***
Голова начинает разламываться на части. А вроде выпила немного. Для Суён вечер приближается к границе слишком. Слишком много говна, которого ложками подсовывают под самый нос. От чонгуковского предательства, кинувшего её, до очередной порции чиминовской боли пролетел один миг. Невидимый, но с колкими фрагментами, которые принято забывать, но не забываются. Словно сама судьба решила сегодня поиздеваться над ней от скуки. Мало ей было появления Минсо, так ещё и Хёну перепил и, не увидев охранников в виде брата и друзей, решил перейти границы. Возможно, в другой жизни у него и был бы шанс, но не в этой. Хёну бесит и раздражает каждую её нервную клеточку. Но, видимо, она вызывает в нём абсолютно противоположные чувства твёрдого стояка. А силёнок, как оказалось, отбиваться не хватает. Кроме хлёстких слов, ничего в ней нет. Она безоружна. И именно это она ненавидит в себе больше всего. Имея всё, и при этом не иметь ничего — так в стиле её жизни. Аж тошно. Суён быстро преодолевает большой зал, пропуская мимо направленный гневный взгляд Хан Лин. Просто похрен! Заскакивая в туалет, она плотно прижимает двери, закрывается на щеколду и упирается затылком об косяк, тяжело дыша. Сердце скулит и хочет покоя. С какого возраста ей недостаёт кислорода? Да с появлением его в жизни Суён. С грёбанной протянутой руки и дьявольско-милой улыбки. Она же поверила ему. А поверить Пак Чимину — это заранее проклясть себя. В тот момент, когда она хочет понадеяться на него (потому что у Чона и так в гневе мозги отшибает, проверенное уже дело, бесполезно говорить, но Пак-то другой… как она думала), он завуалированно называет её шлюхой. Очередной удар Чимина по сердцу. Ей не привыкать, но с каждым разом больно меньше не становится, потому что старые раны даже не думали заживать. И самое горькое — это в молчании глотать чувства, от которых выворачивает наизнанку. Она ждала поддержки, хотела вразумить своих обалдуев, но получила лишь в адрес упрёки, окончательно заталкивая в оболочку одиночества. Неужели осталась совсем одна? Без понимания. Что же творится с каждым из них? И когда это началось? Эти вопросы не впервые тревожат Суён. Тихая мелодия прозвучала и вынудила открыть шире полуприкрытые глаза девушки. Она звучала из маленькой сумочки, кем-то оставленной на туалетном столике. Приблизившись, Су отщёлкнула магнитную кнопку и достала телефон. На экране высвечивалось «Братишка». На шнурке болтался знакомый фиолетовый слоник. «Отлично, эта дурёха ещё и сумочку оставила», — подумала Чон Суён, прокрутив второй рукой игрушку. Звонок оборвался, а она убрала на место вещь. Звякнули ключи, столкнувшись с аппаратом. «Совсем мозгов нет!» Суён нахмурилась. Вот надо ли ей ещё возиться теперь с этим? Но всё же подхватила клатч с собой. Вернувшись в зал, она оглянулась. Где теперь искать хозяйку? Отдыхающие явно стали улыбчивее и расслабленее, активно налегая на закуски и обильно запивая алкоголем. Это на руку Пак Сон — выпившие люди охотнее готовы блеснуть достатком, выписывая чеки от всех щедрот. А ещё охотнее идут на контакт важных договоров. Затронутые темы как бы между прочим поднимаются среди светской беседы. Уж кому, как не Суён, лучше это знать, как отец ловко умел манипулировать подобными обстоятельствами. И выдрессировал и дочь, одним кивком или незначительным взглядом указывая на нужный момент включения во взрослые гешефтные игры. Но Суён даже не хотела ни о чём таком думать, получив разрешение свободного вечера от семейных дел. Поэтому ей просто хочется вручить вещь обратно владелице, возможно, ткнуть носом в невнимательность, а потом укатить от этого лицемерного сообщества, более не перенося смрада чрезмерного бахвальства. Спасибо ещё парням, подкинули головной боли. Но стоило сдвинуться, как в локоть больно вцепились. Поморщившись от ногтей, больно вонзившихся в кожу, Суён подняла глаза на мать. — Далеко собралась? — прошипела та на ухо. — Я вижу, ты забылась, дочка. Ты сюда не для развлечений приехала. Сейчас