ЧиХо уже начала замерзать, как Чонгук сам предложил подниматься и идти в более тёплое помещение. Чай был выпит, чаинки лишь на дне оставались, плед сложили и убрали в шкаф. Мама явно вышла в магазин, чтобы оставить детей двоих, наедине, а они этим и наслаждались. Казалось, если пройдёт ещё некоторое время, квартира наполнится звуками музыки, а пара будет наслаждаться романтическим ужином.
— Узнали, кто виновен в аварии? — они сидели на кухне друг напротив друга, и Чон уже думал предложить налить чай вновь, как услышал весьма неожиданный вопрос. Он не хотел бы поднимать это всё, но, кажется, ЧиХо хотела знать буквально всё. Она была в неведении относительно всего достаточно долгое время, честно, и узнавать ничего не хотела.
— Мы мало чего знаем до сих пор, — Гук пожал плечами. — Капитан Шин, кстати, он как раз и ведёт это дело, думает, что это всё связано с Люси, потому что она резко от всех сбежала, да и товар растратила впустую. Её всем подпольным Сеулом ищут, а она будто неуловимая.
Госпожа Ким не появлялась достаточно долго, а поэтому ЧиХо, чувствовавшая, что разговор про аварию зашёл в тупик, решила поднять другую тему. Она буквально ничего не знала о семье Чонгука, знала только, что он стритрейсер, что однажды она украла у него деньги, а ещё он был кузеном Хосока. Всё. А тут кажется, что сам парень будто познакомился со всеми родственниками девушки: знаком с отцом, теперь даже с мамой познакомился. А семья Чона? Какова она?
— Это будет странный вопрос, но… какова твоя семья? — всё же спросила, потому что чувствовала в этом острую необходимость.
Бывает иногда такое, что два человека будто знают друг о друге всё и ничего одновременно. Кажется, семьями ещё знакомиться было рано: не особо ещё были уверены друг в друге, хотя любили сильно, даже очень. Никто из них вот так вот раньше не любил, чтобы наслаждаться тишиной, находясь рядом, касаться друг друга кончиками пальцев, а затем судорожно выдыхать, прикрывая глаза. Губы пылали об одной только мысли о поцелуе, хотелось только смотреть в лицо напротив и улыбаться, читать родинки на теле, будто звёздную карту. Конечно же, сейчас трогать тела друг друга, сдирая с плеч одежду, не вариант — мама скоро придёт.
Поговорить же можно.
— Отец алкоголик и избивать меня с сестрой любит, — Чонгук откинулся на спинке стула, но было видно по сжатым плечам и скривлённому лицу, что тема неприятна. А вот про сестру было интересно — парень никак не походил на роль заботливого старшего брата, больше на раздолбая, который сам о себе позаботиться не сможет. — Мама вместе с Хёнгу сейчас в Пусане. Я попросил их увезти от отца подальше, потому что…
…потому что мама бы сама не уехала.
…потому что у мамы будто стокгольмский синдром и извечное «бьёт значит любит».
…потому что отговорки уже устал слушать так же, как и чувствовать крепкий отцовский кулак на своём лице.
Было слишком много всего того, что хотелось сказать, но ком в горле вставал. Называть отцом человека, который применял насилие к жене и детям? Нет, для него это слишком высокое звание. Детство Хёнгу испорчено
этим человеком, настрой у самого Чонгука упал при упоминании о нём, а ЧиХо уже заволновалась, увидела по состоянию Чона, что ему не очень комфортно.
Протянула руку, переплела их пальцы, успокаивая и поглаживая костяшки. Она чувствовала, что он хотел бы ей всё выговорить, да что-то, что рыбьей костью застряло в горле, мешало, заставляло кашлять и царапало горло. И самое страшное, ты никуда не денешься от этого — родителей не выбирают, даже если они конченые мудаки, они родители. Но тут вставал вопрос: любить или нет? Чонгук знал, что безоговорочно любил свою мать — именно она была тем самым оплотом теплоты и добра, к которому хотелось прибиться. Именно она всегда одаривала его своей заботой, именно она порой принимала удары мужа на себя, когда они сыпались на сына. А отец… отец всегда ассоциировался с запахом крепкого алкоголя и кожаным ремнём. Никакого тепла, никакого сочувствия. Какая к нему может быть любовь?
