***
Ему снилось, будто огромная, размером с семилетнего ребенка сосулька проткнула его насквозь. Он не успел даже закричать, как от груди по всему телу распространилась пугающая бесчувственность. Из развороченной раны на начищенные ботинки закапала кровь. Изо рта вырвался смешок: какой же бред — быть убитым куском льда. Ладно бы его хотя бы Сого скинул, и то было бы не так обидно. — Хиджиката-сан! — вдруг позвали его сзади знакомым голосом. Распахнув глаза, он одним невероятно болезненным движением развернулся, понимая, что вот-вот упадет замертво. Но прежде он должен, обязан убедиться… Потолок расползался в разные стороны, кружился, выделывал волнообразные пируэты и мешал сконцентрироваться на одной точке. Это явно не штаб Шинсенгуми и уж тем более не его комната. Где он? Снова угодил в больницу из-за происшествия на патруле или стычки с патриотами Джои? Прикрыв веки, Хиджиката сосредоточился, пытаясь собраться. Его лихорадит — иначе не объяснить, почему так жарко и холодно одновременно. Нос забит так, что воздух проталкивается внутрь с дурацким писклявым звуком и его явно не хватает, чтобы насытить легкие. Хиджиката приоткрыл рот и с облегчением вдохнул глубже, но тут же закашлялся. В глотке словно состоялась партия в крестики нолики канцелярским ножом. Хиджиката сжал пересохшие губы, пережидая приступ. Ему совсем нельзя болеть! Никто, кроме него, не сможет заставить эту кучу баранов в форме работать, никто не разберет бумаги, никто не проследит за выполнением свода правил Шинсенгуми. Да проще будет из базуки застрелиться, чем убрать весь тот бардак, который они устроят в его отсутствие! Приподнявшись на локтях, Хиджиката уже было собирался попробовать встать, как вдруг взгляд зацепился за край чужого футона по соседству с ним. Повернув голову, он окаменел: Сого лежал рядом. Его грудь слабо вздымалась от тихого, но стабильного дыхания. Воспоминания настигли внезапно и болезненно, словно снежком по лицу зарядили. Хиджиката протянул ладонь над лицом Сого, чтобы самому почувствовать едва осязаемые колебания воздуха. Убедиться, что глаза его не обманывают, что Сого не собирается висеть на его совести еще одним невероятно тяжелым грузом. Тот и в самом деле не собирался, и Хиджиката позволил себе облегченно повалиться на футон. Еще бы чуть-чуть, пробудь они снаружи еще бы чуть-чуть! Запах лечебных трав и чего-то чудовищно сладкого настойчиво лез в забитый нос. Хиджиката натянул одеяло выше и убедился, что так пахло именно оно. Складывалось ощущение, что он уткнулся лицом в здоровенный кусок коржа со сгущенкой. Хиджиката знал только одного человека, которому подобное могло бы понравиться. Он сел, прямо расправив плечи, и мужественно откинул одеяло. Хиджиката оказался упакован в зеленую пижаму, тоже явно принадлежащую не ему и источавшую приторную вонь. Его левая лодыжка нездорово увеличилась в размерах, но была крепко перемотана несколькими полосками ткани, под ними виднелась покрасневшая, слегка влажная кожа. Он вывихнул ногу и не заметил? Впрочем, в том состоянии выстрели кто-нибудь в него в упор три раза, он упрямо прошел бы мимо. Голову опоясывала шершавая поверхность медицинского бинта, уши все еще адски болели и полыхали, но по ощущениям были чем-то обильно смазаны. Даже разбитые колени, и те заботливо обработаны. А он точно в конторе Еродзуи? Совершив достойные восхищения потуги, Хиджиката поднялся на ноги, держась за саднящий правый бок. Он никогда не видел ее изнутри, но, кажется, их с Сого положили в спальню Еродзуи. Покидать столь гостеприимный футон не хотелось, но в конторе стояла подозрительная тишина. Возможно, конечно, Хиджиката плохо слышит из-за простуды, но стоит проверить. И, может, даже выдавить из себя слова благодарности. В конце концов, они не обязаны были так хлопотать над ними. Тихонько отодвинув раздвижную дверь, Хиджиката разведал обстановку. Хозяева втроем сидели за столом, низко склонив головы, и о чем-то вполголоса