Семь лет длиною в вечность

Эдвард предложил подвезти нас до гостиницы, но мы предпочли не утруждать гостеприимных хозяев и, тепло попрощавшись с семьей Калленов, аппарировали в центр города. До гостиницы мы дошли в гробовом молчании. Снейп пару раз пытался заговорить со мной, но у меня не осталось ни желания, ни сил беседовать о его несостоявшемся возлюбленном и его семье. Они все были чрезвычайно приятными людьми, если, конечно, подобное определение подходило к девяти вампирам и присоединившемуся к их клану оборотню. Я прекрасно понимал это. Точно так же, как и то, что Северус уже давно ничего не чувствовал к Каллену, а меня любил крепко и беззаветно. Я знал это, но мое глупое человеческое сердце все равно разрывалось на части от ревности и боли. А еще от того, что, будь я таким же, как Карлайл, Северусу не пришлось бы становиться смертным. Своим вторжением в его жизнь я сделал его уязвимым, может, чуть меньше, чем самый обычный волшебник, но все же уязвимым. И одна мысль об этом сводила меня с ума. Едва мы переступили порог номера, Северус не выдержал: – Или ты немедленно объяснишь, что с тобой происходит и чем я заслужил подобный бойкот с твоей стороны, или я за себя не ручаюсь! – прорычал он, разворачивая меня к себе. – Пожалуйста, поговори со мной! Я не желаю силой вторгаться в твое сознание, – его лицо исказилось, словно от мучительной боли. Мне было невыносимо тяжело видеть его таким и причинять ему душевные муки, но я больше не мог терпеть тайны и недомолвки в наших с ним отношениях. Много лет назад Северус отказался признаться, что же в действительности связывало его и Карлайла. Тогда, будучи восемнадцатилетним мальчишкой, я не стал настаивать и позволил ему сохранить свой секрет. Теперь же, лично познакомившись с Калленом, я должен, просто обязан был узнать все до конца. – Когда ты упомянул о Карлайле, то сказал, что ваши чувства не были взаимными и ты отпустил его, – безжизненно произнес я, не сводя с него глаз. – Он ведь являлся твоим Избранным, я прав? Именно поэтому ты не хотел говорить мне о нем. Ты боялся сделать мне больно? – Да, – Северус кивнул и опустился на кровать. – Присядь, пожалуйста. Тебе нужны ответы – ты их получишь. Помнится, я рассказал тебе, что в день своего совершеннолетия напрасно прождал перерождения в вампира. Это случилось гораздо позже, когда мне уже сравнялось тридцать пять. И произошло не случайно. В ту ночь в предместье Лондона появился на свет Карлайл Каллен, мой Избранный... Мой Неистинный Избранный, как выяснилось восемнадцать лет спустя. Поняв, что он не питает ко мне никаких чувств, я отпустил его. Но прежде отправился с ним в Италию и познакомил с Вольтури, чтобы он, в отличие от меня, не был одинок. Вернувшись в Принц-мэнор, я получил известие о смерти Вильяма – волшебника, с которым прожил около пятнадцати лет в гражданском браке и которого оставил в день принятия Наследия. Называя вещи своими именами, я бросил его из-за Карлайла. Словами не передать, какие горечь и стыд я ощутил в тот момент. Жизнь обошлась с Вильямом страшно несправедливо. Я был для него абсолютно всем, и мой уход едва не сломал его. И хотя через несколько лет он женился на нашей служанке и даже стал отцом близнецов, мое предательство тяжело ударило по нему, а его ранняя кончина – целиком и полностью на моей совести. В отчаянии я создал зелье, погружавшее в вечный сон, похожий, скорее, на смерть. Я рассчитывал никогда больше не проснуться, но судьба рассудила по-иному. Я хочу показать тебе кое-что... *** Перед моим мысленным взором возник серый безликий дом. Все вокруг – люди, одетые по моде начала двадцатого века, редкие допотопные машины на улице – говорило о том, что я вижу картины из довольно дальнего прошлого. Однако сейчас все мое внимание сфокусировалось на мрачном здании, к которому приближался еще не старый мужчина в лиловом костюме странного покроя. Миг – и я безошибочно узнал в нем Альбуса Дамблдора, только гораздо моложе, чем в дни моей учебы в Хогвартсе. Откуда-то – возможно, из мыслей Северуса, в