Супергерои

В тот день Кенни чуть не умер. Как обычно. Все началось на стадионе, где они с Баттерсом договорились встретиться. Баттерс сидел, зажатый между жиртрестом и его подружкой, на предпоследнем девятом ряду возле прохода. На самом припекаемом месте. При виде Кенни он улыбнулся, поёрзал, слегка приподнялся и снова сел. Порыв тёплого ветра взлохматил светлые волосы на его голове, отчего показалось, что сам Баттерс на мгновение слился с лучами солнца. — Подвинься, Картман. Жиртрест взглянул на Кенни, на лучистого Баттерса, на свою бывшую подружку Хайди, на пустое серое пластиковое сидение рядом с Хайди, заляпанное темно-вишнёвыми разводами с прилипшей к ним пылью и крошками. Потом хихикнул: «А как же» и взмахом руки показал Хайди, чтобы она шла туда. Сам остался на своём месте. — Воды принёс? — показал он на две бутылки в руках Кенни. — Дай попить. Жара такая. Кенни кивнул и сел рядом, между жиртрестом и Хайди. Разбил пару, эх. Одну бутылку он кинул Баттерсу, другую передал Картману, тот сразу же присосался к ней, закинув голову. По мясистой шее на грудь потекла капля пота, скатилась за ворот красной футболки. Бутылка как будто тоже потом покрылась. Кенни вытер ее рукавом: жиртрест обслюнявил горлышко. Да, жарковато было. В начале апреля — как в начале июня. За один день снег растаял. От земли и асфальта шёл пар. Девчонки, из школы Южного парка и не только, оголили плечи и колени, надели короткие юбки и яркие платья. Кроме, пожалуй, Хайди Тёрнер, у которой и фигуры не разглядишь за темными толстовками. «Хайди никому не даёт» — шутил про неё Клайд Донован. После Картмана-то да. Кенни сам иногда, чтобы сбить стояк на уроке, представлял себе, как голый жиртрест трётся волосатой задницей о шест. Сам Клайд Донован, вместе с Кевином Стоули, сидел двумя рядами ниже, в засаде среди чужих ребят. Они с Кевином о чем-то спорили, Кенни не вслушивался. Клайд размахивал руками, а Кевин что-то печатал в телефоне. Позади Кенни сидели Крэйг и Твик — парочка, которую на соревнованиях по легкой атлетике не часто увидишь. Кенни как обычно пожал Крэйгу руку. Со сосредоточенностью охранника, разгадывающего судоку на телефоне, Крэйг молчаливо возился с видеокамерой на штативе. В последнее время он таскал ее везде, вчера даже заставил Кенни позировать с чупа-чупсом на заднем дворе: снимал видео на выпускной. Твик молчаливо смотрел поверх стадиона на приплюснутые треугольники гор вдалеке, сжимал коленки и слабо улыбнулся, когда Кенни слегка поддел его локтем, чтобы вывести из транса. В самом низу сидела Венди Тестабургер и команда болельщиц, в руках они держали по зелёному флажку. Венди привстала и, видимо, как обычно, раздала девочкам указания, которых Кенни не мог расслышать, Бебе в ответ кинула ей свой флаг, сняла красную кожаную куртку и осталась, как обычно, в розовой обтягивающей майке. Классная идея. Кенни приподнялся, вытянул шею. В итоге, он тоже разделся. Обмотал оранжевую парку, с которой не расставался уже два года, вокруг пояса, сел, оперся на спинку нагретого сидения, стараясь не задеть штатив Крэйга позади, и подставил лицо и руки солнцу. Закрыл глаза, вслушался во рваный гул голосов на стадионе… — Кенни, что это у тебя с руками? Баттерс всегда замечал то, чему Кенни сам, порой, не придавал значения, например, один раз он принёс в школу тюбик с мазью, когда увидел синяк. Кенни получил его на физкультуре: Крэйг тогда смачно заехал по лицу мячом. Или однажды Баттерс целый месяц носил в школу сэндвичи, когда подумал, что Кенни стал слишком худым. — Ничего особенного, крыса, — Кенни почувствовал прикосновение к себе и открыл глаза. Баттерс, протянувшись через Картмана, большим пальцем потирал три красных бугорка на руке Кенни, от его бережных касаний защипало кожу. — Словил вчера одну в комнате Карен, — продолжал Кенни. — Послал Карен за молотком, а сам держал крысу за хвост, тогда она меня и покусала. — И что потом? — Карен её молотком прибила. Картман хмыкнул. — Как это мило, гляньте, — сказал он под нос в ответ на какие-то свои мысли. — Может быть, вам кота завести? — Баттерс наклонился поближе. — Тебе подарить кота? — Думали уже. Карен против. Боится, что опять чизить (*) начну. — Очень больно? — Баттерс отпустил руки. — Можно пойти ко мне и обработать укусы. — Не, — отмахнулся Кенни, — мне не впервой. Не умру же я. На розовую беговую дорожку начали приглашать участников первого забега на сто метров. Гнусавый голос эхом разносил над стадионом скучные слова вроде: «Номер три — Майкл Уолкер, Черри Крик, номер четыре — Роберто Лопез, Пуэбло Ист», ему вторили вялые голоса из сектора с родителями. Команда Южного Парка — самая малочисленная, собирали её в последний момент. Стэн сам накануне бегал по всей школе и приглашал поболеть за команду, потому что ему «надоело, что вечно всем пофигу». Родители так и вовсе почти не пришли. Из белых шатров на стадионе туда-сюда сновали спортсмены, где-то среди них крутились Кайл и Токен, которых затащил в команду также Стэн. Стэн и Кенни хотел затащить, но Кенни только отмахнулся. На соревнованиях он то подворачивал ногу, то падал в ненужный момент, однажды его вообще чуть не задавили. Не много пользы от него было бы. Хорошо было бы хотя бы в пятерку лучших команд войти. Первый забег вот-вот должен был начаться, из своих на беговой дорожке — никого, и от скуки