So they say Lord for everything a reason … Those who loved before will be brought back together And so they say baby for everything a reason And so they say baby you will be brought back to me _____________________ Господь, говорят, всему есть причина … Те, кто любили друг друга, вновь будут вместе Милый, говорят, всему есть причина Милый, говорят, ты вернёшься ко мне
Carina Round - For Everything а Reason
Ледяные капли дождя пробирали до костей, но леди Баратеон стояла неподвижно, будто не чувствовала пронзающего всё тело озноба. Плащ уже успел изрядно намокнуть, как и волосы, которые не спасал накинутый на голову капюшон — бесконечные порывы ветра срывали его прочь. Холодная вода стекала по лицу, капая с подбородка на ворот плаща, омывая маленького серебряного оленя под горлом. Её немигающий взор был обращён к стремительно опускающему навесному мосту, а руки крепко сжимали одна другую за запястье. Когда прочное, тяжёлое дерево с гулким звуком соединило замок с материком, Аргелла увидела полотна со скрещенными перьями, бронзовыми пряжками, полумесяцем и елями, спящим львом, висельником и знамёна прочих домов, расположенных к северу от Предела. Она слышала, как Орис говорил, что берёт с собой тысячу лучших рыцарей штормовых земель, но сейчас трудно было насчитать и две сотни мечей — с остальными воинами было решено встретиться по пути на юг у притоков Слейна и у Восточных марок. Аргелла заметила, что кто-то, грохоча доспехами, подошёл к ней, снял кожаную перчатку и осторожно дотронулся впалой щеки. Тёплая мужская ладонь подействовала успокаивающе на застывшую в напряжении девушку. Она не могла поднять на него взгляд, боясь, что едва сдерживаемые слёзы покатятся градом из больших очей, и это только лишний раз опечалит мужа, которому вынужденное расставание далось ничуть не легче. Лорд-командующий Баратеон с такими же мокрыми, прилипшими ко лбу прядями, обнял жену за плечи, крепко прижав к себе. Он глубоко и с упоением вдыхал витающий в воздухе жасминовый аромат, всегда исходивший от его леди, стараясь надышаться им вдоволь, прежде чем покинуть дом. — Возвращайся живым. Больше я ни о чём не прошу, — шёпотом едва различимым за шумом ветра и дождя произнесла она. — Даю слово, — ответил Орис, а супруга крепко стиснула пальцами его металлические наручи с оленьим узором. — Позаботься о нашем сыне. К моему возвращению Давос должен держать меч в руках, — улыбнулся мужчина, касаясь губ любимой. Аргелла закрыла глаза, чувствуя, как он впивается в её уста. Этот поцелуй не был долгим и протяжным, полным желания и страсти, он был безотрадным и болезненным, пропитанным горечью расставания. Пальцы леди онемели от того, насколько сильно она сжимала доспехи мужа, и когда оруженосец командующего нерешительно подвёл к нему коня, тот с огромным усилием воли оторвался от жены, произнеся одними губами: — Я люблю вас. Воин седлал жеребца, потянул за поводья, и, не оглядываясь назад, послал его рысью, выезжая к своему отряду. Когда навесной мост стали поднимать, леди покинула двор и вернулась в тёплый замок, прячась от назойливых холодных капель. Она сбросила на каменных ступенях насквозь промокший плащ, идя просторным коридором, ведущим в покои штормовых владык. Знамёна с чёрными оленями на стенах и тяжёлые, плотные шторы покачивались от её шагов. Войдя в комнату, Гелла с грохотом захлопнула дверь, прижалась к ней спиной и навзрыд заплакала, обессилено сползая вниз. И так началась очередная война для Ориса Баратеона. Он двинулся по Каменному пути, соединяющему Штормовые земли с Дорном, а король верхом на Балерионе Чёрном Ужасе повёл тридцатитысячное войско через Принцев перевал. Помощью ему послужил новоявленный Хранитель Юга Харлен Тирелл, получивший Хайгарден и власть над Простором после гибели всех Гарднеров