Любовь смеется над рассудком. И в этом ее притягательная сила и прелесть.
А. Сапковский, «Ведьмак». «Владычица озера».
Командующий начинал терять терпение. Одним богам было известно, сколько времени он провёл в ожидании леди Дюррандон. Мужчина с густой чёрной бородой уже битый час мерил шатёр шагами к тому моменту, когда его ночная гостья соизволила явить себя. Аргелла остановилась в метре от него, смерив Ориса недовольным нахмуренным взглядом. Баратеон изо всех сил сдерживал усмешку — его очень позабавила эта ситуация, что он и думать забыл о недавнем негодовании. Девушка с россыпью иссиня-чёрных волос облачилась в его чистую рубашку, достающую до середины бедра, и тот же плащ, что послужил ей одеянием на вчерашний вечер. На стройных ногах, прикрытых меховой материей, красовались простые солдатские сапоги из варёной кожи, что были ей явно велики. — Как я выгляжу? — с металлическими нотами в голосе спросила она, глядя на согнутую в локте руку и раздумывая, стоит ли отвечать на учтивость бастарда. Орис ещё раз внимательно посмотрел на неё, скользнув взглядом по обуви, и усмехнулся в бороду. — Как королева, — ответил мужчина самым безупречно вежливым тоном и улыбкой, покидая шатёр вместе со своей леди. Это было хмурое утро с тяжёлыми серыми тучами и грязью под ногами. Аргелла даже в мужском плаще и сапогах величественно шла по военному лагерю Баратеона, изучая взглядом синих глаз всё, что видела. Повсюду витал запах дыма и раздавалось потрескиванье поленьев. Двое мужчин прошли мимо, едва не разлив большой чан с водой, засмотревшись на командующего и его спутницу. Один из запыхавшихся оруженосцев, судя по его виду, безуспешно пытался поймать сбежавшую курицу, оказавшуюся проворнее крепкого юнца. Старец с тяжёлой цепью на шее перевязывал ногу высокому, светловолосому воину, использовавшему вино в качестве обезболивающего. — … поимел. Ту, задастую, что мы нашли в гадюшнике близ Путеводной, — услышала девушка ехидный голос откуда-то, где собралась кучка солдат. Это была очередь к бочкам с водой. — Или она тебя? — спросил под общее гоготание второй солдат, толкнув тощего рассказчика. — Должно быть, прятала член в заднице, — прокаркал другой, и толпа чуть не полегла со смеху. Аргелла закатила глаза, проходя мимо солдатни, а её сопровождающий ухмыльнулся. — Военный лагерь не самое подходящее место для леди, — сказал он, бросая на спутницу косой взгляд. — Можно было придумать столько шуток… но нет, — с лёгкой досадой произнесла леди Дюррандон и тяжело выдохнула, раздражённо повторив. — «Прятала член в заднице». Ответом на это был смех Ориса. В тёмных, как штормовое море, глазах отразились задорные искорки, а вокруг очей образовалась сетка мелких морщинок. Девушка заметила, что такое выражение лица у Баратеона было всякий раз, когда он искренне смеялся. — Вам не впервой слышать настолько похабные вещи? — спросил мужчина. — Побывал бы ты с моё в военных лагерях, лорд-командующий, — слегка скучающе произнесла Аргелла, но тень улыбки тронула её уста, что не ускользнуло от взгляда Баратеона. Когда последний шатёр остался позади, леди и бастард вышли к огромному замку из серо-белого камня с закруглёнными по периметру стенами, что возвышался над мощными утёсами. Чёрные олени на жёлтых полях были единственными яркими пятнами в этой мутной серой картине, где море сливалось со свинцовым небом. Грязно-бурая трава под их ногами была стоптана, что сложно было различить, где поле, а где каменистый холм. К твердыне Дюррандонов вёл широкий мост из того же камня. Совсем недавно наследница Аргилака воинственно и бесстрашно взирала на захватчика, стоявшего на этом самом месте, с высоты ста футов, а теперь захватчик вёл её под руку в собственный дом. Аргелла устремила взгляд вверх, идя к замку под пристальным вниманием часовых, расположившихся на высоких толстых стенах. Когда тяжёлый навесной мост лёг у ног леди и бастарда, двое вошли в мощёный двор, где к ним навстречу спешил немолодой