чьем сознании я очутился – я уже знал, что дом являлся сиротским приютом, а одиннадцатилетний мальчик, живший в нем с самого рождения, представлял для меня смертельную опасность. От ребенка исходила пугающая сила, и я буквально ощущал, как неуютно чувствовал себя пришедший поговорить с ним Дамблдор. Мальчика звали Том Риддл. Я никак не мог понять, каким образом этот озлобившийся и уже получавший садистское удовольствие от причинения боли другим людям ребенок попал в дом Северуса, вырос абсолютно нормальным и невероятно сильным магом и стал впоследствии Министром магии и очень близким мне человеком. Впрочем, в той зловещей и безрадостной реальности Северус и Том никогда не встречались, а всю ответственность за маленького волшебника взял на себя Дамблдор. Я наблюдал, как Риддл начал учиться в Хогвартсе, проявляя недюжинные таланты. Как с каждым годом чернела его не ведавшая любви и тепла душа. Как мысли о власти над миром и бессмертии все больше захватывали его. Меня потрясли убийства, которые он совершал. Чтобы его жизненный путь никогда не прерывался, Риддл поместил части своей изуродованной, расколотой души в зачарованные им артефакты, называемые крестражами. Том собирал вокруг себя сторонников: магов, одержимых чистотой крови и идеями превосходства волшебников над магглами. Среди них я с нескрываемым ужасом увидел отца Драко – Люциуса, Беллатрису, ее мужа Родольфуса Лестрейнджа и младшего брата Сириуса – Регулуса Блэка. Правда, от политических проповедей Том довольно быстро перешел к карательным мерам и устранению несогласных. Охваченный манией величия, он принялся сколачивать собственное воинство, состоявшее из мерзавцев, убийц и садистов, которых он клеймил как скот Черной меткой и именовал «Пожирателями смерти». Риддл не гнушался пополнять ряды своих «солдат» оборотнями и даже инферналами. Все, кто хотел служить злу, с удовольствием вставали под его знамена. С Риддлом пытались бороться. Против него и его приспешников создали что-то вроде армии светлых магов, получившей название «Орден Феникса». Волшебники, оказавшиеся по разные стороны баррикад, беспощадно убивали друг друга. «Темные», объявленные вне закона, действовали с особой жестокостью, уничтожая противников целыми семьями. Среди членов «Ордена Феникса», помимо его руководителя Альбуса Дамблдора, я заметил старших Уизли, Лонгботтомов, Сириуса, Люпина и моих собственных родителей. Они и еще многие другие противостояли Риддлу и его Пожирателям смерти, ежедневно подвергая себя и свои семьи колоссальному риску. Я слышал, как было произнесено жуткое пророчество, связавшее воедино судьбы ребенка, рожденного на исходе июля, и Тома Риддла, к тому времени взявшего себе имя Волдеморт. Грязный, крысоподобный предатель, случайно подслушавший под дверью в трактире, передал пророчество Тому, и поверивший в него Риддл открыл охоту на моих родителей. Они спрятались в доме, защищенном заклятием Фиделиус, а тридцать первого июля на свет появился я. Больше года родителям удавалось скрываться от Волдеморта, пока им не пришло в голову сделать Хранителем тайны того самого подлого предателя, рассказавшего Риддлу о пророчестве. И вот в Хэллоуин тысяча девятьсот восемьдесят первого года Волдеморт расправился с ними: сначала – с отцом, затем – с мамой, до последнего пытавшейся спасти меня от смерти. Однако непостижимым образом убить меня у него не вышло. Риддл хладнокровно выпустил в беззащитного ребенка Аваду Кедавру и... исчез. В тот же миг на моем лбу возникла отметина – шрам в виде молнии. Я смотрел, как меня забрали из полуразрушенного дома и отправили жить к родне матери, магглам до мозга костей. С бессильным негодованием я наблюдал за своими детскими годами, полными унижений, горестей и обид. Создавалось впечатление, что волшебный мир забыл о мальчике, благодаря которому сгинул Темный Лорд. Отринул от себя Поттера. До меня никому не было дела. Меня ни разу не навестили соратники погибших родителей! Только старая соседка-кошатница, судя по практически отсутствующей магической ауре, напрочь