Кенни начал разглядывать серое пятно вдалеке над горами. Словно живой хищный организм, оно поедало голубое небо и солнечные лучи вокруг. Вскоре оно поглотило небо над стадионом полностью, а потом накрыло весь город. Как будто кто-то слил все грязные лужи в одно море, добавил туда немного мазута, взболтал, заморозил и забросил наверх. Плотная туча нависла так низко, что казалось, руку протяни — и дотянешься, на ощупь почувствуешь её вязкий холод. — Крэйг, зачем ты это снимаешь? Давай домой пойдём. — Твик завозился сзади. — У меня нет зонта, — вздохнул Баттерс, поворачиваясь к Кенни. — А дома меня накажут, если я испорчу одежду. На стадионе раздался выстрел. Начался забег, но вряд ли кто из соседей Кенни смотрел его. В неожиданно накрывшем стадион полумраке засверкали, загорелись экраны телефонов, какой-то бритый парень в красной спортивной форме другой школы, со львом-маскотом на груди, отдал телефон своему соседу, забрался на сидение и поднял вверх два больших пальца для селфи на фоне тучи. — Эй, Хайди, сфоткай меня, — крикнул Картман. — Такого я ещё не видел. Жиртрест приготовился позировать, выпрямился, оскалился, и тогда на Кенни упали три вялых капли. Обманчивое начало. Такое же обманчивое, как и сияющая, но без света улыбка Картмана для селфи, после которой к жиртресту вернулось надутое выражение лица, а локоть Кенни поцарапала градина размером с кулак. — Ах, чёрт! Одна градина со шлепком ударила Картмана по спине, он подскочил, и, не прекращая снимать на телефон, столкнул Баттерса с места. Стадион атаковали градины-снаряды, словно кто-то решил поиграть с городом в снежки на выживание: один скользкий комок огрел Кенни по затылку, другой — по голове. Кенни стряхнул с волос ледяные крошки, соскочил с места и оказался зажат с двух сторон: гудящая толпа людей повалила со стадиона к выходу. В тесноте он кое-как надел парку, и вовремя, потому что на лицо с жестким ударом плюхнулся снежный сгусток, заслепил и ужалил глаза. Губы залила горьковатая вода. — Охренеть, пиздец, валим, — перекрикивались зрители со всех сторон, на фоне их криков шипел дождь и барабанили градины. — Баттерс, не тупи, блин, — сквозь вопли, ругань и похожий на выстрелы треск прорычал голос Картмана. — Крэйг! Звон стекла. — Крэйг, пошли! — хрипло пропищал Твик. — Там моя камера. — Нет больше твоей камеры! Пошли, а то нас убьёт! — Я понимаю, но нужно хотя бы карту памяти забрать. — Я говорил тебе не снимать! Господи! — Что я сделаю, я же не могу погоду изменить? — голос Крэйга… ломался? Что случилось? Кенни придавили к сидениям, сплющили. Он только топтался на месте, и ледяная каша хрустела под ногами, морозила тонкие подошвы рваных кед. Барабанная дробь градин превратилась в грохот. Градины били по спине, плечам, затылку. Как при драке, блин. Наконец, он вытер лицо и разлепил глаза. Мутная пелена накрывала опустевший стадион и бессердечно убитые градом шатры. Тремя рядами ниже между сидениями темнели останки умершей камеры Крэйга: покорёженный пластиковый корпус с отсеком для батареек нараспашку. Град все так же бил нещадно, но Кенни, казалось, привык к боли. Как обычно. Под навесом, на самом верхнем ряду, неуверенным мелким шагом бродил Баттерс, словно ждал кого-то. Вот ненормальный. Баттерс увидел Кенни и махнул ему рукой. Кенни крикнул в ответ: «Я сейчас» и приготовился прыгнуть вниз за камерой, оперся на скользкое сидение, но не допрыгнул, потерял равновесие и свалился вниз, как раз к камере Крэйга. — Я иду! — послышалось как-будто издалека. От удара зазвенело в ушах и потемнело в глазах. Кенни потерял контроль над реальностью, остались только ощущения. Холод и боль — все слилось в одно. Он попытался подняться, опереться на левую ногу, но она не поддавалась, не сгибалась и дико ныла. Сломал? Как обычно. Градины пришпиливали к земле, как иголками, одна снова залепила лицо. Спину жгло. Наверное, она вся превратилась в один большой синяк. Потом в туче-кляксе что-то блеснуло. Бледный, промокший, со свежим синяком под глазом Баттерс навис над ним и, прикрывая лицо, потянул за руку. Не в силах отказаться от такой помощи, Кенни с трудом поднялся, опираясь на здоровую ногу. Боль сковала все тело, левая нога болталась, и Кенни чуть не свалился обратно, но Баттерс подхватил его и тут же застыл на месте. Кенни обернулся. На пару с ледяными снарядами из тучи выстреливали один за другим разряды электричества — серебристые потрескивающие молнии. Они не оставляли после себя искр, но назойливо били по всему, что попадалось на их пути: полуживым кустам, футбольным воротам, шатрам, беговым дорожкам, зрительским сидениям… — Жопа, бежим! — Кенни вцепился в Баттерса, тот попытался помочь ему залезть на спину, но получил градиной по затылку и пошатнулся, шлёпнулся вместе с Кенни между рядами. — Ладно, я сам, — отмахнулся Кенни, цепляясь за спинки сидений, но Баттерс с упорным «Нет-нет-нет, я тебе помогу, ты мой лучший друг» пытался поднять его снова и снова. Воздух взорвался, вспышка ослепила глаза. Пронесёт или…? Блин, он не готов. Баттерс, прости, если что. Карен, как ты… Больно! Свет и боль сейчас разорвут! Не вдохнуть. Тела нет! Свет проглотил и… … Сквозь затихающий звон в ушах пробивался шум ветра и вялый стук капель. В голове — ничего, кроме секундных размытых отрывков. Худенькая русая девочка показывает ловушку с мертвой