— Если тебе больно, можешь не продолжать, — прошептала девушка. Она видела, что Чон был на взводе. Вместо этого она ласково подняла руку парня и чуть коснулась губами его пальцев. — Ты… скучаешь по маме.
Очень.
— Не особо, — парень вздохнул, приводя себя в чувства. Врал, хотя думал, что больше не будет. На самом деле, это какой-то парадокс — зарекаешься лгать, а в итоге лжёшь ещё больше. Даже смешно с себя. Он очень сильно хотел увидеть мать, но понимал — нельзя уезжать, да и не на чем. Хоть капитан Шин и дал ему полную свободу в действиях, выехать из Сеула не даст. — Ладно, шучу. Я хочу их увидеть и даже привезти обратно, но мне нельзя выезжать за пределы города. Твой папочка голову мне оторвёт.
— А разве не ты мой папочка? — невинно похлопала глазами Шин.
Среагировать должным образом Чонгук не успел, так как вернулась госпожа Ким, застав обоих детей на кухне. По глазам ЧиХо было видно, что она что-то сделала и не жалела этого, ну а парень был растерян. Потом всё же взял себя в руки, прочистил горло и помог матери своей девушки донести пакеты до кухни, показывая себя с наилучшей стороны. Мама за спиной парня показала дочери большой палец, широко улыбаясь. Видимо, парень прошёл последнюю отметку контроля качества.
Годен. Не в армию, конечно, но благословение от матери будто последует в следующую же секунду.
— Попроси друзей, если кто может, — Чонгук одевался, когда Шин стояла, прислонившись к стене, и любовалась им. Такой красивый и такой
её. Приятно становилось от этого осознания. А ещё было приятнее, когда Чонгук, уже одетый, улыбнулся и, подойдя к девушке, наклонился и коснулся губами её губ. Продолжить хотелось сильно, до изнеможения, но пришлось выдохнуть и оттолкнуться.
— Возможно, помогут, не знаю. Но я брошу клич своим, авось смогут, — ЧиХо не устояла — новый поцелуй, и после этого Чон остался на пороге. — И, ЧиХо, — имя до сих пор игристым шампанским играло на языке, а ещё отзывалось в сердце стуком, — поговори с отцом. Он сам не свой без тебя. Старика беречь надо, а то его удар от работы хватит.
Как только дверь закрылась, ЧиХо поняла, насколько скучала по Чонгуку, насколько сильно хотела побыть рядом с ним. Трусихой была, позорно сбежавшей, парень должен презирать её, ненавидеть за слабость, но он сам нашёл, сам пришёл, прижал к себе и сказал, что не отпустит. Да и видно — давно хотел просто так поговорить, прижать к себе. Даже имя произносил с удовольствием, будто какое-то таинство совершая.
— Он на тебя так смотрит, как МинХо на меня не смотрел, — голос матери вырвал из мыслей, заставил вздрогнуть. Женщина улыбалась, глядя на дочь.
— Как думаешь, с папой действительно надо поговорить? — ЧиХо всё ещё раздумывала над всем, не могла решить, надо ли, простит ли отец. — Я… слишком груба с ним была, не думаю, что он меня простит.
— Если ты действительно раскаешься, он простит, — женщина протянула руку к ЧиХо, чтобы коснуться её лица. — Ты где оставляла ключи? Как всегда — под ковриком? — Шин рассмеялась и закивала. Такую лёгкость она чувствовала впервые за некоторое время. — Ну, тогда ты знаешь, что делать. МинХо никогда не проверяет коврики перед дверью.
В то время когда обе женщины говорили, Чонгук шёл и набирал номер Тэхёна. Да, они давно не общались, потому что Юнги приютил его у себя, но сейчас «звонок другу» всё же состоялся. Говорили они недолго, но по делу: Ким согласился съездить в Пусан, ведь Чеён туда тоже давно хотела поехать, проветриться, подышать свежим морским воздухом. Девушка, кстати, на заднем плане что-то фыркала, явно готовила, потому что пожаловалась на пересоленные овощи, а потом попросила передать привет. Чонгук улыбался; он надеялся, когда всё закончится, с ЧиХо у них будет всё так же — к тому времени он планировал уже взять себя в руки, снять квартиру и предложить начать жить вместе. Сомневался? Немного, но желание иметь девушку рядом, на расстоянии вытянутого пальца, было слишком сильным.
