Dirty Diana

      Потирая руки, девушка быстро шла по улице, огибая редких прохожих, в числе которых были и туристы, и жители города, стремящиеся вперёд. Было прохладно, хотелось как можно быстрее добраться до дома и выпить горячего чая либо какао. Затрезвонил мобильник, оповещая, что кто-то решил позвонить девушке, и в тот момент, когда ЧиХо уже почти достала из глубокого кармана куртки телефон, её неожиданно толкнули так, что всё, что было в руках, упало прямо на асфальт, наверно, лишь чудом не разбиваясь. Звонок смолк.       — Смотри, куда прёшь! — уже немолодой мужчина с проседью на висках смерил девушку презрительным взглядом и отвернулся, даже не поклонившись. ЧиХо, поджав губы, опустилась на корточки, чтобы взять свой многострадальный телефон и пробормотать: «Вот зажравшиеся люди».       Большинство вежливых и воспитанных людей извинились бы за такое недоразумение, либо бы промолчали, и тогда бы девушка глубоко поклонилась, а может, и несколько раз, чтобы извиниться за свою рассеянность. А этот мужчина… его глаза метали суровые молнии, казалось, что ему проще отвесить пощёчину невнимательной девушке, чем помочь собрать рассыпавшиеся вещи.       ЧиХо посмотрела на экран телефона — там отразился некий неизвестный номер. Перезванивать она всё равно не станет, захотят, значит, перезвонят снова. Все важные и нужные контакты были подписаны, а людям, с которыми девушка знакома минимум два дня, она никогда не давала номер телефона. Люди, как известно, приходят и уходят, и раздавать свои контакты направо и налево — не лучшая идея. Как стриптизёрша, ЧиХо это знала. Не дай бог всё же настоят на обмене контактами, так сразу же посыплется «Я могу рассчитывать на lap-dance со скидкой или вообще бесплатно?» Нет, мой дорогой, гордая танцовщица не станцует тебе бесплатно, нарушая своё и твоё личное пространство. А вот взглядом яйца забесплатно отрезать она тебе может. Ну, и с улыбкой послать на хуй тоже может — это же рубрика «all inclusive»!       Квартира встретила ЧиХо тишиной. Отец вновь куда-то отправился — возможно, по работе, возможно, просто решил выйти и прогуляться. Ему не запрещено, но ЧиХо становилось в такие моменты очень одиноко. В почти что единственное время, когда она дома, её отца нет рядом. Съездить к матери не вариант — район у неё достаточно опасный, да и отец явно узнает потом по своим информативным каналам.       Все вещи, относящиеся к стриптизу, девушка предусмотрительно хранила на работе, дабы отец, зайдя к ней в комнату, не видел чего интересного, торчащего из комода его дочурки. Единственное, что осталось здесь — многочисленные тёмные средства для маникюра, косметика и лак для волос. Последними вещами она не пользовалась — волосы лак, к сожалению, не держали и повисали совсем уж некрасивыми сосульками.       Первым делом для работы в ресторане необходимо состричь длинные ногти, стереть красный лак и нанести обычный, бесцветный. Отец не заметит таких перемен — не интересовался, в каком состоянии ногти дочери на данный момент, а сплетницы из ресторана, заметь такой маникюр, мигом обличат девушку перед всеми. До работы ещё полтора дня, а собираться уже надо — завтра бы по-хорошему сходить и познакомиться хотя бы с парочкой официанток, чтобы на ЧиХо не косились, а также предупредить поваров (хотя это забота Хосока), что придёт достаточно неуклюжая девушка, вертящаяся вокруг шеста. Ха-ха, да, шеф-повар ресторана оценит — сотни раз наблюдал за Даяной, глазами в неё стрелял, когда она вертелась вокруг шеста на сцене, а теперь, вся такая скромная, без косметики и в обычной одежде, придёт к нему на работу.       ЧиХо посмотрела на себя в зеркало, а через секунду отвела взгляд. Без макияжа далеко не красавица — пухловатые щёки при общем достаточно худом строении, глубокие тени под глазами от неправильного графика сна, пара не очень приятных пятен на лбу, возникших не так давно. Всё это скрывалось под громадным количеством макияжа, Даяна даже приловчилась скрывать пухлость щёк. Вот она — сила косметики!       Пока можно приготовить обед, попить чай и подготовиться к разговору с отцом. ЧиХо уже много раз его репетировала по дороге из клуба, ведь надо быть готовой к любым неожиданностям. Хотя, наверно, кроме девичьих слов «Папа, я хочу тебя пригласить на своё место работы — ресторан «Sakura tree» послезавтра в два часа дня», ничего не будет — отец, возможно, просто хмыкнет. Главное, не назвать ночное время суток и не перепутать слова «цветок» и «дерево», а то совсем уж неловко получится.       