Орис хмельно улыбнулся, крепко прижимая к себе жену, захлопнув ногой тяжёлую дубовую дверь. Он с упоением вдохнул аромат жасмина, сводивший его с ума многие годы подряд, и запустил пальцы в угольные локоны. Мужчина чувствовал сердцебиение своей леди, видел, как она податливо выгибается навстречу и подставляет шею под его губы, томно прикрывая глаза. Ловкие пальцы Геллы в считанные секунды справились со шнуровкой дублета, полетевшего им под ноги, и принялись стаскивать рубашку. Леди провела по стальным мышцам мужа, задевая старые и новые шрамы, когда услышала звук рвущейся ткани — Орис терпеть не мог возиться с завязками и хитросплетениями её платьев. Сколько прекрасных изделий было испорчено из-за того, что лорд-командующий страстно желал свою жену не в силах подсчитать никто, да и сама Аргелла давно перестала ругать за подобный вандализм возлюбленного — в тайне ей всегда это нравилось. Она чувствовала себя самой желанной женщиной Семи королевств, когда муж нетерпеливо срывал наряды и жадно брал её, рыча, что Аргелла принадлежит только ему.
— Я хочу тебя, — прошипел Баратеон, когда его леди осталась в одном лишь рубиновом колье.
От него исходил пряный аромат, дурманивший голову женщине. Она знала, Орис с трудом вытерпел этот праздничный ужин, а вино и стычка с лордом Тартом ещё сильнее разгорячили ему кровь.
Бедняга Тристан Тарт имел неосторожность пригласить леди Баратеон на танец, чем вызвал бурю эмоций у несдержанного после заточения в Дорне Ориса. За считанные секунды бастард перешёл от насмешек до прямых угроз, и если бы не вмешательство сира Джереми и ещё нескольких гвардейцев одним богам известно, чем бы окончился этот ужин. К счастью, их дети, увлечённые кукольным представлением вместе с остальными маленькими гостями, не заметили этот конфликт.
Проскользнув ладонью в бриджи Ориса, Аргелла стиснула его твёрдый член, плавно лаская мужа. Пальцами свободной руки она провела по густым, зачёсанным назад волосам. Мужчина шумно выдохнул, опускаясь к набухшим соскам, и поочерёдно облизал каждый, оттягивая зубами нежную кожу. Аргелла протяжно застонала, чем вызвала сладостную истому внизу живота лорда. Он легко, словно пёрышко, подбросил её, поддерживая за бёдра, и вжал спиной в деревянный стеллаж. Гелла обвила ногами мужа за пояс и ожидала сладостный момент, но воин решил оттянуть удовольствие. Он ласкал её пальцами, теребил чувствительный бугорок, изредка проникая вовнутрь, и останавливался, едва леди начинала дрожать от наслаждения.
— Орис, прекрати эту пытку! — стонала Гелла, извиваясь.
— Я вас слушаю, моя королева, — послышался смешок у самого уха, а за ним проследовал укус.
Аргелла зашипела, с силой впилась в волосы Ориса, оттягивая его голову назад, и прорычала:
— Трахни меня.
Большего Орису не требовалось. Бриджи покоились у его ног, когда он резким рывком ворвался во влажное лоно жены. Боги, он обожал это чувство с самой брачной ночи. Тогда, в её первый раз, Орис чувствовал себя монстром и стыдился этого запредельного ощущения — так сладостно, туго и влажно было только внутри его штормовой королевы. В ту ночь по её щекам катились слёзы, он старался утешить новоиспечённую жену, но внутренний голос подсказывал не останавливаться. Дни ласки и нежности постепенно поглощала похоть и страсть, начавшая исходить, в первую очередь, от освободившейся от предрассудков Аргеллы. Она любила набрасываться сверху, скакать на нём, душить, давать пощёчины ничуть не меньше, чем чувствовать мужнин контроль и свирепость. Сейчас она стонала и молила его не останавливаться, разыгрывая покорность, но едва получив первый из многочисленных оргазмов, становилась одержима властью над Орисом. Воину нравилась их борьба в постели, нравилось доминировать и наблюдать, как это делает Гелла, нравилась её беспомощность и ненасытность.
— Послушная, — рычал лорд ей в губы, не прекращая яростные толчки. — Долго ли ты будешь послушной, а?
Что-то хищное шевельнулось в штормовых глазах, и Аргелла осторожно остановила мужа. Будучи в недоумении, Орис опешил, поцеловал приложенные к губам тонкие пальцы, и увидел, как женщина юркнула вниз. Встретившись с ней взглядом, воин шумно выдохнул, а леди тем временем облизала свой сок с головки Ориса и погрузила член в обжигающую влагу своего ротика. Командующий мычал, хватал воздух, как выброшенная на берег рыба, а Гелла тем временем продолжала ласкать мужа, положив его левую ладонь себе на затылок, и слегка надавила.