ты пойдёшь со мной к господину Юну и мило будешь улыбаться, а потом согласишься на любые условия, чтобы загладить вину. Су сжала челюсть, не понимая, от чего ей дурнее, от маминой хватки или тех слов, что она обрушила напоминая о том, кто она есть. Да только насколько она никчёмная кукла, и так знает. И статус «родная дочь» явно у этой женщины не на первом месте. И даже не на втором и не третьем. Есть ли она вообще в важном списке? — Дорогая, я всё улажу сам, — глаза Лин широко распахнулись, и, моргнув пару раз, она непонимающе воззрилась на подошедшего мужа. — Суён какая-то бледная и, вероятно, плохо себя чувствует. Это не лучший вид, чтобы сейчас решать вопросы. Так ведь, Суён? — господин Чон заговорщически (как сам же учил язык жестов) кивнул дочери. Отец перехватил ошарашенную жену и подобрал ухоженную руку, сложив на своём локте. — Да, всё верно, — подключаясь к игре, но впервые смотря на отца, как на спасительный круг не менее удивлённо, но благодарно, Суён подтвердила его слова. И ведь по факту не врёт, чувствуя головную боль. — Я неважно себя чувствую. — Иди, отдохни, — дал зелёный свет господин Чон. Не растерявшись, Суён, придерживая сумочку, всё ещё не веря в то, что она действительно свободна. Неужели не обязана скрипеть лицевыми мышцами изо всех сил, держа улыбку перед неприятным мужчиной? Ради такого готова бежать подальше отсюда. И с огромной радостью. Подальше от всех и себя самой. Забиться в самый тёмный угол и просто проплакать в нём целый день. А может, впервые в жизни даже закурить? Не закурила, но вцепилась в бокал, отойдя на безопасное расстояние у предложившего на подносе официанта шампанское. Пускай хоть вырвет, хуже уже быть не может. Как же она устала и хочется к себе в кровать. Закрыть глаза и не просыпаться до самого утра. Да до самого обеда! Может, теперь самой попросить Хосока, чтобы прикрыл её? Бокал наполовину пуст. Золотистое шампанское переливалось в свете светильников в стиле XIX века. — Всё в порядке, милая? — плеча коснулась холодная ладонь. Суён одёрнулась и резко развернулась, испугавшись, что это мать всё же нашла её. — Прости, я напугала тебя. — Нет, что вы, госпожа Пак, — покачала она головой. Пустырничка бы ей сейчас вместо шампанского. — Я просто… задумалась. — Надеюсь, ты не скучаешь, — улыбнулась Пак Сон. А Суён так и хотелось съязвить: «Да что вы, мне просто скучать некогда, такая бурная жизнь, жуть просто». И «жуть» будет самым точным описание всего, что происходит вокруг неё. Даже при всём желании заскучать не приходится. Один сорвиголова мозг выносит, другой топчет сердце, третья усиленно пытается подложить под партнёров отца. Дальше продолжать? — У вас, как всегда, чудесный вечер, — Суён не льстит. Если у неё в жизни хрень, то это никак не связано с благотворительностью. Сон обладала превосходным эстетическим чувством, позволяющим любое мероприятие восхищать великосветским лоском. Всё это по сердцу Суён, но точно не те люди, которые пачкают присутствием. Показушники. — Спасибо. Знаешь, ты напоминаешь мне меня в молодости. Когда в человеке заложена тонкость души, он светится изнутри. У тебя очень тонкая душевная натура, Суён. В данном случае это не достоинство. Лучше бы она была толстокожей и настолько чопорной, лишь бы не ощущать всю гниль. Сон права лишь в её тонкости. Настолько тонко, ещё немного и Чон Суён сломается окончательно и свет её потухнет. Она и не знала, что ответить, но мать Чимина сама решила сменить тему: — Видишь вон ту девушку? — кивнула в сторону женщина. Су посмотрела: симпатичная, кажется, не чистая кореянка. Светло-русые волосы заплетены в пушистую косу и уложены на плечо. Невысокая и, пожалуй, слишком плоская. Незнакомка держалась за руку матери в обществе господина Пака и посмеивалась над произнесёнными словами мужчины. Что ж, если он с ней так любезничает, это не просто так. Как нехорошо кольнуло и без того больное сердце. — Ты ещё не успела с ней познакомиться? — Чон отрицательно качнула головой, не сводя глаз с