незаметно покачал головой, чуть раскачиваясь, упираясь пятками ботинок в землю:       — Знаешь, моя сестра порой бывает просто отмороженной сучкой, — порой бывает? Да Минсо на собственной шкуре теперь понимает, почему её прозвали стервой, сторонятся и уходят с пути при виде этой девушки! Она действительно навеивает некий страх, и это одновременно вызывает восхищение. Но чтобы повторить подобное общение, надо быть наглухо отбитым мазохистом. — Просто не бери в голову, ей надо время привыкнуть.       Чимин и ей сказал привыкнуть…       Привыкнуть? К чему должна привыкнуть Суён? К ней? Только Минсо не жаждет дальнейшего общения ни с кем из них. Ей просто хочется проснуться на утро забыть обо всём как о дурном сне. Ведь всё происходящее в последние дни именно этим чем-то нереальным и кажется. Можно с ума сойти от событий в жизни, словно катаясь на американских горках, чувствуя, как мутит с каждым поворотом и спуском всё сильнее, и не иметь права сойти, пока не кончится трасса. А что будет в конце пути? Помимо всех возникших вопросов, она думает, как Чон догадался и узнал, где она. Возможно, он видел её, выходящую из туалету, ведь тогда она даже не соображала, куда идёт, только знала, что ей надо на улицу на свежий воздух.       — Вы тоже не выдержали и сбежали? — прерывая контакт глаз, они оба обернулись. К ним пробирались Тэхён с Чимином. — Прости, Чимин, но в этот раз твоя матушка побила рекорд по самому скучному вечеру. В доме престарелых и то веселее.       — Тебе-то откуда знать? — скептически, но со смешком в голосе отозвался Чон.       — Там есть хотя бы шахматы, шашки, а с некоторыми задорными старичками можно договориться и картишки достать. Всяко лучше, — пожал плечами Ким. Он облокотился на опорную трубу качели спиной со стороны Минсо.       — Я и сам думал, как бы не уснуть. Видимо, после прошлой выходки акционера Хо Минги в этот раз все присмирели, остерегаясь газетных заголовков, — поддержал Чимин. Он остался стоять, предпочитая иметь обзор на всех троих, в особенности девушку в центре.       — Зато было весело, — Тэхён усмехнулся. Мало кто знает, что это они уболтали своими шуточками господина Хо, и тот не заметил, как напился, но вот под действием алкоголя начал дебоширить, чем привлёк внимание прессы жёлтых газетёнок. Как коршуны-журналюги вцепились в скандальные новости и потрошили акционера добрых две недели. Минги только и успевал подкупать ненасытных редакторов газет. С интернет-платформой всё намного сложнее — он помнит всё, что когда-либо попало в сеть. Но, как говорится, не умеешь, нехрен пить. — А мы тут не с пустыми руками. Чимин, дай им заценить.       Пак не стал оттягивать в интриге время и потряс рукой, в которой удерживал целую бутылку шампанского (да особо её и не пряча), прихваченную с организованной в музее кухни. Правда, они бы с удовольствием выпили бы что-нибудь покрепче, но за неимением и это сойдёт. Содрав шуршавшую золотистую обёртку, ловко открутив мюзле*, Чимин аккуратно, без лишних пафосных брызг пены, под мелодичный хлопок вынимаемой пробки, откупорил бутылку, протянув её Минсо:       — Право первого глотка предоставляется даме нашего мужского кружка.       Руки, как заметно и бескомпромиссно верно утвердил Чимин, единственной девушки, плотнее сжались, удерживая края пиджака Чонгука, углубляя пальцы в дорогую ткань. Радоваться этому или огорчаться — уже совсем как-то неважно. Она шла отстраниться от общества, но оно цунами накрывает её вновь с головой. Хотя, признаться, возможно, как последствие стресса, уже не чувствует прежней скованности рядом и привыкает к их речам.       