— Ах, вот как ты хочешь? — шипел лорд, с радостью воспользовавшись её идеей. — О, боги!
Её слюна стекала вниз по подбородку, шее, груди, когда Орис толкался в чудесный ротик. Аргелла едва могла дышать, жадно вбирая в себя всё, пока тот её не остановил.
— Если не прекратишь, мы лишимся удовольствия.
Рывком подняв жену с пола, он потащил её на кровать, едва не запутавшись в бриджах. Аргелла легла поперёк, выпячивая упругую попку, и призывно расставила ноги, оборачиваясь назад. Этот полный желания взгляд будоражил Баратеону кровь. Он смочил пальцы, пройдясь ими по и без того влажной промежности и полностью заполнил леди собой. Раздался сладкий стон, ласкавший слух воина, Орис толкался всё глубже, несдержаннее, его движения становились резкими, прерывистыми. Зубы впились меж выступающих лопаток, Гелла вскрикнула, но её губы тут же расплылись в блаженной улыбке. Она потеряла счёт времени, да и ничего не имело значения в этот момент кроме сильных рук, обжигающего тела и бездонных чёрных глаз, жадно пожирающих каждый её изгиб.
В глазах темнело. Леди испытала удовольствие, но Орис ещё был внутри, сжимал её бёдра и близился к финалу. Аргелла решила помочь и стала подмахивать в такт толчкам, что воин непременно оценил, отблагодарив любимую звонкими шлепками.
Он целовал каждый миллиметр её тела. Худые плечи, аппетитную грудь с набухшими малиновыми сосками, впалый животик, бёдра. Осторожно взяв стройную ногу, горячие губы прошлись по внутренней стороне бедра, задержались на икре. Лорд поочерёдно облизал каждый палец на изящной ножке, вызвав нежные стоны, и недовольно зарычал, когда Аргелла лукаво ухмыльнулась, потянувшись к ночной рубашке.
Жаркая летняя ночь стала для неё настоящим кошмаром. Волосы вместе с сорочкой липли к телу, подобно надоедливым сорнякам, цеплявшимся за одежду. Она открыла глаза, увидев залитую лунным светом комнату. Орис мирно спал рядом с ней, скомкав простынь в кулак — ему снова снилась война. Минувшая, текущая, грядущая? Кто знал. Когда лорды Тирелл и Хайтауэр прибыли в Штормовой Предел дабы вести военный совет, они крайне удивились, что дом Баратеонов ещё не созвал знаменосцев и не спланировал вторжение в Дорн, а ближайший соратник и командующий Эйгона-Дракона учит сыновей ходить под парусом.
«Теперь это заботы Селтигарта — не мои. Король велел мне держать штормовые земли» — ответил им хозяин замка, уделив лордам меньше внимания, чем элю в своей чаше. Аргелла не помнила такого приказа Таргариена, но была рада, что тот не забрал брата в столицу. Теперь драконов было только двое, и на них началась настоящая охота.
Коснувшись вишнёвыми устами плеча Ориса, леди осторожно встала. Голова кружилась, но деревянный столбец с балдахином служил хорошей опорой.
«Седьмое пекло, ненавижу эту жару! И почему ночью? Днём ведь было гораздо прохладнее» — сетовала про себя Аргелла. Она скрутила волосы в тугой жгут, замотав его на макушке, и заколола их. Увидев в окне море, женщине немедленно захотелось окунуться в эту бесконечную прохладу, нырнуть с головой, подобно русалке, и не вылезать из воды до самой осени, но острая боль в пояснице несколько подпортила эти прекрасные грёзы. Она сжала зубы, чтобы не разбудить Ориса, и схватилась за спинку ближайшего стула. Глубоко вдыхая и стараясь беззвучно разогнуться, леди дотянулась к ледяному графину, осторожно заполняя чашу вином. Коснувшись металла и ощутив терпкий вкус, Гелла расслабила плечи. Старый друг отца и пьяница по совместительству лорд Пенроз называл вино панацеей от всех недугов. Жажда постепенно отступала, после второго кубка женщина забыла, что её что-то беспокоило. Вот бы ещё окно открыть, прогнать духоту прочь из покоев. Подставив тяжёлый стул и, плавно на него вскарабкавшись, Гелла повернула затворку, впуская свежий бриз. Ветер объял её пылающее тело и взмокшую до нитки сорочку — боги, как ей сейчас было хорошо. Захотелось сразу же разбудить Ориса и тайком ускользнуть из замка, купаясь с любимым в морской прохладе, но лучше вернуться в постель.
