Дочь священной Эриан

       Я медленно шел по лесу, наслаждаясь шелестом пожухлой листвы под ногами. Ветер, обычно холодный и промозглый, лишь ненавязчиво ворошил волосы. И это неудивительно — в ночь Гил-Эриан всегда тепло.        Патрульным сегодня разрешалось вернуться раньше обычного, а потому обзорные площадки на деревьях почти опустели. Воины давно отсиживались дома, готовясь к торжеству. У меня же совершенно не было желания возвращаться, а потому я решил ненадолго задержаться.        Опушка белела в слабом свете солнца. Перескочив через громадных размеров выступающий корень, я отыскал взглядом раскидистый дуб. Еще не опавшие листья, точно панцирь, скрывали его от солнца. Между массивных корней расположилась небольшая ложбинка, где я и устроился, прижавшись спиной к холодному стволу и сомкнув глаза.        Тишина…        Ненавистная, мучительная.        В которой ровное дыхание рокотало.        В Лихолесье безмолвие — обычное дело. Уже очень давно. Я совсем позабыл убаюкивающие мелодии древ, их незамысловатый шепот. В зараженном тьмой лесу чаще выл ветер. Заунывно и горько, закладывая уши.        Но Ночь Гил-Эриан возвращала в эти края крупицу жизни. Лихолесские эльфы оживали в эту священную ночь, словно лес наполнялся чистым, не отравленным воздухом. И это заставляло верить, что еще есть шанс отвоевать родные края.        Вот только я давно перестал радоваться этому Торжеству, пробуждавшему самые глубокие, самые ненавистные воспоминания. Те, которые хочется забыть.        — Аранен? — твердый голос отвлек меня, и я недоверчиво приоткрыл один глаз: Тауриэль, возвышаясь надо мной, прожигала настойчивым взглядом дыру в моем лице. Я скрестил руки, закрыв глаз обратно.        — Что такое?        — Таур желает видеть тебя, — бросила она.        Я кивнул, нехотя поднимаясь с пригретого местечка. Тауриэль шумно вздохнула, обведя взглядом чащу и замолчала. Её движения, некогда плавные и мерные, теперь стали резкими, а взгляд — напряженным. Глава стражи излучала тревогу и страх. Кому, как не дочери леса, ощущать тьму, прожигающую Лихолесье изнутри?        По дороге мы еще раз перекинулись парой коротких фраз, а затем и вовсе замолкли, предавшись размышлениям. И только оказавшись во дворце, глава стражи подала голос:        — Аранен, ты в порядке?        — В полном, — покачал я головой. Тауриэль закусила губу, кивнула и, поклонившись, пожелала мне хорошего праздника и удалилась. Не медля я отправился к отцу.        Искать его не пришлось — как, впрочем, и всегда эллон засиживался в своих покоях, занимаясь бумагами.        Адар, сжимая длинными пальцами позолоченный бокал, угрюмо вникал в один из свёртков, разбросанных по столу. Он выглядел поглощенным работой, но взглядом ловил каждое движение, а потому сразу же заметил мое появление. Отложив бумаги, отец расправил плечи, перестав хмуриться, отчего складки на его переносице и лбу мгновенно разгладились.        — Леголас, — начал он серьезно, сложив пальцы шпилем. — Нам нужно поговорить.        Приблизившись к старинному стеллажу со стеклянными, вычищенными до блеска створками, я выудил такой же как и у отца бокал и направился к столу, чтобы наполнить его.        — Я слушаю тебя, — сказал я, сделав короткий глоток, но в горле все равно осталось сухо.        — Не так давно лорд Элронд навещал нас, ты, конечно, помнишь. — Отец судорожно выстукивал пальцами рваный ритм по краю стола, второй рукой покачивая бокал и задумчиво разглядывая красную жидкость.        — Помню.        — И во время его пребывания здесь мы пришли к очень… важному решению. — Отец еле заметно вздохнул, сохраняя образ непоколебимого короля, но глаза его предательски сверкнули грустью. — Натянутые отношения между нами и эльфами Раздола не приведут ни к чему хорошему. В конце концов мы один народ, — он пригубил вина. — Поэтому ты должен жениться на Эрианэли.        На лице не дрогнул ни один мускул, в то время как по телу прошлась волна жара. Пред внутренним взором вспыхнула картина, от которой внутри больно защемило.        Эрианэль.        В объятиях темноволосого эльфа.        Впивающаяся в его губы своими.        Колющее предательство сжало сердце своими костлявыми руками. Боль пронзила грудь, не позволяя сделать вдох.        — Леголас, погоди!          Голос совсем как вопль зверя, попавшего в капкан.         — Дай мне все объяснить!        Точеное бледное лицо в слезах, худые, вздрагивающие плечи, и руки, тянущие меня назад.         — Как я мог полюбить такую, как ты? — голос, пропитанный злобой и отвращением. Мой голос.        Я быстро заморгал, прогоняя ненавистную сцену, и вперился взглядом в отца, что, ссутулившись, лишь опустил глаза, словно стыдясь. Я раскрыл рот, жадно глотая душный, пропитанный вином воздух, а затем залпом осушил свой бокал в попытке сглотнуть ком в горле.        Отец, найдя силы посмотреть на меня, мрачно прошелестел:        — Сын, зло пробудилось вновь, я чувствую это. Нужно сплотиться как можно скорее.        В голове жужжал рой мыслей, грозящийся вот-вот взорвать мозг. Развернувшись на каблуках, я направился к себе.

