ЗАРАЗА

POV Елена - Ты опять бросишь меня, - обнимаю Деймона руками и ногами, уютнее устраиваясь среди декоративных подушек на диване в гостиной, - ты опять пропадешь. - Я не бросал, - он чуть поворачивается ко мне и коротко целует в руку, - ты хотела, чтобы меня не было, и меня не было. - Я думала, что ты умер… - прикрываю глаза, чтобы не видеть ничего вокруг и раствориться в нем до самого конца, чтобы был только он, и ничего не осталось. - Ты хотела так думать, - Деймон качает головой и делает глоток вина из нашего с ним общего на двоих бокала, - ты хотела, чтобы я умер. - Нет..! Он усмехается, грустно глядя на меня, и снова тянется к своему телефону, где читает статьи и сводки о Торе. Я не могу пить с кем-то из одного стакана. Из одной кружки, неважно. Мое – это мое. Нельзя пить из чего-то, чего касался другой человек. Нельзя пить из испорченного. Но Деймон всегда так делал. Он брал мою кружку, он давал мне пить из своей, если я просила воды. Он никогда не запрещал мне кричать на него, ругаться, топать ногами. Я всегда думала, что ему было все-равно. Мне нравилось думать, что ему все-равно. Я думала так, чтобы не думать о том, что, на самом деле, Деймон любит меня. Наверное, было бы проще, если бы я или он умели показывать эту любовь. Но он всегда адекватно любил только маму. Надо мной он издевался всю мою сознательную жизнь. - Ты следил за ним..? – щурясь, всматриваюсь в мелкий черный шрифт на экране телефона Деймона, - все это время… - С тех пор, как ты начала писать о нем в колледже, - равнодушно отзывается Деймон, а я вздрагиваю, понимая, что в то время я еще считала своего сводного брата мертвым. - Почему ты ни разу не приехал ко мне? Ты же был совсем рядом. Ты и Сара… - Не мог, - он еле заметно качает головой, усиленно делая вид, что продолжает читать, - я хотел, чтобы ты меня позвала. - Я уже сказала… - внутри поселяется нехорошее чувство, словно, кто-то начинает раскачивать маятник, и этот маятник разгоняет панику от кончиков пальцев до кончиков волос, - я думала, что ты умер. Деймон молчит, методично сжимая и разжимая кулак, а я начинаю резче и чаще дышать, потому что мне вдруг начинает отчаянно не хватать воздуха. Он касается меня. Он облокачивается слишком сильно. Сковывает мои движения слишком сильно. Я не могу шевелиться. Не могу двигаться. Это неправильно. Так не должно быть. Он вернулся. Зачем он вернулся? Это моя жизнь. Ее нельзя было трогать. Теперь она испорчена. Она испорчена. Все испорчено. Подушки лежат не так. Должно быть по-другому. И руки. Они пахнуть духами Деймона. Я вся пахну духами Деймона. Так не должно быть… так не должно быть! Этот запах. Его надо смыть. От него надо избавиться, его не должно быть. Маятник раскачивается и раскачивается. Его надо просто остановить. Железо. И привкус крови. Не помогает. И не поможет. Его не должно быть в моей жизни. Деймона не должно быть в моей жизни. В ней не должно быть ничего, что может выбить меня из того равновесия, в котором я нахожусь. Я же особенный ребенок. Я ребенок, чьи особенности задавили, заглушили, меня научили жить с ними, но в этой жизни совершенно точно не должно быть Деймона Сальватора, который рушит ее, который губит ее… дышу. Не могу дышать, но дышу. Пытаюсь. Пытаюсь шевельнуться. Пытаюсь успокоиться. Пытаюсь сделать хоть что-нибудь, и вдруг замираю. Кто-то стучит в дверь. *** - Деймон… - Елена неуверенно переминается с ноги на ногу, - Деймон… - Какого хрена?! – парень резко вскакивает на ноги, отпустив девушку, лежащую под ним на теплой летней траве, поворачивается и злобно смотрит на Елену, - что ты забыла здесь?! - Мне страшно… - она обнимает себя руками за плечи и испугано