девушки. Слишком переигрывает с частотой, невинно опуская глаза в пол. — Она дочка посла, — Суён не нравится это ещё больше. — Сегодня мы как раз познакомим с ней Чимина. Думаю, в будущем у них будет очень значимый союз. Бокал едва не выпал из дрожащих пальцев. Прямо к сердцу. Оно рухнуло вниз под ноги, растекаясь густой мазутной кровью, и Суён в ней вязнет и тонет окончательно. Кажется, кто-то громко смеётся, опуская на самое дно не позволяя глотнуть воздуха. Она знала, этот день рано или поздно настанет, но не была готова к нему окончательно, особенно с такой торжественной речью его матери. Всё верно, дети имеют все блага, но при этом их лишают свободы любви. Так было прописано в свидетельстве о рождении или решалось до зачатия? Но что она теряет, полюбив Чимина? Он ничего. Она теряет всё. Оказалась ли готова отдать его какой-то дочке посла? Нет. Она всего лишь надеялась на нескорый брачный контракт Чимина. А теперь он наденет кольцо на палец этой девушки и будет представлять супругой на подобных вечерах и получать поздравления. А он будет улыбаться жене любимой улыбкой Суён. Она знает, это не обязывает его полюбить избранницу родителей, но кто знает, как оборачивается судьба. А судьба Суён неблагосклонна к подопечной. Решила её окончательно добить, растоптать и размазать о то самое дно без конца и края. И это она смеётся над ней и говорит «вот видишь, он никогда не будет твоим» создавая гул в голове. Последняя надежда ушла в закат, даже не помахав рукой. Суён чувствует, как начинает сыпаться, и резко стало тошнить от дрожи. Она дрожит не телом, а остатками души, но не подаёт виду. Все дальнейшие слова госпожи Пак не укладываются информацией. Пролетают мимо. Главное было услышано, понято, но не принято. Пустующий взор застопорился на русой косе соперницы. Пока изнутри разрушает раздирающая органы истерика, она не пожелает им счастья. Резко стало морозить от дурноты. Сердце продолжает кровоточить из всех ран, словно само сознание протянуло руки и начало разрывать каждую ссадину сильнее, чтобы порвать на мелкие клочки. Любить Пак Чимина — это самая главная её ошибка. Она это знала, она принимала, но отпустить оказалась не готова. — Простите, я отойду, — сипло из последних сил сказала Суён, всучив недопитое шампанское в руки женщины, машинально удерживая только дурацкий клатч. В горле застрял спазм вопля. Она прикусывает губу очень больно, сдерживается. И не оборачивается на вопросительный тон Пак Сон. Ей плевать на всё. Она просто хочет домой. А заодно сдохнуть. Сейчас. Просто на месте. Чтобы больше не мучиться. И оставить записку «Я не хотела любить». Оказалось, она не приближается к границе слишком, а давно нелегально пересекла её. Весь этот день сплошное для неё слишком. Слишком не её день. Слишком больно. Слишком много яда внутривенно. И это не лечится. У неё чёртова, мать его, зависимость от Пак Чимина, от которого тошнит как много чувств к этому бездушному чурбану. И за это ненавидит тоже слишком…***
Чимин искал её среди присутствующих. Пришлось выкурить с Чоном три сигареты подряд, чтобы хотя бы как-то прийти в себя (другу понадобилось на это четыре). Он погорячился. Признаёт. Неосознанно грубо выразился в сторону Суён. Сколько же было разочарования в её глазах, за что испытывает стыд. Да, он у него ещё присутствует и включается исключительно только с этой девушкой. Он переживал за неё и не меньше Чона хотел набить морду светскому красавчику, а может, даже больше. Он ревновал её. Разве друзья не испытывают ревность? Наверно, испытывают, иначе как объяснить, от чего его тошнило. Тогда как объяснить грубость в адрес той, кого так хотелось защитить? Друзья так не говорят. Чон ладно, другое дело, он брат. Да и вообще это в его стиле. Но Чимин… Именно тот, кто всегда хотел утешить в первую очередь и не позволять плакать этим красивым глазам, сам теперь становится явлением их источника. Поэтому и хочет поговорить с ней. Объясниться и попросить прощения. И что-то он зачастил с