Семь лет длиною в вечность

«Гарри Джеймс Снейп-Принц-Поттер – на конгрессе артефакторов в Париже. 20 июля 2020 года». Хотя мне скоро должно было исполниться сорок лет, с колдофото на меня смотрел еще совсем молодой мужчина. Примерно с этого времени я сам и все окружающие стали обращать внимание на то, что годы не властны надо мной. – Мерлин! Как же вы с Северусом замечательно выглядите! – говорила порой мама, в восхищении всплескивая руками. – Кажется, когда вы женились, Снейп был старше тебя почти на двадцать лет! – подтрунивал над нами отец. – А теперь вы – ни дать ни взять ровесники! – Да... Эта магия Избранных – потрясающая штука, – глядя на меня, задумчиво произносил Драко, у которого уже появились первые залысины. Я никогда не признавался ни своим родителям, ни лучшему другу, как пугала меня столь долгая жизнь, которую Магия даровала нам с Северусом. Я страшился того часа, когда все мои близкие уйдут в небытие, поэтому всегда старался перевести разговор на другую тему. Вспоминать о том, что в конце концов мы с Северусом останемся совершенно одни, было подчас просто невыносимо. *** Десять лет – с две тысячи двадцатого по две тысячи тридцатый годы – прошли для нас с Северусом относительно спокойно. Разумеется, в школе изредка появлялись выдающиеся экземпляры, требовавшие нашего пристального внимания. Такие, например, как Орион Блэк, старший сын моего дорогого крестного – невероятно талантливый ученик и столь же отпетый хулиган. – Изобретательность близнецов Уизли, помноженная на неукротимую тягу к знаниям Астории Гринграсс, приправленная твоей склонностью к опасным приключениям, – он выразительно посмотрел на меня, – и в заключение – полное неприятие авторитетов, унаследованное от собственного папаши! – так охарактеризовал как-то Северус юного Ориона Блэка на одном из педсоветов, выслушав многочисленные жалобы коллег на способного, но совершенно не признающего правил студента. На пятом курсе произошел случай, после которого мне пришлось с тяжелым сердцем временно отчислить Ориона из слизеринской команды по квиддичу. К концу четвертого года обучения он сделался анимагом, как и его отец. Но если Сириус перекидывался в собаку, то его сынишка не придумал ничего лучше, чем научиться превращаться в огромного медведя. В один из воскресных дней он эффектно появился на тропинке, ведущей из Хогвартса в Хогсмид. В результате сопровождавшая студентов Помона Спраут попала в лазарет с сердечным приступом, а Северус еще месяц отпаивал особенно впечатлительных девочек Умиротворяющим бальзамом. Северус приказал Хагриду немедленно изловить опасное животное. Каково же было удивление лесничего, когда посаженный на толстую цепь медведь перекинулся в изрядно помятого Ориона Блэка. Этот случай, вынудивший меня вызвать крестного на ковер к директору и взять с обоих Блэков слово, что о бродящих по Хогвартсу медведях отныне можно будет забыть, как о страшном сне, стоил нашей команде по квиддичу Кубка школы. Впрочем, через пару лет Орион благополучно (и вполне прилично) сдал экзамены на уровень ЖАБА, и все преподаватели вздохнули с облегчением. *** – Сразу видно, что ты – просто образцово-показательный дядя, – произнес Северус, рассматривая страницы, на которых были наклеены колдографии моих троих племянников и племянницы. – Мерлин, мне кажется, ты и своих собственных детей так бы не баловал! – Естественно, – улыбнулся я, наблюдая за тем, как летаю со Скорпиусом на метле, посещаю с Эйлин – крестницей Северуса – маггловский зоопарк, учу Николаса азам артефакторики и кормлю Игнотуса мороженым в кафе, – своих детей я бы воспитывал в строгости и... – я скорчил жуткую гримасу, – лупил бы их розгами каждую субботу. – Можно предположить, тебя самого лупили этими самыми розгами, – ухмыльнулся Снейп. – Помнится, однажды ты планировал сделать это, – я невольно покрылся мурашками, воскресив в памяти холод мрачной темницы в подвале Малфой-мэнора, лязг цепей, сковавших меня по рукам и ногам, обострившиеся до предела чувства и сводящие с ума прикосновения к моей обнаженной коже, – но вовремя остановился. – Я вдруг подумал, что ты испугаешься и сбежишь за день до свадьбы, – тихо сказал Северус. – Впрочем, я бы в любом случае не стал и пробовать. Даже если бы ты сам захотел поэкспериментировать. Ведь это значило бы причинить тебе боль. *** Для нас с Северусом это десятилетие действительно пробежало без каких-либо значительных потрясений. Мы оба достигли пика своего карьерного роста и, полностью удовлетворенные жизнью, не стремились больше ничего менять. Иное дело – Драко! Покинув Департамент магических игр и спорта, он перешел под начало собственного отца в Отдел тайн. Разумеется, связанный многочисленными обетами и клятвами, он никогда не рассказывал о своей работе, но Рози пару раз обмолвилась, что Драко