Конечно, напиваться — это не выход, и прежде избегая данного направления, почему-то именно сейчас, в данный момент, в данном состоянии, в протянутой руке с игристым напитком увидела тот самый выход просто расслабиться. Отпуская край пиджака и протягивая руку под прицелом трёх пар цепких глаз, Минсо перехватила бутылку за горлышко и, поднеся, жадно и не рассчитав возможностей, сделала большой глоток. Шипя, лопаясь и булькая, пузырьки защекотали горло, едва не попросившись обратно. Спазматически кашлянув, но уже после, как успела проглотить шаманское, Минсо прикрыла рот ладонью. Как неопытна она даже в распитии лёгкого алкоголя. Да, в принципе, и никакого более. Не видела в нём смыла и не понимала, для чего употреблять эти невкусные горькие напитки. Зато теперь, кажется, поняла. Так заглушается внутренняя горечь внешней, отвлекая от постороннего воздействия. Прочистив горло, продолжая держать ладонь на уровне рта, она сделал ещё один глоток, уже меньше, но с не меньшей жаждой и передала бутылку дальше Тэхёну.       — Как жаль, что не мой размерчик, — печально-разочарованно приподнял тот бутылку до уровня глаз. — Это даже для разогрева не пойдёт.       — Ну да, это же не Мидас**, — скосил на друга глаза Чонгук.       Тэхён в озарении звонко щёлкнул пальцами:       — А вот это самое оно было бы, если учитывать исключительно для разогрева и исключительно меня одного.       Чимин с Чонгуком посмеялись, понимая остроту друга для их круга, при этом Минсо сидела с абсолютным непониманием в глазах, но их настрой энергетическим разрядом передался и ей, вызывая едва заметную улыбку. На пустой желудок и практически безалкогольный образ жизни, реакция шампанского подействовало моментально. Пропитанная им кровь скользила по венам, расслабив нервные клетки. Наконец, облегчённый заждавшийся выдох освободился из лёгких, отпуская грудную клетку. Ещё раз оправив вещь на плечах, Ми виском упёрлась в холодную цепь, вслушиваясь в голоса молодых людей. Такие разные, но чем-то похожие. Интонацией? Манерой? Она не могла понять окончательно, но определённо что-то было. Возможно, это объединяющая черта людей близких друг другу. Бархатные, обволакивающие слух, словно читающие на ночь сказку, погружая в историю и утягивая за собой в их мир. Они же совсем не страшные, такие же, как она, просто из разной среды воспитания.       Тем временем Тэхён выпил из бутылки и передал её Чону. Тот продолжал покачиваться на качели, не спеша со своей порцией.       — А вы всегда вместе, как всадники Апокалипсиса? — шампанское развязало ей язык. А подумать о сказанном успела, только услышав заливистый смех дружков.       — По-моему, так нас ещё точно не называли, — слева ярко разнёсся голос Тэхёна с отзвуками непрошедшего смеха.       — Скорее мы всадники наслаждения, чем разрушения, — игриво подмигнул Чонгук, когда Ми обернулась к нему, и он сделал глоток, передавая бутылку Чимину.       — А, правда, сколько мы уже знакомы? — в отличие от друга, Чимин не медлил и сразу прислонил горлышко к губам. Кадык мягко скользил, говоря о глотке.       — А хрен его знает, — отозвался Тэ. — С горшка. Одна школа, одна академия. Только Гука я помню со школы, он же мелкий, — не удержался в очередной раз подколоть младшего товарища.       — Зато я моложе, — огрызнулся без злобы в Чон.       — Зато я лучше сохранился, — расплылся в довольной широкой улыбке Тэ.       Минсо тихо хмыкнула под нос, забавляясь парням. А с ними даже весело. И расслабляется ещё больше. Или всё же это вина алкоголя?       — Вы не такие, как я о вас слышала, — девушка осмотрела их по очереди, поёрзав на качели, удобнее устраиваясь.       Не поспешила ли она с выводами? Скорее всего, но она отталкивается от собственных ощущений и хочет верить в положительную сторону. Никто из них не обидел и никак не оскорбил ни разу. Совсем наоборот, она чувствовала незримую поддержку и старания поднять ей настроения. Они не бросили киснуть малознакомую девушку, с которой и не обязаны вошкаться. Всё же это о чём-то и говорит. Конечно, истинных намерений она не распознала. Причину их заинтересованности в её непримечательной фигуре тем более. И слишком плохо знает каждого, чтобы говорить о складе характера. Но всё же предпочтительнее делать собственные выводы о человеке, а не основываться на кривотолках. Прежде чем подозрительно выискивать изъяны, стоит постараться понять человека и его мотивы.       — Когда людям скучно жить, — Чимин внимательно посмотрел на неё, перетягивая взор. — Собственная их жизнь кажется серой и унылой. У людей заводится паразит — зависть. Они видят других, более ярких и успешных, и начинают винить их в причинах собственных неудач. Всегда проще обвинить кого-то, чем признать собственную лень, не так ли? Именно тогда и зарождаются сплетни.       Чонгук многозначительно хмыкнул:       — Мне насрать, что о нас говорят.       — И это верная позиция, — поддержал Пак. — Ты ещё много что можешь о нас услышать, Ми. Это могут быть россказни обиженных девушек. К сожалению, мы не всем можем отвечать взаимностью на чувства. А может, и оскорблённые голоса парней, чьим отцам якобы наши перешли дорогу. Дети не несут ответственность за родителей. И все бизнес-войны имеют достаточно скверный характер. И тут уж каждый сам за себя, — со знанием дела Чимин пожал одним плечом. Он смочил горло и отдал вновь ей бутылку в руки.       Придерживая сосуд из изумрудного стекла, Минсо опустила донышко на колено:       — Я понимаю. Хотя, если честно, и не совсем до конца. Но, в любом случае, пускать на пустом месте россказни без доводов неправильно. Моя мама всегда говорила: «каким бы не был человек, приглядись к нему ещё получше, не всегда можно всё увидеть с первого взгляда», — мягко улыбнувшись, словно мамин голос прозвучал в голове, она дотронулась кончиком пальцев до кулона, мягко огладив.       — Твоя мама мудрая женщина, — серьёзно произнёс Тэхён, внимательно посмотрев на Ми. Она благодарно одарила его отдельной улыбкой с лёгким румянцем на щеках. Но сложно понять его характер. Смущение? Алкоголь? Свежий прохладный воздух? Но это миленькое личико хотелось запечатлеть и запомнить. Что-то было в нём очаровательным.       — Вот же сукин сын! — Чонгук резко выпрямился. Качель сзади него откренилась, откачнувшись назад, и едва не ударила по задней части бедра парня, если бы он не дёрнулся вперёд.       Подержавшись единой волной, его друзья напряглись, сначала посмотрели на него, а затем в направлении нацеленного злобного взгляда. Окно, что выходило на их сторону, не касалось основного зала. Это был малый зал, освещённый лишь малой частью люстр. Вернее, всего одной из трёх. Там виднелись картины, не относящиеся к благотворительному вечеру, и являлись непосредственно собственностью музея, но не имели большой ценности, поэтому они остались одиноко висеть, в отличие более раритетных, надёжно прибранных на этот вечер. Не то чтобы не доверяя высшему обществу, а так, на всякий случай. Но занимательным оказались не масляные холсты, а вид приближающейся парочки к подоконнику. И каждый их знал, даже Минсо знакомы.       