Внезапно вернувшаяся тошнота вынудила женщину согнуться пополам. Потеряв равновесие, Аргелла рухнула вниз, ударившись о каменный пол.
— Гелла, что с тобой? — Баратеон вскочил с кровати едва увидел жену на полу.
Её вырвало. Спазмы сжимали желудок, голова гудела, а к острой поясничной боли прибавилась ноющая, разносившаяся по всему телу из-за падения. Она зашлась ужасным кашлем, отхаркиваясь и жадно хватая ртом воздух. Рукавом она старалась вытереть рот, но новый позыв обагрил белоснежную ткань.
— Орис, я… Кхе-кхе… Не смотри на меня, — женщина пыталась спрятать лицо, зажмурившись от стыда.
Её рвало и рвало. Когда вино с остатками ужина полностью освободило желудок, Гелла отхаркивала слизкую желчь. От напряжения горло горело огнём и пульсировало. Ужасная боль пронзала всё тело, пока муж, будучи в ярости от бессилия, одной рукой старался снять с неё проклятую рубашку.
— Боги, Аргелла, — ахнул он и замолчал, что встревожило женщину ещё больше.
— Орис, что происходит? — слабо спросила она и зашлась сухим кашлем.
— Ничего, любимая, — пытаясь придать голосу твёрдости, мужчина стянул покрывало с ближайшего дивана на кривых ножках и укутал жену, пытаясь помочь ей встать.
Аргелла дрожала и не могла идти. Растрёпанная, пропахшая рвотой и вся в слезах — меньше всего ей хотелось, чтобы Баратеон видел её в таком состоянии. Её тело было скользим от пота, особенно между ног. Что-то стремительно вытекало прямиком из её нутра и женщину тошнило от одной мысли о случившемся. Во рту был ужасный привкус, смешанный с кровью.
«Должно быть, разбила губу во время полёта» — подумала леди. Она почувствовала, что командующий осторожно взял её на руки, и погрузилась во тьму.
Чертог Дюррана светился подобно маяку в Староместе. Играла необычайной красоты музыка, а гости улыбались и смеялись. Даже отец, не любивший подобные мероприятия, кивал головой из стороны в сторону в такт мелодии. Маленькая принцесса видела брата, кружившего Селесту Грандисон в озорном танце. Её бледное лицо покрывалось стеснительным румянцем всякий раз, когда Реджи позволял себе маленькую вольность, опуская руку ниже талии леди. «Ну и гадость» — подумала про себя девочка, поёжившись.
— Милая, Роннел на тебя смотрит, — послышался голос матери.
Королева Реджина Дюррандон была главным украшением этого праздника. Облачённая в белый атлас с жемчугом в густых чёрных волосах — она озаряла своим сиянием всё вокруг. Гелла улыбалась маме и почувствовала, как та нежно коснулась губами щеки дочери.
— Зови мейстера, живо, — услышала Аргелла над ухом чей-то крик, на мгновение вернувший её из воспоминаний.
— Милорд, я помогу!
— Да чтоб тебя! Зови мейстера, шлюхин ты сын! — зарычал Баратеон, выругавшись на стражника. Он нёс жену, оставляя на полах кровавые пятна.
Принцесса посмотрела на первый стол у помоста. Роннел Коннингтон пристально наблюдал за девочкой, допивая чащу вина. Больше, чем положено четырнадцатилетнему юнцу. Слегка зачёсанные назад рыжие волосы и осанка придавали ему вид эдакого благородного рыцаря на светском мероприятии, призванного защищать свою принцессу, что очень нравилось Гелле. Он не сводил взгляд голубых, как небо, глаз, а за улыбкой невозможно было распознать подлеца.
— Думаю, он будет рад пригласить тебя на танец, — прошептала Реджина дочери.
Он стоял рядом. Рыжие волосы уже не казались прекрасными, как осенняя листва, скорее кровавыми, а голубые глаза напоминали бездонную яму. Улыбку сменила гримаса, голос был груб и насмешлив.
— Кто у нас здесь? Голая королева! — он расхохотался, потянув к ней руки.
Эмброуз осторожно ощупывал живот Аргеллы, находившейся без сознания уже несколько минут. Когда он надавливал, из горла леди вырывался хрип, и она начинала страшно кашлять, что лишь способствовало открывшемуся кровотечению. Каждый раз наблюдая за этим Орис был готов сорваться и задушить мейстера его же цепью.
— Ситуация сложная, милорд, — произнёс он через время, глядя на Баратеона. — Плод ещё внутри.
Аргелла страшно застонала и согнулась пополам от невыносимой боли.