Вновь зазвонил телефон. Вновь настойчивый неизвестный номер, который было проще проигнорировать, но девушка резко схватила мобильник и провела пальцем по экрану, намеренно сбрасывая вызов и ставя режим телефона на беззвучный. Захотят — найдут другой способ связаться, а пока надо заняться подготовкой себя любимой.       Третий звонок. Раздражённая ЧиХо откинула от себя ворох свитеров и направилась в сторону жужжащего аппарата. В этот раз она не скинула звонок, нет: пусть все знают, что она никого сейчас не хочет видеть и слышать, пусть насладятся ядом злой кобры в лице милой девушки. Поэтому, лишь заслышав чей-то тонкий голосок, она сказала:       — У меня сегодня выходной, всего хорошего!       — Извините, но мне просто сказали, что вы знаете номер телефона Чон Хосока! — раздался тонкий, дрожащий голосочек по ту сторону трубки. Черты лица ЧиХо расслабились, но в горле неприятно першило — опять какая-то девчонка хотела, насмотревшись видеоуроков, попасть в элитный клуб, который сразу же одарит её шелками и драгоценностями. Нет, дорогуша, сначала и всегда будет только похоть, разврат и неудобное бельё, вгрызающееся буквально во всё твоё тело, пока ты танцуешь. Руки будут болеть от непривычных хватов шеста, а колени ломить от неудобной обуви. Мазохизм, девочка, только мазохизм. Даже если ты пойдёшь в элитные комнаты, даже там тебя ждёт лишь позиция нижней.       — Да, я могу дать его телефон, но зачем он вам? — спросила ЧиХо, поправив волосы — нервный жест, который сообщал всем, кто её видел, что произошло нечто неожиданное. — Он сам не раздаёт номер направо и налево, так что назовите приемлемую причину, зачем он вам понадобился.       — Я… просто мне нужна работа. Всё равно, какая, главное, что…       — Девочка, в стрип-бары не берут кого попало. Особенно в «Sakura blossom». Если ты звонишь мне, значит, ты явно хочешь попасть к стриптизёршам и загребать деньги кучами. Для начала ответь мне на пару вопросов. Надеюсь, ты сможешь на них ответить, не заикаясь.       — Смогу! — с готовностью пролепетала девушка.       — Итак… — девушки не раз и не два звонили Даяне с просьбой устроить их на работу, и у Шин уже сформировался готовый список вопросов, который выявит — точно ли девушка не являлась приспешницей какого-нибудь другого настолько же большого босса, как и Хосок, — вопрос первый. Как тебя зовут?       — Ли Мина.       — Район, в котором проживаешь?       — Итэвон, — ЧиХо на секунду замерла, чуть не выронив блокнот в чёрном переплёте. Это район, в котором сейчас жила её мать. Один из самых опасных районов Сеула, куда в основном съезжались русские мигранты и американские военные, ночью стояли постоянные крики, а пьяных русских видели буквально все. Изнасилования, грабежи, дебоширство — Даяна не знала, как там жила её мать. А как там жила эта девочка с тоненьким голоском уж тем более. — Не волнуйтесь, я умею обороняться.       — Угу… — ЧиХо вновь задумалась. Говорить ли девчушке, что она ей не доверяет лишь только потому, что она находится в достаточно страшном районе и криминальные авторитеты там уж точно есть? Хотя, если так посмотреть, в стриптиз пойдут только девушки из низших слоёв общества. Ни одна каннамская соблазнительница даже не переступит порог кабинета Хосока, чтобы сказать: «Я хочу здесь работать». — Почему именно в стриптиз? Отличаешься особыми параметрами?..       — Нужны деньги, — прервала самостоятельно список Мина. — Просто чтобы элементарно жить. Знаю, график тяжёлый, профессия тяжёлая, но вы… вы, Даяна, для меня пример для подражания.       — Стоп, на этом хватит, — девушка из Итэвона замолчала, а Даяна сосредоточенно массировала висок — стоило ли продолжать список или же понадеяться на честность девушки, которая явно ей хубэ? Выбрала второе. — Я сейчас просто надеюсь на твою честность и то, что ты не состоишь ни в каких группировках. При приёме тебя в клуб ты пройдёшь специальный осмотр. Основные правила я тебе скажу тогда, когда сама появлюсь на работе. Пока пусть за тобой присмотрит Миён. Всё запомнила? Сейчас сообщением скину номер Чон Хосока, скажи, что ты от Даяны.       — Спасибо! — ЧиХо скинула звонок, а потом посмотрела на мобильник. Девочка из Итэвона очень сильно хотела до неё дозвониться, ведь сделала намного больше, чем три звонка — возможно, звонила тогда, когда ЧиХо была в клубе, а тогда она ничего не слышала: сигаретный дым и вид статного Хосока, курящего свои излюбленные сигареты, будоражил её воображение. Ей всегда нравились такие мужчины: уверенные в себе, в меру дерзкие, но имеющие двойное дно; те, кто могли лишь одним своим взглядом трахнуть тебя. Ноги подкашивались.       Пусть Хосок сам с этой Ли Миной разбирается. Если она — приспешница какого-нибудь крупного босса, пусть Чон, не задумываясь, прикажет своим амбалам застрелить эту девчонку без промедления.