лорд с несколькими стражниками в оленьей броне. — Ваша милость! — с улыбкой на широком лице и блестящей каштановой бородой произнёс мужчина, делая небольшой поклон в сторону леди. — Какое счастье лицезреть вас целой и невредимой. Этот человек был высок и крепок, почти как командующий. К его тёмно-зелёному камзолу была приколота брошь с полумесяцем, что возвышался над рядом елей. — Думаю, лицезреть меня на виселице было бы гораздо приятнее, лорд Фелл, — бесстрастно ответила девушка, замечая боковым зрением, что её спутник меняется в лице. Однако изменения произошли не только на лице у Ориса. Лорд едва ли не закудахтал от недовольства, стараясь скрыть это за невинной улыбкой, чем напомнил мальчонку с кухни, попавшегося на воровстве. Он стал пунцового света, но всё же переборол собственную нервозность: — Госпожа, как вы могли такое… — Достаточно, — перебила его Аргелла, слегка разворачиваясь в сторону своего сопровождающего. — Милорд, это лорд-командующий Баратеон, — тише добавила она после секундой паузы. — Я была обещана ему. — Большая честь для меня, лорд Баратеон, — тем же елейным тоном, что и прежде, сказал Фелл, делая поклон в сторону Ориса. Губы командующего тронула кривая ухмылка. Не так давно этот самый Фелл вместе с почившим Дюррандоном плевался в сторону Эйгона и захлёбывался гневными тирадами, называя его узурпатором, кровосместителем и драконьим выродком. Однако, увидев смерть своего короля, этот верный слуга первым бросился наутёк, прячась у юбки новой штормовой королевы. А теперь он был готов облизать с ног до головы любого, лишь бы сохранить собственную на плечах. — Не сомневаюсь, — прохладно отозвался Баратеон. — Моя королева, я надеюсь… — Я более не королева, — тихо произнесла последняя из Дюррандонов, минуя лорда с каштановой бородой. Её рука выскользнула, и Орису ничего не оставалось, кроме как идти рядом. Двое крепких солдат распахнули дверь в замок, путники вошли вовнутрь, и Баратеон заворожено уставился на высокий куполообразный потолок, расписанный звёздами и полумесяцами. Это было просторное светлое помещение с большими высокими окнами. Губы командующего тронула улыбка, пока он осматривал просторы чертога, однако голос Аргеллы заставил его отвлечься. — Добро пожаловать в Штормовой Предел, — произнесла она, метнув взгляд синих глаз на жениха. — Теперь он твой. Орис оторвался от красот замка, поворачиваясь лицом к девушке. Она выглядела более дружелюбно, чем тогда, когда голая называла его бастардом и обвиняла во всех земных грехах, но что-то в её глазах было чужое, отторгающее. Как будто они совсем не сблизились за хоть и короткое, но проведённое вместе время. «Конечно не сблизились. Я убил её отца. Это был мой долг, но почему тогда так тяжело думать об этом и смотреть на неё?» — раздался в голове внутренний голос. Баратеон сделал шаг навстречу, хотел прикоснуться к руке невесты, или волосам, но представив полный ненависти и презрения взгляд, одёрнул себя в последний момент. — Он наш, — тихо ответил мужчина с бородой. Внутри него ещё шла борьба за то, как следует поступить. — Ты не пленница. — Правда? — улыбка отразилась на лице леди, и Орис подумал, что никогда ещё не видел столько боли и обречённости в этом простом жесте. — Ты моя невеста, — он сделал ещё один шаг, приблизившись вплотную к Аргелле, и решился дотронуться её запястья, окутанного плащом. Он скользнул ниже, слегка сжав в горячей руке тонкие и холодные пальцы девушки, проводя большим по внешней стороне ладони. На удивление мужчины, леди осталась спокойна, даже не поёжившись от его прикосновения. Её большие синие глаза, увенчанные россыпью чёрных ресниц, были всё так же наполнены печалью, но Аргелла не сопротивлялась. Она не отстранилась, даже когда вторая рука Ориса легла на её талию поверх мехового плаща, а сам Баратеон наклонился к её губам. Она подняла голову навстречу и тихо произнесла с той же горечью, что и ранее: — Как прикажет лорд-командующий, — ладонь