Семь лет длиною в вечность

Время... Оно неумолимо бежало вперед, изборождая морщинами лица моих родителей, вплетая в их волосы седые пряди и делая их походку все более неуверенной, а магию – слабой. Старость, которая благодаря щедрому дару Северуса обошла меня стороной, не щадила моих близких, все чаще напоминая мне, как недолго им осталось, и заставляя ценить каждое проведенное вместе мгновение. На предпоследней странице альбома не было ни колдофото, ни заметок из «Ежедневного пророка». На ней я написал только несколько дат, напоминавших мне о моих потерях: – 5 октября 2067 года, – 15 сентября 2068 года, – 5 октября 2068 года, – 1 мая 2107 года, И, наконец, последняя, появившаяся совсем недавно: – 2 июля 2147 года. Смерть не торопилась. Она давала мне возможность смириться, привыкнуть к тому, что рядом уже нет мамы, Сириуса, папы, Драко... Я хоронил их одного за другим, горевал, неделями не мог прийти в себя, а затем постепенно возвращался к нормальной жизни. Пока Смерть снова не стучалась в мою дверь. Если бы не Северус, я бы наверняка сломался от всего этого, но его неизменные любовь и поддержка придавали мне сил. Я лишь боялся, что, когда умрут все, кто был мне когда-то дорог, в моей душе что-то надломится навсегда, и я уже не сумею жить как прежде... *** В последние годы жизни моих родителей я старался проводить с ними как можно больше времени. В середине недели я обычно аппарировал к ним один. Мы вместе пили чай, обменивались свежими хогвартскими сплетнями, иногда я демонстрировал им созданные мной артефакты. По воскресеньям ко мне присоединялся Северус. Я с радостью наблюдал, как почти непримиримая вражда между ним и моим отцом постепенно сменилась взаимным уважением и симпатией. – Когда-то я считал, что твой Снейп станет нашим проклятием, – сказал отец однажды вечером. – Я боялся, что он принесет тебе горе и разрушит твою жизнь... Мерлин свидетель, было время, я даже ненавидел его... – Это все в прошлом, папа, – я поставил перед ним поднос с чаем и кексом, испеченным нашей старенькой, но по-прежнему бодрой Мими. – Ты уже давно так не думаешь. – Да, – отец глубоко вздохнул и с удовольствием отпил из чашки, – теперь, глядя на то, каким поразительным человеком ты стал рядом с ним, я не устаю благодарить судьбу за своего зятя. Впрочем, – он лукаво посмотрел на меня, и на миг вместо седого и располневшего старика в кресле-качалке я внезапно снова увидел подтянутого и энергичного Главного аврора Джеймса Поттера, – надо признать, ему с тобой повезло не меньше! *** Четвертого октября две тысячи шестьдесят седьмого года я проснулся с очень тяжелым предчувствием. Было еще довольно рано. Колокол, дававший сигнал к пробуждению, пока не прозвучал, и все, за исключением меня и моего вечно бодрствовавшего супруга, еще видели десятый сон. – Сев, я сегодня пропущу уроки, – объявил я, наскоро приводя себя в порядок, – я что-то соскучился по родителям. Ты не возражаешь, если я прямо сейчас аппарирую в Годрикову впадину? Они все равно встают ни свет ни заря. – Иди, разумеется, – Северус великодушно не стал напоминать мне, что мы посещали коттедж Поттеров не далее как позавчера вечером. – Ничего с твоими юными артефакторами не случится, если ты пропустишь один-единственный день занятий. Несмотря на раннее утро и промозглый осенний холод, из-за которого вообще не хотелось вылезать из кровати, мама уже была на ногах. – Гарри, сынок, что стряслось? – обеспокоенно спросила она. – Все хорошо, – я обнял ее, прижал к себе и поцеловал седые, пахнувшие яблочным шампунем волосы, – просто очень по тебе соскучился. – А как же уроки? – всполошилась она, неловко вызвав Темпус. – Ты же опоздаешь на лекции! – Северус дал мне сегодня выходной, – улыбнулся я, радуясь до глубины души, что мои дурные предчувствия оказались ложными, – так что я проведу с вами весь день. – Вот и прекрасно! – просияла мама. – Мими сейчас подаст завтрак, и мы с тобой посекретничаем вдвоем, а потом, уверена, ты захочешь взять