чрезвычайно доволен должностью. За восемь лет он продвинулся от рядового клерка до руководителя Отдела, сменив на этом посту вышедшего в отставку Люциуса. *** На наших семейных колдофото лишь мы с Северусом оставались неизменно молодыми. Постепенно покрывались морщинами лица родителей. В высокой пышной прическе Беллатрисы то тут, то там змеились серебряные пряди, а Том стал везде появляться с элегантной тростью, которая теперь служила ему не для пижонства, а для опоры. Регулярно навещая Риддлов, я узнал, что Том все реже и реже посещал Министерство, а с некоторых пор начал готовить общественность к тому, что собирается на покой и подыскивает себе достойного преемника. – Ничуть не удивлюсь, если его выбор падет на тебя, – заметил я однажды в разговоре с Драко. – Ты молод – что такое сорок девять лет для мага? – одарен недюжинными талантами, в том числе и организаторским, иначе тебя не поставили бы возглавлять один из самых ответственных отделов Министерства, свободно владеешь несколькими языками. Блестяще окончил магическую Сорбонну. Происходишь из старинной, всеми уважаемой семьи, входящей в «Священные двадцать восемь». Уверен, лучшей кандидатуры для Министра магии Тому просто не найти! – Честно признаться, он хотел видеть на этом посту Северуса, – в голосе Драко послышались нотки сомнения, будто он все еще не мог решить, стоит ли вообще сообщать мне такую неожиданную новость. – И, поверь, я бы лично голосовал именно за него, но... – Малфой замялся. – Он вампир, а волшебное сообщество до сих пор зиждется на предрассудках, – закончил я за него. – Совершенно точно! – вздохнул Драко. – Хотя, по-моему, это форменный идиотизм. Северус же не собирается питаться кровью подчиненных! Он, насколько я в курсе, абсолютно равнодушен к человеческой крови. А сколько реформ он успел бы провести за свою долгую жизнь! И, кроме того, он – один из самых сильных волшебников в магической Британии. Возможно, самый сильный. Впрочем, по словам Тома, он сразу понял, что от кандидатуры Снейпа придется отказаться. Обыватели не пожелают видеть в кресле Министра вампира, и все его заслуги перед обществом их мало интересуют. Поэтому лучше вообще ничего не говори Снейпу. Вдруг он лелеял надежды в отношении этой должности и расстроится. По правде сказать, я и сам очень волнуюсь – Том поднял Министерство на такую недосягаемую высоту, что я просто боюсь не справиться, – обычно столь уверенный в себе Драко сейчас действительно выглядел растерянным и даже немного напуганным. – Мне кажется, тебе нечего бояться, – я ободряюще похлопал его по спине. – Ты прекрасно проявил себя в Департаменте магических игр и спорта и вот уже несколько лет руководишь самым элитным и секретным отделом Министерства. Я убежден, что из тебя получится замечательный Министр. Тем более Том наверняка не откажется давать тебе консультации, а кроме того, ты всегда сможешь посоветоваться со своим отцом или с Северусом. *** Легко сказать: «Ничего не говори Снейпу!» За прожитые с ним годы мы заметили крайне интересный феномен – я не мог закрыть от него свое сознание. Северус предполагал, что это – еще один сюрприз магии Истинных Избранных: мы, даже если бы и хотели, не могли использовать друг против друга окклюменцию. На всех прочих это правило не распространялось. За несколько месяцев упорных тренировок я научился без труда прятать свои мысли от окружающих, а за год сносно овладел легилименцией и даже получил звание Мастера менталистики, став третьим в Британии специалистом в этой редчайшей области магических наук. Однако если теперь мне без проблем удавалось проникнуть в сознание Северуса, то поставить от него щит не было никакой возможности. К счастью для меня, подобное правило работало в обе стороны, и Снейп порой ворчал, что ему жилось гораздо спокойнее до того, как он на свою голову обучил меня менталистике. – Как прошла встреча с Драко? – спросил он меня, когда мы расположились перед камином в наших апартаментах в подземелье (поскольку обязанности декана требовали от меня находиться в непосредственной близости от слизеринской гостиной, мы с Северусом предпочли остаться в прежних комнатах). – Хорошо поболтали? – Да, – я старательно делал вид, что изучаю содержимое своей кофейной чашки, – он весьма доволен успехами детей, хотя и скучает по ним. – А что слышно в Министерстве? Готовятся к смене руководства? – Ты же и сам знаешь от Тома, – осторожно отозвался я, вперив взгляд в камин, словно внезапно заинтересовавшись плясавшими в нем языками пламени. – Надо будет в ближайшие выходные навестить его, я, признаться, соскучился. – Гарри, не терзай себя понапрасну, – неожиданно произнес Снейп. – Я никогда не помышлял занять кресло Министра магии. Мне совершенно не хочется расставаться со школой и видеться с тобой исключительно по выходным. И то не