девушки встала между нею и мужчиной, крепко упираясь ему в грудь. Это было больнее, чем тысяча её пощёчин и выкриков: «Бастард!». Леди отвернулась и высвободилась, более не чувствуя на себе тёплых рук. Она покидала Чертог Дюррана, ощущая солёные струйки на впалых щеках. Свернув в крыло, ведущее к покоям, Аргелла устало выдохнула. Добравшись до своей комнаты, она бросила плащ Баратеона на пол, переступая через него и снимая на ходу солдатские сапоги. Девушка осматривала свою комнату, находящуюся на вершине самой высокой башни Штормовых земель. Из высоких окон, что занимали собой большую часть противоположной от входа стены, открывался удивительной красоты вид на залив Разбитых Кораблей и Узкое море. Маленькой точкой вдали виднелся Тарт, на который леди часто смотрела с самого детства. Матушка говорила, что от того её глаза столь красивого сапфирового оттенка, что она постоянно любуется синими водами, омывающими этот остров. Сердце Аргеллы обожгло болью, вспомнив она почившую королеву, ясные очи вновь наполнились не прошеными слезами, однако из-за стука в дверь девушка быстро их вытерла, разворачиваясь лицом к низкой, худой женщине в простом коричневом платье и переднике. — Ваша милость, простите за беспокойство, — произнесла она с лёгким поклоном. — Я рада, что вы вернулись. От сердца черноволосой дамы отлегло при её виде. Аргелла опасалась, что это Баратеон или Фелл, или ещё тысяча лицемерных ублюдков, предавших её, но это была только лишь приглянувшаяся отцу северянка. Много лет назад она стала служанкой принцессы Дюррандон, меняла ей простыни, помогала наряжаться в невозможные наряды, расчёсывала волосы и подавала ужин, когда король предпочитал уединяться сам с собой. — Думаю, одна ты и рада, Мирра, — ответила Аргелла. — Мейстер Эмброуз интересовался, нужна ли вам его помощь. — В этом нет необходимости, — сказала девушка, коснувшись перебинтованных лордом-командующим запястий. Она вспомнила, как руки воина умело скользили по её тонкой коже, обрабатывая и забинтовывая поражённые места. Баратеон был терпелив и добр. Едва ли не впервые в жизни принцесса почувствовала мужскую доброту. — Прикажете наполнить ванную? — донёсся до неё голос служанки. Аргелла оторвалась от воспоминаний вчерашнего вечера и прекратила поглаживать перевязанные запястья. — Да, Мирра. Пожалуйста, — всё ещё задумчиво ответила девушка. — Сию минуту, ваша милость. Через четверть часа пар клубился над горячей водой. Мирра принесла ей серебряный поднос с обедом, оставив его на столе. Слуги вылили последнее ведро в ванную, закрыв за собой дверь и откланявшись. Аргелла подобрала волосы, сбросила с себя рубашку бастарда и осторожно ступила в воду. Натёртости на лодыжках мгновенно обожгло. Принцесса выругалась про себя, выждав некоторое время и опустилась полностью, оставив руки по краям. Она потянулась к небольшому столику у самой ванны с множеством цветных пузырьков и взяла самый любимый тёмно-зелёного цвета. Несколько капель жасминового масла сотворили чудо, и по всей комнате стал витать удивительный цветочный аромат. Девушка расслабленно облокотилась о деревянную спинку, закрыв глаза. Ей снова было восемь. Женщина с точно такой же россыпью иссиня-чёрных волос касалась мокрыми ладонями её лица. Аргелла поморщилась, рассмеявшись, и убежала прочь по мокрому песку, разбрызгивая воду. Она добежала до мужчины, прятавшего что-то за спиной. «Покажи мне, папочка!» — просила она детским голоском. — «Покажи, покажи, покажи!». Штормовой король с тогда ещё короткими волосами и щетиной вместо седой бороды раскрыл ладони, и девочка увидела огненно-красную морскую звезду. Она шевелила крохотными щупальцами на каждой из пяти конечностей, а глаза Аргеллы загорелись восторгом. Принцесса бросилась к отцу на шею, чмокнув его в щёку и взяв новую подружку в собственные руки. Ей было щекотно. «У меня для тебя тоже кое-что есть» — послышался за спиной мальчишечий голос. Девочка отпустила папу и развернулась к нему