— Делай уже что-нибудь, проклятый! — выругался командующий, ударивший со всей силы по древней книжной полке, не в силах смотреть на муки жены.
— … огромная потеря крови, — донеслось до его слуха сквозь грохот.
— Орис нет! Он убьёт меня. Убьёт! — лихорадочно шептала Гелла, преследуемая в кошмарах своим мучителем.
— Любовь моя, я здесь, — Баратеон оказался у её кушетки, стараясь успокоить испуганную женщину. Он гладил её спутавшиеся волосы, касаясь губами ледяного лба. — Я здесь. Тебя никто не убьёт.
— Маковое молоко нельзя давать, леди Аргелла может не очнуться и умереть, — мейстер открыл старый потрепанный сундук, извлекая из него необходимое.
— Если она пострадает, ты сдохнешь в муках, — прорычал лорд, метнув гневный взгляд чёрных глаз в сторону Эмброуза.
Когда тот вынырнул из сундука, инструменты уже лежали на небольшом столике, а служанки принесли чистые горячие полотенца и лоскуты ткани. Кое-какие из тряпок были пропитаны едким запахом по указанию Эмброуза и тот произнёс:
— Вам придётся держать её.
То, что происходило дальше, Орис никогда не сможет забыть. Чтобы проделать весь этот ужас, понадобилась помощь сира Джереми и тугие жгуты из акульей кожи, которыми женщину привязали за лодыжки и запястья к столбам кровати. У сгибов колен Эмброуз разместил металлическую палку, похожую на подзорную трубу с кандалами по обе стороны, широко раздвинув ноги Аргелле. Его бедная штормовая королева стонала, как раненный зверь, вырывалась, звала на помощь и молила прекратить. По щекам Ориса градом катились слёзы, терявшиеся в густой бороде.
— Мне так жаль, любимая, — шептал Баратеон, прекрасно понимая, что жена его не слышит. — Только не оставляй меня. Молю, не оставляй меня.
Когда старец с цепью потянулся к каким-то длинным тонким щипцам, по спине воина пробежал холодок. А когда раздался душераздирающий крик Аргеллы, мужчина едва не лишился чувств. Леди Баратеон выгнулась до хруста в позвоночнике и кричала так, что многочисленные пробирки на стеллажах звенели. Щипцы глубоко вошли в неё, пока мейстер пытался извлечь причину кровопотери.
— Остановитесь! Остановитесь! — ревела Аргелла, стараясь вырваться из стальной хватки.
— Эмброуз, седьмое пекло, она не выдержит! — Орис стиснул зубы и гневно прошипел, ненавидя старца всей душой, но тот не реагировал.
С холодным спокойствием мейстер копался в нутре женщины, будто разрезал кусок хлеба с маслом и не поддавался на провокации со стороны лорда. Сложно было сказать, сколько времени это заняло, но Орису казалось, что его жену пытают всю ночь. Только лишь когда Эмброуз с облегчением выдохнул и извлёк из госпожи нечто, Баратеон перестал трястись и ронять слёзы.
Орис увидел на полотенце кровянистые ошмётки и сероватый пузырь. Из него стремительно вытекала жидкость. В этом пузыре находилось что-то, по форме очень отдалённо напоминающее дитя, только не сформировавшееся. Почувствовав тошноту, он поспешил приложить к носу тряпку с мерзким запахом.
— Пятьдесят дней, около того, — спокойно, как и ранее сказал мейстер. Он смывал кровь в деревянном тазу и насухо вытер руки полотенцем.
— Она действительно была..?
Глаза застлала белёсая пелена. Орис пошатнулся, ударившись обрубком о что-то твёрдое.
— Да, — подтвердил догадку воина Эмброуз. — После лорда Реймонта это четвёртый выкидыш. Или третья замершая беременность, сказать сложно. Плод уже успел достаточно… Милорд, вам не стоит, — мейстер поспешил убрать подальше от глаз командующего изъятое из его жены.
Когда этот ужас кончился, слуги перенесли Аргеллу обратно в покои. Здесь сменили простыни, проветрили помещение, как можно осторожнее отмыли участки тела леди от рвоты и переодели госпожу в другую сорочку. Пол был идеально вычищен, и ничего не могло напомнить о выдавшейся безумной ночи.
— Мы снова потеряли дитя, — на устах Ориса осталась досада и винные следы.
Он прикончил графин, но твёрдо стоял у постели жены. Его мысли были сосредоточены лишь на обессилено спавшей Аргелле. Интересно, что ей сниться? Лорд надеялся, что ничего. Крепкий сон без сновидений — это была лучшая награда для него после любой кровавой битвы.
— Не жалейте о несвершившемся, милорд, — произнёс мейстер, покидая хозяйские покои. — Сегодня вы могли лишиться и жены.