переговаривались. Заинтригованный, он неслышно подошел ближе. Как только Хиджиката понял, чем они заняты, на его лицо наползла тень. — Давайте судить объективно, — деловым тоном увещевал Еродзуя, сцепляя руки в замок и обводя детей строгим взглядом. — Мне пришлось тяжелее вас обоих. Кто стягивал штаны с майонезного принца, преодолевая рвотный рефлекс? Я! Кто отдал ему свои вещи и футон без надежды, что наш дешевый стиральный порошок когда-нибудь смоет с них запах курева? Я! Кто спас жизнь мелкому садисту, не побоявшись, что тот очнется и в порыве благодарности откусит мне пальцы? Я! Следовательно, все это достанется мне, как наиболее пострадавшей стороне! — Это неправда, Гин-тян! — воскликнула рыжая ято, ткнув своего босса указательным пальцем в середину лба. — Мне пришлось терпеть присутствие этого ублюдка без возможности даже разок его ударить! А еще это я перетащила обоих в твою комнату, пока ты жаловался, что пропустил обзор погоды от Кецуно Аны! — Это еще раз доказывает, что я заслуживаю компенсации за свои страдания! — А я награды за свою силу воли! — А вас не смущает то, — грозно начал Шимура, явно пытаясь держать себя в руках, — что это я смазывал и перевязывал раны Хиджикаты-сана и Окиты-сана? Вещи на Оките-сане тоже мои. Одевать их обоих опять же пришлось мне, пока вы выгребали все ценное у них из карманов и разрезали форму на половые тряпки! И это при том, что никто, кроме меня, пальцем не пошевелит, чтобы хотя бы пыль протереть! — Вот тряпки тогда и забирай, считай, специально для тебя старались. — Заткнись, я заслужил больше вашего! — Нет, я! — Не ссорьтесь, дети, просто позвольте вашему боссу позаботиться об этом. — Хрен тебе! Все трое перебросились тяжелыми и обличающими взглядами, а потом дружно уставились на предмет спора. На столе между ними лежала красная повязка для сна, изрядно помятая и с лопнувшим шнурком, слегка погнутая зажигалка в форме бутылочки майонеза и несколько монет. Шимура печально вздохнул, рыжая ято засунула палец в ухо, Еродзуя цокнул. Очевидно, они считали, что их усилия заслуживают куда большей награды. Хиджиката, в принципе, тоже, только вот всякие слова благодарности зачахли в зародыше при виде этой сцены. — Это все, что вы у нас сперли? — едва слышно прохрипел он и тут же закашлялся. Вместо ожидаемого страха и ужаса его голос внушал скорее жалость. — Хиджиката-сан! — обернулся к нему Шимура, сбрасывая с лица уныло-обреченное выражение. — Вам еще нельзя вставать! Когда я в последний раз проверял, вы весь горели! — Ага, я даже предложил пожарить на тебе яичницу, но потом вспомнил, что у нас закончились яйца, — Еродзуя откинулся на спинку дивана и лениво осмотрел его. Хиджиката на миг почувствовал себя неловко — больной, жалкий, почти беспомощный, да еще в его одежде. Но потом взял себя в руки и приземлился рядом. С трудом, но он смог сдержать облегченный вздох — слишком долго он стоял и слушал их пререкания. Измученный болезнью организм требовал к себе лучшего отношения. — Я удивлюсь, если у вас вообще есть еда, — произнес Хиджиката, а потом яростно прищурился. — И не смейте трогать мою зажигалку. — Да кому этот мусор нужен, мы из-за денег спорили. — Мусор у тебя в штанах, а это эксклюзивная вещь! А мелочи вам едва на одну порцию данго хватит. — Больше у вас ничего не было. Тоже мне, полиция, даже мы больше вас зарабатываем. Хиджиката нахмурился, воссоздавая в памяти события до бури. Он точно брал с собой бумажник, а помимо него свой проклятый меч, пачку сигарет и бумаги с заранее заготовленной речью для аманто. Вероятно, он мог потерять меч (внутри болезненно кольнуло при этой мысли), но остальное? — Вы уверены, что больше ничего не нашли? — Хиджиката-сан, ваша форма была безнадежно испорчена. Мы нашли в карманах только пару монет и бумажную кашицу. Ну, и зажигалку. Это все. Новенькие сигареты прощально махнули белыми хвостами, ближайшее будущее обесцветилось. Хиджиката застрял в компании самых больших идиотов во вселенной без