смотрит на него, - ты же знаешь, что я не могу одна ночью в доме. - Просто надо спать в два часа ночи, - рычит Деймон сквозь зубы, и на бледном лице начинают явственно ходить желваки, - тогда нечего будет бояться! - Зачем ты тогда сказал маме, что побудешь со мной?! – Елена воинственно смотрит на него, - она же не хотела ехать, потому что Стефан вернется из Уитмора только завтра! – у нее на глазах появляются слезы, а руки сжимаются в кулаки, - она же хотела уехать завтра!!! Это же ты отпустил ее! Ты же обещал! - Я соврал! – Деймон недовольно закатывает глаза, - я урод, понятно?! Смирись и живи дальше! - Деймон… - Свалила отсюда. - Деймон… - Пошла вон, я сказал!!! Елена ежится от его крика, обнимает себя руками за плечи и инстинктивно начинает раскачиваться вперед-назад, чем злит его еще больше. Его бешеные, неестественно синие глаза полыхают, как два прожектора в ночной темноте, а девушка, как загипнотизированная, наблюдающая за ним, кажется Елене смутно знакомой. Она учится в их же школе, только они никогда не общались. А вот Деймон этого даже не знает. Они познакомились на школьной дискотеке. Он был пьян, а она с подругами танцевала на сцене и все время подмигивала ему. Они несколько часов целовались в подсобке столовой, пока их не разогнал Стефан, прибежавший спасать брата, которого все искали. Он не помнит, как ее зовут, и не хочет переспрашивать, а только злится, что ненормальная сестра помешала ему, надеется, что она больше не решится выйти из дома, и не будет его отвлекать. У него уже есть занятие. У него уже есть девушка. Он ненавидит, когда кто-то врывается в его планы. Его руки скользят по шершавой ткани ее джинсов, поднимаются выше, расстегивают мягкий кожаный ремень. - Деймон..! - девушка начинает придушенно пищать, прижимаясь к нему, и он недовольно ворчит, снова отрываясь от ее губ, - Деймон, я не могу. Не надо. - Боишься? – его сумасшедшие синие глаза прожигают ее насквозь, и она начинает дрожать, плавясь вод этим взглядом, - не поверю, что это твой первый раз. - Нет… - она отрицательно трясет головой, и он даже в темноте видит, как она покраснела, - не первый, но ты… про тебя такое говорят… - А, что про меня говорят? - Что ты переспал с каждой, и… большинство из них ты даже не помнишь… я не хочу быть очередной. - Ты не очередная. - Деймон. - Ладно, - он резко поднимается на ноги, и равнодушно смотрит на нее, - не хочешь быть очередной, значит, не будешь. Но, к сведению, тебя я, скорее всего, тоже не вспомню. Но, если тебе так легче, то на здоровье. Ворота в той стороне, - он лениво кивает в сторону выхода с участка, - собак на территории нет. Рассвет часа через три. Удачи. Приглушенно хрустит гравий на дорожке. Она подается было за ним, но широкая прямая спина, виднеющаяся в слабом свете луны, не оставляет вариантов: он не передумает, не остановится, не отправится, как герой провожать ее до дома, чтобы потом писать романтические смски. Ему плевать даже на собственную сестру. И, как бы ни было странно то, что она в свои пятнадцать лет боится ночевать одна в доме, такое отношения к своей семье очень многое о нем говорит. Деймон засовывает руку в карман, достает из него начатую пачку мятной жвачки, закидывает в рот две подушечки, комкает освободившейся фантик и беззаботно подкидывает его в воздух. Через пару дней садовник, убираясь, найдет эту бумажку среди многих других, мысленно обматерит Деймона, и все продолжится, как и прежде. - Сделай одолжение, не веди себя, как больная при посторонних людях, - Деймон бросает в угол свою кожаную куртку, проходит в гостиную и, стряхнув Елену в Дивана, усаживается на него, демонстративно укладывая ноги на небольшой