у отца реванш в шахматы. На протяжении всего дня я внимательно присматривался к родителям, пытаясь обнаружить какие-либо тревожные симптомы, но они выглядели и вели себя совершенно как обычно и, кажется, вполне прилично себя чувствовали. Вечером я по нескольку раз обнял и поцеловал каждого из них и, положив в карман мантии сверток со сладкими пирожками «для Северуса», вернулся по каминной сети обратно в Хогвартс. – Как дела? – спросил меня Снейп, едва я перешагнул каминную решетку в наших апартаментах. – Слава Мерлину, все нормально. Старость, конечно, никого не щадит, но, к счастью, сегодня я всполошился зря. Кстати, тебе прислали гостинец, – я достал из кармана немного помявшиеся пирожки. – Как это мило! – усмехнулся Северус. – Твоя мама определенно знает, чем можно завлечь голодного вампира. – Лучше меня? – я подошел к нему вплотную и крепко и собственнически поцеловал его. – Лучше тебя этого не знает никто! – прошептал он, увлекая меня в спальню. *** После бурного, растянувшегося на несколько часов секса я едва не проспал завтрак. Сидя за преподавательским столом, я с мечтательным видом рассеянно пил кофе, когда прямо передо мной спикировала отцовская сипуха, к лапе которой был привязан маленький свиток пергамента. У меня внезапно похолодело внутри, а руки затряслись так сильно, что пришлось попросить Северуса отвязать записку. Пробежав ее глазами, он, не говоря ни слова, протянул свиток мне. Читать не было никакого смысла. По изменившемуся лицу Северуса я и так понял, что там написано. – Мама? – спросил я одними губами. Он молча кивнул. – Когда? – Сегодня утром. Мне показалось, что все свечи в Большом зале разом погасли и воцарилась звенящая тишина. На несколько минут я перестал что-либо соображать и очнулся, лишь когда Северус поднялся со своего места. – В связи со смертью матери профессора Снейп-Принц-Поттера занятия по Артефакторике и Высшим зельям отменяются до конца недели, – обратился он к моментально притихшим студентам. – Прошу вас, – теперь он повернулся к столу факультета Слизерин, – в отсутствие вашего декана вести себя подобающим образом. – Гарри, дорогой... – всхлипнула Гермиона, осторожно поглаживая мою руку. Остальные профессора воззрились на меня с сочувствием, но и только. С годами прежний преподавательский состав сменился почти полностью, и я до сих пор скучал по коротышке Флитвику, Помоне Спраут, в вечно заляпанной удобрениями мантии, меланхоличному оборотню Люпину и гордому кентавру Флоренцу. Сейчас нас с Северусом окружали совершенно новые, молодые волшебники, которым не было особого дела до постигшей меня утраты. *** Похороны прошли скромно и тихо. Я вернулся в Хогвартс, но каждый раз, закрывая глаза, мысленно переносился на старое кладбище для волшебников в Годриковой впадине, видел перед собой памятник с выбитой на нем надписью: «Лили Поттер – мать, жена, бабушка. Мы будем любить тебя вечно», – и не верил, что моей мамы больше нет в живых. Это настолько не укладывалось в моем сознании, что через пару дней, явившись навестить отца, я все время озирался, ожидая: вот сейчас она выйдет из кухни в неизменном клетчатом переднике, вытирая об него руки и улыбаясь мне своей неповторимой улыбкой. Ее отсутствие сразу же стало осязаемым. Дом казался промозглым и нежилым, словно выстуженным студеными осенними ветрами. За три дня, прошедших с маминой смерти, отец будто постарел лет на десять. Он с трудом поднялся мне навстречу из своего кресла у погасшего камина. У него мелко дрожали руки, а в покрасневших глазах стояли слезы. – Почему здесь так холодно? – поинтересовался я, усаживая его обратно в кресло и накрывая пледом. – Наверное, Мими забыла сегодня разжечь камин, – безжизненным голосом отозвался отец. Через несколько минут в камине заплясали языки пламени, освещая стол с остатками вчерашнего ужина. – Ты завтракал? – спросил я, с помощью левитации отправляя грязную посуду на кухню. – Кажется, да... не помню, – последовал неуверенный ответ. – Понятно, – вздохнул