Семь лет длиною в вечность

Тридцать первого июля тысяча девятьсот девяносто третьего года мне исполнилось тринадцать лет. То лето, вплоть до моего дня рождения, не запомнилось мне ничем примечательным, кроме пары очень ярких и реалистичных снов, в которых я неизменно видел себя на уроке зельеварения, будто другие занятия, как по волшебству, отменили вовсе. В них мы, слизеринцы и гриффиндорцы, сидели за столами и что-то прилежно записывали за Снейпом, расхаживавшим между рядов. Всякий раз, когда он проходил мимо меня, мое сердце начинало учащенно биться, словно я был взволнован или сильно испуган. Я просыпался и потом долго не мог заснуть, вспоминая свои странные ощущения и не решаясь признаться самому себе в том, что скучаю по декану Снейпу. Это казалось мне совершенно неправильным. Скучать полагалось по маме, папе или сестре. По бабушке и дедушке, если бы они у меня имелись, но никак не по школьному учителю, пусть даже он и отвечал за мое благополучие большую часть года, а также спас мою задницу из нескольких весьма опасных переделок! *** Примерно через два года после нашей свадьбы я однажды спросил Северуса, как же он переносил нашу ежегодную двухмесячную разлуку. Ведь, в отличие от моего блаженного неведения, Снейп прекрасно знал о той неразрывной связи, что образовалась между нами первого сентября тысяча девятьсот девяносто первого года, а значит, ему приходилось в разы тяжелее, чем мне. На этот вопрос Северус загадочно улыбнулся и сказал: – Мне помогали сны о тебе. – А разве вампиры спят?! – удивился я. Тогда Снейп признался, что, выяснив, кто его Истинный Избранный, задолго до моего рождения вывел формулу зелья, дарившего ему возможность на два-три часа погружаться в глубокий сон, во время которого он созерцал сцены из нашего совместного будущего. – Хочешь посмотреть? – осведомился он, призывая чарами Омут памяти. Разумеется, я не смог отказаться, а уже через полчаса, взбудораженный и до предела возбужденный, я буквально срывал с Северуса одежду, так что ткань мантии и рубашки трещала под моими пальцами. – Позволь спросить, что привело тебя в такое невменяемое состояние? – усмехнулся он, помогая мне избавить себя от брюк и нижнего белья без тотального ущерба для них. – Ты никогда не рассказывал мне, что мы – равноправные партнеры, – прорычал я и, не в силах больше сдерживаться, впился ему в губы поцелуем не хуже заправского вампира. – А... Так в тебе говорит попранная справедливость? – ухмыльнулся Северус, с трудом переводя дух после страстного поцелуя. – Желаешь немедленно все исправить? Кивнув вместо ответа, я тут же испугался, что слишком тороплю события, ведь неизвестно, когда именно произошла сцена, увиденная мной в Омуте памяти. А вдруг мы прожили в браке лет пятьдесят, прежде чем Северус настолько доверился мне, что решился поменяться со мной местами? – Я весь в твоем распоряжении, – неожиданно серьезно сказал Снейп, – я люблю тебя и хочу, чтобы между нами царило полное взаимопонимание. В том числе и в постели. – А если я окажусь неумелым любовником и причиню тебе боль? – сник я, напрочь забывая о том, КТО он. Да я же и в самом деле почти не вспоминал, что живу с практически бессмертным, не испытывающим ни боли, ни физической усталости существом. – А тебе показалось, что мне было неприятно? – парировал Снейп. Я растерянно молчал. Погрузившись в его воспоминания, я буквально кожей впитывал немыслимое удовольствие, захлестывавшее Северуса, когда он занимался со мной любовью в принимающей позиции. – Иди ко мне, искатель справедливости! – Снейп притянул меня к себе и собственнически поцеловал. Стоило нашим обнаженным телам соприкоснуться, как я вновь почувствовал прилив дикого возбуждения, от которого кружилась голова, а в висках молотом стучала кровь. Мне казалось, что я все еще нахожусь во власти фантастического сна, ведь не мог же я наяву так уверенно ласкать его, растягивать, вводя в восхитительно узкий анус сначала один, а затем и второй щедро смазанный лубрикантом палец. Я ощущал его тело как свое собственное. Я проводил языком вдоль его умопомрачительно красивого, перевитого венами члена, а мой в это время наливался так, словно это он находился в плену чужого рта. Северус вскрикивал, когда мои пальцы задевали простату, а мое нутро сладко сжималось в предвкушении, точно это меня