деревянный журнальный столик, - мама лезет из кожи вон не доя того, чтобы ты орала на всю округу, что боишься быть одна в доме. - Мама и не хотела меня оставлять… - еле слышно отзывается Елена, поднимаясь с пола и потирая ушибленный локоть, - ты обещал, что побудешь со мной. - Повторяю еще раз, - Деймон лениво зевает, - я соврал. Свали в свою комнату. - Деймон. - Свали, я сказал!!! Он резко поднимается на ноги, и его лицо неожиданно оказывается прямо перед лицом Елена. Она вздрагивает, съеживается в комочек, отступает на шаг, и Деймон, наконец, осознав, что пугает ее, расслабляет кулаки и тоже немного отходит в сторону. Она знает, как раздражает его. Но и она сама его ненавидит тоже. Но больше всего она ненавидит то, что из-за него, она злится на маму, потому что именно она не захотела отдать его, и именно из-за нее, Елена вынуждена терпеть его издевательства. Как только приступ гнева проходит, Деймон моментально теряет к ней интерес, подходит к бару, на котором ровными рядами выставлены бутыли и подходящие бокалы для них, наливает себе в стакан виски и залпом выпивает его. - Разве тебе можно пить это..? - Рот свой закрыла. Елена не понимает, почему она не уходит к себе. Или в комнату Стефана, которая сейчас свободна. Или к маме. Она больше не одна в доме. Теперь все в порядке. Теперь не страшно. Теперь можно просто идти спать. Уйти и не видеть его. И не злить его зря. Потому что, если она побудет здесь еще немного, то он обязательно найдет новый повод, чтобы накричать на нее. Или напугать. Или заставить делать что-то, чего она делать не хочет. Он опять будет издеваться над ней просто потому что может, а потом еще и вывернет все так, что виноватой во всем окажется она сама. - Эта девушка… - Елена неуверенно подает голос, но Деймона даже не реагирует на нее, продолжая гипнотизировать свой стакан со свеже налитом виски, - она тебе нравится? - произнеся это вслух, Елена тут же краснеет, внутри начинает раскачиваться такой знакомый и такой ненавистный ей маятник, и на какой-то момент она даже разуется, что Деймон, кажется не услышал ее. - Нет, - слабо усмехается Деймон и, наконец, оборачивается к ней, - мне нравится только одна девушка. - Кто..? – Елена не узнает свой собственный голос, а странное беспокойное чувство, которое всегда зарождалось где-то в солнечном сплетении, неожиданно перемещается вниз живота. Его пухлых, чуть розоватых губ касается надменная кривая ухмылка, он в один глоток допивает содержимое своего стакана, шагает к Елене, обнимает ее за талию, привлекает к себе, и целует в губы. Требовательно. Властно. Очень по-взрослому. Так, как Елена видела разве что только в кино. Она чувствует вкус ментола и виски, моментально пугается этого, сжимается, пытается отпрянуть в сторону, но в это время язык Деймона плавно скользит по ее губам и языку, и паника, которая почему-то теперь очень явно концентрируется внизу живота, становится, практически невыносимой. Елена, наконец, вырывается, с криком отталкивает его, на огромных карих глазах появляются слезы, она, как рыба, выброшенная на берег, отчаянно хватает ртом воздух, пытаясь хоть что-то сказать, а Деймон смотрит на нее какими-то дикими, не своими, словно бы, затуманенными глазами. Секунда, и все прекращается. Мир снова встает на свои места, и в этом мире, Елена чувствует себя преступником, которого заставили совершить преступление, но тяжесть его от этого стала ничуть не меньше. - Ты чего?! – она в ужасе смотрит на него, силясь восстановить дыхание, - ты чего?! Зачем ты это сделал?! Ты же мой брат! Так же нельзя! Я же теперь! Она отчаянно смотрит на него в какой-то глупой детской надежде, что сейчас он пойдет, что