я, взмахом волшебной палочки убирая со стола крошки и лужицу пролитого молока. – Мими, пойди сюда, пожалуйста. В гостиной с негромким хлопком появилась старая эльфийка. У нее был такой несчастный вид, что мне совершенно расхотелось распекать ее за нерадивость. Мими так же, как и все мы, горевала о смерти мамы. И все же, несмотря на сострадание и симпатию к ней, именно от нее теперь зависело благополучие моего отца, и как бы Мими ни скорбела, она не имела права халатно относиться к своим обязанностям. – Послушай, Мими, – я опустился на корточки, с тем чтобы наши глаза оказались примерно на одном уровне, – я знаю, ты любила маму и сейчас тебе очень нелегко, но... жизнь продолжается и после ухода тех, кого мы любим. Мой отец остался один. Разумеется, мы с Рози будем навещать его так часто, как только сможем, но основная забота о нем все равно ляжет на твои плечи. Ни я, ни моя сестра не сумеем аппарировать сюда по пять раз на дню, чтобы проверить – затопила ли ты камин, выстирала ли его одежду, приготовила ли поесть. – Мими плохой эльф? – тихо спросила домовуха. – Хозяин Гарри хочет дать Мими одежду? – Я не сказал, что ты плохая. И уж тем более не собирался выдавать тебе одежду, – я осторожно погладил ее по голове. – Просто в своем горе ты немножко забыла о человеке, который полностью зависит от тебя. – Мими так скучает по хозяйке Лили, – из глаз эльфийки потекли слезы. – Мими все время вспоминает о хозяйке и забывает, что нужно сделать по дому. – Знаешь, думаю, тебе необходима компания, – я улыбнулся, показывая, что совершенно не сержусь на нее. – Я попрошу Милли и Вилли на месяц-другой переехать сюда и помочь тебе, согласна? – Хозяин Гарри – самый лучший волшебник на свете! – быстро закивала Мими. *** Милли и Вилли переехали в Годрикову впадину на следующий день. Появление в коттедже еще двух эльфов подействовало на впавшую в черную меланхолию Мими прямо-таки волшебным образом. Теперь дом сверкал чистотой, а отец хоть и не переставал оплакивать свою утрату, но, по крайней мере, выглядел ухоженным. И все же, невзирая ни на заботу, которой его окружили мы с Розали и наши верные домовые эльфы, ни на зелья, сваренные специально для него Северусом, здоровье отца с каждым днем все ухудшалось. – Мне кажется, дело даже не в старости: сто семь лет – не такой уж и возраст для волшебника, – сказал как-то Северус, когда я поделился с ним своими тревогами. – Проблема в том, что после смерти твоей матери Джеймс просто лишился желания жить дальше. Вспомни, какие между ними всегда были отношения. – Да, – согласился с ним я, – папа всегда оберегал маму. Он до последнего дня смотрел на нее влюбленными глазами. Я никогда не слышал, чтобы он закрутил интрижку, как тот же Сириус (по крайней мере до свадьбы), а ведь они сочетались министерским браком, а не магическим, и ему не грозило наказание от Магии за измену. И что же теперь будет? Если, по твоим словам, ему незачем жить дальше? Чем я могу ему помочь? – в полном отчаянии я опустился на диван и сжал голову руками. Мысль о том, что в самом ближайшем будущем я потеряю еще и отца, была просто невыносимой. – А ты и так помогаешь ему, – Снейп присел рядом, обнял меня за плечи и крепко прижал к себе. – Ты делаешь все от тебя зависящее, чтобы скрасить его одиночество. Мими говорит, что даже Рози появляется в Годриковой впадине реже тебя, а ведь ты, в отличие от нее, работаешь, совмещая сразу две должности. Кроме того, возможно, именно твой «Ловец» поддерживает его и дает силы жить дальше. Тебе не в чем себя упрекать, Гарри. Ты – отличный сын, и, уверен, Джеймс прекрасно осведомлен об этом и гордится тобой. *** В середине сентября две тысячи шестьдесят восьмого года мы получили еще одно прискорбное известие. В Париже скончался проживавший там после выхода в отставку Сириус Блэк. Новость о смерти лучшего друга подкосила отца. Он больше не вставал с постели, и пятого октября две тысячи шестьдесят восьмого года его не стало. Мы с Рози осиротели...