извинениями, но для Су и не жалко. Как-то не видно стройных ног сестры друга, не слышно знакомого цокота каблуков, не пестрят насыщенным цветом чёрные пряди длинных волос, да так, что Чимину становится пусто без неё. Словно до этого она заполняла всё пространство и добавляла собственные краски, так казалось, Суён находилась повсюду, и пространство было пропитано её духами и источающей исключительной энергетикой. — Чимин! — окрикнули. Он обернулся на зов. Пак Сон махала рукой, призывая подойти, и он подчиняется, но не продолжая оглядываться в надежде заприметить Суён. — Пошли, дорогой, нам надо тебя познакомить кое с кем, — быстро подхватывая под локоть сына, женщина устремляется к ожидающей компании. В приподнятом настроении её походка лёгкая, но решительно настроенная. Чимин не слушает. Он хмурится: — Ты не видела Су? — Причём здесь Суён? Сейчас не это тебя должно заботить. Чимин-и, мальчик мой, — елейным тоном протянула госпожа Сон, только тогда Чимин напряжённо взглянул на неё. Подвох, он его чует. — Сейчас тебя должна заботить другая девушка. Ламаи очень славная, но самое главное, она дочь посла, — она пытается двинуть сына, но Чимин не двигается с места, чем напрягает и заставляет нервничать мать. — К чему ты ведёшь, мам? Тут и думать нечего. Чимин не дурак. Сводничеством решили заняться, но его их планы не колышат. Даже при всей любви к матери он не станет знакомиться с девушкой, имя которой уже бесит. Что уж говорить о чём-либо большем. — Чимин, — новая попытка сдвинуться не удалась. Сон покосилась в сторону, замечая взгляд мужа. Нахмуренный. Он тоже ждёт, но вот жена с сыном не торопятся. Хорошо, дочь посла стоит спиной и не видит происходящего, иначе было бы непростительно неудобно. — Ты же должен понимать, что есть определённые моменты, которые влекут большую выгоду и нужные связи семье. Не мне тебе это всё объяснять, ты сам знаешь. Послушай, я уверена, она тебе понравится, когда вы познакомитесь. Выбирали по твоему вкусу. Так что не думай, что мы делаем всё только по-своему. — Чимину смешно! Хороши отмазки. Какие молодцы, даже учли вкусы, совершенно не зная их, и за это должен сказать спасибо? Раздражение подкатывает комом и покалывает под ногтями. — Ламаи не местная, и мы как раз сказали, что ты будешь вполне не против показать город. — Вы, значит, сказали, — Чимин не хотел так насколько грубо и иронично проронить слова, но настроение ни к чёрту, а родители с их желанием подсунуть ему какую-то девку только подливают масло в огонь. Он их слишком избаловал своим покладистым поведением? Ну уж нет, брак — это не для него. И уж тем более не сейчас. Если так уж приспичило, он трахнет им дочь этого посла, но женитьба… Лишайте наследства. — Вы, значит, уже всё решили, — хмыкнул Чимин, склоняя голову. Мать напряглась и опустила руку. — Что ж, я рад за вас, но, в таком случае, я думаю, вы лучше справитесь с экскурсией по городу, а я не собираюсь участвовать вашем цирке. Хорошего вечера, мам. Поцеловав с кривой улыбкой ошарашенную мать в щёку, Чимин покинул вечер. Хотят женить всё-таки? Да пошло оно всё. Удачи им. Слишком не нагулялся, чтобы связывать себя узами брака и брать ответственность за ещё кого, помимо себя самого. Его вполне устраивает нынешнее положение. Так ему спокойно. А дальше что, внуков ещё начнут требовать? Боже упаси и постучи по дереву! Домой возвращаться нет желания. Зависнуть в клубе и напиться с очередной доступной девицей вполне. Надо вызвонить только Чона с Тэхёном. Только Тэ, наверно, занят. Этот хитрый жук времени зря не теряет. Зато Чонгук однозначно поддержит, у него тоже настроение ни к чёрту. Он не жалеет о резкости с матерью. Единственное сгрызающее сожаление — так и не нашёл Суён.***
