Семь лет длиною в вечность

За пару дней до возвращения в школу я проснулся после ставших уже такими привычными снов о Хогвартсе, точнее об уроках зельеварения, с очень странным и неприятным ощущением: мое белье и простыня были липкими, мокрыми, и от них исходил весьма специфический запах. Я так смутился и растерялся, что напрочь забыл про Очищающие чары. Наскоро одевшись, я сдернул с постели простыню, сгреб в охапку испачканное белье и, стараясь ступать как можно более бесшумно, направился в ванную комнату, где нос к носу столкнулся со своим отцом. Увидев, чем заняты мои руки, он понимающе усмехнулся. – Надо же, какой ты уже взрослый, – тихо произнес он. – Не переживай, Гарри, это случается абсолютно со всеми. Вечером приду с работы и объясню, что с тобой происходит. Потерпишь до вечера? А пока давай-ка бросай свои вещи в корзину. Одним Очищающим ты здесь не отделаешься. Невзирая на успокаивающие слова отца, весь день я не находил себе места. Несколько раз я принимал душ, но все равно ощущал себя грязным. У меня совершенно пропал аппетит. Я даже не хотел возиться с Розали. Встревоженная моим поведением мама спросила, не заболел ли я, и тут же проверила меня диагностическими чарами. – Ничего страшного, мам! – вымученно улыбнулся я, стараясь не выдавать своего беспокойства. – Я просто немного волнуюсь перед отъездом в Хогвартс. – Это из-за Турнира, да? – она внимательно всмотрелась в мое лицо. – Я была против, чтобы ты все узнал раньше срока. Теперь ты понапрасну нервничаешь, а ведь все будет замечательно и невероятно интересно! – Наверное, из-за Турнира, – подыграл я ей. – А отец скоро вернется с работы? – Он не предупреждал, что задержится, значит, как обычно. В шесть. – Можно я пока пойду полежу? – Разумеется! Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Может, принести тебе в комнату чай с медом? – Спасибо, мам, не надо, – я чмокнул ее в щеку и отправился в собственную спальню, где и пролежал, отвернувшись к стенке и притворяясь, что сплю, до самого прихода отца. – И по какому поводу хандрим? – он закрыл за собой дверь и на всякий случай запер ее чарами. – А-а-а. Все ясно! – отец присел на краешек постели и дотронулся до моего плеча. – Вот уж не ожидал, что ты так болезненно к этому отнесешься! Я, конечно, не мастер читать лекции о половом созревании, но выглядит это приблизительно следующим образом. Где-то лет в четырнадцать – плюс-минус год, два – у парней начинаются так называемые «мокрые сны». Например, снится девочка, которая тебе нравится, а наутро ты просыпаешься, и все вокруг залито спермой. Впрочем, иногда это вовсе даже не девочка, а мальчик. У волшебников такое бывает сплошь и рядом. Мы по своей природе бисексуальны, а значит, можем создавать пары как с женщинами, так и с мужчинами. В общем, я хотел донести до тебя, что подобные ночные явления абсолютно нормальны. – И у тебя тоже так было? – глухо спросил я, пытаясь не шмыгать носом. – Разумеется, было! Еще как! – весело отозвался он, разворачивая меня к себе. – Примерно в твоем возрасте я запал на одну очень красивую рыжую девчонку и с тех пор несколько раз в неделю пачкал простыни и пижамы, к неудовольствию хогвартских эльфов. А вот реветь по этому поводу – просто глупо! – он стер слезы с моих щек. – Ты всего-навсего становишься мужчиной. Вот и все. Если бы он еще объяснил мне, почему в «мокрых снах» мне привидился урок зельеварения, я бы совершенно успокоился. Трудно сказать наверняка, но, пожалуй, именно тогда я сделал записи в своем дневнике полностью невидимыми для посторонних глаз. Раньше никто, кроме меня, не сумел бы прочитать лишь страницы, посвященные моему короткому, но такому «запоминающемуся» пребыванию в Дурмстранге. Теперь же человек, случайно раскрывший мой дневник, увидел бы только чистые листы пергамента. *** 31 августа 1994 года Завтра я возвращаюсь в Хогвартс. Я все еще очень переживаю из-за того, что случилось вчера. Конечно, отец успокоил меня и многое объяснил. Непонятным осталось лишь одно: почему это произошло после приснившегося мне урока зельеварения? Из-за кого у меня начались «мокрые сны»? Не из-за Гермионы же? А вдруг мне вовсе не девчонки нравятся? Честно говоря, кроме Снейпа, Гермионы и Драко, я и вспомнить-то никого не могу. Неужели это все из-за Драко? Да быть такого не может! Он же просто мой друг! Ладно, вот приеду в Хогвартс и попробую разобраться, что со мной творится! *** Перед самым началом пира по случаю нового учебного года Дамблдор, как обычно, поднялся со своего места в центре преподавательского стола. Все приготовились выслушать привычное приветствие, но вместо прочувственной речи директор поведал нам о том, что Министерство магии решило возродить древние традиции и провести в школе легендарный Турнир Трех Волшебников.  – В этом году Хогвартс гостеприимно распахнет двери перед студентами из Шармбатона и Дурмстранга, – всего лишь при упоминании названия этой школы мой желудок сделал неприятный кульбит, а сердце болезненно сжалось. – Они появятся на следующей неделе (1) и пробудут с нами целый учебный год. А тридцать первого октября, на Хэллоуин, состоится торжественная церемония отбора чемпионов. По одному от каждой школы. В день прибытия делегаций я сообщу о непременном условии, которому должны соответствовать все участники Турнира. После этих слов Дамблдор прокашлялся и принялся рассказывать нам о самом состязании, его многовековой истории и даже упомянул парочку известных любому волшебнику с детства имен великих магов, оказавшихся в числе победителей Турнира. Новость вызвала в рядах студентов небывалое оживление. – Вы слышали? – подлетела к нам после окончания пира Гермиона. – Это же совершенно уникальное событие! Я читала о последнем Турнире в «Истории магии». Он завершился тем, что выжил только один чемпион. – Давай угадаю с трех раз: именно его и объявили победителем, – съязвил Драко. – Очень смешно! – обиделась Гермиона. – Между прочим, из-за этого Турниры и отменили. Слишком огромными были потери среди талантливых молодых волшебников. Ведь, как ни трудно в это поверить, в прежние времена не устанавливали никаких возрастных ограничений. Нет, о совсем уж маленьких участниках я не в курсе, но вот наши ровесники среди них изредка попадались. Это абсолютно точно. И, как правило, первыми же и погибали. Некоторым денежный приз в тысячу галлеонов кажется приемлемой ценой за собственную жизнь, – она с укором посмотрела в сторону близнецов Уизли, с самым заговорщицким видом что-то рьяно обсуждавших с их закадычным приятелем Ли Джорданом. – Интересно, что это за условие, о котором говорил Дамблдор? – А ты никому не проболтаешься? – Гермиона так переживала, что мне захотелось хоть слегка успокоить ее. – Если честно, я выдаю тебе страшную тайну. – Разумеется, нет! – возмутилась она. – Я даже не стану спрашивать, откуда у тебя имеется информация о Турнире. – Хорошо, – согласился я, – в общем, как сообщил мне надежный источник, в этом году как раз и введут те возрастные ограничения, о которых ты так волнуешься. К участию допустят только студентов, достигших семнадцати лет. – Это замечательно! – просияла Гермиона. – Спасибо, что сказал мне. Ой, – она снова покосилась на Фреда, Джорджа и Ли, – кое-кто ужасно расстроится! *** На следующей неделе, точно как и обещал Дамблдор, прибыли иностранные гости. Делегация из Шармбатона прилетела в золотой карете, которую несли по воздуху огромные крылатые кони. Несколько очень красивых девушек и юношей спустились по откидной лестнице вслед за своей директрисой, весьма выдающейся во всех отношениях особы. У мадам Максим, как и у Хагрида, в венах, по всей видимости, текла толика великаньей крови. Француженка даже оказалась на полголовы выше нашего лесничего, чем, судя по всему, привела его в неописуемый восторг. Во всяком случае, позже, на протяжении всего пира в честь прибытия гостей, он не сводил с высокой полногрудой дамы, одетой в элегантную лиловую мантию, восхищенного взгляда. Если золотая карета и дюжина крылатых коней повергли нас всех в изумление, то уж при виде средства передвижения, выбранного для себя студентами Дурмстранга, у большинства из нас захватило дух. – Смотрите, там, на Черном озере! – закричал кто-то. Все головы повернулись в ту сторону – и как раз вовремя, потому что в середине спокойной водной глади внезапно образовалась глубокая воронка, из нее показалась сначала огромная мачта, затем паруса со всей оснасткой, а потом озеро вспенилось, и на поверхности закачался корабль, на котором и явились гости из Дурмстранга. Первым по сходням на берег сошел высокий худой мужчина в меховой шубе и такой же шапке. За ним вереницей потянулись студенты, и среди них я, как и предсказывал мистер Малфой, заметил Виктора Крама. – Это Игорь Каркаров, директор школы, – шепнул я стоявшему рядом Драко, указав на волшебника, возглавлявшего делегацию Дурмстранга. – Классная шуба. Отвратная рожа, – прокомментировал