Dirty Diana

      ЧиХо было неловко находиться рядом с Хосоком. Да, она его избегала, всячески прятала взор и старалась уходить каждый раз, когда он оказывался поблизости. Люси посмеивалась над этим — ей казалось забавным избегание проблемы, тем более когда эта самая проблема подойти к Даяна не могла, дотронуться не имела права, а смотрела так, будто готова душу Дьяволу продать за простой перекрёстный взгляд. Мэри, уже выздоровевшая, с непониманием в детском взоре наблюдала за ними. Ей бы сказать самой себе, что взрослые дела её никоим образом не касались, но онни была слишком напуганной, слишком грустной.       Будто случилось действительно что-то плохое.       — Онни, давай станцуем парный танец, — Мэри сделала немыслимую ошибку, потянув за шлейку портупеи-боди. Конструкция будто готова была порваться на стане девушки, но выдержала. Такое ощущение, что все ремешки были тонкими, слишком сильно натянутыми, а поэтому причиняли танцовщице боль. — Пожалуйста!..       Последний раз ЧиХо танцевала парно с Миён. Конечно же, воспоминания о близкой подруге были больными, очень тягучими и тяжёлыми, но давно уже пришлось смириться с тем, что Ми больше не придёт сюда, не утешит словами или действиями, с ней нельзя будет перетереть проблемы за бутылочкой белого сухого. А Мэри… она слишком молода ещё для этого. И для парных танцев, и для дружбы с такой, как Грязная Даяна.       Прости, Мэри, сегодня явно не твой день.       — Нет, — твёрдо произнесла Даяна, разворачиваясь на чёрных стрипах. Она удалялась от младшей, которая расстроенно понимала, что у неё нет даже малейшего шанса на сближение со старшей, которая показалась чем-то ей хорошей. Почему? А вот не знала Мэри — просто показалось, что за оболочкой силы, за оболочкой прямой спины и будто небрежного покачивания бёдрами скрывалась девушка, способная на дружбу и сострадание.       Ли Мина сама носила маски. И понимала, что Даяна хотела закрыться от неё венецианской маской с красивыми бархатными перьями, которые щекотали нежную кожу лица и залезали в нос. Она неудобная и неустойчивая, но за ней проскальзывала настоящая Шин ЧиХо. Девушка, которая чего-то именно сегодня боялась. Дело будто даже не в Хосоке, ведь Мэри заметила, какими глазами он на неё смотрел.       Чёрт разберёт эту Грязную Даяну.       Мэри была права — старшую пожирало странное чувство, будто сегодня, именно, чёрт побери, сегодня произойдёт что-то такое, что сможет перевернуть её состояние. Девушка действительно старалась избавиться от таких мыслей — ни к чему хорошему они не приведут. Ночью она спала плохо — может быть, потому, что поленилась перед сном закрыть форточку, а может, потому, что снились одни кошмары, наполненные тревожными эмоциями и тёмными цветами. Легко ударить себя по щекам, пытаясь привести в равновесие, но даже это уже не помогало.       — Мы просто с ней танцуем, Мэри, ничего личного, — Люси взмахнула рыжими волосами, а потом плечи ЧиХо обвили её руки. — Эй-эй, Ди, крошка, с тобой всё хорошо?       Такая забота была не особо свойственна Люси или, как её можно было назвать по-настоящему, Чхве Юджи, а скорее, в своё время была свойственна Миён. Но видимо, когда судьба забирала одного человека, его свойства пробуждались в другом человеке. ЧиХо чувствовала — от Люси сквозило фальшью, тщательно прикрытой. Потому что это «Ди» сказано с приторностью ягодного пунша, пробивало дёсны своим сахаром и заставляло морщиться. Но хотя бы спасибо, что спасла от Мэри.       — Серьёзно хочешь станцевать? — девушки прятались за кулисами, и Даяна скрестила руки на груди, будто ограждая от себя девушку. — Почему на тебе такой странный костюм?       