***

       Оказавшись в покоях, я наконец позволил себе вздохнуть и предаться эмоциям. Прислонившись спиной к двери, я сполз вниз, обхватив голову руками.        Воспоминания лавиной накрыли разум, воскрешая события далекого прошлого. Её объятия, пускающие по телу волны дрожи. Холодные руки, прикосновения которых заставляли забыть обо всем. На губах вновь расцвели жаркие, сводящие с ума поцелуи. Её поцелуи…        — Её поцелуи на губах другого, — шепнул внутренний голос.        Как тупым клинком по открытой ране.        Меня захлестнула злоба.        — Аранен? — из темноты послышался томный голос, заставив меня мысленно закатить глаза.        — Фиониль… — шепот вышел вымученным.        — Что-то случилось, мой принц? — Рыжеволосая склонилась надо мной.        Бросив усталый взгляд, я отвернулся. Эллет опустилась рядом, подобрав под себя подол платья. Она прижалась ко мне грудью, невесомо коснулась губами скулы, поднимаясь выше. Я молча поднялся и бросил лук на кровать.        — Мой принц! — Она горестно вздохнула. — Я томилась в разлуке с тобой с самого рассвета!        — Разве тебе не должно готовиться к торжеству с другими эллет? — процедил я. Фиониль возмущенно ахнула.        — Я предпочла тебя им, аранен! — Она, то ли встав, то ли подпрыгнув, ринулась ко мне, опустив руки на мои плечи. — Что-то произошло, ведь так?        Её настойчивый, смешавшийся с тревогой взгляд заставил сморщиться и отвернуться, но Фиониль нежно и требовательно развернула меня лицом к себе и снова уставилась проницательно.        — Ты можешь мне рассказать, — покачала головой эллет, поглаживая большим пальцем скулу.        — Оставь меня, — попросил я. Но эльфийка лишь нахмурилась и вдруг заговорила как мать, ругающая сына-сорванца:        — Я не уйду, пока ты не объяснишь мне, в чем дело!        Я сжал ее запястья и демонстративно убрал руки от лица. Злость пульсировала внутри, готовая вырваться наружу. Я вышел на балкон, надеясь, что свежий воздух остудит пыл.        Сумерки плавно опускались на лес. Бесконечные своды арок украшали фонари, а колонны, обвитые плющом, мерцали маленькими, похожими на светлячков огнями. Отовсюду доносилась плавная песнь, сопровождаемая легкими смехом.        — Леголас, — тихо, но серьезно произнесла Фиониль. Она редко называла мое имя.        — Пойми же, Фиониль, я не хочу говорить об этой глупой женитьбе, о Эру! — вздохнул я и тут же мысленно отвесил себе оплеуху. Послышался громкий, шумный вздох.        — Женитьба? Что еще за женитьба? — закапризничала она.        Осознав, что теперь эллет точно не даст мне покоя, я сдался:        — Ну что ж, — усмехнулся я. — Скоро я женюсь на принцессе Имладриса — Эрианэли.        Рыжеволосая, казалось, забыла как говорить. Она предприняла попытки что-то произнести, но вышел лишь беспомощный полувздох-полувсхлип. Я прошел мимо неё, вернулся внутрь и упал в любимое кресло. Фиониль ворвавшись следом, набросилась на меня. Её руки судорожно водили по моей груди, сжимая ткань теплого камзола.        — Быть того не может! — Она наигранно вздохнула и припала к моей шее. — О Валар!        Я проигнорировал её.        — Но… — Глаза уставились куда-то в пол. — Но ты ведь принц! Откажись от этой девицы! Прошу, мой принц! — Она глядела с надеждой. С мольбой. Затаив дыхание.        Слышалось лишь её сердце, барабанящее под ребрами.        Я вздохнул, устало потирая переносицу:        — Не могу…        — Можешь! — приказала она. — Конечно можешь! — Её назойливость раздражала до ужаса:        — Уходи! — выплюнул я.        