готовили к первому проникновению. Когда я осторожно и медленно вошел в него, то почувствовал отголоски его боли – пусть даже и фантомной. Его зрачки чуть расширились, а пальцы до синяков стиснули мои плечи. – Ты никогда... – начал я, как громом пораженный своей догадкой. – Нет, – тихо сказал Снейп, – но сейчас это абсолютно неважно! – а потом он подался вперед и, прижав меня к себе, страстно поцеловал, заставляя забыть обо всем на свете. Даже теперь, по прошествии более ста сорока лет, я помню все свои ощущения. Все до единого. Как первый раз вошел в него. Как сдерживался изо всех сил, чтобы дать ему привыкнуть, и в то же самое время сходил с ума от восторга, осознавая, что еще ни одному человеку на свете он не доверял настолько всецело. Помню, как скользил в нем, а тугие стенки его ануса стискивали мой член, и я едва не плакал от дикого, почти первобытного возбуждения. Помню широко открытые глаза Северуса. Его губы, выстанывающие мое имя, целующие меня то нежно и бережно, а то практически кусая. Помню, как он кончал, дрожа и вжимаясь в меня всем телом. И, наконец, помню собственный торжествующий, срывающий горло крик в момент мощного, ни с чем ранее не сравнимого оргазма... *** Мое тринадцатилетие мы отпраздновали достаточно скромно, пригласив только моего крестного Сириуса и семейство Малфоев. Мама и Нарцисса беспрестанно шушукались между собой, и вид у них при этом был самый что ни на есть заговорщицкий, но в то же время очень довольный. Да что там довольный! Обычно такая чопорная и холодная миссис Малфой буквально лучилась от счастья. – Мама ждет ребенка! – сообщил мне по секрету Драко, когда после чая мы поднялись ко мне в комнату. – Ничего себе новости! – я едва не сел мимо дивана. В магическом мире, особенно среди аристократии, к сожалению, были нередки родовые проклятия. Родившиеся в двадцатом веке волшебники страдали от того, что триста, четыреста или даже больше лет тому назад кто-то из их предков наступил на чью-то больную мозоль: отказался выдать замуж дочь или женить сына, победил на магической дуэли или оскорбил иным способом. В результате род мог оказаться проклятым Мерлин ведает до какого колена. Малфои умудрились унаследовать подобную неприятность от своей пра-пра-прабабушки, урожденной Розье. В их семье уже около трех веков рождалось исключительно по одному ребенку. Именно поэтому над наследниками тряслись, словно они были стеклянными, частенько развивая в них не самые лучшие черты характера. Прадед Драко, его дед Абраксас, отец и сам мой друг являлись единственными детьми. Драко бессчетное количество раз просил родителей подарить ему братика или сестричку, но, видя их помрачневшие лица, отступал. И вот неожиданно произошло то, о чем Нарцисса и Люциус даже и мечтать не смели. Причем случилось это вскоре после того, как Драко, подвергшийся нападению василиска, окаменел и почти полгода пролежал в больничном крыле. – А разве можно обойти древние родовые проклятия? – поинтересовался я. – Насколько я знаю, специалистов в подобных делах в Британии – раз-два и обчелся, – важно сообщил Драко. Иногда на него вдруг накатывали немыслимое чванство и желание повыпендриваться передо мной, – и один из них – мистер Снейп-Принц. Между прочим, глава одного из старинных родов. – Профессор Снейп, хочешь ты сказать? Наш декан? – переспросил я, не веря собственным ушам. – Ну ты же не думал, что он стал вампиром потому, что его в детстве покусала бешеная летучая мышь? – рассмеялся Драко. – Если честно, именно так я всегда и думал, – сконфуженно признался я, – то есть, конечно, не летучая мышь, а агрессивно настроенный вампир, который и обратил Снейпа. – Никто его не обращал, – назидательным тоном строгого учителя произнес Малфой. – Он просто принял фамильное наследие. Правда, обычно это происходит в день совершеннолетия, но, вероятно, бывают и исключения. Про него есть целая глава в книге знатных волшебных семейств, и это, невзирая на то, что сам он – полукровка. Вот будешь у нас в гостях через неделю, обязательно покажу тебе этот фолиант. – Ты начал рассказывать о том, что Снейп... пусть он пока и останется Снейпом – мне так привычнее, а он, надеюсь, не обидится – обладает знаниями, способными отменять родовые проклятия, – прервал его я. Разумеется, меня заинтересовала книга, из которой я мог