на поле боя. Однако, не смотря на всю свою мощь, завоевание складывалось противоположно планам Эйгона. Вести сражения и битвы оказалось невозможным — дорнийцы попросту отступали, сжигая за собой урожай и отравляя колодцы. Пустые сторожевые башни в Красных горах были увенчаны протухшими овечьими тушами, непригодными для яства, и Таргариен, вымотанный, с заканчивающимися припасами, разделил своё войско. Лорд Тирелл отправился в Адов Холм, замок Уллеров, в то время как король решил взять Поднебесный, родовое гнездо Фаулеров. Несмотря на середину осени, стояли знойные дни. Дорнийское солнце, заслуженно считавшееся самым опасным вражеским оружием, беспощадно жгло как в разгаре лета. Из-за отравленных источников гибли лошади, а за ними и солдаты. Лорд Харлен потерял четверть людей и, добравшись к цели, обнаружил Адов Холм покинутым. Эйгону в пути посчастливилось больше. У предгорьев с полноводными чистыми потоками водилось множество дичи, поэтому его потери среди кавалерии были незначительны. Взяв штурмом Поднебесный, он занял и Айронвуд после недолгой осады. Стюард недавно почившего лорда Джордейна сдал Тор без боя. Только лорд Призрачного Холма осмелился выставить бойца против дракона, который принял вызов и сразил противника, но после оказалось, что это был переодетый в доспехи шут, поединок послужил отвлекающим манёвром, а лорд Толланд вместе с женой и сыновьями оставил замок. Прилетев в Солнечное Копьё, Эйгон обнаружил там Рейнис, покорившую Лимонную Рощу, Пятнистый Лес и Стоячий Пруд после поджога Дощатого города. Старшая сестра насмехалась над победами младшей и спрашивала, тяжело ли было подчинить детей да старух, осыпающих её проклятиями. Принцесса Мерия Мартелл же исчезла из Солнечного Копья, что Таргариены, к своей надменности, приняли за капитуляцию, и не знали, что наслаждаться своим завоеванием они будут недолго. Когда трёхглавый красный дракон на чёрном поле взмыл вверх над Башней Копья, король узнал о случившемся в Вилле с братом, и гневу его не было предела. Пока мужчины вели одну войну, Аргелла Баратеон вела свою. Помимо настроения произошли изменения во внешнем виде леди. Всегда предпочитающая кружева, парчу, открытые плечи и вырезы, она решила отказаться от прежнего убранства. Платья шили из более плотных однотонных тканей с закрытыми фасонами и высокими воротниками. Украшения нарядов тоже стали более агрессивными. Теперь новые образы были увенчаны кольчужными поясами, металлическими корсетами, наплечниками и цепями. На холодной поверхности каждого из атрибутов виднелся узор из растительности и оленьих рогов. Осознанного или нет, она облачала себя в доспехи так схожие с мужниными, что проливал кровь на поле боя. Не получавшую никаких известий от Ориса на протяжении многих месяцев, девушку стали звать за глаза Молодой Вдовой. По королевству гуляли слухи, что дорнийцы отбили свои замки обратно, вырезали гарнизоны, оставленных королём стюардов и кастелянов пытали немыслимыми способами. Им отрубали одну часть тела за другой, а дорнийские лорды делали ставки, чей пленник протянет дольше. Убедиться в достоверности этих слухов пришлось леди Карон, когда останки её мужа возвратились домой — мейстер сосчитал на распухшем трупе (вернее том, что от него осталось) лорда Карона более сотни укусов скорпионами, среди которых около двадцати пришлось в язык и член. За ней овдовела леди Дондаррион — тело лорда Корвина, входившего в войско Баратеона, доставили в Чёрный Приют — его внутренности и глаза были изъедены крысами. Так встретил свою смерть последний кровный родственник Аргеллы, которого она знала, ведь с кузеном и наследником лорда Корвина они никогда не разговаривали. Воспользовавшись моментом отсутствия верховного лорда штормовых земель, остальные мужи пытались склонить в свою