Фиониль отпрянула. Глаза-изумруды вспыхнули злобой.        — Я сделаю все, чтобы этот брак не состоялся! — зашипела она и вихрем вылетела наружу, нарочито хлопнув дверью.        — Наконец-то…        Глаза слипались от усталости. Обессиленный, я заснул прямо в кресле.        Во сне ко мне явилась она. Принцесса Раздола, такая чарующе прекрасная. Легкая, почти плавная лебединая походка; все те же кудри, скачущие по плечам. Она сверкала в этот вечер. Дочь священной Эриан — так нарекли её местные. А она и сама, как звезда, яркая и волнующе красивая.        Она медленно шла, окутанная в белую, расшитую шелковыми узорами накидку. В таком же белоснежном, окаймленным кружевом платье. Всё меркло рядом с ней — она уверенно двигалась ко мне, счастливо улыбаясь, глядя серьезно, но в то же время так забавно, что хотелось смеяться от этого взгляда.        Сыпал снег — крупные белые хлопья, кружащиеся в воздухе. Снежинки легко ложились на плечи и светлые локоны эллет. Зима ей к лицу — подчеркивает бледноту кожи и холодный оттенок волос.        Прекрасная, светлая и чистая. Но чем ближе она подходила, тем заметнее становилось, что глаза её глядят вовсе не на меня — на него.        Я повернулся, чтобы увидеть ставшего центром внимания Эрианэли. Снова он! Темноволосый страж, которого она целовала. Он здесь, в дорогом белом камзоле, такой же счастливый, как она…        Сердце вдруг сжалось. Я начал было хвататься за грудь, до того сильной оказалась боль, как вдруг ноги внезапно подкосились и я упал на холодную листву. Мое тело медленно покрывали снежные хлопья, пробирая своим холодом до костей. И я умирал, но никто не заметил. И Эрианэль не заметила.        Я проснулся, словно только что вынырнул из воды.        — О Валар…        Тело ныло — ночь, проведенная в одной позе сразу напомнила о себе. По ногам пробежался неприятный холодок: ветер, пробиравшийся сквозь раскрытые створки балкона, вздувал белый тюль. Я поднялся, разминая затекшие конечности, а затем приблизился к балкону, дабы закрыть дверцы.        — Эта девчонка меня в могилу сведет! — Адар злостно взревел, резко ворвавшись ко мне. От неожиданности я громко хлопнул дверцами. Отец, если и заметил этот грохот, внимания ему не придал, грузно упав в кресло.        — Что случилось? — Я изогнул бровь. — Фиониль? Это она что-то натворила?!        — Да причем же здесь она?! — Отец деловито закинул ногу на ногу. — Эрианэль, твоя динет, пропала сегодня ночью. Гонец едва не загнал свою лошадь, пока добирался сюда с вестями!        — Как это пропала? — не понял я.        — Пропала! О Эру всемогущий, пропала! — Отец снова вздохнул.        Слова адара совсем не напугали меня — скорее смутили. Я скрестил руки на груди, задумчиво водя взглядом по комнате. В голове все не укладывалось: как эльфийка, выросшая в тех лесах, могла пропасть без следа?        Звучит так же глупо, как если бы отец забыл, где находится тронный зал…        — Она не пропала! — возразил я. — Она прекрасно ориентируется в родных краях. Здесь что-то не ладное…        Отец заинтересованно стрельнул глазами.        — Тогда что же ты предполагаешь?        — Я думаю, она сбежала! — выдал я.        Глаза адара расширились, потемнели. Ноздри вздулись, а щеки покрылись красными пятнами.        — Сбежала?! — повторил он сквозь зубы.        — Сбежала, — подтвердил я и мысленно усмехнулся: — И надеюсь, что никогда не вернется…