Утро застало его неожиданно. На рассвете Орис сам не понял, как задремал на полу, оперевшись плечом о кровать. Всё это время он не отпускал холодную ладонь жены, что так и не проснулась. Когда слуга постучал в дверь, воин хотел послать его в седьмое пекло, но вспомнив, что сегодня они с мальчиками должны кататься на лошадях, передумал.
«Я должен быть с сыновьями. А ты должна отдохнуть» — воин коснулся вишневых губ, потянувшись за своей железной рукой.
Во время завтрака Давос и Реймонт не отставали от отца с вопросами, но Орис в мгновение пресек этот галдёж:
— Вашей матери нездоровится, но вечером мы навестим её. Доели? Отлично. А сейчас живо во двор.
На девятые именины Давос Баратеон получил от родителей чёрного, как ночь, жеребца, которого назвал Тенью. Аргелла давно не видела старшего сына настолько счастливым. Давос всегда хорошо ладил с животными, а с Тенью прощался лишь на время сна, чтобы утром снова вернуться к любимцу. Мальчик вычёсывал гриву и хвост копытного друга до блеска, лично кормил его и ревностно относился, когда вместо него это делал конюх. Реймонт, будучи вдвое младше брата, тоже грезил о взрослой лошади, называя своего пони ленивым мулом, но был ещё слишком мал. Зато, к удивлению Ориса, в свои пять младший сын увереннее держал деревянный меч и занимался куда старательнее, чем не мог не радовать гордого отца.
«Я стану королевским гвардейцем и буду защищать Эйниса от врагов. Вот так!» — после этих слов мальчик варварски напал на соломенное чучело в старых покорёженных латах и стал колотить его своим оружием, чем вызвал смех у отца и сира Джереми.
Стоял солнечный день. Баратеон глубоко вдохнул запах полевых цветов и мечтательно закрыл глаза. Кудри матери, что он непременно унаследовал, щекотали его лицо, нежные руки обнимали. Где-то вдалеке раздавался детский смех, шумели волны, доносилось конское ржание. Навстречу взрослому Орису наперегонки спешили его сыновья — одинаково черноволосые с большими синими глазами — в них было больше от Дюррандонов, королей шторма, чем от бастарда из Драконьего Камня.
— Это нечестно! — вещал, едва настигнув отца Рей. — Давос быстрее, потому что у него полноценная лошадь!
Орис посмотрел на «неполноценную лошадь» под младшим сыном и не смог сдержать улыбки. В его возрасте он и мечтать не мог покататься на пони (лишь убирал за ними навоз и чистил копыта), который, к слову, выглядел достаточно мило и нисколько не обиделся на своего хозяина за такое оскорбление. Давос явно довольный собой ехидно ухмыльнулся и поскакал на Тени в сторону замка.
Когда Штормовой Предел окутали сумерки, а Баратеоны отужинали, как и было обещано, дети навестили Аргеллу. Увидев сыновей, женщина мгновенно расцвела и поспешила смахнуть с ресниц одинокие слезинки. Горничная убрала поднос с остатками еды, а мальчики удобно расположились по обе стороны от матери, рассказывая ей о своих сегодняшних приключениях. Началось с того, что Давос плохо закрепил седло и свалился с Тени, а Реймонт чуть не захлебнулся от смеха, увидев взъерошенного брата. Не обошлось без колкостей про «неполноценную лошадь», от чего младший тут же залился краской и перестал дразнить брата.
— Больше не говори так о Бублике, иначе он обидится и не станет тебя катать, — ласково произнесла Аргелла, целуя младшего сына в щёку. — Доброй ночи. Люблю вас.
Мученически закатив глаза к расписному потолку, Реймонт вместе с братом проследовал за служанкой, оставив родителей вдвоём.
Орис сел рядом с женой. Её губа была рассечена, плохо замаскированные синяки выступали на жемчужной коже, под глазами появились тёмные круги. Аргелла выглядела истощённой как тогда, когда приехала освобождать мужа, но это всё не имело никакого значения для воина — он едва сдерживал свою радость после ужасной ночи.
— Что случилось? — наконец спросила женщина, глядя в глаза мужу.
Воин прижался губами к её лбу, зажмурившись.
— Любимая, — в глазах моментально защипало. Что на это можно было ответить?
— Так больно, — леди попыталась сменить позу, но Орис её остановил и сам как мог взбил подушку.
— Не шевелись, — шептал он с плохо скрываемым волнением. — Не шевелись, милая.
— Что произошло? — повторила Аргелла.
Орис нервно улыбнулся. Нельзя было рассказывать про ребёнка, правда могла добить настрадавшуюся женщину.