возможности даже покурить. Простуженный, безоружный и задолжавший за свое спасение. — Майо, от твоего вида даже у меня аппетит пропал! Там были настолько важные бумажки? — Не расстраивайтесь, Хиджиката-сан, главное, что вы с Окитой-саном в порядке, — Шимура встал, отряхнул с одежды пыль, которую можно было считать еще одним арендатором этой конторы, и направился к выходу. — Ладно, мне уже пора, а то сестра волноваться будет. Хиджиката в ошеломлении наблюдал за ним, думая, что ослышался. Но когда мальчишка обувал уже вторую ногу, не выдержал: — Ты куда собрался? — Как куда? — удивленно ответил тот. — В наше с сестрой додзе. Я здесь редко ночую, Хиджиката-сан. — К слову о ночевке, — заговорил Еродзуя, с серьезнейшим видом пялясь в потолок. — Не надейся, что мы позволим вам остаться до утра. Я пытался дозвониться Горилле, чтобы он вас забрал, но почему-то не получилось. То ли ваш начальник сломал телефон своей волосатой задницей, то ли это нам его отключили за неуплату. Мы вообще когда в последний раз платили за телефон? — А за него надо платить? — Кагура-чан, за все надо платить. — Земля ужасна, нужно написать лысому, чтобы забрал меня как можно скорее. — Пусть поторопится, пока у нас в холодильнике осталось что-то съестное. — Стоп! — прервал грозившую возобновиться ругань Хиджиката, напрягая больное горло. Он обвел всех присутствующих пристальным взглядом: они серьезно? — Вы что, так ничего и не поняли? — Не поняли что? — невинно моргнул Еродзуя. Хиджиката был поражен. Нет, он, конечно, знал, что они феноменально тупы, но всему должен быть предел! — Хотите сказать, — он почувствовал, как его левое веко слегка подергивается, — что не заметили, как в Эдо за несколько минут произошел снежный апокалипсис? Снаружи буря, с каждой минутой она лишь усиливается, настолько разрушительная, что может сравнять с землей весь город, а вы ведете себя так, словно это обычный гребаный вторник! Наступила недолгая пауза. Все три балбеса переглянулись. — Хиджиката-сан, вы наверняка преувеличиваете. Ну, подумаешь, ветер поднялся, снежок выпал. — Развел тут истерику на пустом месте, слабак. И вообще, сегодня среда. — Мы бы наверняка заметили, если бы все было так плохо, мы что, по-твоему, в уши долбимся, коп-извращенец? — Кагура-чан, пока что непристойности говоришь только ты! — Кретины! — не выдержал Хиджиката и с силой стукнул кулаком по столу. Волной гнева и одним усилием воли он загасил новый приступ кашля. — Как только мы выберемся отсюда, я отведу вас в лучшую клинику Эдо для анализа: мне просто любопытно, как существа без единой извилины в голове не врезаются в стены при ходьбе! Он потянулся к любимой зажигалке и сжал в руке родной сердцу пластик, безмолвно прося поддержки откуда-то свыше. — Просто снежок… А то, что сейчас середина лета, вас не смущает? Я чуть не сдох от переохлаждения, а на улице, оказывается, просто снежок, — Хиджиката растянул губы в короткой безумной улыбке и тут же одернул себя: нельзя терять контроль, только истерики для полной картины не хватало. — Я не один из вашей шайки, чтобы юлить или давить на жалость. Я говорю серьезно. На улице самый сильный буран из всех, что мне приходилось видеть. Он искусственный, был создан одной из технологий аманто. Не могу сказать точнее, потому что понятия не имею, как эта штука вообще попала на Землю. Как же он ненавидит болеть. Мышцы ломит, словно он весь день гонялся за Кацурой по крышам с бетонными блоками в качестве метательных снарядов, слюна царапает стенки горла не хуже наждачной бумаги. Но лучше он пересилит себя сейчас и все расскажет, чем и дальше будет слушать всякие бредни. — Все произошло слишком быстро. Скорее всего, не было никакого обзора от твоей Кецуно Аны, — бросил Хиджиката Еродзуе. — Как и какого-либо штормового предупреждения. В один миг поднялся такой вихрь, что все разбежались по укрытиям. Перед слезящимися от жара глазами встали удаляющиеся спины горожан и наглухо запертые двери. Он не