лишенная способности колдовать, проявляла ко мне хоть какие-то внимание и сочувствие. В одиннадцать лет обо мне вспомнили и пригласили в Хогвартс. Преодолев отчаянное сопротивление маггловских «родственничков» (не без помощи туповатого, но добродушного полувеликана Хагрида), я все-таки добрался до зачарованного замка. Не желая учиться на факультете, «выпускавшем лишь темных волшебников», я упросил Шляпу распределить меня на Гриффиндор. Моими лучшими друзьями стали Рон и Гермиона. Драко же на ближайшие шесть лет превратился в смертельного врага. А дальше началась настоящая вакханалия! При поощрении и попустительстве директора Хогвартса Альбуса Дамблдора я год за годом попадал в невероятно опасные ситуации. За шесть лет пребывания в школе я четырежды встречался лицом к лицу с Волдемортом (смерть которого темные волшебники Британии «оплакивали» явно преждевременно), каждый раз только чудом оставаясь в живых. На мою долю выпало сражаться с василиском, дементорами, драконом и еще Мерлин ведает какими чудовищами. Спору нет – я и сам искал приключений на свою задницу и, разумеется, находил. Но куда смотрели взрослые?! В конце четвертого года моего обучения в Хогвартсе Том провел темномагический ритуал, возродившись из праха своего отца, плоти верного слуги и крови, насильно взятой у заклятого врага – то есть меня. По плану Волдеморта я не должен был уйти от него живым, но по неизвестной причине Магия не позволила палочке Риддла выпалить в меня Убивающим проклятием. Я в очередной раз спасся, а магический мир вновь скатился в пучину безумия. И миссию по его избавлению от Волдеморта Дамблдор возложил на хрупкие плечи шестнадцатилетнего подростка. Директор просветил меня насчет того мордредова пророчества, из-за которого погибли мои родители. Затем он принялся долго и нудно рассказывать мне о безрадостном детстве Тома, его молодых годах, и наконец поведал о самом главном: крестражах, созданных Риддлом, одержимым идеей собственного бессмертия.  Я все ждал, когда же Дамблдор предложит мне помощь в поисках осколков души Волдеморта. Но моим надеждам не суждено было осуществиться. Директор медленно умирал, пораженный проклятием, которым «наградил» его один из крестражей: древний перстень, принадлежавший раньше деду Тома – Марволо Мраксу. А уж после посещения зачарованной пещеры, где в каменной чаше с ядовитым зельем хранился еще один темный артефакт, Дамблдор ослабел настолько, что превратился в негодную старую развалину. Куда подевалась вся мощь величайшего светлого волшебника современности?! Он перестал представлять опасность для Темного Лорда, и после практически бескровного переворота в Министерстве его даже оставили в директорском кресле, правда, назначив при этом лояльного новому режиму заместителя: Амикуса Кэрроу. А мне пришлось отправиться в крестовый поход за крестражами самостоятельно, прихватив с собой своих верных друзей – Гермиону и Рона. И мы пустились в абсолютно безумное и безнадежное путешествие, полное трудностей и лишений, а когда все же чудом добыли превращенный в темный артефакт медальон, выяснилось, что его нечем уничтожить. Мне было больно и горько наблюдать, как мы трое – отчаявшиеся, ставшие изгоями подростки – метались по всей Британии, чтобы скрыться от Волдеморта и его Пожирателей смерти, таская на себе крестраж.  В конце концов Дамблдор все же оказал нам услугу: выследив нас с помощью говорящего портрета в директорском кабинете, он отыскал возможность передать мне меч Гриффиндора, способный разрушить вместилище души Темного Лорда. Выбравшись в сочельник из занесенной снегом палатки, я обнаружил у входа поблескивающий рубинами меч и хрустальный фиал, содержавший, как было сказано в приложенной к нему записке, архиважную информацию. Вылазка стоила находившемуся при смерти Дамблдору жизни. Он не выдержал аппарации обратно в Хогвартс и так и остался лежать перед запертыми воротами школы. Омута памяти, чтобы посмотреть заключенные в сосуде воспоминания, в палатке явно не имелось. Поэтому я увидел их, лишь пробравшись в