«А если Гелла знала про беременность?» — мелькнуло у командующего в голове. Раздумывая несколько секунд, воин произнёс:
— Ты упала. Прямиком с этого чёртового стула, — взгляд Аргеллы скользнул по скорбным останкам в дальнем углу комнаты. Конечно, Баратеон разгромил его в приступе ярости.
Леди снова посмотрела на мужа. Его руки слегка дрожали, взгляд был напряжён, лоб нахмурен. Туника взмокла на груди.
— Нет, Орис Баратеон. Ты не лжец, — слабо отозвалась она, а командующий напрягся, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. — Это снова случилось, да?
Мужчина почувствовал горечь во рту. Лицо его сделалось застывшей маской.
Аргелла не сводила взгляд, будто старалась разглядеть ложь в неверном движении или натянутой улыбке.
— Родная, умоляю тебя, — Орис склонился над бледным лицом и взял холодные ладони в свои. Он целовал её руки, успокаивающе шепча. — Всё уже закончилось. Ты жива, это самое главное.
— Но не она, — послышался всхлип.
По впалым щекам покатились горячие слёзы. Леди Баратеон беззвучно плакала, пока муж пытался утешить её нежными словами и прикосновениями.
— Гелла, взгляни на меня, — блестящий чёрный оникс встретился со штормовой глубиной её глаз. — Всё хорошо.
— Т-Т-Тесса, — всхлипывала безутешная женщина. — Затем Беатрис. И теперь снова. Я молчу о том, сколько моя утроба вышвыривала их, как мусор. Это всё моя вина, — худые плечи леди дрожали, будто она оказалось нагой на морозе.
— Что ты такое говоришь, любовь моя? — мозолистая мужнина ладонь поспешила стереть солёные дорожки с её лица. — Если искать виновного в произошедшем… Возможно, я был слишком груб… ночью, — его голос стих. Баратеоны всегда отличались особой жадностью один до другого.
В ответ Аргелла лишь протестующе покачала головой.
— Когда мы поженились, ты сказал: «Наша девочка однажды станет королевой», — она вспомнила, как десять лет назад муж грезил царским будущим для их детей, а испуганная леди рисовала в воображении ужасные картины, где Таргариены забирают всех, кто ей дорог. Она видела Ориса на войне в чужом краю, их сына в плену у молодой, но не менее мерзкой копии Висеньи, и дочь, страдавшую от равнодушия прекрасного принца-мужа, так схожего с Рейнис. — Я молилась о том, чтобы у нас никогда не было дочерей.
Баратеон сжал её руку, стараясь разубедить в подобном абсурде, будто боги потакали чьей-то воле.
— Гелла, это невозможно.
— Я не могла смириться с мыслью, что Таргариены отнимут нашу дочку и пожелала самое ужасное, — голос сорвался. Леди была отвратительна сама себе в этот момент.
«Что я за мать после такого?». — Теперь я не могу родить живое дитя.
— Ты ни в чём не виновата, — настаивал на своём командующий. Он убрал от лица раздражающие волнистые пряди. — У нас есть Давос и Реймонт — они крепкие и сильные.
— У нас могли быть чудесные девочки, — она не слышала мужа.
Орис закрыл глаза и мысленно оказался в проклятой септе. Штормовые короли разъяренно звенят мечами, прогоняя бастарда вон. Ему здесь не место.
Тесса Баратеон
Родилась и скончалась в 4 г. от З. Э.
Отчётливо видит он. Он смотрит сквозь бездушный камень и видит свою малютку, несправедливо отнятую.
Рядом находится такое же маленькое надгробие.
Беатрис Баратеон
Родилась и скончалась в 8 г. от З. Э.
Аргелла была взволнована и едва дождалась его с охоты. Её большие глаза светились от счастья, а Орис схватил жену и не выпускал, как ему казалось, пока сумерки не стали сгущаться над замком.
— Всё будет хорошо, — леди уткнулась лицом в его грудь и беззвучно плакала. Баратеон чувствовал ужасное жжение в уголках глаз и, что было силы, впился зубами в нижнюю губу. — Всё будет хорошо.
***
Лето подходило к концу.
Драконий Гнев не имел ни конца, ни края, а с ним свою месть взращивали и дорнийцы. Ужасное событие, всколыхнувшее весь материк, произошло в 12 году от Завоевания. Безумный Виль, принёсший столько горя в чужие семьи, со своими приспешниками, при помощи слуги-предателя проник на свадьбу Джона Фонтона и Алис Окхарт. Они убили всех гостей, присутствовавших на празднестве, оскопили жениха на глазах у невесты, а бедную Алис вместе со служанками изнасиловали и продали в рабство. Аргелла знала Джона с детства и проплакала весь вечер, когда мейстер принёс свиток с этими новостями.