крысой. Парень в синей перуанской шапке протягивает жвачку. Девушка с красно-рыжими волосами кидает зажигалку. Тень от велосипеда на асфальте. Толстяк с кривой улыбкой делает селфи. Красивый парень в голубом свитере бежит навстречу, налетает и… Тут обрывки склеились, смонтировались в один яркий клип, и Кенни вспомнил, что с ним произошло. Кровь застучала в ушах. Он попал на тот свет? Но почему тогда задница ноет от холода и курить хочется, если он мёртв? Кенни открыл глаза. Над головой повисло серое с белыми разводами небо. Накрапывал мелкий дождик. По бокам — ряды зрительских сидений. Зубы — на месте, руки и пальцы — целы, ноги шевелятся, член — готов прийти в боевую готовность. Движения давались на удивление легко, боль ушла, только кружилась немного голова, и не сгибалась левая нога. Опираясь на сидения, Кенни встал и осмотрелся. Нерды вроде Кевина сказали бы, наверное, что здесь случился апокалипсис, например, нашествие оживших злобных снеговиков, на трупах которых Кенни стоял прямо сейчас. Град ещё не растаял, значит не долго он лежал в отключке. Где Баттерс? Что с остальным городом? Скоро расскажут в новостях. А Карен? Где Баттерс? По ногами что-то треснуло. Это оказался разбитый корпус камеры Крэйга, ради которой Кенни рисковал своей жизнью. Пришлось нагнуться и собрать обломки камеры в карман брюк. Тяжесть в кармане напомнила: Крэйг. Он вообще жив? Позвонить бы ему. Кто вообще выжил? Со стороны парковки через пустынный стадион долетел приглушённый рокот автомобиля. Значит, выжил Кенни не один. Выжил он и сидящая на ступеньках девушка. Ее светлые густые волосы ниже плеч золотились и блестели, хотя на небе не было солнца, а через голубой свитер проступали два соска. Таких сисек в Южном Парке Кенни ещё не видел. Бебе? Было дело, дрочил на неё, бывало, часами, в классе шестом-седьмом. Как эти сиськи вообще держались на такой худой фигуре? Там же ещё и живот плоский впридачу. Два соска, наверняка, розовых, как губы этой девушки. Ноги длинные, лодыжки худые, в этих белых кедах особенно. Чистая кожа. С застывшим выражением лица девушка сидела, вытянув ноги, и смотрела вдаль, в сторону гор. На всякий случай — вдруг ей нужна помощь — Кенни осторожно подкрался к ней. Девушка повернулась, и теперь два соска уставились прямо на него. Кенни поднял взгляд. Девушка встала, шагнула к нему, уголки её губ приподнялись в улыбке, а глаза — сочного голубого цвета, между прочим — быстро-быстро заморгали. — Кенни! Ты живой! — выдохнула она, обхватила Кенни за талию и прижалась. Голос — ласковый и немного виноватый. Кенни почти перестал дышать. Это было уже слишком. Её волосы щекотали нос и щеки, её грудь соприкасалась с его грудью, и, чтобы не потерять самообладание Кенни из-за всех сил пытался думать. Что именно происходит? Она тоже попала под град, так? Она знает его имя? И как это все знакомо? Улыбка, глаза и голос, голубой свитер, в который с утра был одет… — Баттерс? Дыхание перехватило, в груди забилось сердце. Невероятно. — Да?.. — девушка подняла на него глаза, не переставая улыбаться. — Ты… — Господи, как хорошо-то! — девушка перебила его, прижала к себе ещё крепче. — Прости, что не смог тебя унести отсюда вовремя, мы же могли умереть здесь, а потом меня, кажется, молнией ударило и подбросило в воздух, это было больно, очень больно, а потом я очнулся здесь на ступеньках и не мог вспомнить, где я и кто я, а потом увидел тебя и все вспомнил, все-все! Ну и гроза была, ужасно, правда? Ребята успели убежать, как ты думаешь? (**) — Не знаю, — Кенни повёл плечами, высвободил одну руку и ущипнул «Баттерса» за грудь. — Классный прикид. Больше он не мог ничего сказать. Дар речи пропал. Как и связные мысли. — Что ты делаешь? — девушка нахмурилась и выпустила Кенни из объятий. Но потом побледнела в лице, пошатнулась и села на залитое водой сидение. Потрогала себя за волосы, одну прядь поднесла близко к глазам и дёрнула так, что чуть не вырвала. Ойкнув, схватилась за грудь. Тонкими пальцами смяла упругие шары, словно хотела вдавить их обратно в тело. После, подскочив, провела рукой между ног и попыталась ухватиться за молнию брюк, но руки её тряслись и не слушались. Девушка рухнула обратно на сидение, щипая себя за бока, соски, бедра. Потом засунула одну руку в штаны и снова вынула. Кенни аж засмотрелся. И присел рядом. — Ч-что? Что это? Кенни, что это? Что это такое? — девушка повторяла один и тот же вопрос, все тоньше и тоньше, в голосе послышалась хрипотца. Нащупала в кармане телефон, вытащила его. Телефон выскочил из рук, упав под ноги, Кенни нагнулся и поднял его. На экране высветилась заставка — мускулистый парень в зелёном плаще, шлеме и римских сандалях, с молотом в руках. Это был телефон Баттерса, именно этого парня Баттерс постоянно рисовал и ставил на заставки. Девушка вцепилась в телефон и уставилась в погасший экран как в зеркало, уголки её глаз покраснели, губы задрожали. Капля воды повисла на ресницах, потом упала, стекла по щеке, прямо до уголков рта, и девушка слизала её розовым язычком… В груди как будто разбился сгусток тепла и разошёлся по всему телу. Стало жарковато. Снизу со стороны раздевалок под зрительскими местами всплесками доносились голоса и вопли, вверху завывал ветер. Ветер обдувал со всех сторон, проникал под сырую одежду, и всё же стало жарковато. Нет, не как обычно при стояке, нет. Но думать было так же тяжело. Что все это значило? Странная гроза, превращение Баттерса? Вот, например, жиртрест: он просто решил разыграть Баттерса и приклеить ему сиськи, пока тот валялся в отключке. Да не, бред. Кстати, а где он сам? Не стал ли он сам бабой? Или… Свою мысль Кенни так и не додумал. Неожиданно для себя он протянул руку и погладил девушку по волосам. Та пошатнулась на месте, опустила телефон, подняла взгляд на Кенни и сказала: — Кенни, я не знаю, что со мной и мне страшно. Если это и был Баттерс, то какой-то сломленный, побледневший и притихший. Не как обычно.  — Мда уж. Не помнишь, что с тобой произошло? Члена тоже нет? Девушка замотала головой: — Говорю же, молния ударила, и я потерял сознание, а потом очнулся здесь и увидел тебя… Я ничего не делал. Они настоящие и не снимаются! — девушка хлопнула себя по груди. На стадион вышли рослые парни в оранжевых куртках, начали поднимать шатры, убирать снег. А Кенни усиленно думал. — В меня тоже попала молния, — сказал он, — но мне — ничего. Думаешь, это всё гроза? Или серия очередных удивительных совпадений, как обычно бывало в Южном парке. Девушка, то есть Баттерс, опустила голову, вытирая слёзы. — Почему я? А если я так на всю жизнь застряну? Как дальше жить? Кенни хихикнул: — Половина людей так и живёт, сразу рождаются девочками и ничего. — Так они с детства привыкли к суровым условиям, а я нет! Как теперь я домой пойду? В школу? Как встречаться с девочками? — Ну почему же, — Кенни пожал плечами, — ты всё равно можешь встречаться с девочками, у нас толерантный город. Тебе подсказать кого? — с улыбкой предложил он. — Что я Шарлотте скажу? — обновлённая «Баттерс» подняла на него покрасневшие глаза. Да, такие же голубые с жёлтыми вкраплениями. Как у самого Баттерса. — Вы с ней ещё встречаетесь? Неловкая ситуация, конечно. В кармане загудел телефон, Кенни сжал его в ладони, но не ответил. — Мы расстались, но общались очень хорошо. Хотели приехать друг к другу, я — в Канаду, она — ко мне. Но теперь она точно не захочет общаться. — Почему? Вы же не встречаетесь. Объясни ей. Она поймёт, — сказал Кенни, поёжившись. Дождь то усиливался, то почти пропадал, и превратился в витающую в воздухе сырость. Удивление и шок начали проходить, боль совсем ушла, а в животе забурчало. Тут Кенни понял, что устал. — Не поймёт! Я — насмешка природы, фрик, — Баттерс потирала лицо руками, спина её сгорбилась, плечи опустились. — Я все распланировал, хотел приехать в Канаду и снова предложить встречаться. Но с девочкой встречаться Шарлотта не будет. — Да ладно тебе. Неплохо выглядишь на самом деле. Как Линдси Пелас (***) почти. Только у тебя все натуральное. — Как кто? — Ладно. Неважно, — Кенни перевёл взгляд на горы, поняв, что сказал то, что не следовало бы. В кармане снова завибрировал телефон, Кенни вытащил его и поднёс к уху. И услышал голос Стэна: — Ало, чел, мы сейчас в раздевалке сидим, тренер отпустил нас. Тут такое было! — Ага. — Все повалили в раздевалки, чтобы спрятаться, но тренер не мог открыть дверь. Потом половина из нас потеряла сознание, кажется. Тренер вызвал сюда скорую, но мы в порядке все. — Ага, понял. Слушай, у вас никто не превратился в бабу? — Что? — Вы потеряли сознание и очнулись, так? Никто из пацанов не превратился после в бабу? Или наоборот? — Нет. А что? — Как ни в чем не бывало спросил Стэн. — Просто Баттерс теперь баба. — Как? Что ты имеешь в виду? Подожди… моя голова, черт! — послышалось какое-то кряхтение, возня, голос Кайла: «Что, Стэн, опять?», потом Стэн охнул: «О черт, не может быть!», снова завозился и, наконец, сказал: — Оставайтесь на месте, мы сейчас придём! В трубке пошли гудки. Кенни посмотрел на Баттерс и увидел вопрос в её глазах. — Они сейчас сюда придут. Все. — Кенни… Баттерс сорвалась с места с явным намерением бежать. Кенни тоже подскочил, уже на ступеньках схватил за руку, потянул к себе и увидел беспомощность в её глазах. — Стой! Всё равно они узнали бы. Рано или поздно. Внизу, возле железного ограждения-сетки, отделяющего зрительские места от стадиона, послышались голоса и замелькали цветные куртки и шапки. Навстречу им поднималась компания пацанов из Стэна и Кайла, Картман тоже был с ними, и ещё Клайд с Кевином. Стэн и Кайл не успели даже переодеть спортивную форму. Едва завидев Кенни и Баттерса, Картман засвистел. Пацаны притихли, начали переглядываться. Потом молчаливо поднялись по лестнице к ним вплотную. И только Стэн отошел в сторонку, с усталым вздохом присел на сидение и схватился за голову. — Значит, это правда? — сказал Клайд, осматривая девушку с ног до головы. — Это Баттерс? — Да, Баттерс, — сказал Кенни. — Всё правда. — Фигня какая-то, — потянул со своего места Стэн. — У меня после этой грозы башка болит и не проходит. И глюки какие-то непонятные. Но это, — и он кивнул в сторону девушки-Баттерса, — вообще пиздец какой-то. У Баттерс задрожали губы, и она опустила глаза. Кенни покрепче сжал её руку, чтобы она снова не сбежала. — О, я совсем не удивлён, — Картман, который пришёл в себя и теперь чуть ли не подпрыгивал на месте от возбуждения, улыбнулся во все зубы, — это же все объясняет! Я говорил Баттерсу, какова его истинная сущность, а он обижался. Теперь вы можете видеть всё своими глазами, — Картман выудил из кармана телефон и направил его на девушку, потыкал пальцем