сторону леди Предела и сыскать её расположения. Киран Грандисон, ставший лордом Живописного замка после смерти отца, зачастил наведываться к Баратеонам и выделил сто лучших рыцарей из своей гвардии на защиту Геллы и её сына. Наследник Фонтона, Джон Кафферн, бывший в давних дружеских отношениях с Аргеллой, присылал лоснящиеся меха и бочонки со сладким, как поцелуй, золотым борским вином, начиная портить о себе мнение. Сын отправившегося в Дорн лорда Фелла дарил ей немыслимые украшения из Империи И-Ти, которыми новоиспечённая хозяйка распоряжалась не всегда мудро. Поначалу драгоценности шли ко дну залива Разбитых кораблей. «Дар Штормовому Богу» — поясняла леди Баратеон, швыряя золото и камни с мыса Дюррана. Однажды она созвала всю прислугу замка — горничных, прачек и кухарок — открыла сундук и велела выбрать каждой пришедшуюся по душе «безделушку». Девушки испуганно стояли в стороне и поглядывали на госпожу, не понимая, всерьёз ли она, или же за этим следует наказание — вдруг какая-то дурёха осмелилась выкрасть из лордских покоев серьги или ожерелье, а хозяйка заметила пропажу и решила преподать урок всем. «Откажетесь от награды за хорошую службу?» — спросила леди, проводя ладонью по дереву крышки, и после этих слов девицы поочерёдно выбрали себе украшение, бесконечно кланяясь и благодаря свою госпожу за доброту и щедрость. Однако мейстер Эмброуз нашёл данный подход малоцелесообразным, о чём и поспешил сообщить Аргелле тем же вечером. — У вас большое сердце, миледи, но раздавать золото вместо того, чтобы бросать его в море, не значит использовать дар лорда Фелла рационально, — произнёс своим спокойным голосом мужчина с тяжёлой цепью, обвитой вокруг груди. Леди, глядя с замковой стены на погружающиеся в кровавый закат воды, медленно развернулась лицом к старцу и ответила: — Мне не нужен дар ни от лорда Фелла, ни от любого другого проклятого лорда. Они думают, что смогут купить меня солдатиками и разрисованными побрякушками, — с отвращением искривила она царственные брови. — Ваш аскетизм радует, но подумайте о благосостоянии семьи, — настаивал Эмброуз. Девушка внимательно посмотрела на мужчину, что был наставником ещё её отцу. Она помнила его каштановые волосы и добрые карие глаза. Верный слуга всегда находил время и совет, как для взрослых, так и для детских проблем. Однажды он весь вечер слушал наполненный разочарованием и протяжными вздохами рассказ Геллы и Реджи про неудачу в ловле исполняющей желания русалки, о которой им рассказывала сиделка. Мужчина не стал насмехаться над фантазиями маленьких Дюррандонов и сообщил, что русалки давно перестали водиться в этих местах, перебравшись в Тюлений залив и Студёное море. За время нахождения здесь мейстер прилично состарился, но его ум ничуть не притупился, а остался так же остёр и быстр. — У нас есть золото, — сказала Аргелла, ступая вместе с ним к винтовой лестнице, ведущей вниз. — Больше, чем у Лорена Ланнистера? — в своей колкой манере поинтересовался Эмброуз, поставив этот не требующий ответа вопрос. Во всех Семи Королевствах не было человека богаче лорда Утёса Кастерли. — Оставьте дары каждого лорда, они не потеснят вашу казну. Войны это дорогое удовольствие, — сказал мейстер, добавив после короткой паузы, — как и рождение детей. Леди Баратеон с улыбкой коснулась ладонью живота сквозь закрытое платье из ежевичного бархата.***