— Ты мне скинешь сообщением адрес, по которому живут твои родственники? — раздался странный звук — девушка друга поцеловала его в щёку. Она желала внимания и надеялась в скором времени его получить.
— Да, конечно. Отдыхайте и развлекайтесь.
Нет, всё же Чонгук отбросил сомнения. Он любил, счастлив, а ещё друг привезёт обратно мать и сестру. Кажется, пора немного воспользоваться связями капитана Шина, чтобы он помог найти временное пристанище для родственников. Чон не пустит их
к этому человеку даже на порог. Он разберётся с отцом как-нибудь сам, ведь женщин бить нельзя, они должны быть в безопасности.
* * *
ЧиХо долго думала по поводу того, когда именно прийти к отцу и начать просить прощения. Она даже отработала одну смену вместе с Миюн, которая в перерывах умела очень много болтать, да так, что заболела голова. Стоило признать, что чай, который она делала, был на редкость ароматным и вкусным, а поэтому прятать немного скривлённое лицо за чашкой было легко.
— На самом деле, я рада, что ты всё же пришла работать, — этот разговор, кажется, шёл уже по незнамо какому кругу, но вроде комплименты ЧиХо умела принимать, а поэтому улыбалась, выслушивая, какая же она хорошая и понимающая работница. Хосок в своё время поднатаскал, поэтому у неё просто вошло в привычку всё делать хорошо и качественно. — Мина прибегает, но она такая бестолковая. Скажешь ей одно — она сделает всё наоборот.
А вот ЧиХо знала немного другую сторону Мэри. Она старательная, даже когда сам Хосок делал ей замечания, девушка не тушевалась, не закатывала истерики, а брала быка за рога и в меру своих возможностей исправлялась. Некоторые девочки даже аплодировали ей, когда Мине удалось повиснуть на шесте без рук. Все видели, что грудь и плечи девушки свело, они стали красными от напряжения, но Ли не пикнула, не издала даже стона боли, хотя потом растирала всё тело и шикала.
«
Я не хочу быть худшей или что-то в таком роде, — говорила она как-то бармену, который дал ей газировки. —
Я приложу все усилия и буду как на учёбе стараться. Не хочу отбиваться от коллектива».
— Не наговаривай на младшую сестру, — спокойно сказала ЧиХо. — Ей уже следует поклониться, если она заботится о вашей матери и одновременно с этим пытается заработать на жизнь. Она у тебя старательная, онни.
Время перерыва заканчивалось, и Миюн не упустила возможности залезть в душу Шин. Они не были столь близки, чтобы посвящать в какие-либо тайны друг друга, ЧиХо не чувствовала себя с Ли особо искренней. Но когда спрашивают, есть ли проблемы, всегда хочется поделиться. Именно поэтому младшая вздохнула и отставила от себя опустевшую кружку. Кажется, сработало что-то подсознательное, заставившее опереться о протянутую руку помощи.
— Я не знаю, возвращаться ли к отцу или же просто приехать и просить прощения. У нас сложная ситуация с ним, — «а ещё я чёртова патологическая врунья, которая запуталась настолько, что самостоятельно никогда сама не выберется». Прав был Хосок, спросивший однажды, что в ней настоящего. Кажется, ничего с того дня не поменялось, только запуталась ещё больше в себе, в других.
— Вы с ним близки? — Миюн взяла прохладные руки девушки в свои, принимаясь улыбаться, как маленькой. — Если вы до этого были очень близки, то просто вот хоть сейчас беги.
Были близки? Не были бы — не жили вместе, не ели вместе. Да и после развода вряд ли бы ЧиХо оставалась с папой и жила с ним.
— Я доработаю и поеду, спасибо, онни.
ЧиХо добросовестно досидела до конца, потому что мало кто заходил. Даже появилась идея сыпануть в кассу горсть монет и взять этот бедный пирожок с вишней, который остывал с самого утра. Когда стрелка часов всё же подползла к нужному времени, девушка резко сорвалась в подсобку, чтобы скинуть фартук и забрать сумку. Миюн осталась за кассой и только вежливо поклонилась в ответ, когда Шин, на ходу опуская голову, шла к выходу. Она была уверена, что всё будет хорошо.