в её грудь, — в школе твои буфера точно оценят. Клайд с Кевином смущённо хихикнули, Клайд протянул руку, чтобы тоже потрогать грудь Баттерса, но Кенни хлопнул его по локтю. — Только держись подальше от Бебе Стивенс, а то она сучка такая и не терпит конкуренток, сиськи тебе оторвёт, — продолжал Картман. — Бебе Стивенс тут не конкурент вообще, — сказал Кенни и сильнее сжал ладонь Баттерса. Его словно жаром окатило. — Кстати, а Бебе почему убежала? — спросил Клайд и оглядел ребят. Все посмотрели друг на друга. Картман отмахнулся и уткнулся в телефон, а Стэн сказал: — Сам не понял. Её, вроде, окружили парни, а она испугалась чего-то. — И все-таки, — вставил Кайл, поднимаясь на ступеньку выше, чтобы встать совсем рядом с Баттерс, — что именно произошло? Вы видели когда-нибудь такое в апреле? — и он показал пальцем на серое небо, где недавно висели чернильные тучи. — Как вы думаете, превращение Баттерса может быть побочным эффектом от грозы? Но тогда мы все попали под одну грозу, весь город попал. Что с нами будет? Вы не чувствуете ничего странного? — Я — нет, — пожал плечами Кенни. И правда — он чувствовал себя прекрасно, лучше, чем когда-либо. Кевин и Клайд тоже замотали головами. — Меня башка мучает, — потянул Стэн со своего места. — И… не знаю, как объяснить это. Но, может быть, я просто ударился сильно. — Ты, Кайл, не сильно беспокойся, — хихикнул Картман, не поднимая головы от телефона, — вдруг ты не сразу, но тоже превратишься в бабу, кто знает. Баттерс опустилась на мокрую ступеньку, плечи сгорбились, руки обхватили коленки, и Кенни вновь почувствовал тёплый комок внизу живота. — Не смешно, Эрик, — сказала она и подняла на Картмана усталый взгляд, что на мгновение вспыхнул обидой. И потух снова. — Я не хочу быть девочкой!  Меня даже не накажут, а отправят на опыты, потому я такой аномальный! Обратно стать мальчиком теперь только с помощью операции можно, а я их боюсь. — Думаю, надо подождать. Вдруг побочные от грозы эффекты продлятся недолго, и ты снова станешь мальчиком, — сказал Кайл и повернулся в сторону Стэна, — как ты, Стэн? — Не лучше, — вяло бросил он. Подпирая ногой переднее сидение перед собой, Стэн смотрел, как работники стадиона убирают снег и потирал виски. Иногда он дёргал головой в бок, словно хотел вытряхнуть из неё непрошеные мысли. — Баттерс, я не понимаю, в чем проблема? — Картман снова хихикнул, опустил телефон и посмотрел на девушку сверху вниз. — Ты и раньше по-пидорски выглядел, как лесбиянка анорексичная, ей-богу. Сейчас ты выглядишь гораздо лучше, и вообще тебе идут сиськи. Знаешь, сколько «лайков» собрали твои новые сиськи? Тридцать три! За пять минут! Ты звезда моего инстаграма, Баттерс! — Ты… ты… всем рассказал? — Баттерс подскочила на месте и резким движением чуть не спихнула Картмана с лестницы. Она попыталась выхватить телефон у Картмана из рук, но жирный сбежал по лестнице вниз. — Покажи, что ты там написал? Что? — Эй, пацаны, поставьте «лайки», пока фотка свежая! — помахивая снизу светящимся бруском телефона, крикнул Картман. Стэн переглянулся с Кайлом, Кевин — с Клайдом, и все почти одновременно схватились за свои телефоны. Выгнув голову, Кенни заглянул в телефон рядом стоящего Кайла. Экран высветил фото — растерянное лицо Баттерс: большие глаза, приоткрытый рот, в самом центре фокуса — соски, проступающие сквозь свитер. Горячие на ощупь, наверное. Особенно если нырнуть под свитер холодными руками. Можно и руки согреть. Подпись под фото Кенни не успел прочитать, там было что-то вроде стишка про «два убийственных снаряда». Баттерс догнала Картмана, вырвала телефон из рук и уставилась в экран. Потом она впихнула — чуть ли не вдавила — телефон обратно Картману в руки и убежала. Жиртрест проводил её взглядом, широко улыбаясь. Когда она скрылась из виду, Клайд сказал: — Ну и дела… — Это Южный Парк, — вставил до этих пор молчащий Кевин. — Осталось только выяснить, чем обусловлена такая перемена пола. Не может ли быть, что удар молнии изменил ДНК? Как Барри Аллен стал Флэшем после удара молнии. Может быть, и с Баттерсом тоже самое? — Что-то я не заметил у Баттерса сверхскорости… — возразил Клайд. — Ничего нельзя исключать. А вдруг и у тебя переписался ДНК, кто знает? Или у меня? У всех нас? Вдруг мы проснемся завтра и обнаружим, что умеем телепортироваться или регенерировать? — Что ты несёшь вообще? — отмахнулся Кайл. — Какой Флэш, какой ДНК? Мы не в тупом блокбастере живем. — Мы живем в Южном Парке, а здесь иногда случаются дела покруче, чем в сумасшедших мультфильмах, что на «Камеди Централ» (****) крутят. Или чем в аниме. — Черт возьми, Кевин, задрот хренов, — сказал Картман, поднимаясь обратно к ребятам. — Посуди сам, какая у Баттерса может быть суперсила? Поднимать член Кенни на расстоянии? Только не говорите, что у вас встал. — У меня нет, — пожал плечами Клайд. — Ни у кого не встал, — донёсся голос Стэна. — Это же Баттерс. — Вот у Кенни точно встал. — Неа, — как можно непринуждённее сказал Кенни и уткнулся взглядом в кеды. — Это же Баттерс. — Вот именно, а я о чём? Значит, твои самые извращённые мечты сбылись? — Картман, помолчи, а то ты тоже какую-то чушь несёшь! — не выдержал Кайл и вступился за Кенни. Кенни мысленно поблагодарил его. Картман открыл рот и задвигал губами, но звука не было. Только хрип. С недоумённым видом он потрогал себя за