лицом. «Закрой глаза» — сказал он. Аргелла послушалась, не обратив внимания на смешки, и в следующий же момент ощутила, как что-то мокрое и тяжёлое приземлилось ей на волосы. Принцесса закричала, дёргаясь от испуга, и наблюдая, как водоросли падают с головы, скользя по телу, подобно тощим змейкам. «Ненавижу тебя, Реджи!» — визжала она, гонясь за ним по морскому берегу. «Теперь ты русалка» — смеялся мальчик, оборачиваясь и шлёпая босыми ногами по мокрому песку. Взрослая Аргелла распахнула глаза. Вода значительно остыла, небо за окнами постепенно темнело. Девушка встала, ощущая, как вода стекает по телу и вздрогнула, услышав позади себя голос. — Кто у нас здесь? Голая королева, — ехидно произнёс мужчина со смешком. Принцесса вцепилась в ночное платье на запах, завязывая его, и резко обернулась, с вызовом глядя на незваного гостя. — Убирайся в пекло, Коннингтон! — выругалась она, схватив с подноса нож, и указала им на дверь. — Вы только посмотрите, — продолжал насмехаться высокий лорд с ярко-огненными волосами, идя навстречу девушке. — Проклятый предатель! — она махнула ножом, но Коннингтон выбил его из рук, грубо сжав повреждённые запястья девушки. — Как грубо, — с напускным поучением произнёс он, вжав Аргеллу спиной в стену, и прошипел на ухо, терзая зубами мочку. — Как тебе ночка? Надеюсь, этот образец рыцарства не трахнул тебя, — раздался мерзкий смех, принцесса хотела ударить подлеца ногой, но он увернулся и схватил её за горло, зацепив головой холодный камень позади. — Потому что это намереваюсь сделать я. Не давать же бастарду право поиметь эту узкую влажную щёлку. Аргелла задыхалась, испытывая сильнейшую ненависть и презрение к этому человеку, не веря, что Коннингтон был способен на такое. Они были знакомы с самого детства, но девушка даже не представляла, какой Роннел на самом деле и на что он способен. Юноша и мужчина, благородный и отважный, которым он являл себя, не стал бы насмехаться и уж тем более не выдал бы её врагу. — Он убьёт тебя, — прохрипела Дюррандон, жадно хватая ртом воздух. — Он убьёт любого, кто ко мне притронется. — Как же это трогательно, — его чёрные брови приподнялись вверх, а пальцы потянулись к тесёмкам платья. — Но, смотрите-ка, его здесь нет, — он обернулся, изображая искреннее удивление, и вновь безумно расхохотался. — Как и папочки. Кто защитит тебя, милая? Леди не выдержала подобного оскорбления и плюнула Коннингтону в лицо, за что получила пощёчину и удар в живот. Аргелла сползала вниз, перед глазами заплясали расплывчатые цветные тени, но лорд крепко держал её и не давал возможности опуститься. Он прижался к её бедру чем-то твёрдым, раздвинув коленом ноги, и зашипел: — Помнится, раньше ты была более любезна со мной. Мечтала об этих ловких пальцах в своей промежности, — он показал ей два пальца, сузив глаза. — Ваше желание будет исполнено, моя королева. Двери покоев распахнулись и то, что увидел вошедший, пробудило в нём невиданную ярость — это Аргелла поняла по звериному рёву, раздавшемуся в покоях. — А вот и король–бастард, — ухмыльнулся Коннингтон, забираясь ладонями под юбку и касаясь бёдер девушки. — Орис, — одними губами произнесла принцесса и закрыла глаза, не в силах больше оставаться в сознании. Она слышала звук стали, доставаемый из ножен, слышала издёвки рыжего лорда и звуки потасовки, длившейся весьма недолго. Договорить фразу до конца ему не удалось. Мужчина захрипел, и что-то тяжёлое рухнуло на пол. Сильные тёплые руки схватили девушку за плечи, поднимая с колен. Выровнявшись, леди почувствовала, как одна рука легла на спину, а вторая на талию. — Ты цела? Что он сделал с тобой? Посмотри на меня, Гелла! — закричал лорд-командующий, и она, наконец, пришла в себя. Аргелла видела чёрные блестящие глаза, преисполненные беспокойством. Баратеон всё ещё держал её, не собираясь отпускать. — Н–н–ничего, — заикаясь, произнесла девушка. — Он не успел. Леди Дюррандон обернулась, глядя, как мёртвый Роннел лежит на