* * *
ЧиХо сидела на полу на кухне и не сдерживала своих слёз, которые лились из глаз. Её мать сидела рядом, тихо обнимая дочь и поглаживая по плечу. Сейчас девушке надо было выплакаться, потом выпить тёплого ромашкового чая и заснуть крепким сном. Но, кажется, она ещё долго не заснёт, съедаемая собственными мыслями, переживаниями. Слишком многое только за один день навалились, нервы не выдержали, сдали. — Мам, — Шин подняла глаза на лицо госпожи Ким, и та мягко улыбнулась, — почему так больно? В её зрачках было что-то непонятное, что-то ужасное, до безумия больное и слишком страшное, чтобы говорить. Правильно говорят, что глаза — зеркало души. Правильно говорят, что всегда стоит смотреть в глаза говорящего, только в них ты увидишь, правду или ложь говорит собеседник. Боль в глазах Даяны была слишком настоящей. Она украла часть её души, принесла к себе в логово и надавливала посильнее, чтобы показать, как же эта частичка будет корчиться, причиняя владелице боль. Сердце, казалось, вырвали, оно, горящее, еле билось, заставляя девушку буквально биться в конвульсиях, содрогаться, считать, что жизни закончена. — Если ты чувствуешь боль, значит, ты человек, а не кукла, ЧиХо, — мамины нежные руки ласкали лицо, проводили пальцами по волосам, и сама женщина улыбалась. Грустно, правда, но улыбалась. — Ты всё сможешь пройти. Ты сильная девушка. Не так ли? — Нет, мам, я слабая, слишком слабая, — голова на мамином плече, девушка вдохнула аромат её цветочных духов. Так успокаивал, так расслаблял. — Я всего лишь мечтала о счастье и любви, разве… можно так? Мам, почему я слишком много мечтаю? Женщина только прижала дочь к себе. Её боль передавалась ей, мать и дочь были странным образом связаны, чувствовали друг друга. Наверно, дело было в том, что они были даже чем-то похожи. Обе любили сильно, отпускали с болью и сердечными надрывами, но потом вроде как успокаивались, переставали ломать свою жизнь страданиями и жили дальше. Ведь так надо. Порой людей, которые хотели уйти, надо отпускать. Не держать за запястье, не касаться кончиками пальцев руки. Просто взять себя в руки и правильно расставить приоритеты. Хочешь страдать? Так страдай, но сам себе сделаешь хуже. — Быть мечтательным не воспрещено, — произнесла мама, поглаживая волосы дочери. — Но, доченька, строить воздушные замки легко, а падать с них больно и долго. — Ты… падала? — ЧиХо подняла заплаканные глаза на мать, которая улыбнулась грустной улыбкой. — До сих пор падаю, — и в тот момент Даяна поняла, что мама, её любимая мама, которая вдруг стала самым родным человеком на свете, до сих пор любила капитана полиции Шин МинХо. Почему же многие любили до сих пор, после расставания? На этот вопрос ЧиХо не смогла, как бы ни рылась в своей голове, найти ответа. Этой ночью девушка спала очень плохо, постоянно ворочалась, то накрывалась одеялом, то всё его перекидывала на маму. В квартире была всего одна кровать, и женщины спали в объятиях друг друга. ЧиХо прислушивалась к мерному дыханию матери, а потом прильнула к её плечу, сдерживая слёзы, которые всё же вырывались горячими дорожками из глаз. Было больно. Слишком. Но надо было держаться. Тем более, раз клуб, по сообщениям СМИ, закрывают, надо держаться. «Sakura blossom» — это пройденный этап, который ознаменовался сначала расставанием с одним парнем, а теперь банальной потерей второго. И Даяна не отрицала, что была банальной трусихой и не смогла бы ни под каким предлогом подойти к Чонгуку. Она осторожно перебралась через мать и, путаясь в широковатых пижамных штанах, подошла к балкону. На нём отсутствовала перегородка с одной стороны, и казалось, что можно полететь вниз, в чёрную бездну, и разбиться. Сжав в руке телефон, она лишь чудом не оторвала задний корпус и вынула сим-карту. Телефон оказался в кармане, хлипкая карточка разломана и полетела в бездну. Казалось, при столкновении с асфальтом она разлетелась на мельчайшие частицы. Так же, как и слеза, которая непрошенно из-за ветра стекла по щеке.* * *