горло, откашлялся и снова задвигал губами. Кенни не услышал ничего, но увидел испуг в глазах Картмана. Испуг такой сильный, что Кенни представил, как Картман откладывает в штаны прямо на месте. Парни переглянулись между собой, а Кайл пожал плечами. Жиртрест начал что-то быстро писать в телефоне, потом понял экран и развернул к ним. На экране в окне рукописного ввода кривыми ядерно-красными буквами горела надпись: «Иди в жопу, Кайл». А потом жиртрест развернулся и ушёл. — Что это с ним? — вполголоса спросил Кайл. — Что он задумал? — Не знаю, — Стэн поднялся со своего места и, наклонившись, принялся растирать ноги. — Давайте тоже двинем. Тренер нас заждался, наверное. И все пятеро направились вниз к выходу. Долго же они тут проторчали, Кенни даже озябнуть успел. Сумерки окрасили все вокруг бледно-серым цветом, на стадионе зажглись первые фонари. Под их светом сновали туда-сюда рабочие в оранжевых куртках, гремели лопатами, вычищали беговые дорожки от снега. Возле раздевалок парней встретили три машины скорой помощи, мигающие сине-розовыми фарами. Вокруг машин кучковались потрепанные и промокшие ребята из других школ, своих Кенни не увидел. Сквозь неровный гул голосов до него иногда долетали нервные всхлипы или ругательства. Здесь Кенни оставил компанию Стэна и направился к велопарковке. Велосипед стоял там же, где Кенни его оставил два часа назад. Наверное, был какой-то плюс в том, что Кенни ездил на велосипеде. На покорёженные машины на соседней парковке — с разбитыми стёклами и вмятинами на крыше — смотреть было весьма грустно. А старенький велосипед, достаточно настрадавшийся от предыдущего хозяина, пережил град без проблем. Кенни покатил по темнеющим улицам, чувствуя, как шины сминали снежную кашу. Иногда посреди дороги он натыкался на мертвых голубей, пришлось объезжать. Впереди замаячила знакомая вывеска кофейни Твика, и Кенни сильнее закрутил педалями, прошмыгнул мимо папы Твика, который собирал с асфальта осколки черепицы. Мистер Твик мог запросто остановить и завести беседу ни о чём. От дома теперь его отделял только пустырь. Когда-то давно здесь был любимый район хипстеров СодаСопа, с крафт-барами и вегетарианскими кафе, сейчас же — ничего. Только кривые кустики и стройка. Строили два новых пятиэтажных дома. Огромный, на всю стену дома баннер «Свежий горный воздух. Дешевое жильё» Кенни мог видеть из окна своей комнаты даже по ночам. И кто вообще захотел бы покупать квартиру в гетто, где бомжи устраивали чизинг-вечеринки и метамфетаминовые пляски у костра? К счастью, из-за града все бомжи разбежались и по двору никто не шлялся. Подъезжая к дому, Кенни заметил, что в туалете провалилась крыша. Здорово теперь будет срать, блин. И на крыше постоянно тусят голуби… Захотелось курить. Кенни прислонил велосипед к дому, с удовольствием сжал в кармане пачку сигарет, перешагнул через дохлую крысу на пороге и проскользнул через тёмную пустую гостиную в свою комнату. Наконец-то можно будет собраться с мыслями. Сбросил парку на пол. Подобрал с тумбочки сложенный тетрадный листок. «Кенни, я у Триши». Ладно. Выложил на тумбочку камеру Крэйга. Лёг на кровать. Закурил, подложив под локоть ещё две сигареты, чтобы не вставать лишний раз за пачкой. Прокрутил в голове удар молнией ещё раз. Передёрнуло. Бросил короткий взгляд на руки, и — чуть не уронил сигарету: там, где ещё два часа назад зудели и чесались укусы крыс, была идеальная кожа. Ни царапин, ни синяков. Подлая сигарета таки выскользнула между пальцев, но Кенни успел перехватить её ладонью. Зажжённый конец ужалил средний палец, рисуя коричневатый волдырь, который тут же исчез. Кенни покрутил перед глазами свои ладони и снова лёг. Непонятно. Что там говорил Кевин? Про ДНК? Но это значит, что Баттерс действительно превратился в девушку, этот неадекват Баттерс, который убежал неизвестно куда, и, зная Баттерса, вряд ли домой… Вот черт! — Да? — ответил в трубке сдавленный женский голос. Кенни вдохнул побольше воздуха и спросил: — Ты где? Как ты себя чувствуешь? Кажется, он слышал гудение ветра. — Я… у складов сижу, — виновато продолжал голос. — Что ты там де… Ладно, сиди, я сейчас приду. На ходу Кенни затушил сигарету о пепельницу и кинул её в карман парки вместе с зажигалкой, напялил на себя парку и вылетел из дома. Далековато было бежать до складов, но оставалось надеяться, что Баттерс послушается. Как обычно. Да, именно так. Возле самого дальнего склада, подсвеченного маленькой лампочкой над дверью, сидела девушка. При виде Кенни она ещё крепче обхватила ноги руками и прислонилась спиной к двери. Кенни подошёл к ней вплотную, и она бросила на него нерешительный взгляд из-под ресниц. Он присел рядом, плечи их соприкоснулись. — Ты чего? — спросил он и легонько толкнул её локтем. — Не расстраивайся так. Мы придумаем что-нибудь. Как это исправить. — А если никак не исправить? — Баттерс повернулась к Кенни лицом, её большие глаза покраснели. — Мне страшно! Кто я и что я такое? Я не знаю! Все теперь только и будут делать, что шутить про мои сиськи? — Извини, — Кенни пожал плечами. — Они не со зла же. Пацаны сами в шоке были. Пошутят и перестанут. А какой вид был у Стэна? — Картман будет надо мной издеваться. Он про меня в Инстаграмме такое написал! — Не-а, ему тоже надоест потом. — Но почему именно я? — Баттерс поставила руки на колени, закрыла ладонями