полу, а из его горла и глаза вытекает кровь. Мужчина, которого она полюбила и надеялась на толику взаимности, напал на неё с двумя сообщниками, унизил, а теперь пытался совершить ужасное злодеяние. По щекам текли слёзы, из-за которых комната казалась расплывчатой. — За что он так со мной? — прошептала леди, отворачиваясь от трупа, и коснулась щекой груди бастарда, ощущая мягкую кожу камзола. — Орис, он хотел… Он хотел… — Всё закончилось, — произнёс бархатным баритоном Баратеон. — Больше никто не тронет тебя, я обещаю. Лорд-командующий дотронулся пальцами её волос, успокаивающе поглаживая по голове. Аргелла ощутила прикосновение губ к макушке, или ей причудилось? Так или иначе, она нерешительно обняла бастарда под руки, тихо плача. Это была скорбь по всему плохому, что произошло с ней. По предательству Коннингтона, по смерти отца и убийству матери — по всем жизненным потерям. Орис терпеливо успокаивал её и что-то шептал, пока леди не прекратила дрожать. Она подняла покрасневший взгляд на жениха и потянулась ладонью к его лицу. Девушка дотронулась щеки, проводя пальцами по густой бороде, и приоткрыла пышные губы, видя в его глазах своё отражение. — Я не хочу оставаться здесь, — тихо произнесла она. — Выбери другую комнату, пока тут не приберутся, — ответил Баратеон, искренне надеясь, что сегодня она выберет ту, которую присмотрел себе он. — Я хочу вернуться в твой шатёр, — неожиданно сказала леди Дюррандон, буравя его взглядом. Воин едва заметно улыбнулся, взяв её ладонь в свою, и бережно коснулся губами внешней части, не отрывая глаз от невесты. — Как прикажет миледи. Орис выпустил девушку из объятий, наблюдая, как она скрылась за ширмой. Он зажигал свечи, пока Аргелла переодевалась, видя её силуэт сквозь просвечивающуюся материю. Ночное платье повисло между дверцами, и Баратеон вновь увидел все изгибы тела невесты. Когда леди вышла к нему в сливовой парче с серебряным узором, в его глазах мелькнуло восхищение. Теперь командующему казалось, что волосы дамы отдают баклажановый отливом, а глаза густым пурпуром, как у Таргариенов. Он взял из её рук чёрный плащ с тонкой горностаевой подкладкой и надел на Геллу, что застёгивала его под горлом брошью, в виде миниатюрного чёрного оленя. В ладонях девушки что-то сверкнуло — ещё один олень, которого она приколола к его камзолу, едва заметно улыбнувшись. В шатре лорда-командующего было так же тепло, как и прошлой ночью. Остатки ужина покоились на подносе (Баратеон был рад, что сегодня это был кабан, а не рыба), а Орис с невестой расположились у нескольких очагов на покрывале из волчьих шкур. Мужчина упирался спиной в кушетку, что стала его кроватью на прошлую ночь, в то время как леди Дюррандон покоилась в его руках. Они наслаждались тыквенным элем, отдававшим лёгкими пряностями, друг другом и смотрели в завораживающее пламя, что отбрасывало танцующие языки. — Когда твои люди привели меня сюда, — прервала молчание девушка, поднимаясь с его груди. — Ты мог сделать всё, что угодно. Даже… Командующий сделал солидный глоток эля, прежде чем ответить, и пристально посмотрел чёрными глазами на невесту. — Может я и чудовище в твоих глазах, но не насильник. — Прости. Ты не чудовище, Орис, — на лице Геллы отразилось искреннее сожаление за свой неуместный вопрос. — Сегодня ты спас меня. Лицо командующего застыло медной маской. В голове всплыли образы: оскорбления рыжего ублюдка, его плачущая невеста, надругательство, мольбы девушки. — Если бы он сделал это с тобой, я бы убил всех Коннингтонов до последнего собственными руками, — с холодной яростью в голосе произнёс мужчина. — После всего, что я наговорила… Почему ты так добр ко мне? — А почему я чувствую вину за убийство Аргилака? — с раздражением возразил воин. Его терзал этот вопрос, едва ему стоило вспомнить о том, что он сделал. — Я знаю, ты никогда не простишь меня… Он прервался на полуслове, тяжело дыша, будто от длительной пробежки и потянулся к графину с элем. Леди