Эта ночь в Штормовом Пределе выдалась неспокойной. Небо содрогалось грохотом и секундными вспышками, просачивающимися сквозь бесконечную мглу, за которой не было видно ни звёзд, ни лунного света. Стоило Аргелле задремать, раздавался очередной громовой раскат, будивший девушку, ворочающуюся в большой холодной постели. Не смотря на яро полыхающий огонь в камине и многочисленные меха, служившие одеялом, она никак не могла прекратить дрожать — мерзлота поселилась глубоко внутри неё. Леди плотнее куталась в тёплую материю, тщетно пытаясь согреться. Помимо озноба её мучили кошмары. Последним стал тот, где Аргилак тянул полусгнившие когтистые руки к чреву дочери, намереваясь вырвать оттуда дитя, со словами: «Бастардово отродье!». Кровь пузырилась и вытекала из его рта, пачкая седую бороду, покрасневшие выпученные глаза бешено вращались, корона съехала набок и покатилась прямиком в смятую траву и грязь. Гелла беспомощно пятилась назад и оступилась, с криком сорвавшись с высокого утёса прямиком в волны. Леди Баратеон очнулась в своей кровати, испуганно ощупывая живот. Почувствовав небольшой выпирающий бугорок, она с облегчением выдохнула и повернулась на бок, лицом к большому окну. Когда небеса вновь вспыхнули серебряной полосой, ей привиделся крылатый ящер с длинным шипастым хвостом. Гелла медленно встала, шлёпая босыми ступнями по каменному полу, и остановилась, коснувшись пальцами стекла. Кромешная тьма без единого просвета будто всматривалась в неё, а леди всё стояла, дожидаясь сама не зная чего. Разочарованно выдохнув, она отвернулась от окна, как вдруг услышала звериный рёв. Он был протяжным, надрывным, и Аргелла ни с чем не могла его спутать. Схватив покоившееся на спинке кресла чёрное ночное платье с широкими рукавами, она надела его поверх нагого тела, зашнуровывая на ходу. Покинув комнату, леди спешила к лестнице, подхватив полы одеяния. Когда все ступени были преодолены, девушка заметила, что из-за поворота ей навстречу бегут, звякая доспехами, два стражника. В руках у них было по зажжённому факелу, а выражение на лицах одинаково озадаченное. — Миледи, — запыхавшись, проговорил один из юношей в оленьих латах. — Прибыл… Постойте, миледи! — кричал он уже вдогонку, но Гелла не оборачивалась. Заметив широко открытые двери Чертога Дюррана, она ринулась туда, однако холл на первый взгляд казался пуст. Царивший полумрак нависал над леди Баратеон тяжёлыми грозовыми тучами, пока она с постепенно угасающей надеждой пересекала просторный зал, оглядываясь по сторонам. Единственным человеком, находящимся в просторном помещении с высокими окнами и чудовищно огромным троном, вырезанным из чардрева, была сама Аргелла. Досадное чувство, зарождающееся внутри и сжимающее сердце калёными прутьями, ослабло, когда позади неё раздался шум. Круто развернувшись, девушка поспешила навстречу размытому силуэту, служившему источником этого шума. Высокий статный мужчина в прилично поношенной кольчуге с ржавыми пятнами стремительно шёл к ней. На его поясе покачивался клинок, потёртые кожаные бриджи и высокие сапоги были перепачканы засохшей грязью. Короткие серебряные волосы выделялись в тусклом освещении нескольких недогоревших очагов. Узнав незваного гостя, Гелла замерла у длинного деревянного стола. — Где он? — коротко спросила она короля, высматривая, не идёт ли кто за ним, попытавшись выдавить из себя приветливую улыбку. — Где мой муж? — Миледи, — Эйгон кивнул головой в её сторону, остановившись рядом. — Где отец моего сына?! — раздражённо процедила девушка, с горечью убедившись, что деверь прибыл один. Сейчас Аргелле было плевать, что она стоит перед светлейшим государем, и более того, повышает на него голос. Он мог хоть трижды заставить её кланяться, обвинить в неповиновении, бросить в темницу, но сначала она должна была узнать, что с Орисом. Молчание Эйгона пробуждало в ней безумное желание подойти и впиться ногтями в эти фиолетовые глаза и небритое лицо, лишь бы выдавить из него хоть звук. Леди Баратеон ощутила ноющую боль внизу живота и схватилась за спинку стула, чтобы остаться на ногах. — Он в плену, — сказал Таргариен после длившегося вечность, как показалось девушке, молчания. — Вместе с лордом Селми, лордом… — Плевать