всегда – вспомни, сколько времени Том проводит вне дома из-за различных международных поездок! Подобное назначение принесло бы нам лишь одни неудобства. – Так Том говорил с тобой о своих планах? – ошарашенно спросил я. – Он не успел и рта раскрыть! – усмехнулся Северус. – Я едва не взял с него Обет, что он не станет даже думать в этом направлении. Лично меня вполне устраивает должность директора Хогвартса, а на роль Министра, по-моему, идеально подойдет твой лучший друг Драко! *** Летом две тысячи тридцатого года вся магическая Британия с волнением ожидала избрания нового Министра магии. Том Риддл-Принц пробыл на этом посту почти семьдесят один год, провел немало смелых и прогрессивных реформ, в том числе против межвидовой дискриминации вампиров, великанов и оборотней, а также реформу в сфере образования, позволившую гораздо лучше интегрировать в магическое сообщество детей из маггловских семей. Он наладил дипломатические отношения со многими странами, что привело к небывалому расцвету в области науки и культуры. При нем из Азкабана были изгнаны дементоры, и заключенные единственной в Великобритании магической тюрьмы перестали бояться не дожить до освобождения. В общем, период правления Риддл-Принца считался одним из самых спокойных и успешных за всю многовековую историю существования Министерства магии Британии. Неудивительно, что волшебники были опечалены его решением уйти в отставку и с трепетом ждали перемен. *** «Драко Малфой избран новым Министром магии Британии». Двадцатого июля две тысячи тридцатого года газеты с таким заголовком можно было увидеть в любом уголке земного шара. В статьях, посвященных личности нового Министра, Драко характеризовали как харизматичного и весьма талантливого волшебника, имеющего огромный опыт руководящей работы. Первые несколько лет на посту Министра дались Драко очень непросто. Он начал с того, что составил список всех магических поселений и посетил их одно за другим, чтобы лично ознакомиться с нуждами и чаяниями магов Британии. Том иногда посмеивался над ним, что даже он в самом начале своей карьеры не действовал столь планомерно и педантично. Между Драко и Томом установились теплые, можно сказать, дружеские отношения. Министра Малфоя нисколько не тяготили советы предшественника, наоборот, он понимал, что Том, хоть и отошел от дел, чтобы уделять больше времени жене и правнукам, не перестал думать о благе волшебников. Единственным человеком, казавшимся порой недовольным тем энтузиазмом, с каким Драко осваивал новую должность, была, пожалуй, моя сестра. – Как себя чувствует первая леди магической Британии? – поинтересовался я у нее примерно через месяц после назначения Драко Министром. – Первая леди магической Британии хандрит в тоске и одиночестве, – последовал ответ. – Драко иногда даже ночует в своем кабинете! Я понимаю, что ему необходимо вникнуть во все тонкости и детали того, как управиться с английскими волшебниками и не сойти при этом с ума, но я ужасно скучаю по нашим совместным вечерним чаепитиям и неспешным разговорам до завтрака. Ну и кое по чему, о чем тебе знать не положено, скучаю тоже. Боюсь, в ближайшие годы наша с Драко жизнь будет разительно отличаться от всего, к чему я так привыкла. Ничего, что я жалуюсь тебе, братик? – А кому ты еще можешь пожаловаться? – искренне удивился я. – Кроме того, я и сам отлично помню первые месяцы Северуса на посту директора Хогвартса. Мне тогда казалось, что он вот-вот забудет, как меня зовут и где в замке находятся наши апартаменты. Новая и такая ответственная должность – это всегда сложно. Уверен, Драко по-прежнему тебя обожает – даже несмотря на то, чего мне вообще не положено знать – просто ему сейчас очень нелегко. Он у нас по натуре – жуткий перфекционист, вот и старается побыстрее начать приносить ощутимую пользу волшебному сообществу. А тебе, думаю, не мешает переговорить с Беллатрисой. Вот у кого можно набраться огромного опыта в том, как стать идеальной первой леди и при этом не впасть в хандру и депрессию. *** Несмотря на пессимизм Розали, их семейная жизнь с Драко постепенно вернулась в нормальное русло. Мой совет обратиться за помощью к Беллатрисе оказался весьма полезным. Уже через несколько лет в дипломатических кругах пошла слава о роскошных приемах и благотворительных балах, устраиваемых миссис Малфой. Кроме того, моя сестра серьезно занялась колдографией, переняв это увлечение у своего супруга, и теперь по возвращении из зарубежных поездок, в которых она неизменно сопровождала Драко, организовывала у себя в салоне небольшие, но очень запоминающиеся выставки. Наша с Северусом жизнь в Хогвартсе текла без особенных потрясений, пока в две тысячи тридцать четвертом году правительство Болгарии не настояло на том, чтобы устроить Турнир Трех Волшебников на территории Дурмстранга.