После этого злодеяния было страшно представить, во что король Эйгон превратит пустыню. Дорн давно стал проклятым краем, терзаемый голодом, с бесконечными столбами дыма, и Аргелла ожидала худшего — весть с драконовым оттиском. И она пришла незамедлительно.
С тяжёлым сердцем Баратеоны собирались в Королевскую Гавань. Леди не хотела брать детей, но Реймонт ужасно тосковал по принцу, ставшему его близким другом. Давос не проявил должного энтузиазма перед своим первым морским путешествием, но ослушаться родительскую волю не решился.
В этот раз вместо деревянного сарая Аргелла с палубы увидела замок из бледно-красного мрамора, бывший втрое больше Штормового Предела. Верхние этажи ещё строились, но крепость Таргариенов выглядела и без того впечатляюще.
«Обитель, достойная королей» — подумала леди. Город вокруг твердыни также разросся, а на одном из холмов возвели септу в честь королевы Рейнис, названную септой Поминовения. В доках, как заметила леди, прибавилось кораблей, в том числе из Эссоса.
Они прибыли вовремя. Эйгон крепко обнял брата, но с невесткой ограничился кивком и лёгкой улыбкой, затерявшейся в серебристой бороде. В зале, украшенном драконьими знамёнами, Аргелла впервые увидела его. Выкованный из тысячи мечей поражённых врагов, как заверяли зеваки, по истине царское седалище, величественное, ужасающее — Железный трон Семи королевств. Эйгон Таргариен, первый своего имени, гордо сидел на своём трофее, ожидая гостей. По обе стороны от трона расположились королева Висенья, угрюмая и недоверчивая, а так же лорд Селтигард, занявший пост десницы четыре года назад. Орис коротко кивнул старому знакомому, с которым они некогда управляли Черноводным заливом. Внизу, около ступеней, ведущих к трону вряд стояли семеро — Королевская гвардия. Этот новый орден утвердила сама Висенья после очередного покушения на короля в стенах его столицы. Возглавлял рыцарей молодой, однако, уже проявивший свою доблесть и силу командующий Веларион. Баратеон больше был знаком с его отцом и старшим братом, так же принимавшими участие в управлении заливом ещё при их с Эйгоном отце, но младшего Корлиса тоже хорошо помнил. Возле Баратеонов стояли хорошо знакомые им Тирелл и Хайтауэр, радушно поприветствовавшие боевого товарища не смотря на оказанный им холодный приём в Штормовом Пределе.
— Леди Аргелла, должно быть, утомилась с дороги, — послышался недовольный голос королевы.
Висенье не нравилось, что помимо её, владычицы Семи королевств, здесь присутствует другая. Она всю жизнь делила внимание брата-любовника с младшей сестрой, а теперь, став единственной королевой, не могла допустить постороннего влияния на Эйгона.
«Вот же дрянь, никак не успокоится» — Аргелла скрыла снисходительный смешок и со всей вежливостью произнесла:
— Благодарю за вашу доброту…
— Леди Баратеон в праве сама решать…
— Моя жена останется.
В зале одновременно раздались голоса короля и её лорда-мужа. Эйгон и Орис встретились взглядами. Командующий был раздражён. Он не верил старым слухам, в которые его любезно посвятил кузен Кристон, но с тех самых пор как его заточение в Дорне осталось позади, их отношения с Эйгоном стали куда прохладнее, чем ранее. Долгие ночи бастард в красках представлял предательство брата. А бедная Аргелла? Хотела ли она этого?
«Ничего не было! Не было!». Конечно нет, ведь Эйгон ей отвратителен.
«Как и ты, когда-то тоже был». Нет, это безумие. Его леди любила своего бородатого выскочку и никогда бы так не поступила.
«Эйгон заставил её!». Ничего не было.
«Из-за этого умерла и Тесса!». Мучительные мысли терзали сознание Ориса, как стервятники гниющую плоть, и помогло заглушить это чувство лишь время.
Двери распахнулись. Первым вошёл мужчина средних лет в песочном плаще, подпоясанным широким вишнёвым платком с чёрными вышитыми скорпионами, замшевых бриджах и таких же сапогах. Он был смуглый, с чёрными усами и длинной бородой. Сделав пару шагов, человек поклонился и произнёс с сильно выраженным южным акцентом:
— Принцесса Дерия Дорнийская.
Аргелла почувствовала, как Орис напрягся. Он не сводил черных глаз с дорнийской делегации. Их не было не более пяти человек вместе с принцессой, но гвардия короля недобро рассматривала каждого из гостей. Сир Корлис сжал эфес меча на своём поясе, прищурив индиговые глаза.