лицо. — Сколько себя помню, со мной всегда такое случается. То в Мексике застряну, то люди из-за меня погибнут, то раздвоение личности диагностируют, то сексуальную зависимость. И вот… Что, если я и дальше буду превращаться в монстра? — Ты не монстр. Очень симпатичная девушка… — начал было Кенни, но Баттерс перебила его: — Как я теперь домой пойду? — Не будешь же ты сидеть здесь? Все время? — Можно я пока у тебя спрячусь? Кенни покачал головой: — Не, мои родаки сейчас в запое. Крупном. А твои тебя искать будут. Надо сказать им, что с тобой случилось. — Я не могу дома показаться, — девушка вздохнула, — ты не представляешь, что там со мной могут сделать! — Представляю. Но твоей вины в этом нет. Они же любят тебя. Родакам надо рассказать обо всем в первую очередь. — Правда? Ты бы рассказал? Если бы с тобой такое произошло? — Своим — да. Но они все время дрыхнут бухие на кровати. И они замолчали. Кенни разглядывал стенку склада напротив и думал, стоило ли предлагать то, о чем он только что подумал, или нет. От сидения на асфальте ягодицы начали замерзать. Тишину нарушила мелодия из айфона. Баттерс достала телефон из кармана, посмотрела, кто звонит, и сбросила вызов. И вот тогда Кенни решился: — Может быть, я им скажу? — А? — Я пойду с тобой и сам расскажу всё твоим родителям. — Правда? — лицо девушки как будто посветлело. — Ты останешься со мной? — Конечно, — улыбнулся Кенни, — меня они не накажут. Не получится. С ответной улыбкой Баттерс кивнула, и Кенни поднялся со своего места, протянул ей руку: — Идём! Та взяла его за руку и тоже встала, но уходить не торопилась, замешкалась. Тогда Кенни потянул девушку за собой. Так они и шли по вечерним улицам, Баттерс в задумчивости разглядывала асфальт под ногами, Кенни разглядывал саму Баттерс. Продолговатое лицо, маленький круглый нос, насупленные брови, вдумчивый и осторожный взгляд, плавные переливы эмоций — все было как и у парня, которого он давно знал. Только это был уже не парень, под голубым свитером у неё при ходьбе подергивались два соска. Два заметных выпуклых соска. Увидишь издалека. — Баттерс, — решился сказать Кенни, — купи себе лифчик. — Зачем? — Зачем? Чтобы дойти до дома! А не то разорвут, — он попробовал отшутиться, но прозвучало это, скорее, с восхищением. — У меня с собой денег мало, — от смущения Баттерс начала шаркать ногами. — Четыре доллара. Кенни пощупал левый карман джинсов. Две пятидолларовые купюры все ещё были на месте. — У меня ещё есть. Купим самый дешёвый. — Я даже не знаю, сколько они стоят! Тебе самому деньги нужны! — Отдашь завтра. Она сглотнула и кивнула. Легко её уговорить было, оказывается. Как обычно, впрочем. Возле игровой площадки они свернули в сторону местного бутика, и именно тогда Баттерс пробило на отрывистый смешок, звонкий такой. — Кенни, — прохихикала она в ладошку, — мы идём покупать мне лифчик. На ТВОИ деньги! Кто бы мог подумать! — Ага, забавно. На стеклянной витрине бутика из-под паутины трещинок выглядывала голова манекена. Пластмассовая блондинка с безжизненными глазами накренилась вбок. Как будто попала в сети огромного паука, который высосал из неё все внутренности, оставив лишь оболочку. Каждый день Кенни проходил мимо этого манекена, но именно сегодня она показалась… мертвой. По-живому мертвой. Как бывают мертвыми бывшие живые. Внутри магазина Баттерс замешкалась на пороге, потирая кулачки, и взглядом пробежалась по полу, потолку, полкам с одеждой. Лишь бы не смотреть на продавца. Надо было срочно спасать ситуацию. Кенни шагнул к кассе, где сидела девушка с темными короткими волосами, и озвучил свою просьбу, назвал желаемую цену. Продавец ответила кивком и встала, направилась к полкам, попутно спросив: — Какой размер у вашей девушки? Кенни повернулся к Баттерс, потому что вопрос всё равно прозвучал не для него. Да, она тоже это хорошо расслышала: выдали красные щеки и загоревшиеся смущением глаза. — Мы не… — поспешно начала она, но Кенни снова пришёл на помощь: — Кажется, это размер H. (*****) После пристального разглядывания груди, девушка-продавец пригласила Баттерс в примерочную, а сама отправилась к рядам вешалок с лифчиками. Кенни решил скоротать время и, присев на потёртое кожаное кресло, слушал, как копошились и переговаривались в примерочной. Из глубин магазина вынырнула напарница девушки и начала прибираться на витрине. Заскучать Кенни не успел: продавец и Баттерс — с уже надетым на себя лифчиком — вскоре вышли, по пути к кассе девушка-продавец бросила короткий взгляд на Кенни, потом на его спутницу и улыбнулась. По телу опять заструилось густое тепло. Сегодня он стал необычно чувствительным. Баттерс, заметно повеселевшая, разглядывала и поглаживала свои груди. Расплатившись, она с улыбкой повернулась к Кенни и сказала: — Так гораздо лучше! На выходе из магазина Кенни заметил, что манекен подняли. При свете бледно-розовой лампы, что освещала витрину, кукла-блондинка сразу ожила. Она стояла в такой напряженной позе — руки протянуты, ноги на ширине плеч и полусогнуты — что казалось, вот-вот хлопнет по трещинам в стекле, разобьёт витрину и выскочит на улицу. Кенни просто отмахнулся от этих странных фантазий. По дороге домой Баттерс, по прежнему не спуская глаз со своих шаров, сказала: — Они меня отвлекают, я все время чувствую, как они подёргиваются. И кажется, как будто я сейчас