Хёну догонял Суён с фривольной улыбкой, притягивая ту за талию, хозяйски обвивая руки вокруг. Его голова склонилась к шее девушки, но не было видно достоверно, касались ли губы тонкой кожи или просто же он устроился на её плече, как для передышки. Суён что-то говорила ему, упираясь руками в плечи парня, но отсюда не было слышно.       Чонгук едва не фыркал разъярённым быком, плотно сжимая челюсть и пальцы сворачивая в кулак:       — Я этому псу точно яйца оторву и в глотку засуну, — процедил он сквозь зубы.       Тэхён хрустнул пальцами. И самому не прочь подчистить личико Хёну, сбивая его бахвальство и чрезмерную наглость. Это их прерогатива на их территории, а он же ещё покушается на то, что не положено и не разрешено.       Внешне абсолютно казавшийся спокойный Чимин молча наблюдал за ходом событий, заставляя себя стоять на месте, а не тут же ринуться, оттащить за шкирку этого утырка, оставляющего следы своими грязными лапами на Суён. Их малышке Су. Той ещё стервозине, но под их опекой и чутким надзором. Каждая его мышца подёргивалась и рвалась вперёд. Изнутри свербило и поднимало бурю. Как и у Чона, его кулаки сжались, но он спрятал их в карманы брюк.       — Ублюдок! — последней каплей для близнеца оказалась скатившаяся ладонь на задницу сестры и похотливо сжавшая ягодицу. Чон сорвался, быстро преодолевая расстояние и лестницу едва не в пару прыжков, теряясь за углом музея.       Чимин дёрнул головой, сжал губы и бросил через плечо, больше обращаясь к Тэхёну:       — Я с ним, — и тем же ходом быстро испарился следом за Чоном.       Тэхён хотел бы отправиться за парнями. Как давно ему хочется хорошенечко проучить красавчика, выбивая каждый зуб по отдельности. То ли он чрезмерно ахуел, то ли настолько дебил, раз не понимает, на чью сестру пускает слюни. Но и оставить Минсо одну нельзя. Игра продолжается в любом случае. Глупо упускать шанс, а парни и сами справятся. Он присел на опустевшее место Чона, аккуратно тронув руку девушки, как-то слишком плотно обхватившую горлышко и, не моргая, смотрящую в окно. Она дрогнула и обернулась.       — Не нервничай. Как бы сказать, это нормально у нас. Этот Хёну уже давно бесит и не даёт прохода Суён.       Ми понимающе кивнула, расслабляя руку. Наверняка неприятно получать такие настырные ухаживания, напористые комплименты и похабные предложения. Ми сочувствует. Теперь ей жаль Суён:       — Братская ревность, — констатирует она, понимая Чона. Ведь Ван — до того, как у него начались все эти помутнения разума — тоже всегда рвался на её защиту. — Вы её так оберегаете. Видно, как она вам дорога. Надеюсь, — она снова покосилась в окно, заметив, как Чонгук ворвался в малый зал, и Хёну сам отпрыгнул от Суён, словно ошпарившись, — драки не будет, — а вот и Чимин показался.       — Пошли, прогуляемся, — нащупав локоть через ткань, Тэхён приподнял девушку, перехватил бутылку и отставил её на землю, повёл Ми подальше от начинающегося спектакля. Они отошли достаточно, чтобы не видеть дальнейшего развития, и брели под тусклым светом фонарей, прежде чем он продолжил: — Нет, драки не будет. Чимин для этого и пошёл за Чоном. Он как тормозная жидкость, — сам посмеялся над сравнением Тэхён. — И умеет разруливать ситуации без кровопролития. Хотя… — он о чём-то задумался ненадолго. — Ладно, не важно, — пришёл к своим неозвученным обоснуям. — Да и нельзя нам сейчас в драки влезать, мы как бы немного что-то типа под домашним арестом.       — Домашним арестом? — усмехнулась Ми. — А есть за что?       — Периодически бывает, — увиливая, хитро сверкнул улыбкой он, и Минсо быстро отвела глаза, раскумекав всю степень смущения, оставшись с ним наедине. — А тебя когда-нибудь наказывали? — они свернули, оказавшись на заднем дворе. Сад продолжался и в этой части, но казался более заброшенным и совершенно безлюдным, если бы не их парочка, решившая разбавить витиеватые заскучавшие аллейки.       — Бывало. Все мы в детстве досаждаем родителям и проявляем характер. Один раз я даже в углу стояла, — с тёплой улыбкой воспоминаний Минсо обернулась к юноше, словно говоря «представляешь себе в самом настоящем углу, как плохая девочка». И было в её глазах в это время столько скопления искренности и удивления, чем не смог не проникнуться Тэхён, улыбнувшись в ответ. Её забавляют такие незначительные моменты, как обычная проказа. Но разница у них с Тэхёном в том, что у неё по-ребячески надувались губки и поступки были детские на уровне пролитых красок на ковёр. У Тэхёна же уже в детском сердце горела озлобленность, вырывающаяся разрушением вокруг всего, чего только можно, каждый раз заканчивающая истерикой и стремлением испортить что-либо назло, чтобы родители мучились так же, как и он, раз не хотят понять второго сына.       — Мой отец до сих пор грозит мне ремнём.       Ми хихикнула, так до конца и не разобравшись, под алкоголем ли ей так комфортно или Тэхён легко умеет к себе располагать. Даже момент с его поцелуем уже не так конфузил, хотя и поднимал трепет в груди.       — Красивый кулон, — он остановился, вынужденно притормозив и её. Пальцы Тэхёна, поддевая, коснулись английской буквы «М», украшенной поблёскивающими камушками.       — Это подарок мамы. Это заглавная буква моего имени. Обычная бижутерия, ведь мы не можем себе позволить чего-то дорогого и именитого, но мне нравится. Такие простые вещи означают внимание, и это главное. Правда? — зачем-то тараторила всё это вслух Минсо, растерявшись от близости парня, продолжавшего разглядывать побрякушку. Его рука едва касалась тела, хоть и через ткань платья, но всё же казавшееся ей чем-то интимным.       «Ничего себе «обычная» бижутерия», — подумал Тэхён, насчитав как минимум одиннадцать бриллиантов, хоть и каждый всего по одному карату. Так ещё и сама цепочка с буквой из белого золота. В этом нет сомнений. С его опытом, где оригинал, а где подделка, он определял ещё с детства, так что распознать даже при хреновом освещении драгоценные капни от обычного стекла, легко обойдётся без лупы. Возможно, её мама копила не один год, чтобы порадовать дочурку, или у неё есть довольно обеспеченный ухажер. Знает ли тогда о нём дочь? Ему далеко побоку, но, судя по выплёскивающим взволнованным речам Минсо, — нет. Либо девочка не так проста, как кажется.       — Тебе идёт, хотя ты нравишься мне больше своей безделицы, — обескуражил слёту. Её щёки вновь залил нежно-розовый румянец. Ресницы подрагивали, не смея поднять прилипшие к его руке глаза. Она оправила пиджак на плечах, не найдя ничего, куда бы спрятать неловкость, и таким способом словно желая завернуться в него, как в кокон, и спрятаться. Тэхён опустил руку от её действий, но не направленный на неё взгляд, дожидаясь хоть какой-то реакции.       Он ей тут в симпатии признаётся, а она даже бровью не ведёт, не улыбнулась и не обрадовалась. Может, Чон прав, и стоит быть с ней напористее, пробивая невинно-скованные двери?       Ми отступила на шаг:       — Там, кажется, мостик. Пойдём к нему?       Стараясь увильнуть от какого-либо ответа (потому что не знала, как ответить, как реагировать и воспринимать), она развернулась и, отступая ещё на шаг, совершенно не заметила невысокого бордюрчика, зацепившись за него каблуком, и полетела за землю, неловко подворачивая ногу и едва успевая вытянуть руки, чтобы не слишком ушибиться. Пиджак слетел в сторону.       — Ай-яй, — пропищала она, чувствуя свежие ссадины ободранных ладоней, отбитое колено и острую боль в щиколотке. Это повезло, что хоть на траву навернулась. Но чёрт, как же стыдно перед Тэхёном. Она так и знала, предчувствовала, что всё-таки свалится с этих дурацких туфлей. Так опозориться дважды за вечер может только она. Карма настигла.       — Ми, где болит? — подскочил к ней мигом Тэхён, не раздумывая опускаясь на колени и помогая подняться, обхватывая ладони в свои, поднося близко к лицу. Оцарапалась не сильно, надо только обработать. Но она сцепила зубы от другой боли.       — Нога, — просипела неудачница положения, оглядываясь на задранный подол платья.       Молодой человек, выпустив ладони, переместился ближе с ступням:       — Какая?       — Правая.       Нихрена не имея опыта в медицине, но сподвигнутый терпким желанием помочь, он с выражением лица полностью уверенного в действиях человека, бережно и аккуратно, стал ощупывать низ икры, но стоило опуститься чуть ниже, как Ми зашипела и готова была жалобно скулить.       — Будем надеяться, что это лёгкий вывих. Надо в больницу, — утвердил Тэхён, серьёзно посмотрев на неё.       — Какая сейчас больница? Всё в порядке, если это вывих, я сама дойду, — сделала она попытку подняться, преодолевая боль, искажавшую лицо.       — Геройствовать будешь потом, — быстро расстегнув пуговицы на пиджаке для удобства, он манёвренно ловко подхватил девушку на руки, — а сейчас в больницу.       — Тэхён, — растерялась она, даже не зная, куда деть руки, впервые оказавшись так рыцарски удерживаемой мужскими, прижимаясь к твёрдым мышцам.       — Чувствую себя злодеем, похищающим принцессу, — игриво подмигнул Тэхён. Не смотря на ношу, быстро двинулся к стоянке, глазами выискивая скоростную ласточку.       Пиджак Чонгука так и остался брошенным на траве.

***

      Ещё скрипя зубами от злости, Чонгук вернулся в основной зал, резко перехватывая руку мимо проходящего официанта, ухватывая бокал с его подноса, и осушил до дна фужер едва ли не одним глотком. Оставив инвентарь обратно и выпустив кисть напуганного мальчишки, он двинулся дальше, слыша следующие по пятам шаги сестрицы. Как бы ему хотелось размазать лицо этого Хёну по стенке, оставив снизу надпись своего авторства. В музее это было бы как нельзя кстати символично. Но этот пидрила ретировался, как трусливая псина, даже не начав толком серьёзного разговора «по душам». А Су не дала продолжить начатое. Сестра милосердия, чтоб её. Курить хочется.       Заметив чрез стеклянные двери на выходе как раз курящего Чимина, Чон устремился к нему. Шаг сестры двинулся следом. Пак раньше вышел, у того нервы тоже что-то не к чёрту. И он с серьёзным видом плотно сжимал губы расплющивая край фильтра. Чимин не склонен к насилию и мордобою. Не то что был слабаком и трусом, совсем наоборот, просто считал данные трепыхание иррациональными. Любым словом можно уделать похуже противника, если знаешь, в какой последовательности и какими доводами верно надавить на больные точки. Но сегодня ему с трудом стоило сдержаться, чтобы первому не налететь в драку, отбирая Хёну у Чона, трясущего того за грудки и шипящего отборные угрозы, коротко говоря не приближаться более к Суён. Впервые у него не нашлись доводы, чтобы не прибить мудака, едва не залезшего в трусы девушки. Не абы какой, а малышки Су, к которой относился как родной сестре, но сегодняшнее состояние странно отзывалось в сердце. Он не отрицает чувство ревности, но какого она характера, вот это неясно.       