Чёрный топ вместе с короткими шортами ещё куда ни шло, а вот пояс на ноге, к которому приделан нож, не есть безопасно. Конечно же, Даяна уже что-то подозревала. У неё была некоторая, можно сказать, боязнь таких вот острых предметов, в особенности когда они будто готовы пуститься против тебя, готовы резать. Юджи никогда не внушала ей доверия: то слишком приторная, то слишком опасная, и этих «слишком» в её поведении было очень много. Даяна старалась таких многогранных людей избегать — чёрт знал, что у них на уме, но эти люди постоянно крутились рядом с ней.       Что уж тут говорить, сама Грязная Даяна была такой. Многое в ней было слишком.       — Узнаешь, — свет погас, одна из девочек прошмыгнула мимо, шепча, что сейчас будет включен Boy Epic, а поэтому ЧиХо, так как планировала выступить под трек именно этого певца, вышла на сцену.       Чонгук, позванный заранее, уже сидел за барной стойкой. Хон махнул перед ним тряпкой, говоря, что сейчас выйдет его ненаглядная. И правда. Прихлёбывая виски, который лучше было не пить, так как Чон за рулём, он видел женский силуэт в темноте, присевший рядом с шестом. И как только начался трек, достаточно судьбоносный впоследствии, свет потихоньку начал появляться. Этим женским силуэтом как раз оказалась Даяна, которая будто поменялась со вчерашнего их разговора: вся такая игривая вчера, сейчас она будто была чем-то опечалена, а поэтому танец вышел медленным, равномерным, с играми с лямками, с Люси, которая вышла почти под конец, что-то шепча лидирующей танцовщице.       И в следующую секунду произошло что-то странное.       Многие заметили, что у Люси на ноге был пояс с ножом. Как только оружие расчехлилось, многие почувствовали, что происходит что-то странное, то, чего не должно было быть. Даже Даяна смотрела на напарницу странным взглядом, не понимая, зачем она достала нож. А как щеку прорезала боль, как девушка заорала на весь зал, повернувшись к нему и заглушив даже голос Джорджа Боя «Do you see her scar?», Даяна отпрянула, прикрывая кровоточащую рану. Кровь с щеки текла к подбородку, а там — капала вниз или скатывалась к ключицам, вызывая натуральный ужас у гостей. Такого ещё никогда не было, чтобы одна стриптизёрша причинила вред другой. Даяна лишь на секунду отняла руку от лица, находя разбегающимися глазами кровь, собирающуюся на линии жизни и делающую её кровавой, обрывистой, страшной.       Маска дрогнула, падая с лица и разбиваясь на мельчайшие кусочки. Страх накрыл волной, животный ужас, который заметили все, отразился на лице, которое украшала огромная кровавая царапина. Даяна, не разбирая дороги, бежала, на ходу падая, разбивая в кровь колени, но всё же добежала до гримёрной, запираясь и вновь валясь на колени. Её всю трясло. Что это было? Зачем Люси это сделала?       И по чьему наставлению?       — Онни! — этого только не хватало.       Мэри опустилась рядом, видя, как струйка крови стекала по шее и шла к ложбинке меж грудей. Как и любой другой человек, она испугалась, сразу открыла дверь в гримёрную нараспашку, сталкиваясь с Чонгуком и убегая наверх, к Хосоку, истошно вопя о том, что нужен антисептик и пластырь. Владелец клуба среагировал быстро — он видел по камерам лицо девушки в крови, видел, что сделала Люси, и на его лице был шок, смешанный с ужасом. Нападение? Или часть сценической программы? В любом случае, Люси бесилась на сцене, будто пытаясь Сатану призвать своими танцами, хоть и знала, что данный персонаж разделён на всех девушек в клубе по равным частям.       В тот момент прекрасная девушка с крашенной огненной шевелюрой была отвратительной адской сущностью, из рта которой вырывались языки пламени.       