вперёд упаду. — Ничего страшного. Привыкай. — Н-но они действительно мешают! Не отрезать же их теперь! А волосы я обрежу! — Не дури, конечно, нет. — В этом лифчике я похож на бабушку. Он в плечи врезается, как девочки такое вообще могут носить его целый день? Я побыл девочкой всего несколько часов, а уже измотался! — Маловат, значит. Купишь потом нормальный. Наверное, выслушивать озвученные страдания Баттерса пришлось бы ещё долго. Но Южный Парк — город маленький, и дом Стотчей замаячил впереди очень скоро. Чем больше он приближался, тем тише становилась сама Баттерс. Когда от дома их отделяли только почтовый ящик и лужа, Баттерс застыла на месте, руки её тряслись, коленки подкашивались. Ещё немного — и упадёт на дорогу. Столько страха в одном человеке Кенни ещё не видел. — Ты чего? — как можно мягче попытался сказать он и взял девушку за руку, протащил по луже, поднялся на крыльцо и позвонил. Окно на нижнем этаже горело, а значит, родаки были дома. Дверь открыла Миссис Стотч. — Здравствуй, Кенни, — сказала она своим добродушным струящимся голосом, но на Кенни не смотрела. Взгляд её задержался на Баттерс, уж больно внимательно Миссис Стотч принялась её рассматривать. — Баттерс ещё не пришёл домой. Ты что-то хотел? — Да, здрасьте. Можно нам зайти? Миссис Стотч пригласила их в дом и закрыла дверь, и вот тогда Кенни попросил: — Вы можете сесть, пожалуйста? Для следующего разговора нужно было запастись самообладанием. Он-то был готов, он сам это всё пережил. Миссис Стотч — нет. Она подняла вверх русые брови, словно была удивлена просьбой. Но на диван села, поправляя стрижку. Бледную-пребледную Баттерс пришлось силой усаживать в коричневое кресло напротив. Линда Стотч с неё глаз не спускала. Кенни присел на ручку кресла рядом с Баттерс и рассказал всё-всё-всё. Начиная со спортивных соревнований и грозы и заканчивая покупкой лифчика. На весь рассказ у него ушло предложений десять, наверное. Так много он ещё не говорил. Словно в тон истории, Линда Стотч несколько раз менялась в лице: то бледнела, то серела, то смахивала прилипшие ко лбу светлые волосы, барабаня пальцами по коленке. В конце рассказа Мисс и Миссис Стотч почти одновременно с облегчением вздохнули, и тогда Кенни понял, как Баттерс был похож на маму. Сейчас, когда он превратился в девушку, это стало заметнее. — Ах, гроза… — начала Миссис Стотч после некоторого молчания, не переставая барабанить пальцами. — Да, я слышала новости. Стивен мне звонил… Сказал, что задержится, так как дорога была перекрыта… Миссис Брофловски… тоже звонила, спрашивала про Баттерса… Я тогда не поняла, что она имеет в виду… Теперь вижу, — на этих словах она поднялась с дивана, подошла к креслу и с некоторой опаской, но все равно ласково погладила Баттерс по голове. — Не бойся, мое солнышко. Мы поможем тебе. — Что, вот так, всё просто? — с отчаянием воскликнула Баттерс. — И мне ничего не будет? Ты мне веришь? — Я верю тебе. И Кенни. Я верю, что ты Баттерс. Мой Баттерс, — и тут Миссис Стотч нагнулась, так что их лица чуть ли не касались друг друга, — к тому же мы со Стивеном всегда хотели дочку. — Дочку? Что? — Ладно, рад за тебя. Я домой, — поспешно сказал Кенни, спрыгивая с ручки кресла, и побежал к двери. — Стой, Кенни, останься, пожалуйста, подожди хотя бы, пока папа мой приедет! — крикнули ему в спину. Но он слинял. Дураком он все-таки не был. Поздно вечером удалось, наконец, спокойно покурить и почитать. Сначала пришлось убрать пустые бутылки, что оставили его родаки, а сами заснули в разных углах. Потом поговорить с Карен и спросить ее, почему она так долго сидела у Триши. Карен ответила, что давно пришла домой, и Кенни её просто не заметил. Потом он заколачивал дырку в потолке над унитазом. Читал Кенни обычно перед сном, с фонариком, стараясь не прожечь сигаретой страницы книг. Он дошёл до эпизода с постельной сценой и падающей геранью, когда позвонил Стэн: — Что, чел, как все прошло? — Нормально. Баттерса повезут завтра на медицинские обследования. И ещё он… она наказана. — Да, я знаю. Его предки совсем рехнулись? — Наказали за то, что пришла домой позже и не прибралась. — У нас же чрезвычайная ситуация была! Всё ещё хуже, чем я думал. Впрочем, я это уже увидел. Завтра увидимся, чел! Кенни собирался вернуть телефон на тумбочку, но тут заметил непрочитанное сообщение. Неизвестный номер. «Любовь! Чем хороша она, когда из рая сделать ад вольна? (******) Завтра! во время большой перемены! в главном холле! представление! не пропусти!». Кенни сделал глубокую затяжку и отложил телефон. Спам какой-нибудь? Всё равно клонило в сон. Конечно, он не совсем понял, что именно увидел Стэн. Бросать Баттерс на съедение папане тоже, наверное, не стоило. Он ещё раз вспомнил фотографию Баттерс. Ярко-розовые губы, как будто блеском намазаны. Если долго-долго целовать, то станут еще ярче, наверное. А сиськи эти реально хорошо согреют ладони. И лицо. И нос. И губы. И член. Излившись в руку, Кенни бросил окурок в пепельницу и повернулся на бок. Сегодня он чуть не попал на тот свет, но зато встретил красивую девушку. Завтра будет новый день. И всё будет как обычно. (В следующей части: Картман встречает старого знакомого, с которым у него сложились весьма непростые отношения в прошлом. Весь Южный Парк встаёт на уши. Клайд и Твик узнают кое-что новое о своих способностях)