имел права обвинять кого-то, но мысль, что на его месте мог быть кто-то менее упрямый и выносливый — ребенок, старик или инвалид — сдавливала сердце. Он ведь кричал, орал во всю глотку, что у него раненый, умолял о любой помощи, о любом ответе. Но двери оставались запертыми. — Вы первые, кто впустил нас. Хиджиката поднял неестественно тяжелую голову к своей аудитории: Шимура вновь очутился на диване напротив, вместе с рыжей ято они внимательно его слушали, чуть подавшись вперед. В радиус обзора попала голая ступня Еродзуи, его кожа выше лодыжки покрылась мурашками. — Выходить наружу сейчас — безумие. К тому же ваше додзе должно пустовать: твоя сестра, скорее всего, осталась в хост-клубе вместе с другими девушками, — объяснил Хиджиката мальчишке. — Не думаю, что за нее стоит волноваться. Мысль о Кондо-сане, который был бы не прочь оказаться там же, сбила дыхание. Хиджиката ведь даже не знает, выжил ли он, ранен ли он, успел ли спрятаться в безопасном месте. Он ничего не знает ни о ком из их отряда, кроме себя и Сого. Им двоим повезло, чертовски повезло, но что насчет остальных? — Хочешь сказать, Оогуши-кун, — внезапно нарушил траурное молчание Еродзуя, сложив руки на груди, — что мы застряли здесь на неопределенное количество времени без возможности даже позвать на помощь? С двумя простуженными ушлепками, за которыми надо ухаживать, а еще делиться едой, одеждой и драгоценным воздухом? Я тебя правильно понял? Паника сковала грудь железным обручем. Еродзуя имеет полное право выставить незваных гостей вон. Их отношения всегда сквозили взаимной неприязнью, но Хиджиката полагал, они могут забыть о ней, когда ситуация принимает серьезный оборот. Если бы дело касалось его одного, он бы ушел с гордо поднятой головой прямиком в ближайший сугроб, но Сого ранен и… Прежде чем он успел додумать свою мысль, лицо Еродзуи перекосилось в такой радостной гримасе, словно ему только что разрешили переехать в императорский дворец. — Отлично, в таком случае старая карга не сможет прийти за арендной платой! Кагура, дай пять! — Ура, нам не придется запираться от нее в туалете, как в прошлый раз! — У нас же еще вчера оставались деньги с последнего заказа, неужели вы и их успели спустить?! — Какие деньги? — Ты о чем, Шинпачи? — Не стройте из меня дурака, я лично отложил их для Отосе-сан! — Мы с Гин-тяном подумали, что нашли клад, и потратили их на ящик детского шампанского и две глазные повязки. — Какое, к черту, детское шампанское, когда у нас в холодильнике так пусто, что даже Большой Взрыв не зародит в нем жизнь! И почему вы мне не купили повязку?! Возмущения полезли из мальчишки, словно муравьи из разрушенного муравейника. Рыжая ято, заложив руки за голову, спокойно от них отбивалась. Еродзуя изредка вмешивался, нерасторопно почесывая грудь. Никто из них даже не заикнулся о том, чтобы выгнать их. Хиджиката замер, боясь, что кто-то из них посмотрит на него сейчас и увидит больше, чем он хотел бы показать. Пусть он не всегда понимает ход их мыслей (если он вообще есть), но ему, пожалуй, и не нужно. Все, что ему нужно, — просто сказать, потому что если не скажет сейчас, то не скажет никогда. Еродзуя, словно почувствовав, что сейчас случится нечто грандиозное, обернулся, но слишком поздно, чтобы остановить его. — Спасибо, — тихо выдохнул Хиджиката, одним единственным словом выключая все прочие звуки. Пульс участился, неловкость пополам со стыдом сковали по рукам и ногам, но в то же время с плеч будто стряхнули последние залежи снега. Зрачки Еродзуи слегка расширились, но, возможно, Хиджикате лишь показалось. Зачем он наблюдает за ним так пристально? Молчание затянулось, и Хиджиката неожиданно подумал, что тишина этому месту не идет. Чья-то прохладная кисть коснулась его лба. Хиджиката вновь поднял взгляд. Еродзуя смотрел на него с насмешкой. — Ну вот, теперь на тебе можно не только яйца жарить, но и вещи сушить. Дуй обратно на футон, пока добрый дядюшка Гин-сан не отобрал его