почерпнуть о своем декане немало нового, но сейчас я жаждал узнать, как наш профессор умудрился помочь родителям Драко. – Их невозможно отменить, дурья твоя голова! – поцокал языком Малфой, пораженный моим невежеством. – Но можно обойти. С помощью зелий и амулетов. Когда я вернулся из Хогвартса, то почти сразу заметил у мамы странный кулон. Она с ним никогда не расставалась, а раньше ведь всегда подбирала украшения к платьям. И к нам несколько раз приходил декан Снейп. Я его за последний месяц трижды видел в Малфой-мэноре. Он наверняка приносил маме зелья и проверял, работает ли амулет. А еще он совещался с нашим семейным колдомедиком, и, по-моему, они не поладили. По крайней мере, из кабинета отца были слышны возмущенные громкие вопли, а затем целитель Джонсон вылетел оттуда, бормоча себе под нос, что не позволит какому-то самоучке подвергать жизнь его пациентки опасности, будь он хоть сто раз вампиром. Из всего этого я сделал вывод, что они с деканом разошлись во мнениях по поводу состояния мамы. Но... профессору Снейпу я почему-то доверяю больше, чем целителю Джонсону. В общем, так или иначе, но ближе к концу зимы у меня появится брат или сестра. И я, признаться, невероятно рад этому. В Малфой-мэноре на каникулах бывает невыносимо скучно. Не могу же я все свободное время проводить в библиотеке, я и так уже добрался до книг, которые мне совсем недавно и в руки-то брать запрещали. Только, – он неожиданно ужасно смутился, – Гарри, пожалуйста, не говори своим родителям о том, что я тебе рассказал. Я имею в виду помощь декана Снейпа. Будет лучше, если они подумают, что случилось чудо и проклятие каким-то образом удалось обойти. Мои и так постоянно на взводе и очень нервничают. Вдруг Снейп применил какое-то темное колдовство, а твоему отцу это не понравится? – Конечно, раз ты просишь, я буду молчать, – уверил я его. – Хочешь, хоть сейчас принесу тебе Обет. – Да не надо никаких Обетов, просто не говори и все. Ладно? Разумеется, если бы мой отец знал о той неоценимой помощи, которую наш декан оказал Малфоям, он бы, возможно, немного смягчился и изменил свое отношение к Северусу, но я сдержал данное Драко обещание и никому не сказал ни слова. *** 7 августа 1993 года Завтра отец аппарирует со мной в Малфой-мэнор. Честно признаться, я собирался перед этим давно запланированным визитом отправиться на площадь Гриммо навестить крестного, но мама не отпустила меня к нему. Кажется, они сильно поругались из-за того, что Сириус поддержал папу с его бредовой затеей с Дурмстрангом. На моем дне рождения мама с крестным почти не разговаривали. На следующий день в ответ на мой вопрос, можно ли мне несколько дней провести у Сириуса, она только поджала губы и отрицательно покачала головой. А жаль! Крестный бывает очень забавным, особенно после очередного удачного рейда. И рассказчик просто замечательный: он ведь побывал в стольких переделках, а еще вместе с папой служил под началом легендарного Аластора «Грозного глаза» Грюма, которого даже к международным операциям привлекают. Кстати, именно там Грюм лишился глаза и ноги. Как говорит крестный, в Британии Аластору скучно, негде развернуться. Тут, по словам Блэка, со времен Гриндевальда не появлялось «стоящих» темных волшебников. «Так, мелюзга всякая», – добавляет он и вздыхает, что скоро их с папой профессия станет никому не нужной. Ну и ладно, я и у Драко прекрасно проведу время! Жалко, конечно, что не удастся побеседовать со старой миссис Вальбургой Блэк. Она столько всего знает! Может, и о профессоре Снейпе рассказала бы. Хотя при Сириусе это имя лучше и вовсе не произносить. Он нашего декана вообще не выносит. Хуже, чем отец! И чего они так взъелись на профессора Снейпа?! *** На следующий день я отправился погостить в Малфой-мэнор. Устав от катания на пони, купания в небольшом искусственном пруду, устроенном в обширном парке поместья, и обсуждений всех школьных событий, пропущенных Драко за время его вынужденного нахождения в больничном крыле, мы, с разрешения мистера Малфоя, на несколько часов устраивались в библиотеке и погружались в удивительный мир книг. Возможно, именно там, в библиотеке Малфой-мэнора, среди старинных фолиантов, вдыхая запах пергамента и кожаных переплетов, во мне зародилось желание стать не аврором, как мечтали отец и крестный, а артефактором. В