— Ой, — пискнула Минсо, посмеиваясь, когда Тэхён резко подхватил её на руки, едва вышла из машины. Она всего лишь хотела сама дойти до подъезда, но парень проворно быстро подскочил. — Что доктор сказал? Не напрягать ногу и не давать переживать Ким Тэхёну, — игриво цокнул языком Ким. — Про последнее доктор такого не говорил. — Это было в сноске. Ну, то, что, как правило, пишут мелкими буквами под звёздочкой, — Ми хохотнула. Так уж и быть, когда тебя поднимает на руки уже который раз Ким Тэхён, это невольно начинает нравиться. Как внимание, так и прикосновения. Но привыкать точно не стоит. — Ладно, но не напрягать ногу точно говорил. Хватай свои туфельки, Золушка. Тэхён склоняет на руках девушку, чтобы она подхватила из салона источник её неудачи. Когда Ми сжала их в руке, он ногой захлопнул дверцу и умудрился пальцем нажать на блокировку на сигналке. — Я вполне могу уже сама идти. — Тебе ещё не надоело спорить? До чего же упрямая особа. Как мне теперь тебе доверять, только что же в больнице договаривались? Женщины — самые коварные существа, вот клянусь. — Такими нас делают мужчины, — возразила Ми, когда Тэхён развернулся в сторону подъезда. — Это вы выставляете нас такими, переворачивая обычную заботу и переживания о вас. — Значит, ты переживаешь за меня? — хитро улыбнулся Тэхён. — Я… — Минсо чувствует новый прилив румянца на щеках. Спасибо тому, что тень скрыла очередное смущение, оказавшись пойманной на уловку. Ким Тэхён ловко расставлял сети, в которых она путалась. — Просто я… О, господи! Ван! Минсо спрыгивает с рук Тэхёна, он едва успел её поймать, чтобы мягко опустить и не травмировать сильнее ногу. Пак побледнела и, практически не прихрамывая, не боясь запачкать ступни, достаточно быстро оказалась у подъезда. Возле лавочки лежал брат в полубессознательном состоянии. На лице были многочисленные побои. Разбита скула, губа кровоточит, на щеке проступил синяк. Страшно представить, что, вполне возможно, творится под его толстовкой. Руки дрожали и плохо слушались, когда она коснулась его щеки. Проклятые слёзы заполнили глаза, и она усиленно их сглатывала. — Ван, ты меня слышишь? Боже, что случилось? Ван! — Минсо, дай я посмотрю, — серьёзно проговорил Тэхён, присаживаясь рядом. Студентка не стала спорить. В своём состоянии она слабо чем может помочь, только что утереть слезы с щёк от испуга и вызвать скорую. Она не понимала, что случилось? Кто так поступил с ним? И почему? Как давно он так лежит? Почему никто не помог? Хотя в такое время все давно спят и, скорее всего, даже не подозревают, что соседа избили. Руки Тэхёна быстро ощупали пульс, проверили дыхание и видимые травмы: — Неплохо ему досталось, — вздохнул Ким. — Вполне возможно, сотрясение отхватил. Я его подниму, открой двери, занесём его домой. — Ничего не надо… я сам, — прохрипел Ван, так и не открыв глаз. — Сознание есть, замечательно, — приподнимая парня за плечи и закидывая руку себе на плечо, хмыкнул Тэхён. Минсо в растерянности сжала на груди туфли и называла себя различными эпитетами. Вот идиотка! Она вспомнила, что забыла сумочку со всем содержимым на благотворительном вечере. Слёзы от собственной глупости сильнее прыснули из глаз. Ким недоумённо смотрел на неё, пока губы девушки шевелились, ловя воздух. Он придерживал брата, поэтому не мог броситься, утереть слёзы. Женская влага не заботит его, но тут что-то трогает и хочется успокоить. — Ми? — Я… Я такая дура. Я забыла все вещи там. — Успокойся, — хоть кому-то надо сохранять хладнокровие и здраво рассуждать, и Ким взял на себя эту обязанность. — Проверь карманы брата. Всполошившись, быстро утерев слёзы, Ми молча отругала себя, что сама не сообразила это сразу, выуживая связку ключей из толстовки. Звякнул домофон, впуская их внутрь. Лидокаин действовал, и она быстро поднялась на второй этаж, забыв о ноге, вставив ключ в скважину, и пропустила парней в квартиру, попутно включая на пути свет. Туфли швырнулись в сторону. Ван приоткрыл глаза и шикнул, видимо, ощутив боль где-то в боку. Хорошо хоть ногами мог шевелить, чем облегчил Тэхёну задачу. — Куда его нести? — спросил гость. — Туда, — окончательно придя в себя от шока, Минсо открыла двери комнаты. Тэхён старался аккуратно уложить парня, но тот сам вырвался, заваливаясь мешком картошки на