же произошло, испугается, извиниться. В ответ на это, Деймон неожиданно запрокидывает голову и начинает хохотать, а Елену бьет мелкая дрожь, перемешивающаяся с абсолютным непониманием и отвратительной ненавистью к себе. Она вскрикивает, обнимает себя руками и бегом бросается к себе, в панике чуть ни врезавшись в дверной косяк. - Смотри не выбей дверь! – догоняет ее смеющийся голос Деймона, она падает на кровать и утыкается лицом в подушку, - истеричка! *** POV Елена - Лиз, все нормально, правда, - изо всех сил стараюсь естественно улыбаться шерифу, которая, очевидно, пришла проверить, жива ли я, - ничего не случится. Не беспокойся так. Кажется, что я знаю ее всю свою жизнь. Фактически, так оно и есть. Лиз дружит с мамой. Она была одной из немногих подруг, которых мама не ликвидировала после того, как узнала страшную правду о своих детях. Мама считала меня маленькой и очень странной, но я уже тогда понимала: многие осуждали ее. Я не раз слышала советы оставить Деймона, но помимо этого я понимала, что ей точно также советовали оставить меня. Она вполне могла бы избавиться от нас с Деймоном и спокойно растить Стефана. Уверена, что отец бы тогда ездил в командировки пореже, у мамы было бы больше свободного времени, и все ее многочисленные подружки снова считали бы ее частью светского общества. Лиз всегда поддерживала ее. Она всегда решала все многочисленные проблемы, которые создавал Деймон. Когда напивался. Дрался. Водил машину без прав. Разбивал витрины магазинов, торговал наркотиками, употреблял их, влипал в истории. Она всегда помогала спасти его. Я каждый раз надеялась, что на этот раз его наконец-то посадят. С пятнадцати лет я каждый день мечтала о том, чтобы его не было рядом, а, когда он исчез, его отсутствие превратилось в настоящий кошмар. - Кэролайн рассказала мне… - Лиз скорбно качает головой. - Кэр преувеличивает. И нагнетает. Как и всегда. С ее ботинок стекает мокрая грязь, и я мысленно сжимаюсь, понимая, что она запачкала мой придверный коврик. А еще я точно помню, что, когда постучали в дверь, мы бросили телефон Деймона лежать на диване, не свернув окно, в котором был открыт текст. И теперь я могу думать только об этом. Если телефон заблокирован, он должен быть оставлен на главном экране. Это же так просто. Это же так мало. И так логично. Почему это не должно тревожить меня? Почему все считают отсутствие логики нормой? - Позвони, если что-то понадобится, хорошо? – Лиз… она, как и в детстве, волнуется за меня, и я была бы ей благодарна, если бы все мои мысли сейчас не были заняты телефоном Деймона и самим Деймоном, а точнее тем, не придет ли ему в голову выйти и поздороваться с Лиз. То, что он в моем доме, в любом случае, будет скандалом. Дело не в том, что он мой сводный брат. А в том, что он был обвиняемым в деле, которое я вела. В том, что его считали маньяком и серийным убийцей. В том, что я попросила своего мужа оставить меня одну. В том, что у меня засос на шее и синяк на губе. И в моем доме мужчина. Посторонний. Я замужем. Я чужая жена, а в моем доме ночует посторонний мужчина. И это Деймон. И он мой брат. Сводный или родной – не имеет значения. Можно любить брата своей подруги. Но только не своего собственного. Это ненормально. Это еще одно, что бы все осудили. Осудят. Они нас всегда осуждали. За то, что мы не такие. Ненормальные. Не норма. Если бы они только узнали о нас. Это был бы еще один повод сказать о том, что мы не нормальны. Потому что это непринято. И потому что для всех мы одна семья. И он мой брат. И сейчас это также неправильно, как и тринадцать лет назад. С первой минуты. С первого поцелуя. Деймон прав, я хотела, чтобы он умер.