Dirty Diana

      Миён тошнило.       Даже не фигурально.       Она заперлась в туалете гримёрной, когда переоделась, и уже порядка пяти минут не выходила оттуда. Даяна уже хотела зайти, но дверь оказалась закрытой на защёлку — ломиться не было смысла. Оставалось только ждать.       Стриптизёрша открыла дверь, выйдя совершенно бледной, измученной. Еле села на диван, лишь попросив у ЧиХо воды. Ей не вода нужна, а помощь врача — не могли быть корейцы настолько бледными. Воду из-под крана лучше было не набирать, да и в туалете пахло желчью, хоть девушка всё смыла. Казалось, её просто выворачивало от одной только мысли, что ей придётся танцевать перед точно такими же козлами, как и тогда, три дня назад.       — ЧиХо, — лицо девушки исказилось, а из глаз неожиданно полились слёзы, — я не хочу на сцену…       У неё наступил тот самый переломный момент. Уже в печёнках эти домогательства, всё то, что происходило в VIP. Желания выходить на сцену, желания что-либо делать тоже нет. Даяна стояла со стаканом воды и боролась с желанием окунуть туда пальцы и побрызгать на девушку. Но нет. Просто отдала эту чёртову воду и села рядом, вскоре чувствуя, как голова подруги опустилась на её плечо.       — А денег хочешь?       — Да.       — Тогда идём на сцену, — и Шин достаточно жёстко обхватила запястье Миён и подняла с дивана. — Я тоже в определённые моменты не могу и не хочу что-либо делать, но это наша работа. Где ещё возьмут студенток? Все дневные работы уже давно разобраны, у нас осталось время только ночью. Если так нужны деньги, то надо работать.       — А тебя когда-нибудь насиловали? — железные пальцы впились в запястье Даяны в ответ, и она вздрогнула. Злой взгляд девушки сквозь слёзы ей не понравился, стало откровенно жутко. А на сцене скоро будут ждать выхода девушек. Или девушки. Одной из них. — Грязная Даяна, кроме пальцев в своём рту от этих грязных насильников, ты что-либо чувствовала?       Миён трясло. Казалось, ещё чуть-чуть и её глаза закатятся наверх, а сама она упадёт в припадке эпилепсии. Её требовалось срочно успокоить, главное, чтобы Ми не восприняла всё в штыки и в конечном счёте не сбежала.       Никто не может привыкнуть к насилию. Рано или поздно человек, которого насиловали, сорвётся. И тогда его обидчики почувствуют на собственной шкуре, каково это, когда тебя насилуют.       Заканчивалась песня, и Мэри, изящно поклонившись, ушла за сцену. Ей стала нравиться эта работёнка, ей нравился холодный шест и её собственные движения, которые, она знала, распаляли толпу, превращая их в самое настоящее безмозглое стадо, которое просто наблюдало, просто смотрело. Они зомбировались танцами красивеньких девушек, они загипнотизированы движениями, когда они лишь чуть-чуть приспускали чулки. Гипноз. Повелевание. Влечение.       Девушка не сразу поняла, откуда доносились истеричные вопли. Она не сразу поняла, почему Миён кидалась на Даяну, сжимая в руках стеклянный стакан, который должен вот-вот разбиться — девушка держала его слишком крепко. Истерика явно не просто так началась, а когда закончится — неизвестно.       — Миён, прошу тебя, успокойся, — Даяна в который раз увернулась от руки со стаканом; вода давно была разлита на полу, и была опасность поскользнуться и упасть, ударившись головой о небольшой столик. — Ты можешь просто уйти вглубь сцены, тебя не будет видно.       — Не заставляй меня делать то, что я не хочу! — удар всё же обрушился на скулу девушки, и она чуть присела, зажимая лицо рукой. В руках Миён были осколки, которые ранили больше её саму, нежели Грязную Даяну. — Отойди от меня! И не приближайся!       От боли свело челюсть. ЧиХо разогнулась, чуть трогая щеку. Она не готова и не хотела принимать новый удар на себя, но Миён, увидев в своих руках лишь осколки, неожиданно вновь расплакалась. Её плечи затряслись, а потом она взглянула на лицо стриптизёрши напротив. На скуле расцветало багровое пятно.       — П…прости…       Даяна лишь развернулась к ней спиной и пошла на сцену, постаравшись унять в себе кипящий негатив. Неблагодарное это дело — пытаться утешать людей. Не захотят настроение себе повысить, так испортят его другим. Наверно, поэтому была поставлена музыка, благодаря которой девушка часто хваталась за шест, делала резкие повороты, а потом ушла. Всё было быстро — публике это не понравилось. Зато оставила свою злость и свой негатив здесь, придя в гримёрку абсолютно спокойной.       — Я надеюсь, ты успокоилась, — холод так и скользил в голосе девушки, когда она уселась в кресло и вперила взгляд в Миён. Её плечи до сих пор подрагивали от редких всхлипов, а Мэри лишь неловко похлопала её по спине, вынуждая поднять голову. — Они сейчас будут требовать тебя. Я думаю, ты слышишь недовольство толпы. Я не заставляю тебя прыгать в постель любого мужика, что находится здесь. Я просто говорю тебе станцевать, не нарушая нашего внутреннего распорядка. Мэри, принеси лёд, пожалуйста.       — А где его найти?..       — Попроси у Хона.       Даяна пересела на диван к Миён, заключая в свои объятия. Как бы щека не болела, как бы со злости не хотелось пришибнуть девушку. Несмотря на собственные проблемы, надо работать, даже если работа доставляет неудобство.       — Прости, — промолвила Миён. — Я… я не знаю, что со мной в последнее время творится.       Человек спокоен, пока источник его страха находится далеко. Но когда он приближается, человек меняется. Для Миён сейчас присутствовало слишком много мужчин в одном клубе. Она была бы рада бороться с этим, вновь, как и раньше, пошла бы на сцену, завела ещё больше разгорячённую толпу, а потом убежала, по пути собирая свою одежду.       — Что за сыр-бор? — на пороге возник Хосок, а за его плечом показалось взволнованное лицо Мэри, которая встала на носочки, чтобы увидеть, успокоилась ли Миён. В её руках был лёд. — Даяна, всё нормально?       — Она сейчас придёт в норму, — виска Миён коснулись тёплые губы Шин. — Она вышла на работу слишком рано.       — Согласен. Миён, собирайся, идёшь домой.       Порой Чон наплевательски относился к собственным работницам. Порой он о них заботился. Сейчас в его голосе сквозило лёгкое беспокойство, потому что Мэри заскочила к нему со страхом в глазах, заикающаяся и трясущаяся. Она держала в руках упаковку со льдом, время от времени отряхивая пальцы от прохладных капель. Уже тогда Хосок заподозрил что-то неладно. Но, увидев двух своих лучших девочек, у одной из которых явно набухал синяк на скуле, понял, в чём дело.       — Но… Хосок, — Миён встала на ноги. Они слегка тряслись, выдавая страх и лёгкую неуверенность — ей точно сейчас дадут отпуск, а не выгоняют с позором из-за… страха?..       Чон остановился в дверях, пропуская Мэри, которая птичкой порхнула к Даяне и передала ей пакет со льдом. Он осмотрел Миён с головы до ног, а потом произнёс, что да, это отпуск, ничего не бойся. Только он за свой счёт. Но это не испугало девушку — она просто забрала свои вещи и ушла. В клубе из танцовщиц этой смены остались лишь Мэри, Люси и Даяна.       — Что делать будем? — Хосок посмотрел на девушек, подмечая про себя, что Даяне больно касаться собственного лица. Да и выглядела она не очень. — Кто тебя так?       — Миён, кто ж ещё, — огрызаться не было сил и желания, поэтому девушка откинулась на спинку дивана. — Звоните Харли или Микки. Они точно выйдут сверхурочно.       — Хорошо.       Прикрыв глаза, ЧиХо вздохнула. Да, ей тоже тяжело. Да, она тоже в каком-то смысле через силу вышла на работу. Ей тоже противно. Ей тоже больно внутри. Но она боролась, натягивала маску равнодушия, фальшивую улыбку — и выходила. Чёрт побери, не истерила, плакала она лишь дома в подушку или в трубку матери, с которой пока не могла встретиться. Отец не поймёт все эти женские проблемы, да и говорить о клубе нельзя.       Или как сказать? Папочка, я по ночам часто в клуб хожу, и в одном из клубов меня чуть не изнасиловали, предварительно дав наркотиков? Да отец не то что не поймёт — приставит к девушке конвой, и тогда о работе можно будет забыть. Или, ещё лучше — будет выпытывать название клуба, находить владельца и заводить на него дело по тому поводу, что в его клубе такое происходит.       Глупо рыпаться и обращаться в полицию, к отцу.       — Сейчас придёт Микки, — в гримёрной появилась Люси. — Харли сказала, что улетела на Чеджу на один день, так что она недоступна. Мэри, иди потанцуй, пусть Даяна отдохнёт.       