я хотела на лорда Селми и остальных вшивых лордов, — Аргелла нетерпеливо перебила короля, ощущая, как дыхание выравнивается. Орис пленён. Просто пленён. Конечно, он ценный заложник, никто не посмеет убить брата Эйгона-Дракона, ведь за него дадут солидный выкуп. — Где его держат? — Насколько мы знаем, в Виле. При этих словах крохотный луч надежды в груди девушки поглотила чёрная дымка. Владельцем замка была мерзкая тварь, как и каждый представитель данного семейства. Вили из Виля являлись самыми кровожадными вассалами Мартеллов, о чьих преступлениях ходили легенды. Ещё во времена, когда каждый занюханный дорниец был королём то лужи, то стога сена безумная шлюха Вилла из Виля объединилась с Йореном Айронвудом, и вторглась в штормовые земли. Дюрран Молодой, или, как его прозвали после Дюрран Мясник, разбил завоевателей-неудачников в Битве у Кровавого пруда. Затем его потомок Дюрвальд, никудышный штормовой владыка, был захвачен вместе с семьёй Виллмаром Вилем. Один лишь его самый младший сын, оставшийся в Пределе, уцелел. Каждую луну он получал в коробках того или иного родственника по частям — с ободранной кожей, вырванными зубами, сожжёнными волосами. Его сестра Аника, девятилетняя девочка, по утверждению мейстера была изнасилована немыслимое количество раз, а перед последним злодеянием над принцессой, насильник отравил бедное дитя, надругавшись над бездыханным трупом. Вот какое славное семейство пленило возлюбленного Аргеллы. Представив страдания, что выпали на судьбу мужа, леди хотелось взреветь, взмыть в небо подобно смертоносной твари и не оставить от чёртового замка камня на камне. — У тебя три огромных дракона, — взяв себя в руки, ответила она. — Сожги эту проклятую богами пустыню и освободи Ориса. Лицо Эйгона осталось непроницаемым. Тяжело выдохнув, он произнёс: — Боюсь, это не так просто, миледи. Такой ответ ещё больше разозлил леди Баратеон. Её реакция была молниеносной. — Да что ты несёшь? — нечто опасное шевельнулось в её глазах. Если ранее иссиня-чёрные волосы отбрасывали тень на лицо, и об эмоциях Аргеллы можно было только догадываться, то сейчас Эйгон видел свирепую деву, гневно изогнувшую тонкие брови. — Он твоя десница, он твой брат! Его держит в плену чокнутый Виль, а ты рассказываешь, что это не так просто? Грудь Аргелы взволнованно вздымалась, а дыхание было тяжёлым и прерывистым. Острая боль внизу живота едва позволяла ровно держаться на ногах. — Дорн это седьмое королевство, он стратегически важен. Нельзя уничтожить его, — твёрдо произнёс король. Он возвышался над Геллой, как Копьё Гиганта над всем Вестеросом. Мужчина вёл себя спокойно и непринуждённо, но меч на его поясе покачнулся. — Интересно, стал ли бы ты рассуждать о стратегии и важности, окажись у Вдоволюба твоя милая королева, — процедила леди Баратеон, одарив Эйгона ледяной синевой глаз. Эти слова заметно задели непоколебимого короля. Он сжал челюсть, желваки вздулись, а губы были сжаты в плотную линию — Таргариен сразу понял, о какой именно королеве идёт речь. — Что ему нужно взамен? — прервала напряжённое молчание Гелла. Её пальцы плотно сжимали спинку стула. Нарастающая с каждой минутой боль, казалось, разорвёт нутро. В Чертоге Дюррана сделалось жарко, как в разгар лета, тело леди пылало, а по спине наперекор духоте заструился холодный пот. — Золото. Столько, сколько весит каждый пленник, — пояснил король. — Я распоряжусь. Когда Орис будет дома? — Аргелла лёгким движением руки убрала выступившие на лбу капельки и поправила пышные волосы, стараясь отвлечься от ноющих позывов внизу. Она заметила, как выражение лица мужчины заметно поменялось с гнева на замешательство. — Нельзя идти на поводу у мятежников, — возразил Эйгон, отрицательно махнув рукою. Он повысил голос, стараясь убедить девушку в