Мама будто не удивилась спешности дочери, только стояла над душой, время от времени говоря, как что укладывать, чтобы свободного места в сумке осталось больше. Она без лишних слов понимала, что ЧиХо приняла для себя решение возвратиться к отцу, больше не убегать от него, а спокойно переговорить, расставить все нужные точки и больше никогда не лгать ему, не прятаться.
— Мам, спасибо, — девушка обняла госпожу Ким резким движением, чуть ли не поваливая её на пол. — Если бы не ты, я…
— Ты до всего дошла сама. Я даже тебя не подталкивала, — улыбнулась та, поглаживая ЧиХо по шевелюре. — Я надеюсь, твой отец не будет сильно злиться и примет тебя. Ты ж его дочь. Не представляешь, насколько на него похожа.
Через пару минут Шин ЧиХо уйдёт, пожелав маме здоровья, крепко обняв и поцеловав напоследок в щёку. А госпожа Ким будет только улыбаться, понимая, что её девочка выросла, ведь взрослость не измеряется прожитыми годами, она показывается в мыслях, в осмысленных поступках. Если человек способен извиниться, способен понять и принять свои ошибки и промахи, то он взросл умом. Доселе мы можем называться только детьми.
* * *
Капитан Шин МинХо освободился только вечером, когда основная часть работы была сделана. Они до сих пор искали Люси и не могли понять, куда эта чертовка делась. Хоть в таком большом городе, как Сеуле, было легко спрятаться и затеряться, они не теряли надежды, что Чхве Юджу всё же обнаружит себя. Она девушка заметная, без эпатажа не сможет долго прожить. Он будто чувствовал, что девушка готовит что-то масштабное, но знал — напрямую она действовать не будет, слишком уж умна.
Поднимаясь по лестнице, мужчина всё думал. Чонгук был слишком воодушевлён после встречи с ЧиХо, хотелось даже чисто по-отцовски шибануть парня, чтобы на многое не рассчитывал. Всё же единственная дочка, которую абы кому отдавать не хочется. И хоть Чон и капитан общались тесно уже больше месяца, мужчина всё равно немного в нём сомневается.
Дверь, на удивление, поддалась легко, и мужчина даже напрягся, жалея, что с собой нет табельного. Ладно, если грабитель, он и в рукопашную сможет, ещё не настолько стар, чтобы драться. Другое дело, если у взломщиков будет огнестрельное — тогда уж точно не справится. Капитан осторожно проник в квартиру, чувствуя непривычный аромат горячей еды и останавливаясь в ступоре. Женское пальто, ботинки маленького размера, находящиеся в прихожей, сбили с толку окончательно, заставили схватиться за сердце.
Сняв обувь и пройдя по коридору, капитан чувствовал что-то родное, знал, что всё возвращалось на свои места. Его девочка, его ЧиХо, заплетя волосы в высокий хвост, дула на противень, на котором была поджаристая курица. Мужчина облокотился о проём двери, грустно улыбаясь, и наблюдал за дочкой, которая, утирая лоб, ещё не заметила его. Но, кажется, она чувствовала что-то спиной, именно поэтому плечи немного опустились, а с губ сорвался выдох. ЧиХо обернулась.
— Прости, пап.
Она двигалась медленно, будто боялась, что мужчина её оттолкнет, сделает так, чтобы она не приближалась к нему, но отец улыбался: грустно так, с долей нежности. Он любил дочь, хоть и было больно от тех слов, видел, что она искренна с ним не понарошку, а по-настоящему. Её объятия были искренними, как и «я люблю тебя, пап», прозвучавшее, правда, очень тихо.
Капитан провёл рукой по волосам дочери, гладя, и закрыл глаза. Честно — он её ждал. Сердце болело из-за дочери, которая кинула в лицо колючие слова и уехала на первом попавшемся такси неизвестно куда. Но вроде её сумки были здесь, на кухне, а сама она — в объятиях отца, которого любила как заботливая дочь. Конечно, да, было страшно ехать. Думала, что не примет обратно. Но вроде принял, раз обнимал крепко.
— Прощаю, ЧиХо. Пожалуйста, не ври мне больше.
Ком было уже не проглотить — Даяна плакала в объятиях отца.
— Хорошо, пап.