кровать. Ван шире раскрыл глаза, посмотрев на помощника и посмеялся. — А, это ты, ублюдок. Не ожидал, не ожидал. И не побрезговал же. — Ван! — упрекнула сестра, теперь бледнея, испытывая испанский стыд. — Прости, Тэхён, он кажется, бредит. — Всё в порядке, — отзывался юноша и поправил пиджак на плечах. Если бы не Минсо, он бы добавил пару ссадин. Жаль, лежачего не бьют. Неудивительно, что этот парень отхватил, совершенно не жаль бедолагу. — Надо вызвать доктора, — младшая молилась, чтобы брат прекратил нести ахинею. Беспокойство за него и стыд за его слова перемешивались в ней снежным комом. Сложно понять, какие эмоции захватывают больше. — Что, внезапно совесть проснулась? — продолжил старший Пак. Ким нахмурился и внимательно посмотрел на него. Они разве знакомы? — Принеси брату воды, ему надо прийти в себя. Трясущаяся от различного рода эмоций девушка быстро шмыгнула на кухню. Не планируя задерживаться, Тэ собирался покинуть комнату, но его перехватили за рукав пиджака. Теперь он действительно брезгливо сморщился, возвращая внимание к подбитому. — Не дай ей вызвать скорую, — смотрел тот прямо в глаза, своими впалыми и с тёмными кругами под ними. Вид явно нездоровый, и это вызвано не только побоями. — Я не знаю, во что ты вляпался, парень, но не вздумай вмешать туда сестру, — отцепил Ким его руку. — Это не твоё дело. — Оно станет моим, если узнаю, что Минсо плохо. Оба умолкли. Вернулась девушка с большим граненым стаканом воды, ставя его на тумбу у кровати. — Мне уже пора, — сообщил Тэхён. — Я провожу, — Мисно двинулась за ним. — Прости, я натоптал, — только сейчас, на пороге он сообразил, что не разулся. Как будто до этого его волновало это, но всё равно как-то неудобно стало. — Пустяки, — махнула девушка, — полы и так были грязные. — Вот дурнушка, что она ляпнула. Теперь Ким подумает, что она засранка какая-то. — В смысле, как раз подходило время их вымыть, вот. Тэхён улыбнулся. Она слишком миленькая, когда волнуется. Сколько же чистоты в одном этом маленьком тельце? — Не переживай так сильно за брата. Парни порой дерутся, и это нормально. Мне тоже прилетало. — Я понимаю, но Ван никогда до этого… ни разу. Он драться-то не умеет, слишком добрый. Ким негромко хмыкнул. Кажется, сестра многое не знает о своём братишке. — В любом случае, ничего страшного, он мужчина, а на мужчинах ссадины, как на собаках заживают. Не дёргайся насчёт скорой, — сдержал он слово, хоть и не обещал, но чувствует — так надо, раз попросили. Да и просто хочется успокоить взволнованную девушку. Её обеспокоенные глазки посмотрели на него. Ну, совсем же ещё невинное дитя. — Ничего страшного я не обнаружил, только обработать надо, не более. И он дёрнул ручку двери, отворяя её, выходя в подъезд. И она следом, аккуратно прикрывая за собой двери. Хотела ещё кое-что успеть сказать: — Прости, пожалуйста, что всё так вышло. Мне, правда, неловко перед тобой. Провозился со мной и с братом помог. Спасибо большое, Тэхён, — слова звучали открыто, непринуждённо и с искренней признательностью, к которой Ким пропитался помимо воли. Он не помнит, чтобы его так откровенно благодарили в то же время по-простому. Это оказалось приятно слышать. Он сделал к ней шаг, встав совсем рядом. Подхватил спутанные пряди волос и завёл за ухо. Склонился чуть ниже и коснулся губами лба. Девушка моментально застыла, а ему наслаждением нравилось впитывать невинность, прикоснувшись ладонью к щеке, и чёрт бы его побрал, как хотелось спуститься ниже к самым губам. — На сегодня хватило впечатлений, — тихо сообщил ей, отстранившись, но не сильно, так, что она чувствовала его дыхание, — тебе надо отдохнуть. Не морозь ноги, они и так сегодня пострадали. Ещё увидимся, а сейчас спокойной ночи. — Спокойной ночи. Тихо выдохнув, Минсо смотрела, как Ким Тэхён спускается вниз. Ей не холодно, где-то в груди грело и разливалось тепло. Очень приятное, как и поцелуй. Успокаивающий, переживания и правда отпустили немного. Не хотелось, чтобы он уходил, но настаивать не смела.