своей правоте. — Если они решат, что могут диктовать нам условия, то мы проиграли эту войну. — Ты уже проиграл эту войну! — закричала леди Баратеон, раздражённо поёжившись и сжав пальцы. — Ты глупец, Эйгон, распоследний своего имени! — Она бесстрашно смотрела в его бездонные фиолетовые глаза и дала волю злости, устав пресмыкаться перед чужестранным захватчиком. — Ты хочешь править королевством, но ты даже не знаешь свой народ. Дорнийцы гордые, жестокие ублюдки. Они никогда не преклонят колен и не сдадутся, как гласит их паршивый девиз. Сожги все их занюханные замки до единого, закуй их в кандалы, но будь уверен, что однажды утром проснёшься, ощутив ледяную сталь у горла. Ты увидишь лицо Мартелла, Вейта, Дальта — любого дорнийского выродка, и это будет последним, что ты увидишь. Ярость овладела Аргеллой, превращая девушку в ядовитую змею. Как же ей хотелось причинить этому бестолковому королю всю боль, что она испытала за пять месяцев по его милости, будучи вымотанной страхом и одиночеством — бессменными спутниками. Наброситься, растерзать это всезнающее, жутко раздражающее выражение лица, лишь бы не видеть его. — Я думаю, что… — Мне плевать, что ты думаешь. Мне нужен мой м… Слова застряли у неё в горле вместе с внезапно появившимся отвратительно кислым привкусом. Язык сделался ватным, губы онемели, перед глазами заплясали размытые цветные пятна, голова кружилась. — Что с вами, миледи? — тревожно отозвался король, подходя ближе. — Я в порядке. Я… Гелла не в силах больше сопротивляться, отпустила спинку стула из вспотевшей ладони. Её колени мгновенно покосились, и она рухнула вниз, однако удара не почувствовала. Две крепкие руки подхватили её, не дав оказаться на каменном полу. Таргариен нависал над ней и плавно выровнялся, плотно прижимая леди к себе. Он поставил девушку на ноги, но те не слушались, и Аргелла непременно бы упала, если бы король отпустил её. Мужчина усадил её на стол, держа за спину, а девушка почувствовала, как адская боль постепенно отступает, тошнота минует, дыхание выравнивается. Она стиснула незащищённое кольчугой предплечье Эйгона, дрожь постепенно стихала, пальцы окрепли. Его плащ показался леди Баратеон слишком горячим, как будто он долго пролежал на нагретых солнцем камнях. «Кровь дракона» — ухмыльнулась про себя Гелла, почувствовав приятное прикосновение к затылку. Так часто делал Орис — зарывался пальцами в её волосы, прочёсывая прядь за прядью, и нежно массировал кожу головы, уставшую от тяжёлых заколок и украшений. «Какая мука — быть прекрасной женщиной. И какое счастье обладать ею» — шептал муж, точно так же скользя ладонями по спине и губами за ухом. — Что ты делаешь? — сказала Аргелла, упираясь кулаками в грудь короля. Она пыталась отпрянуть от него, но тот одним движением обратно прижал девушку к себе. — Ты лишился рассудка? Эйгон, прекрати! Руки дракона легли на её тонкую талию. Он хотел развести в стороны ноги невестки коленом, но лишь путался в полах платья. — Я сделаю то, о чём ты просишь, но взамен хочу, чтобы ты подарила мне сына. Как Орису, — спокойно произнёс мужчина, пронзая её фиолетовой гладью глаз. — Ты безумен, — ужаснулась Гелла, взмахнув веером угольных ресниц. Эйгон наклонился к ней и провёл пальцем по впалой щеке. — Наш сын будет королём. Семь Королевств будут в его власти. Леди Баратеон отрицательно махнула головой, стараясь заглушить голос Эйгона. Она пыталась оттолкнуть его за плечи, но ладонь лишь проехалась по кольчуге — кожу моментально засаднило. Беспомощность порождала в ней новую волну злобы. Почему никого нет рядом? Может, позвать стражу? Тогда не ровен час в каждой паршивой таверне будут знать, в чьих руках нашла утешение Аргелла из Штормового Предела. Кто поверит, что злодей в этой истории король, а не неверная жена? «Орис бы