первый же вечер я попросил Драко принести мне ту самую книгу, о которой он упоминал в нашем разговоре... *** 8 августа 1993 года Честно говоря, я думал, что не смогу написать ни строчки, а свалюсь спать как убитый. Отец аппарировал меня в Малфой-мэнор лишь сегодня утром, а мы с Драко уже столько всего успели! На день его рождения ему подарили пару пони: белого с черной звездочкой во лбу и черного – с белой звездочкой. Уж и не знаю, кто кого заездил: мы их или они нас! Наверное, часа три катались на них по дорожкам парка, а под конец устроили состязания с препятствиями. Боюсь, завтра они меня и Драко на пушечный выстрел к себе не подпустят! После обеда, который у Малфоев всегда просто королевский, мы пошли на пруд и купались до пяти вечера, пока миссис Малфой не позвала нас пить чай. Поужинав, Драко попросил у отца разрешения провести меня в библиотеку. У меня даже голова закружилась – такая она громадная. Стеллажи высились до самого потолка. А по бокам стояли длиннющие лестницы, способные двигаться вдоль полок. Драко усадил меня в кресло и уже через несколько минут положил на специальную подставку передо мной огромный старинный по виду фолиант в тисненом золотом переплете. «Родословная волшебников – от Мерлина и до наших дней». – Это совершенно уникальная книга. Она принадлежала папиному предку, являвшемуся главой Совета волшебников еще до возникновения Министерства магии, представляешь? – сказал Драко. – Во-первых, сведения в ней обновляются в соответствии с данными гоблинов в банке Гринготтс и Книгой о записи гражданского состояния магов, хранящейся в Министерстве. А во-вторых, ее не требуется листать самому. Достаточно назвать нужную тебе фамилию и – вуаля! Например... Поттер. Фолиант раскрылся, а страницы принялись переворачиваться так быстро, что я даже отпрянул. Наконец шуршание пергамента стихло, и передо мной предстала... летопись моего собственного рода, начиная с Игнотуса Певерелла (да, да, именно того, из «Сказки барда Бидля» о трех братьях, которую мама читала мне в детстве) и заканчивая мной и Розали. Было очень странно увидеть свое имя в такой древней книге, но мне уже не терпелось назвать другую фамилию. – Снейп-Принц, – произнес я, не уверенный, что верно соблюдаю порядок слов. Тем не менее артефакт прекрасно понял меня, и страницы вновь принялись переворачиваться. Я узнал, что наш декан происходил из старинного волшебного рода, известного своими знаменитыми зельеварами, а кроме того тем, что раз в несколько столетий один из Принцев принимал довольно жутковатое Наследие и становился вампиром. Его мать – Эйлин Принц – вышла замуж за маггла, и семья отвернулась от нее, а сама она вместе с мужем была сожжена на костре в тысяча шестьсот двадцать первом году, когда ее сыну Северусу исполнилось всего шестнадцать лет. Вообще, книга уделяла профессору Снейпу (или – как теперь, пожалуй, правильно было его называть – Снейп-Принцу) целых два листа. Она рассказывала о его учебе в Хогвартсе (на факультете Слизерин, разумеется), блестящем окончании школы, карьере зельевара (с описанием многочисленных открытий в этой области), вступлении в Наследие и признании Магией главой рода в возрасте тридцати пяти лет. На одной из гравюр красовался огромный замок, ничуть не меньше (а возможно, даже и больше) Малфой-мэнора. Подпись под ним гласила: «Принц-мэнор. Оксфорд». Примерно с конца семнадцатого века и почти до середины двадцатого в биографии декана следовал колоссальный пробел. Как ему удалось, будучи главой рода Принц, оставаться незамеченным свыше двухсот лет – просто не могу себе представить! Ведь даже если бы он путешествовал, в книге бы это все равно отразилось. Однако профессор Снейп... Принц... – ладно, пусть остается Снейпом, я так уже привык! – всегда был не таким, как прочие! В тысяча девятьсот тридцать восьмом году Снейп забрал из маггловского сиротского приюта нынешнего Министра магии Тома Риддла, а спустя пять лет усыновил его и ввел в род. В тысяча девятьсот тридцать девятом году Северус Снейп-Принц согласился занять пост профессора зельеварения в Хогвартсе, чем и занимается по сей день. Вау! Это была самая потрясающая и интересная биография, какую мне только доводилось видеть, и неизвестно почему я вдруг почувствовал гордость от того, что знаком с этим удивительным человеком.