Хогвартс, когда охотился за очередным крестражем. Я наблюдал, как сам вылил в каменную чашу содержимое флакона, склонился к ней, а потом выпрямился с совершенно белым, помертвевшим лицом. Медленно, будто во сне, я сунул в карман волшебную палочку и направился прочь из замка. Найдя поляну, на которой меня дожидался готовившийся напасть на Хогвартс Волдеморт с приспешниками, я шагнул навстречу несущемуся мне в грудь зеленому лучу Авады... *** Я вынырнул из воспоминаний Северуса и почувствовал, как комната медленно вращается у меня перед глазами. Я был потрясен и раздавлен страшными событиями, произошедшими в той, иной, реальности. Реальности, в которой мои родители погибли, едва достигнув двадцатилетнего возраста, Том и Белла являлись бездушными, кровожадными чудовищами, Драко был моим смертельным врагом, а Розали так никогда и не появилась на свет. А моя собственная судьба?! Одинокий и никому не нужный сирота, чья единственная миссия состояла в том, чтобы в неполные восемнадцать смело шагнуть навстречу смерти... Я до крови прикусил губу и спрятал лицо в ладонях, борясь с душившими меня сухими рыданиями. – Гарри, – Северус опустился возле меня на колени, – выпей, пожалуйста, – он мягко отвел от лица мою руку и вложил в нее наколдованный стакан с водой. – Ч-что это было? – меня трясло, точно в ознобе. Зубы стучали о стекло, а вода из стакана расплескивалась во все стороны. – Видение, от которого я проснулся почти полтора века назад, – спокойно ответил Снейп, прижимая меня к себе, словно маленького ребенка. – Я сразу понял, что ты мой Истинный Избранный, и решил сделать все, чтобы тебя не постигла такая ужасная участь. Опередив Альбуса всего на два часа, я забрал Тома из приюта, где его считали исчадием ада. Дал ему то, чего он был лишен в реальной жизни: любовь, тепло и заботу. Не скрою, я боялся, что мне не удастся победить тьму, грозившую поглотить его душу, но... как видишь, мне все удалось. Волдеморт – жестокий темный маг – так никогда и не появился. Его место занял очень сильный волшебник Том Риддл-Принц. Мой приемный сын. – И все это ты сделал... – я осекся, чувствуя, как тугой узел в моем сердце начинает потихоньку ослабевать, а глаза наполняются слезами. – Я сделал все это исключительно ради тебя, Гарри, – Северус еще крепче прижал меня к себе, позволяя наконец выплакаться. – Ради тебя я изменил будущее. Не хочу хвастаться, но, по-моему, у меня довольно неплохо получилось. Надеюсь, теперь ты понимаешь, как сильно я любил тебя уже тогда? Я потрясенно кивнул, но все равно не сумел удержаться от мучившего меня весь вечер вопроса: – Но ведь из-за меня ты лишился бессмертия! Не лучше было бы обратить меня в вампира до нашей свадьбы или после нее, как поступили Эдвард с Беллой? – Похоже, ревность ослепила тебя, Гарри, – тихо засмеялся Северус, не разжимая объятий. – Эдвард обратил свою жену только после того, как исчерпал все имевшиеся у него средства спасти ее от смерти. В нашем же случае речь бы шла лишь о моих эгоистичных желаниях никогда не расставаться с тобой. Признаюсь честно, я не раз размышлял об этом. Не для себя – я и так прожил неимоверно долгую жизнь. Мне страшно было даже представить, что когда-нибудь тебя не станет. И хотя я убежден, что нам суждено быть вместе и в посмертии, не скрою, мысль наделить тебя бессмертием и неуязвимостью изредка посещала меня. Как ты и сам знаешь, мне не дано создавать себе подобных, но я уверен, среди вампиров нашелся бы тот, кто оказал бы нам с тобой эту услугу. – Тогда почему?.. – еле слышно спросил я. – Я испугался. «Магия и так была сверх всякой меры щедра ко мне, наградив Истинным Избранным», – подумал я. Вполне возможно, она сочла бы твое обращение оскорблением, попыткой обмана с моей стороны, и в наказание за мою алчность ты попросту не пережил бы трансформацию. А теперь, когда между нами больше нет никаких тайн, я прошу тебя только об одном: никогда не сомневаться в моей любви к тебе и не терзаться попусту. Поверь мне на слово, в бессмертии нет абсолютно ничего притягательного.