поверил… Я надеюсь» — подумала она. Преданность брату притупляла даже здравый смысл, но разве любовь к ней и их сыну не была столь же сильным чувством? — …только послушай себя… — Сёстры не могут мне родить, но ты доказала свою плодовитость, — он был настолько близко, что Гелла чувствовала горячее дыхание на своих губах. Девушка ёрзала, металась из стороны в сторону и пятилась назад, лишь бы перестать ощущать на себе прикосновения чужого мужчины. — Плодовитость, значит? — в голосе девушки прозвучал истерический смешок. — Я, по-твоему, яблоня или пчеломатка? — В твоих венах течёт кровь королей, в моих кровь драконов, — король коснулся тесьмы платья и, к неумолимо растущему негодованию Аргеллы, потянул за края, развязывая ночное одеяние. — Я возьму тебя в жёны… — Милостивые боги, ты определённо спятил! — она вздрогнула всем телом, ощутив его скользящую вверх горячую ладонь. Таргариен стиснул одну из округлых грудей и провёл большим пальцем по нежно-персиковому кружочку. — …и ты вновь станешь королевой по титулу, — продолжал Эйгон, не обращая никакого внимания на её слова. Леди Баратеон насмешливо искривила губы и расхохоталась, что король прекратил ласки, однако так и не отпустил девушку. — Замужество с тобой не сделает меня королевой, — она смахнула с ресниц выступившие от смеха слёзы и наслаждалась искренним недоумением на лице Эйгона. — Я королева по праву рождения, — процедила Гелла, царственно подняв подбородок. — Можешь называть меня «миледи» со своими суками сёстрами сколько угодно, но я потомок Дюррана Богоборца. Мои предки правили этими землями задолго до того, как Эйнара Таргариена с позором изгнали из Валирии, — она смаковала каждое слово, и голос её был сладок, как грех. — Ты думаешь о чувствах Ориса, а не о благе страны. Два аметиста вспыхнули в полутьме. Эйгону-Дракону не нравилось пренебрежение, с которым отнеслись к оказанной королевской милости. Любая знатная дама почла бы за честь родить государю наследника, выполнить священный долг перед страной, но только не дочь Аргилака Надменного. Как и отец, Аргелла посчитала его предложение низостью и оскорблением, а сейчас и вовсе открыто насмехалась. «Глупа или отважна? Возможно, выбор излишен» — подумал король. — В пекло твою страну, — тоном, резавшим как лезвие, произнесла она, ткнув пальцем в грудь мужчины. — Брат не станет возражать. Он был с Висеньей и посмотри… — Он вспорет твоё брюхо, а из кишок сделает по ожерелью для каждой из твоих жён, если узнает о том, что ты сделал, — мужчина отступил назад, а леди Баратеон взмахнула полами платья, завязывая его обратно. Это длилось несколько секунд, но от взгляда короля не ускользнул округлившийся бугорок, что девушка поспешила скрыть за плотной чёрной тканью. — Убирайся из моего дома, Эйгон Драконовластный, — Аргелла инстинктивно прикоснулась к животу, заметив отразившийся проблеск истины в глазах Таргариена. — Ты… — Убирайся! — выкрикнула она, наблюдая, как лорд Семи Королевств поспешно покидает Чертог Дюррана. На горизонте уже задребезжала кровавая полоса рассвета, когда леди Баратеон поднималась по каменным ступеням в свои покои. Несколько раз она останавливалась, придерживаясь за стену, и переводила дыхание. Пряди липли к взмокшему лбу, ноги наступали на подол платья, но Гелла шла дальше, не убирая руки от живота. Позади раздался топот множества ног и бесконечные вопросы. Она видела служанку Агнесс с обеспокоенным веснушчатым лицом, одноглазого Кита, помогавшего мейстеру Эмброузу управляться с воронами. Его отпихнул в сторону сир Джереми, на его нагруднике красовался филин. — Нет, сир, не троньте его, — слабо отозвалась леди, но её голос утонул в остальных. Впереди Аргелла виднелся размытый силуэт старца с тяжёлой цепью, спешившего к своей госпоже. Её тяжёлые веки сомкнулись.