* * *

      — Дорогой, прошу, не ходи! Не надо! — мать загораживала проход в квартиру, в то время как Хёнгу находилась в объятиях Чонгука. Девочка ни за что не отпустит своего оппу, не даст ему вырваться из дома и исчезнуть, чтобы потом отец его бил. Ни за что. Никогда.       — Он давно уже не знает, что такое настоящие побои! Хорошо, что не блюёт на пороге! У него младшая сестра растёт, Чонгук задумывался, какой пример ей подаёт?!       — Оппа, ты не должен его слушать, — девчушка заботливо закрыла уши Чонгука. — Ты самый хороший, самый лучший, самый-самый, я ни за что, никому и никогда не позволю тебя обижать!       Чон лишь улыбался. На краткое мгновение он действительно перестал слышать то, что кричал отец. Он слушал лишь Хёнгу. Слушал свой маленький лучик солнца, хоть так говорят про собственных детей, но уж точно не про своих младших братьев или сестёр. Она вечно говорила ему не обращать внимания на взрослых, делать так, как хотелось там, глубоко внутри. Как хотел сам.       «Следуй своему сердцу», — вот главный девиз Чон Хёнгу. Насмотрелась, проказница, мультиков, и теперь считала, что истины, применяемые в идеальном королевстве, применяемы и в обычном мире. Но почему бы и нет? Зачастую мультики учат чему-то большему, чем нам кажется.       Отец всё же ворвался в квартиру, потом и в комнату. На него смотрели огромные тёмные глаза Хёнгу, прямо такие же, как и у её брата. А сам старший сын не смотрел ни на кого, просто пытался немного неуклюже заплести своей сестрёнке косичку. Вроде бы во всём хорош Чон Чонгук, но только не в плетении косичек.       — Чонгук… — ноздри трепетали, такое ощущение, что мужчина держал на привязи внутреннего зверя, который явно хотел сорваться, наброситься, растерзать. Цель захвачена, осталось только устранить одну маленькую помеху…       — Да, пап? — парень не отвлекался от своего дела, даже не взглянул в сторону двери — не хотел видеть разъярённого лица отца, пресытился им. Из раза в раз эта ситуация повторялась, а Хёнгу, прямо как маленький ангел-хранитель, оберегала его от нападок. Когда маленький ангел сидел на коленях Чона-младшего, отец даже не смел и пальцем тронуть сына.       — Хёнгу, отойди к маме и не мешай нашему разговору, — сказал мужчина. Его тёмные глаза прожигали дырку в Чонгуке. Так же, как и его старший сын, его раздражила некоторое время назад та невнимательная девчонка с трезвонящим телефоном. Бесит. Дочь помотала головой, прижимаясь к оппе. — Хёнгу, в последний раз говорю.       Госпожа Чон подошла к детям, мягко забирая Хёнгу от Чонгука. Сестрёнка не плакала, лишь в глазах было видно сожаление. Почему она такая маленькая? Почему она не может защитить своего брата? Она знала, что Чонгук даже не будет сопротивляться, будет терпеть побои, не загораживать лицо, а потом ходить с синяками и ссадинами. Ему не впервой.       — Папа, папа, прошу, не надо! — закричала Хёнгу, когда Чон-старший замахнулся и нанёс удар по губам старшего сына, а голова Чонгука откинулась, разбитые в кровь губы чуть раскрылись. Ещё чуть-чуть, и даже зубы окрасятся в кровавый цвет. А ведь такое уже было — после того избиения Чонгук сидел у Юнги, курил и медленно смотрел, как фильтр сигареты пропитывался его собственной кровью.       Девочка не смотрела на дальнейшее избиение — не видела того, как кулак отца раз за разом наносил удары по лицу Чонгука, по груди, рукам; не видела того, что пустые глаза оппы смотрели прямо на неё, не моля о помощи, нет, просто взгляду надо было хоть куда-то упереться. Отец хотел выбить всю дурь из парня, которого ещё считал подростком, у которого молоко на губах не обсохло. Двадцатидвухлетнего парня уже ничем не перевоспитать — Чонгук уже выбрал свой жизненный путь, а побои… просто издержки. Странные издержки, после которых Чонгук посещал своего друга-дилера Мин Юнги либо приходил в «Sakura blossom» и наведывался прямо в кабинет Чон Хосока. Он ни разу не пользовался его девочками, не хотел избавляться от лишней злости на хрупкой девушке, которая буквально несколько минут назад вертелась вокруг шеста.       Новый удар. Чонгук прикрыл глаза. Пусть бьёт. Пусть тиранит. Чонгук уже собрал вещи и даже знал, у кого может получить крышу над головой. Бей, отец. Чонгук потом ударит в сто раз больнее. Не будет приносить деньги в семью, не будет поддерживать мать, не будет играть с Хёнгу, не будет терпеть побои. Ты же этого и добиваешься, не так ли?