Чонгук оплетал плечи Даяны руками, когда Мэри наносила антисептик и клеила телесный пластырь. Он знал, что где-то глубоко внутри девушка испытывала страх, полнейший ужас, но не подавала и виду, даже уголок глаза не дёрнулся, когда рану защипало. В дверях стоял Чон Хосок, смотря на эту картину с полным равнодушием в глазах. Казалось, это равнодушие было напускным — выдавали глаза, затянутые тревожной поволокой. Но он не сделал ни шага, ни вздоха в сторону главной танцовщице. Наоборот. Ушёл назад, к себе, открывая пачку Marlboro синего и ненавидя себя за свои слабости.       — Онни, я… — Даяна показала жестом девушке замолчать.       — Мы пойдём, — за двоих сказал Чонгук, поднимая девушку с пола. — Ты будешь переодеваться?       В его тоне скользила забота, внимание. ЧиХо кивнула, вздыхая и отдаляясь от возлюбленного. Она будто чувствовала — в последний раз вставала на стрипы, в последний раз заковывала своё тело в портупеи и в последний раз ободряюще улыбалась Мэри. Только что был её последний танец. Она любовно задвинула свой маленький ящик, глянула в зеркало, подмечая, что кровь до сих пор не стёрлась с щеки, а потом махнула рукой и вышла. Думала, они с Мэри вновь встретятся так, на следующей смене.       Но бывают такие дни, расставляющие многие моменты по местам. Они приходят быстро, резко, накрывают, как медным тазом, не дают что-то предпринять и сжимают горло. Тайное становится явным. Лживые маски падают.       Всё разбивается на осколки.       Чонгук ждал на улице, держа в руках две бутылки вина. Видимо, выпросил у Хона, который великодушно отдал их младшему. Даяна улыбнулась, не обращая внимания на боль, рванувшую щёку. В этой боли нет ничего страшного, когда рядом находился человек, из-за которого чувствовала только всепоглощающую любовь, которая перекрывала остальные чувства, негативные. Чонгук оказался обнятым только после того, как поставил бутылки на крышу автомобиля. Поцелуй пары видел Хосок, курящий в форточку; он лишь горько улыбался, отводя взгляд и туша сигарету в пепельнице.       А ведь так хотелось бросить окурок в Чонгука.       — Поехали? — новый поцелуй, более ласковый, и Чон улыбнулся. Да хоть на край света отвезёт Даяну, только бы имя своё назвала, а не прикрывалась псевдонимом, будто показывая только одну часть себя. Он хотел знать её целиком, хоть разгадывать загадки и расплетать хитросплетения её жизни было интересно. Так же интересно, как раз за разом исследовать её тело даже не руками — взглядом, представлять, как грудь ложится в ладони, как тонкая шея закидывается назад, какова на вкус кожа девушки. А ведь она была прелестна: такая мягкая, сладко пахнущая, что хотелось целовать, трогать, чтобы эта девушка принадлежала только ему.       Но и её душа, и её тело уже давно принадлежали Чонгуку. Оставалось дело за малым — просто сказать, кто она такая вне клуба, кто её отец, кто мать. Казалось, это легко — просто сказала, мол, меня зовут Шин ЧиХо, а мой отец работает в полиции, но комок поперёк горла вставал, когда думала об этом. Не так уж легко открываться человеку, тому, которого любишь. Даяна боялась, что Чону нравилась только эта её сторона — сексуальная, горячая, а вторую сторону — хозяйственную, порой скромную и при этом вечно сонную — он не примет. До слёз переубеждала себя, но ничего не выходило. Оставалось только ждать, пока само всё вскроется.       — И куда же мы поедем? — вырулив из дворов, когда девушка пристегнулась, Чон зевнул — ему не нравилось ехать медленно, ему нравилась скорость — только она порождала в нём энергию, неизвестно откуда берущуюся. Драйв разливался по крови с вжиманием педали газа в пол, а ночь, опустившаяся на Сеул, будто способствовала этому. Рядом красивая девушка в кожаных штанах, которые слегка поскрипывали, и она явно была не против скорости, не была против того, чтобы её увезли в неизвестном направлении, а потом целовали, сжимая бёдра.       — Поехали в Квачхон, ночь длинная, а там прекрасно не только при свете дня, — предложила девушка, зажимая одну из тёмных бутылок между бёдер. — Там расположен большой сеульский парк, давно хотела туда съездить, ведь… не важно.       Сказать о том, что она была в последний раз в этом парке, когда родители ещё не развелись, не смогла. Нет, всё же с такими признаниями стоило повременить, пока что не тот случай. Девушка и не заметила бы руку, протянутую к ней, если бы ладонь парня не погладила её по плечу. Мол, не хочешь — не говори, потом скажешь. Немного нервно улыбнувшись, Даяна всё же сняла упаковку, открутила крышку. Ух как она не любила бутылки без пробок, но что поделать.       Первый глоток на практически голодный желудок был не особо хорошим. Алкоголь обжёг горло, хоть был лёгким, протёк в пищевод. Точно ли это было вино, а не захудалый паршивый портвейн? Да вроде вино, испанское к тому же. ЧиХо сморщила нос. Пить не хотелось, но кажется, сейчас напиться — самое то. На краткое мгновение, рядом с Чон Чонгуком, хотелось забыть о Хосоке, о том, что он наговорил.       Кто-нибудь вообще пьёт бутылку вина залпом? Чонгук, конечно, был в шоке от того, как быстро алкоголь испарился, как Даяна посмотрела на водителя мутным взглядом, как потянулась ко второй бутылке. Он чувствовал, что у девушки что-то случилось, потому что радостные люди, не обременённые заботами, не открывали с такой скоростью бутылки с алкоголем. Следить за дорогой было проблематично, а отвлечь девушку от вина надо — неизвестно что может произойти, если она сделает хоть ещё один глоток. Чон бы отобрал, да Даяна не дала. Пришлось увеличить скорость, но девушка даже не встрепенулась.       — Что случилось, раз ты пьёшь? — выруливая на перекрёстке, Чон почувствовал, как зад машины занесло. — Заканчивай, прошу.       — Я не могу, Чонгук, прости, — голос звучал сдавленно, казалось, девушка сейчас заплачет, а когда послышались сирены полицейских машины и чонгуковское «чёрт», произнесла: — Прости…       — Держись, сейчас будет шоу, — дабы отвлечь девушку, парень вдавил педаль газа в пол, вызывая у машины нечто, похожее на рык. — Держись!       Погони от полицейских всегда были немного нервными, но так же неимоверно будоражащими. Чонгук был уверен — он удерёт на спорткаре от полицейских, ведь он уверен в себе, а если бы и Даяна ещё держалась, было бы действительно хорошо. Но кажется, сейчас ей была важнее капля вина, чем собственная безопасность. Она хихикала, потому что погоня ей казалась донельзя забавной, и время от времени поглядывала в зеркало заднего вида. Так смешно! За ней никогда не гналась полиция, так ещё и алкоголь ударил в голову, говоря о том, что всё будет незабываемо.       — Оу, какие знакомые машины, — Даяна снова захихикала, указывая большим пальцем назад. — Сможешь от них оторваться?       — Смогу, — с лёгкостью произнёс Гук, увеличивая скорость.       Музыка, до этого чуть игравшая в салоне, увеличилась в громкости, срывая громкий восторженный крик девушки. По радио передавали непонятно что из американской музыки, где слишком уж часто сквозило словосочетание «Fuck you». Даяне это нравилось: убегала от явных работников своего отца в образе, который никто из них не видел. Хотелось залезть на колени к Чонгуку, влить в него полбутылки вина, целовать до умопомрачения. Ей было всё равно на всех, она будет делать то, что душе угодно.       — Открой окно с моей стороны, — произнесла девушка, потянувшись к панели и слегка уменьшив звук. Из динамиков уже орал Джон Ньюман со своим «Can you love me again», а Даяне хотелось высунуть голову наружу вопреки всем правилам безопасности и кричать что есть мочи.       