обратно. Кагура, притащи из ванной мои мокрые трусы, я нашел нам новую батарею. — Сам свои трусы тащи, бесполезный сопляк. Когда у тебя уже кончится проклятый подростковый период, мамочка устала подкладывать тебе салфетки в журналы для взрослых. — Какой еще подростковый период?! Когда ты уже перестанешь повторять все, что показывают по телевизору?! — Кто бы говорил, Гин-сан. Уж не ты ли на прошлой неделе попытался открыть бутылку газировки глазом, а потом просил вызвать скорую? — Я чуть кровью не истек, пока вы ржали, ироды! В этот раз Хиджиката все же решил поберечь горло и ничего не ответил на оскорбительную подколку, но мстительно ударил Еродзую по бедру. Тот незамедлительно выпнул его с дивана по направлению к своей комнате. От резкой смены положения закружилась голова, ноги задрожали — Хиджиката схватился за спинку дивана, удерживая себя в вертикальном положении. На него якобы не обратили внимания, хотя раскусить этих ребят — детей уж точно — не сложнее, чем почистить зубы. Переждав, Хиджиката выпрямился и поспешил гордо удалиться. Сон ему и правда не помешает. А о неожиданном милосердии Еродзуи, дружно проигнорировавших моменты его слабости, и собственной чувствительности, которую Хиджиката намерен оправдать болезнью и стрессом, можно подумать и завтра.В плохую погоду лучше оставаться дома
19 января 2019 г. в 16:18
Это случилось всего за несколько минут. Тяжёлые, неестественно синие тучи закрыли солнце и заволокли небо, погрузив Эдо во мрак. Затем грянула снежная буря. Ветер сметал все на своем пути: ломал ветви деревьев, поднимал в воздух мелких животных и легкие постройки, обваливал стенды, срывал вывески и плакаты, гнул прилавки, драл черепицу с крыш зданий. С неба сыпались снежные хлопья размером с детский кулак, в одно мгновение весь город поглотила кристально-чистая белизна. Некому было предупредить жителей: линии электропередач и линии связи либо заледенели, либо были вырваны с корнем буйствующей стихией. Люди прятались в ближайших зданиях, запирались и возводили баррикады. Любой, кто оставался снаружи, был обречен замерзнуть насмерть.
Но Хиджиката не был намерен умирать сегодня.
Несколько часов назад Мацудайра попросил сопроводить новоприбывшую расу аманто — нечто среднее между троллями из сказок и морскими свинками — от терминала до посольства. В его просьбе не таилось подвоха, и сам он отдавал поручение с видимым легкомыслием. Но неприятности никогда не обходят их стороной. Кто-то из их отряда — Хиджиката уже и не помнит, кто именно, — выронил из багажа гостей именно ее. Маленькую изящную шкатулку ручной работы из какого-то инопланетного камня, очень похожего на мрамор. При падении крышка слетела, один из аманто успел закричать, а потом все в пределах видимости заволокло снегом и тьмой.
Они не должны были привозить с собой подобную вещь. Мощь, способную смести с лица планеты целый город. Планировали ли аманто позже использовать ее намеренно? Почему никто заранее не проверил их вещи?
Хиджиката очнулся в нескольких десятках метров от места происшествия насквозь мокрый и продрогший до самых костей. Он понятия не имел, как оказался здесь, и не был уверен, сколько времени провел без сознания. Впрочем, судя по масштабам бури, — не более пары минут. Пролежи он чуть дольше и уже никогда бы не проснулся.
На улицах никого не осталось. Хиджиката с трудом смог разглядеть пару разноцветных, стремительно удаляющихся пятен. Он попытался окликнуть их, но за шумом ветра сам не услышал своего голоса. Поднявшись на ноги, Хиджиката двинулся вперед и вдруг наступил на что-то мягкое. Ведомый предчувствием, он нагнулся, разгреб небольшой холмик руками и замер от ужаса.
Сого едва дышал, был белее бумаги, а его мундир с левой стороны весь пропитался кровью. Теперь Хиджиката вспоминает: тот стоял очень близко к шкатулке, а силы взрывной волны хватило бы, чтобы разорвать человека пополам. Как хорошо, что человеческого в Сого было не больше, чем в ценах на недвижимость.