мой друг. – Гарри, ты в порядке? – тут же обеспокоенно спросил он. Нет. Я определенно не был в порядке. При одном взгляде на это бледное лицо, неискреннюю улыбку, которой он одарял всех присутствующих, и стальной блеск холодных глаз во мне словно разом всколыхнулись загнанные далеко в подсознание воспоминания. Я вновь точно наяву увидел, как поднимается рука с зажатой в ней волшебной палочкой, а губы безжалостно произносят: «Круцио!». Наверное, если бы я мог, то спасся бы бегством в нашу гостиную прямо сейчас, но позади меня находился декан Снейп, и я не желал подводить или расстраивать его. Собрав волю в кулак, я с трудом высидел до самого конца праздничного ужина, а потом директор Дамблдор все-таки огласил условия проведения Турнира. Когда речь зашла о возрастных ограничениях, «кое-кто» действительно ужасно расстроился. Фред и Джордж от возмущения даже повскакали с мест. Другие студенты тоже выражали свое недовольство новшествами. Лишь Гермиона сияла, будто это она придумала правила, согласно которым учащиеся младше семнадцати лет к участию в Турнире не допускались. Впрочем, многие в Большом зале слушали Дамблдора вполуха. Пока Хагрид таращился на мадам Максим, студенты пожирали глазами ее подопечных: несколько потрясающе красивых девушек и особенно одну, с золотистыми волосами, доходившими ей почти до пояса. – Спорим на десять галлеонов, что вот эти трое – настоящие вейлы, – пихнул меня локтем Драко. Он подпрыгивал на месте, чтобы получше рассмотреть шармбатонских красавиц, и уже по меньшей мере дважды чуть не облил меня тыквенным соком. – Где я возьму тебе десять галлеонов? Все свои сбережения я потратил на Чемпионате мира по квиддичу, – ответил я спокойно. – И хватит дергаться. Ты мне всю мантию изгадишь! – Неужели ты не видишь, как они прекрасны?! – Драко выглядел и вел себя, словно его угостили Конфундусом. И, кстати, не он один. Большинство старшекурсников, забыв про вкуснейшую еду, любовались именно этими тремя девушками. Профессор Флитвик, усиленно изображавший, что беседует с профессором МакГонагалл, всякий раз улыбался, едва лишь троица оказывалась в поле его зрения. Даже мрачный директор Дурмстранга Каркаров нет-нет да и зыркал в их сторону. Похоже, абсолютно невосприимчивыми к чарам вейл за профессорским столом оставались только директор Дамблдор и декан Снейп. – Мы уже, по-моему, выяснили, что к вейлам я совершенно равнодушен, – раздраженно огрызнулся я. Присутствие профессора Каркарова действовало мне на нервы и мешало сосредоточиться на словах Дамблдора, который теперь рассказывал про артефакт, призванный определить чемпионов Турнира. Впрочем, совсем скоро мы не просто услышали о нем, но и увидели воочию. Хагрид на несколько минут отлучился из зала, а когда вернулся, в руках у него была огромная глубокая чаша, расписанная по ободу древними рунами. – Это и есть наш независимый судья – Кубок огня, – торжественно провозгласил Дамблдор. – У вас в распоряжении имеется около полутора месяцев, чтобы кинуть в него записку со своим именем, разумеется, при условии, – он хитро усмехнулся в усы, глядя прямо на близнецов Уизли, – что вам уже исполнилось семнадцать лет. Никакие ваши ухищрения или зелья не смогут обмануть возрастную черту, которую я лично прочерчу вокруг Кубка. Мы не намерены повторять трагических ошибок прошлого и позволять учащимся моложе означенного возраста рисковать собой! Тридцать первого октября, во время пира по случаю Хэллоуина, Кубок выбросит имена трех самых достойных студентов. С этого момента и до конца состязания с ними будет заключен магический нерасторжимый контракт. Турнир пройдет в три этапа. Чемпионам предстоит показать нам свои мастерство и знания, впрочем, не выходящие за пределы школьной программы. Победителем будет считаться тот, кто наберет большинство голосов по итогам всех трех этапов соревнований. Помимо славы и почета, его ждет солидный приз в тысячу галлеонов, – по залу прокатился ропот. – А сейчас я желаю вам всем спокойной ночи и удачи!  *** Не знаю, как для всех, но для меня сегодняшняя ночь стала совсем не спокойной. Встреча с Игорем Каркаровым вновь разбередила в моей душе раны, о которых я предпочитал не вспоминать. Я смотрел на мальчишек, спускавшихся на берег позади этого страшного человека, и гадал: кого из них подвергали издевательствам и унижениям, а затем заставляли молчать, связав по рукам и ногам Клятвой о неразглашении? Я долго ворочался на постели, не в состоянии заснуть, и уже собирался сделать при свете Люмоса несколько записей в своем дневнике, но в конце концов провалился в сон. Точнее в кошмар. *** Мне снилось, что я стою перед профессорским столом в Большом зале Дурмстранга. Игорь Каркаров объявляет мне о наказании, которое я заслужил своими непослушанием и непочтением по отношению к преподавателям: пятьдесят плетей. Не знаю, почему мое подсознание подкинуло мне именно это наказание. Возможно, потому что в Дурмстранге и вправду секли провинившихся студентов, а может быть, оттого, что наш собственный завхоз Филч во время моих многочисленных отработок упоминал о том, как раньше расправлялись с нарушителями дисциплины. Два старшекурсника тут же вскакивают со своих мест, хватают меня и под свист, гогот и улюлюканье прочих учащихся выволакивают из зала во двор, где привязывают к позорному столбу. Скоро во дворе появляются директор Каркаров и остальные профессора. За ними толпятся ученики. В гробовой тишине они располагаются вокруг столба. Каркаров небрежно поводит палочкой, и моя одежда исчезает, а кожа моментально покрывается мурашками от стыда, холода и страха. В руках у директора возникает плеть. Он поигрывает ею, а потом без предупреждения размахивается и бьет меня по обнаженным спине и ягодицам. Вслед за первым ударом сыплются второй, третий, четвертый. Боль ослепляет меня. Выбивает весь воздух из легких. Я захлебываюсь криком, давлюсь слезами, дергаюсь в своих путах и наконец после двадцатого удара теряю сознание. *** – Поттер, очнитесь! Я с огромным трудом разлепил заплаканные глаза и, к крайнему своему удивлению, обнаружил на краешке моей постели встревоженного декана Снейпа. – Что случилось? – хрипло произнес я, натягивая на себя одеяло и дрожа, точно в ознобе. – Мистер Малфой сообщил, что вы кричали во сне. Он не смог вас разбудить и поэтому позвал меня. Вы плохо себя чувствуете? – в его голосе послышались неподдельные забота и участие, от которых тугой узел в моей груди словно слегка ослаб. Как бы я хотел во всем ему признаться, но проклятая Клятва о неразглашении не позволяла мне сделать этого. – Н-н-нет, – стуча зубами, ответил я, – п-п-просто кошмар приснился. – Разрешите мне судить о том, кошмар это или нет, – Снейп осторожно приподнял мою голову, еле заметно сдавливая ладонями виски, и заглянул мне в глаза. На долю секунды я поверил, что ему удастся проникнуть в причину моих страхов (о том, что профессор Снейп владеет ментальными науками, знали многие в Хогвартсе, в том числе и я), но магические обеты, данные мной почти четыре года назад, оказались сильнее. Через минуту Снейп убрал руки и тихо сказал: – Да, вы правы, скорее всего, лишь дурной сон от переизбытка впечатлений. Вот, выпейте, – он поставил на тумбочку рядом с кроватью небольшой фиал с зельем. – Это Умиротворяющий бальзам. – Спасибо, профессор Снейп, – еле слышно произнес я. Мне почему-то ужасно не хотелось отпускать его. Одно его присутствие успокаивало меня лучше, чем целая пинта зелий. – Благодарить будете потом, – усмехнулся он, подавая мне фиал. Затем Снейп провел надо мной волшебной палочкой, и моя мокрая от пота пижама мгновенно высохла, а на смену противному ознобу пришло приятное тепло. – Можете завтра пропустить первый урок, Поттер, – добавил он с необычайной для него мягкостью в голосе, – я сообщу профессору Флитвику о том, что вам нездоровится. Вернитесь в постель, мистер Малфой. Вы также освобождены от утренней лекции. – Что это было? – прошептал Драко после ухода Снейпа. – Ты всех перебудил своими криками! Я пытался тебя разбудить, но ты бился и орал, словно тебя резали. Я испугался и помчался за деканом, а Крэбб, Гойл, Забини и Нотт свалили спать в гостиную – утром еще припомню этим застранцам! – Тебе даже Снейп подтвердил – кошмар приснился, – расслабленно сказал я, чувствуя, как по венам вместе с Умиротворяющим бальзамом разносятся тепло и покой. – Спасибо, Драко! – Вообще-то, тебе спасибо! Завтра можем на целых два часа дольше поваляться в постелях. Тем более что Грейнджер наверняка даст списать домашнее задание. – Вот в этом я бы не был так уверен, – зевнул я, закрывая глаза и проваливаясь в сон. На этот раз без всяких изматывающих сновидений. ______________________________________ 1. По канону гости из Шармбатона и Дурмстранга прибыли в Хогвартс 30 октября. Но у нас данное событие происходит раньше. http://ru.harrypotter.wikia.com/wiki/Праздник_в_честь_прибытия_гостей_из_Дурмстранга_и_Шармбатона