Рабочая ночь подходила к концу. Мэри хвостиком следовала за Даяной, которая, одевшись поприличней танцовщицы, вышла в зал, чтобы поболтать с гостями. Она не совалась в VIP — подсознательный страх перед замкнутыми прокуренными пространствами с мужчинами в них будоражил кровь, заставлял дёргаться. Это в зале все культурные, а там, в тех тёмных помещениях, у них проявлялась настоящая сущность. Паскудная. Потреблядская. Стриптизёрши для них шлюхи, с которыми можно делать всё, что угодно, за деньги. Они ведь не откажут, даже ничего не пискнут. Это ведь их работа, не так ли?       Нет, блядь, если так считаешь — катись на трассу, там тебе помогут.       Даяна присела за барную стойку, даже не посмотрев, что за ней стоял не Хон, а Чонгук. Она потребовала обычной воды, чтобы промочить пересохшее горло, а Мэри, улыбаясь молоденькому парню, сказала принести ей газировки.       — А этот бармен красивый, — перекрикивая музыку, под которую отрывалась Микки, в обычной жизни милая девушка, которая и мухи не обидит, говорила Мэри, с восхищением наблюдая за работой Чонгука. — Ведь так, онни?       Многие обращались к Даяне «онни», она к этому привыкла и перестала обращать на это внимание. Даже сейчас она лишь отмахнулась от формальностей, взяв из рук Чонгука прохладный стакан. Лишь на один миг их пальцы коснулись друг друга, и Шин посмотрела на парня. Стройный, в принципе, высокий, на лицо милый, но глаза… что-то с этими глазами было не так. Если смотреть в них долго, можно было увидеть потаённую усталость, а если скользнуть поверхностно, то дай бог заметишь, что они тёмные.       — Спасибо, оппа, — в этом высказывании было нечто детское, но так же что-то заигрывающее, от чего Чон немного смутился. «Оппа» к нему обращалась только Хёнгу, остальным же он буквально запрещал называть себя так. Не любил формальную мишуру. — Даяна, скажи, а ты меня научишь танцевать так же, как и ты?       — Всё придёт со временем, — от обилия холода свело челюсть, но это было то, что надо. — Я ж сама тут не первый месяц. Ты раньше танцевала?       — Ну… — Мэри покрутила в руках соломинку, а потом бросила кокетливый взгляд на Чонгука, который просто наблюдал, не вмешиваясь в разговор двух работниц. — В младшей школе по настоянию мамы танцевала бальные танцы. В средней школе бросила, потому что были совсем другие увлечения: косметика, сериалы, еда, мальчишки, всё такое, что интересно подросткам.       На этом она замолчала. ЧиХо почувствовала недосказанность и поспешила пихнуть девушку локтем, чтобы она не молчала. Мэри лизнула пухлую нижнюю губу, избавляясь от капли лимонада, встревоженно уставилась на Даяну.       — А в старшей школе?       — Ну, — губы вновь обхватили соломинку, и девушка вздохнула, проглатывая лимонад, — сейчас я занимаюсь тем, что работаю в клубе стриптизёршей.       Ком встал в горле Даяны. Мозг на секунду перестал функционировать, а потом девушка закашлялась. Нет, это не могло быть правдой. Если всё действительно так, как она думает, то у Хосока, у самой Мэри, у клуба будут очень сильные проблемы.       — Сколько тебе лет? — как недавно Миён, Даяна вцепилась в запястье девушки. — Говори без утайки, если соврёшь — будешь жалеть.       — Я… — мокрые от пота ладошки пришлось вытереть о подол короткого платья, а потом Мэри храбро вскинула голову вверх, смотря прямо в глаза стриптизёрше, — мне семнадцать лет, я старшеклассница. Мне пришлось прийти сюда ради денег, потому что моя мать прикована к кровати. На уроках я каждый день как овощ. Как думаешь, легко ли найти несовершеннолетним старшеклассницам работу, которую хорошо оплачивают? — глядя в глаза Даяны, у которой в голове крутились статьи уголовного кодекса, которые она успела прочитать для предыдущей сессии, Мэри улыбалась. Эффектно, однако. — И я о том же. Так что пойми меня, пожалуйста, я в безвыходной ситуации.       Только сейчас перед Даяной, когда свет полился на двух девушек за барной стойкой, открылось всё то, на что она и другие работницы явно закрывали глаза. Мэри была худая, даже угловатая, как подросток. Грудь ещё была не развита настолько, чтобы ею гордиться, а тазовые кости выпирали, оттягивая платье. Нескладная, но энергичная. В глазах блеск, выдающий чисто подростковый период. Как никто раньше не замечал?       Кажется, тут надо что-то намного крепче, чем обычная холодная вода. Если вскроется при полицейской проверке, что в клубе работает старшеклассница, то это плохо закончится для всех: клуб закроют, Хосоку выпишут огромный штраф. Так что о таком факте нужно молчать громче.