— Добро пожаловать в столицу, принцесса Дерия, — произнёс Эйгон Таргариен.
Дерия из дома Мартеллов приходилась внучкой Мерии, заставившей дракона поджать хвост и лететь прочь. Она была низкого роста, и выглядела как дитя, на фоне своих сопровождающих, но говорила как взрослая мудрая женщина.
— Ваше величество, благодарю, что приняли меня. Наперво прошу принять наш знак соболезнования вашей утрате.
Тонкая рука в кремовом шёлке и многочисленных золотых браслетах едва заметно шевельнулась. Аргелла взглянула на короля — обычно превосходно маскировавший любые эмоции, Эйгон выглядел взволнованным. Неужели дорнийцы решили вернуть останки Рейнис, его любимой королевы?
Послышался скрип. Чудовищных размеров повозка, которую тянули семеро слуг, едва прошла в дверной проём, а на ней огромный чёрный череп.
«Мераксес» — подумала Аргелла. Драконица королевы Рейнис, что сожгла львиную долю штормового войска, была прекрасным зверем. Серебро её чешуи приходилось под стать водопаду волос своей наездницы. Леди Баратеон почувствовала необъяснимую грусть, глядя на её череп, а Тронный зал взорвался, как кипящий ядом котёл.
— Взгляни, брат, эта чертовка вздумала насмехаться над нашим горем, — королева Висенья поднялась на ноги. Лицо её было искажено от злости.
— Как смеете вы, шайка мятежников, являться сюда, и открыто глумиться, — вспыхнул Орис, оскорблённый поведением дорнийцев.
— Это неслыханно! Неслыханно! — кричал со своего места королевский десница.
— Сир Корлис, в темницу её! — командовала Висенья, указав пальцем на принцессу.
— …засунуть в самый вонючий городской бордель, — Хайтауэр тоже разделял общее негодование.
— Отправить без рук к папочке, как это делают их ручные псы, — под одобрительное гоготание произнёс Баратеон.
Аргелла не верила своим ушам.
— Орис, что ты…
— …кровь за кровь!
— Замолчите немедленно.
Зал затих. Спокойный голос короля прервал образовавшийся балаган. Эйгон остался неподвижен и сильно сжал подлокотник своего трона.
— Мои извинения, принцесса, — мягко произнёс он с лёгким кивком. Рубины в его венце сверкнули. — Вас никто не тронет, и после переговоров вы благополучно отправитесь домой целая и невредимая. Прошу, продолжайте.
Дерия кивнула в ответ.
— Дорн не желает огня. Мы настрадались вдоволь, — убедительно заговорила она, блеснув изумрудным взором. — Моя бабушка продолжила бы войну не задумываясь, да упокоят боги её душу, но отец мой, принц Нимор, иного мнения. Этот ужас пора остановить, ваша милость. Одиннадцать кровавых лет, не принесших ничего, кроме боли и утрат. Отец просит перемирия, но перемирие не значит подчинение. Отзовите свои войска и правьте завоёванными землями, но мой дом оставьте в покое.
На этот раз никто не рискнул прервать образовавшуюся тишину. Выражение лица Висеньи менялось от гнева до бешенства — её бы воля, дорнийскую шлюху тут же бы обезглавили и отправляли отцу по частям. Но решать было не ей.
Король, казалось, будет молчать вечность. Он сидел глубоко погружённый в свои мысли, и всем оставалось только догадываться о чём они. «Ну же, Эйгон. Не будь дураком» — беззвучно молила его Аргелла.
Наконец он заговорил.
— Останови я войну, смерть моей сестры станет напрасной, — тихо, будто признаваясь септону в ужасном грехе, начал король. — Лорды Простора и Штормовых земель взбунтуются, заикнись я о том, что их жертвы тоже ничего не значили. Не знаю, как принято в вашем крае, но…
— Отец так и предсказывал, — не дослушала его принцесса. Из широкого рукава она вынула запечатанный воском свиток. — Оно предназначено для вашего величества и ни для кого более.
Сир Корлис Веларион двинулся в её сторону, но Дерия, верная своему слову, одёрнула руку. И тогда Эйгон сам под общее удивление поднялся и прошествовал к принцессе, храбро взирающей на чужеземного завоевателя. Секунда — и печать была взломана. Два аметиста скользили по пергаменту, пока остальные задавались вопросом: что же в письме? После приёма каждый из присутствующих задаст этот вопрос королю.
— Корона принимает перемирие. Дорн останется независимым государством.
Рука его кровоточила.
С поклоном, дорнийская делегация покинула Тронный зал, а после них и сам король. Никто не знал, куда он так спешит, пока широкие чёрные крылья Балериона не полоснули закатное небо.