Юнги находился рядом с регистратурой в больнице, в которую привезли Чонгука на операцию, и считал полицейских. Они вполне умело играли в гражданских, но Мин, буквально науськанный на таких людей, чувствовал, что под пальто цвета коры дерева они прячут полицейские значки и кобуры с оружием. Что ж, за поясом парень в узких джинсах, выглядящий, как дистрофик-наркоман, тоже прятал кое-что. — Не подскажете, в какой палате лежит Чон Чонгук? — тон его голоса был спокойным, расслабляющим, и девушка в белом халате неловко ему улыбнулась. Сражена, что ж. — На данный момент этот пациент находится в операционной, — медсестричка игриво поправила локон волос, но потом улыбка спала с её милого лица. — А вы ему кем приходитесь? Тут кругом полицейские, и я не уверена, могу ли я вообще разглашать информацию об этом пациенте. Юнги чуть наклонился, взглядом скользя по щекам и опускаясь ниже, к шее. Затем бросил взгляд на руки. Аккуратно подстриженные ногти, явно мягкая кожа, кольцо на безымянном пальце. Замужняя. Но явно мужским вниманием обделённая. Но парень никогда не заигрывал с замужними, даже чтобы куда-то попасть, а поэтому, почесав затылок, сказал: — Я сам коп. Могу удостоверение показать. Медсестра оглянулась на других и сказала, что Чонгука определят в корпус 3F, отделение интенсивной терапии, в палату пятьдесят девять. Юнги было достаточно этой информации, и он неприметной тенью сел на стул, закидывая ногу на ногу и доставая телефон, чтобы донести до господина Кана информацию. Он отвлёкся; мимо прошёл капитан полиции, слегка запнувшийся о ноги молодого человека, и извинился. Говорящий что-то помощник был остановлен властным взмахом руки, и мужчина тяжело сел через два стула от Юнги. — Вы нашли мою дочь? Мин склонил голову вбок, будто делая вид, что информация в телефоне заинтересовала его, но нет. Намного интереснее было подслушать чей-то разговор. — ЧиХо не отвечает на звонки, этот её Чонгук здесь, владелец клуба в допросной, — бормотал капитан Шин, и Юнги с ужасом понимал, что речь идёт о Грязной Даяне. Так её на самом деле зовут ЧиХо? И она просто куда-то убежала? — Ханыль, езжай в участок и выжимай из Чон Хосока всю информацию. И спрашивай о ЧиХо. Насколько я узнал из всего этого, они бывшие, они могли быть максимально связаны. — Капитан Шин, а с каких это пор вы интересуетесь личной жизнью собственной дочери? Капитан посмотрел на молодого полицейского, что буквально раскрыл ему глаза на то, кем работала его дочь, и выдохнул. Он был плохим отцом — признавал, даже не пытался отрицать. Никогда не понимал увлечений дочери, не знал, кем она работала, как обстояли дела с учёбой, посещала ли она вообще хоть раз сессии. Они пересекались дома очень редко. Кажется, слишком сильно на них всех повлиял развод, да и этой ночью девушка слишком сильно ударила его по душе, назвав чудовищем. Он ведь не чудовище. Он обычный отец, который в силу своей работы не смог уследить за единственной частью нормальной человеческой жизни, которая у него осталась. — Отцы должны присматривать за собственными дочерьми, чтобы уберечь их в будущем. Ты поймёшь это, когда у самого появится дочь. Юнги хотел было рвануться за Ханылем, чтобы на машине преследовать его и знать, в какой участок увезли Хосока, но что-то заставило его прирасти задницей к стулу и посмотреть на безутешного отца, который вертел в руках собственное полицейское удостоверение. Он ни на что не обращал внимания, казалось, отсутствовал здесь морально, но Мин придвинулся чуть ближе. Сначала он просто наблюдал за действиями старшего. Видел, как заломились пальцы, как пролегла складка на лбу. Его хотелось чисто по-мужски поддержать. — Ваша дочь — Грязная Даяна? — задал тихо вопрос он, видя, как вздрогнул капитан. Да, при ближнем рассмотрении они оказались похожи. Не прям сильно, не так, как порой мамы и дочки похожи, но что-то виднелось в их чертах схожее. Хотя, признаться, Мин видел девушку вблизи только однажды. — Неплохо на шесте вертится. — Слушай, сосунок, лучше не юли и скажи всё, если хоть что-то знаешь, — в глазах капитана блеснула злость — он был бесконечно уставшим и сытым по горло этим днём. Хотелось поскорее закончить с этой аварией, с этим клубом, посадить всех виновных за решётку и найти дочь, номер которой молчал. Механический голос извинялся, говорил, что абонент находится вне зоны действия сети, и просил перезвонить позже. — Я точно такой же человек, как и вы, — Юнги встал и посмотрел на мужчину сверху вниз. — Одно из этой истории я знаю точно. Чон Чонгук невиновен. И мой господин сделает всё возможное и невозможное, чтобы доказать его невиновность.* * *