Дюррандон подставила свой кубок и сказала: — Когда не стало моего брата, я услышала, как отец говорил лорду Пенрозу, что лучше бы Штормовой бог забрал меня, а оставил наследника. Того, кто продолжит династию, — голос леди был пронизан болью, а глаза смотрели в одну точку. — Его звали Реджи. Реджинальд. Орис отбросил чашу прочь, вновь вовлекая девушку в объятия. Он не мог насладиться ею, не мог надышаться этим нежным жасминовым ароматом, витающим вокруг неё. — Гелла, — прошептал мужчина, касаясь губами лба. — Мне так жаль. — После смерти мамы и Реджи он будто забыл обо мне, пока я не достигла подходящего возраста для того, чтобы вступить в брак. Он торговал мною, как… Как… Он отвергал меня только потому, что я осталась жива, — рана в груди Аргеллы пульсировала, будто время её совсем не залечило. Но находясь в руках этого мужчины, она не казалась смертельной. Да, это больно, но не настолько, чтобы не справиться с подобной тяжестью. Мёртвые нашли покой, и леди Дюррандон, наконец, обрела свой. — Что случилось с твоим братом? — осторожно спросил командующий. — Никто не знает, — вздохнула девушка, поднимая сапфировый взор на жениха. — Известно только лишь, что его тело билось о скалы под самым носом у отца. Сам ли он спрыгнул, или кто-то ему помог? Это случилось вскоре после убийства мамы. В шатре вновь воцарилось молчание. У Ориса не укладывалось в голове услышанное. Казалось бы, человек, что и так уже потерял двух любимых людей, должен беречь последнего, как самое ценное сокровище. Да, скорбь всегда будет щемить в душе, и напоминать об усопших, но это ли был выход? Винить выжившего за то, что он выжил? Аргилак не просто был надменным, но ещё и идиотом. Баратеон вспомнил, как бесцеремонно Дюррандон предложил дочь Эйгону, надеясь заручиться его поддержкой. «Как ты только пережила всё это, королева?» — раздался внутренний голос. — Я тоже потерял мать и брата, — произнёс мужчина, заметив, что невеста пристально на него смотрит. — При рождении мне дали валирийское имя, а ему вестеросское. Мы стали расти, мои волосы темнели до угольно-чёрных, в то время как волосы Теона были серебристее луны, вот такая ирония, — он улыбнулся, но через миг улыбка исчезла с его лица. — Отец не любил нас, как Эйгона, Висенью и Рейнис, но всё же в Теоне он видел больше сына, чем во мне. Видимо, за счёт сходства с Таргариенами. Я же был похож на мать. Она служила леди Валейне и пришлась по вкусу Эйриону. Её звали Барра, — Орис сделал паузу, вспоминая тёплые ладони матери и ласковую улыбку. — Однажды, мама не доглядела за Теоном. Мы играли в пещере под Драконьим Камнем, он бежал наперегонки с Висеньей и упал с большой высоты. Отец был в ярости, — в глазах командующего сверкнули гнев и боль. — Он забил её до смерти на моих глазах. Эйгон заступался, бросался на него, но Эйрион отмахивался, а потом и вовсе велел страже держать старшего сына. Она не дышала, но остановился Эйрион гораздо позже. — Это так ужасно, Орис, — голос Аргеллы был пронизан сочувствием. Девушка коснулась его щеки, обращая взор на себя. — Как можно было так поступить с собственным ребёнком? — Перед смертью он сказал, что я никогда не буду Таргариеном, но за помощь в управлении заливом вместе с Веларионами и Селтигартами я вполне бы мог назваться другой фамилией. И я выбрал свою. — Барра и Теон, — догадалась она. В следующий момент он схватил леди за талию, усаживая к себе на колени. Гелла ощущала, как ладони Ориса скользят по спине и волосам. Командующий вновь потянулся к пышным губам невесты, завладевая ими, и услышал приглушённый стон. Ногти девушки блуждали по его затылку, она ответила на долгожданный поцелуй. Уста Баратеона были гораздо мягче, чем представляла леди Дюррандон, она подавалась и подавалась навстречу, чувствуя, как волны наслаждения окутывают всё тело. Когда они, наконец, оторвались от друга, тяжело дыша, девушка прошептала, обнимая жениха за шею: — Я с гордостью возьму твою фамилию, когда настанет время.