Чонгук без слов нажал на кнопку, полностью открывая окно со стороны девушки. Ему казалось, сейчас она была такой же, как и он сам — недолюбливающей полицию, насмехающейся над полицейскими, и она вполне могла выкинуть абсолютно любую штуку: показать поднятый над головой средний палец, кинуть в машину полупустую или пустую бутылку из-под вина или высунуться из окна и проорать что-то нецензурное. Но девушка его удивила.       Даяна отстегнула ремень безопасности, встала на ноги, наполовину высунувшись из окна и, что-то крича, явно пыталась сквозь ветер и собственные слова пить вино. Женщины такие женщины. Чонгук понимал — адреналин, все дела, но потом подумал, что его девушке просто интересно. Интересно посмотреть в глаза тем, кто за ними гнался. И она увидела. Буквально глаза в глаза, на секунду, на мгновение, но она увидела злые, полные праведного гнева глаза собственного отца. Он явно не узнал собственную дочь — сейчас она была слишком открытой, без хвоста собранных волос, не была такой домашней. Да и хорошо, что не узнал.       Пока что.       — Гони быстрее, — лишь чудом не облив обивку сиденья алкоголем, Даяна села обратно и пристегнулась. Её лицо было напуганным, и Чон понял, что случилось что-то действительно плохое, ведь не стала бы девушка вновь прикладываться к бутылке, потом прятать её под сиденьем, прижимаясь к спинке, будто пытаясь спрятаться. Потом она кинула на него взгляд. Затравленный такой, страдающий. Губы со стёртой винной помадой раскрылись, в глазах показались слёзы. Будто вся спесь сразу упала, показывая из-за маски Грязной Даяны настоящую Шин ЧиХо. — Чонгук, там… там мой отец.       Чонгук никак не ожидал этого, нет. Во рту образовался противный горький привкус, в ушах стояла вата, и Чон гнал, гнал что есть мочи к перекрёстку. Но всё же что-то, желающее выяснить отношения между ним и девушкой, сподвигло его надавить на тормоза. Машина тормозила — девушка уже в открытую молилась, чтобы тот надавил на газ, чтобы они поехали дальше. Но было поздно. Хрен знает в скольких метрах от них полиция, а они почти остановились на перекрёстке.       — Прошу, Чонгук, не останавливайся! — голос девушки потонул в визге клаксона, и за долю секунды жизнь парня и девушки промелькнула перед их глазами.       Ещё секунда — и грузовик врезался прямо в сторону водителя. Чонгук смог только рефлекторно налететь на девушку, прикрыть её, прижать к себе, спасая от летящего стекла, а Даяна лишь всхлипнула, услышав тихий шёпот «люблю тебя», когда её вжало в дверцу, лишая кислорода, когда она лишь прохрипела в ответ «я тебя тоже». Она мало чего чувствовала — адреналин от ужаса за Чонгука растекался по телу, боли не было. Клаксон на грузовике продолжал визжать, а ЧиХо, дрожа всем телом, всё же смогла открыть крышку от консервной банки, во что превратилась дверца, и буквально выползти на улицу.       Их уже окружили патрульные, не давая и лишнего шага ступить. Шин МинХо держал собственную дочь на прицеле буквально до того момента, как она не подняла на него запуганный взгляд, пытаясь выговорить только одно: «нужен врач». Даже не ей самой, а парню, что находился без сознания в салоне. Капитан полиции опустил оружие, на ватных ногах подходя к дочери и не понимая, что, чёрт побери, тут творилось. Ему бы упасть рядом с дочерью на колени, спросить, какого чёрта, да не мог. Это был самый настоящий шок, отразившийся во всех чертах его лица.       — О, так это же Грязная Даяна, — раздался возглас из толпы полицейских, и ЧиХо подняла взгляд, бледнея. Её отец один раз встречал на своём пути Грязную Даяну. Сопоставить факты он мог. Капитан Шин посмотрел на подопечного, и только тогда тот невысокий парень, совсем юнец, который только-только окончил полицейскую академию, произнёс: — Ну, это же стриптизёрша из клуба «Sakura blossom», капитан.       