Чон встал рядом, перехватив наполовину выкуренную сигарету из его рук и глубоко затянулся. Притихшая Су встала рядом с братом, обеспокоенно поглядывая, как тот рвано выдохнул густой дым, частью вырывавшийся и через ноздри.       — Гуки, — аккуратно начала она.       — Зачем ты остановила меня? — огрызнулся брат.       — Он не стоит того. Тебе что, нужны неприятности? Тебе мало проблем и хочешь получить от отца? Брось, мы здесь сейчас у всех на виду, нельзя так опрометчиво поступать.       — Он тебя лапал у всех на глазах, а ты мне заливаешь про опрометчивость?! — крикнул старший. — Может, вы бы сразу трахнулись на подоконнике, что ж мелочиться?!       — Ты редкостный говнюк, братец.       Поджав начинающие дрожавшие губы, Су снова притихла.       — Он прав, Су, некоторым для ясности стоит оторвать член, чтобы извилины начали хоть появляться, — Чимин был того же мнения, бурлящая до тошнотворного состояния злоба стучала в солнечное сплетение.       Она зыркнула на него не по-доброму, словно говоря «и ты туда же». Она ждала от него поддержки, но Пак явно сейчас был не на её стороне.       — Мне порой кажется, что это именно вам не хватает извилин. Хотите устроить концерт, чтобы завтра же все гремели новостями о выходке золотых сыночков?       — И лапочки дочки, — хрипло буркнул себе под нос Чон, докуривая сигарету.       Младшая Чон пропустила едкость мимо, продолжив:       — Неужели вы не понимаете, что прошло то время, когда родители спускали с рук наши выходки? Сейчас они вцепились в нас основательно, поэтому любая оплошность будет нам дорого стоить.       — А лучше бы было, чтобы он и правда тебя отымел? Или ты сама этого хотела? — глаза Чимина ярко блеснули с неприязнью на Суён, отказываясь слышать её здравомыслия. В его голове стоит это грязный образ, как какой-то мужлан гладит её кожу, целует и монотонно медленно расстёгивает молнию платья. Черт! Эта грёбаная ревность сносит ему крышу и точит язык, чтобы проткнуть оппонента, но не того, кого следует, а найдя выход в невинной жертве. Он видит скользнувшую боль в чертах лица и как обречённо опустились плечи девушки.       — Да, конечно же я этого хотела, — с горечью прозвучали её слова. — Спасибо, что обломали.       Оставив далее осмыслять и перемалывать мысли с чувством стыда после остывания гормонов, Суён покинула их, вернувшись в зал.       — Ебать как всё меня достало, — отшвырнув бычок в сторону, Чон пятернёй прошёлся по волосам.       Чимин хотел поддержать, добавив своего. Вечер пошел крахом. Раздираемое чувство в груди не хотело отпускать, швыряя в разные стороны, бросая то в холод, то в жар. Ему не нравится это чувство, оно претит ему прежнему хладнокровию. Оно в нём некстати и является чужеродным. Девушки не должны в нём касаться чего-то глубже, кроме стенок влагалища на его члене.       Ничего произнести не удалось, урвав взглядом с левой стороны копошение на выходе из парковой зоны. Все недавние мысли на время перешли на второй план, сосредоточившись на внезапно открывшейся картине. И даже присвистнуть захотелось. Открывший дверцы машины лакей поклонился Тэхёну и передал тому ключи, когда он усадил Минсо на переднее сиденье. И не медля сам уселся за руль. Его тёмно-бордовый, казавшийся сейчас чёрным Мустанг мелодично завелся.       Чон тоже всё это видел, поэтому его бровь изогнулась, а верхняя губа нервно дёрнулась.       — Кажется, кто-то не растерялся и увёл девчонку прямо из-под носа, — с подстёбом хмыкнул Чимин.       — Спасибо, что разъяснил, а то я сам не заметил. Вот же падла тэхёновская.