ЧиХо впервые ужинала с мамой. С утра она проснулась одна — женщина куда-то ушла, сославшись потом на дела, и домашняя еда, приготовленная не девушкой на скорую руку, была самой вкусной в её жизни. Так осточертело готовить самой, она действительно соскучилась по матери, которая была только и рада неожиданной сожительнице. — Я сейчас кое-куда пойду, Хосок сказал, что там мне помогут на первое время, — чай в кружке был зелёным, с лёгким ягодным привкусом. — Я не знаю, что это, но это заведение под названием «Moulin Rouge» находится где-то недалеко. — Дочка, я уверена, у тебя всё получится, — ласковая улыбка, взгляд, показывающий всю любовь, и ЧиХо улыбнулась в ответ. Это было так странно. Насколько резко отличаются отцы и матери! Первые реагировали на каждое слово «ага» и «угу», а мамы поддерживали, проявляли участие, и тогда сердце билось в грудной клетке, показывая, что, о боже, оно всё же живое, оно всё же что-то чувствовало. — В любом случае, оформи сначала сим-карту, чтобы ты имела возможность позвонить мне. ЧиХо так и сделала. Ближайший салон мобильной связи находился в пяти минутах ходьбы, как раз по пути в то заведение, тоже названное стрип-клубом. Правда, девушка сомневалась, что это именно стрип-клуб, ведь на словах может быть одно, а на деле совершенно разное. Тем более в Итэвоне. — Тогда я пойду, — мазнув поцелуем щёку женщины, ЧиХо пошла к выходу, натягивая затем куртку на плечи и застёгивая молнию сапог. Всего лишь пройти несколько минут до места, где ей помогут. Почерком Хосока было написано, что кому-то из девушек надо сказать тайные два слова, и тогда её проведут туда, куда надо. Спустившись вниз, ЧиХо пошла по тихой улице, но она знала — ничто здесь не бывало тихим. Здесь многое происходило громко. Слишком. Оглушающе. До скрежета в зубах и закрывания ушей ладонями. В салоне мобильной связи работал только консультант, и он быстро пробил покупку, помог вставить и пожелал хорошего вечера. Хотя где-то подсознательно девушка понимала, что хорошего вечера у неё точно не будет. Будет что-то непонятное. А ведь когда сработало предчувствие в первый раз, стоило прислушаться: надо было разорвать бумажку на клочки, выкинуть, но ноги уже шли к заведению с красной неоновой надписью. ЧиХо сглотнула, некоторое время постояв перед дверью, а потом вошла. В клубе только готовились к принятию гостей, и Даяна почувствовала себя как дома. Слишком, до боли была знакомой атмосфера. Она горько усмехнулась и пошла вперёд, на ходу расстёгивая куртку. Девушка, чей портрет был обрисован, действительно находилась на барном стуле. Она вливала в себя стакан за стаканом виски, будто желая быть пьяной на эту ночь. Её чёрные волосы были небрежно обстрижены по плечи, а выглядела она словно оторва. — Ми Джин? — ЧиХо уселась на барный стол рядом. Брюнетка посмотрела на неё мутным взглядом. За её спиной появились другие девушки, густо размалёванные, порядком выпившие, и к Даяне закралось подозрение. Кажется, пора рвать когти отсюда. Но губы и язык всё же не подчинялись ей: — Я хочу в команду. Хохоток расползся по помещению, и девушке на секунду показалось, что она просто попала не туда. Ми Джин наклонилась к ней, обдавая парами дешёвого алкоголя, и усмехнулась, искривив вишнёвые губы. На секунду показалось, что она этим похожа на Люси, и девушка ни на шутку испугалась, принимаясь озираться. — Крошка Ди, ты точно хочешь к нам в команду? — Даяна кивнула и протянула листочек. На секунду она вздрогнула — Крошка Ди? Откуда это взялось? Но Ми Джин глянула на листок, весьма удивилась и сказала: — Сейчас пойдём к мамочке, она тебя оформит, и ты будешь с нами. Ми Джин весьма некрепко стояла на ногах, и паре девушек, что сами плохо стояли на стрипах, приходилось её поддерживать. Сомнения до сих пор кусали, говорили убираться, но ЧиХо поняла, что она отрезана от внешнего мира, когда оказалась в кабинете главной. Главной, чёрт её, проститутки. Она сверила фотографию ЧиХо и саму девушку, улыбнулась и поманила её к себе пальцем. Даяна уже хотела рыпнуться к выходу, неожиданно поняв, где находилась, но не получилось. Соратницы Ми Джин подхватили её под локти. — Кто вы? Что происходит? — её насильно усадили на стул, придерживая за плечи и не давая вырваться. Женщина со сладкими духами отложила фотографию и достала из ящика стола что-то, похожее на договор. Увидела, как текст повернули к ней, и он ей совершенно не понравился. — Это бордель, Крошка Ди, а не твой сраный стрип-клуб, — Ми Джин закрыла дверь на ключ, кладя ключ к себе в карман. — И раз уж тебя продали по договору нам, то ты отсюда не уйдёшь до погашения долга.