ЧиХо готова была к сильной пощёчине от отца. Он же предупреждал, что не потерпит, если его дочка будет работать в стрип-клубе. Приводил множество примеров, когда такие девушки, падшие, по его мнению, приходили в полицию. А ещё что они все поголовно лживые суки, которые трахались с клиентами ради денег. Прямо сейчас девушка опозорила своего отца перед его собственными коллегами. Показала, где работала, в какой сфере, кем работала.       — Пожалуйста, вызовите скорую, — тихим голосом, в котором слышались слёзы, говорила девушка. — Пожалуйста, прошу…       Она не знала, что скорая уже ехала с включёнными мигалками, а врачи доставали нужное оборудование и препараты, так как авария была достаточно тяжёлой. Она не знала, как сейчас на всё отреагирует отец. Накричит? Ударит? Нет, не при всех же. Или позволит себе минутную слабость, обзовёт собственную дочь шлюхой и застанет слёзы на её глазах? Из-за мыслей хотелось убежать без оглядки, спотыкаясь и падая, но быть дальше от отца.       Когда скорая приехала, ЧиХо плакала. Отец молчал, убивая тем самым всё внутри, ведь молчание порой резало лучше поварского ножа. От этого было больно — господи, лучше бы кричал. Лучше бы ударил.       Чонгука вынимали из покорёженной машины долго. Задняя часть его шеи была утыкана осколками, парень еле дышал, но всё же постанывал от боли, а когда всё же смог хоть немного приоткрыть глаза, посмотрел на Даяну, что закрыла руками рот, дабы не кричать. Слишком больно где-то внутри, где-то между рёбрами и левой лопаткой. Поэтому встала с колен, рванула к парню, но была остановлена своим отцом, что прижал её к себе, плачущую, и не дал даже руку Чону протянуть. А они оба нуждались в прикосновениях друг друга. Им нужно было соприкоснуться хотя бы кончиками пальцев, что хотя бы незаметно, но передало им обоим, что всё будет хорошо, что боли больше не будет.       Но капитан Шин даже этого не дал сделать. Когда машина с парнем отъехала, ЧиХо со всей силы оттолкнула от себя отца. Оттолкнула настолько сильно, что тот чуть не упал на асфальт, но всё равно опасно присел. Её лицо исказила самая настоящая ярость, смешанная с ненавистью, и девушка, обдавая винными парами, произнесла, разрывая с отцом все доверительные отношения, всё время, что они прожили вместе:       — Ты чудовище. Я не удивлена, почему от тебя ушла мама. Всё произошло из-за тебя!       Удар по мужчине был слишком велик. Альвеолы заполнились ядом, который ударил по нервной и дыхательной системе сразу же. Девушка, не задумываясь больше о последствиях, вытирая слёзы с лица и смешивая их с кровью с рук, бежала по направлению к такси, что остановилось совершенно недалеко, будто специально для неё. Карета подана, осталось только подстегнуть лошадей. Она всунула деньги оторопевшему водителю в руки, забралась на пассажирское место сзади и назвала, дрожа, свой адрес, на который приедет сейчас всего на пару мгновений, а потом покинет отчий дом навсегда. Машина сорвалась с места, будто желающая как можно быстрее увезти девушку от её личной боли, от человека, что даже не потрудился сказать, в какую больницу повезут её возлюбленного.       — Капитан, нам догнать Грязную Даяну? — всё тот же молодой полицейский подошёл к МинХо, видя, какая боль отразилась на его лице. Он не на шутку испугался, что мужчину сейчас удар хватит, а поэтому откашлялся, вкладывая всю свою участливость в голос: — Капитан?       — Оставьте мою дочь в покое, — молвил он, сверкая неизвестно откуда взявшейся яростью. — Пусть делает то, что считает нужным.       А ЧиХо уже набирала номер матери и, рыдая в трубку, просила у неё приюта.