Нащупав у него слабый пульс, Хиджиката взвалил Сого на спину и упрямо попер за помощью.
Небо и земля смешались воедино, окружающее пространство разрывалось на части беспощадной, нечеловеческой силой. Огромные массы снега перемещались по воздуху, а кровли зданий, транспорт, дороги и мосты покрылись коркой льда. Хиджиката несколько раз оступался, соскальзывал и падал, но вставал снова и снова. Мерзлая вода проникала под одежду, ветер резал незащищенную тканью кожу, все тело горело от холода, в ушах звенело и стреляло. Хиджиката едва переставлял ноги и уже не чувствовал пальцев, из носа текло и тут же замерзало. Дальше вытянутой руки была лишь бесконечная белая пустыня, и только вес тела Сого грел спину и душу.
Никто не отзывался. Хиджиката стучался во все двери, кричал (он же кричал?), угрожал арестом, но ответом служила лишь тишина. Либо его не слышали, либо боялись впускать, либо игнорировали. С каждым разом заставлять себя двигаться вперед было все тяжелее и тяжелее. Это было похоже на бесконечный круг отчаяния и равнодушия, разорвать который могла лишь смерть одной из сторон.
Но Хиджиката все еще не был намерен умирать.
Когда впереди показалась знакомая контора, Хиджиката позволил надежде поволочь себя вверх по лестнице и уже в который раз забарабанил кулаком по входу.
Если и они не откроют, бесполезно идти дальше.
Изнутри не донеслось ни звука. Хиджиката постучал еще и, заприметив рядом кнопку звонка, ткнул в нее заледеневшим пальцем.
— Уже иду! — бодро откликнулись с той стороны. — И кого в такую погоду принесло? — уже гораздо тише пробормотал мальчишечий голос.
И дверь распахнулась.
Хиджиката из последних сил ввалился на порог и заковылял как можно дальше, опасаясь, что его могут тут же выгнать обратно. Шимура — а именно он в изумлении наблюдал за ним — воскликнул:
— Хиджиката-сан? Что вы здесь делаете?
Девчонка и Еродзуя лежали в идентичных позах на разных диванах напротив друг друга, одна что-то рисовала, другой лениво пролистывал джамп. На столе между ними лежала стопка грязной посуды, рядом был прислонен деревянный боккен. Горели электрические лампы — должно быть, не во всех районах города люди остались без света. Пахло рисом, яйцом и теплом.
Это все, что успел заметить Хиджиката, прежде чем, наконец, рухнуть.
Еродзуя, совершая минимум телодвижений, оторвался от своего занятия и взглянул на гостя.
— Опять ты, майонезник? Неужели снова нужна наша помощь? Учти, на этот раз я без достойной оплаты точно с места не сдвинусь. К слову, херово выглядишь. Тебя не учили одеваться по погоде?
На одно чудовищное мгновение ему показалось, что Сого не дышит. Аккуратно стряхнув его со своей спины и уложив на пол, он снова нащупал пульс у него на шее и припал к груди. Засранец не мог, не мог поступить так с ним!
Сердце Сого все еще билось, и Хиджиката принялся сдирать с него заледеневшую, бесполезную и абсолютно не греющую форму. Сколько крови он потерял? Что именно его ранило и грозит ли заражение? Успел ли получить обморожение? Справится ли без врача, которого они не смогут достать в ближайшее время?
Уши взрывались острой болью, будто чередой фейерверков, пальцы не могли зацепить застежки пиджака и потеряли всякую чувствительность. Словно через несколько толстых стен Хиджиката слышал рассыпавшегося в немного истеричных вопросах Шимуру, скрип диванных пружин и чьи-то шаги. А потом его промерзшие руки накрыли другие, обжигающе теплые.
— Отойди, Оогуши-кун.
Его бесцеремонно попытались оттащить в сторону. Он задергался и рванулся вперед, попытался разъяренно зарычать, но из горла вырвался не то хрип, не то всхлип.
А потом ему отвесили чувствительную затрещину, да так, что на пол с его головы и плеч слетели заледеневшие кучки снега. Лежащего на полу Сого, бледного и едва живого, загородили безразличные красные глаза.
— Если не угомонишься, я натравлю на тебя Садахару. И пеняй на себя, если твоя порода окажется в его вкусе.
Слова не вязались с тоном — сухим, но серьезным, убедительным. Еродзуя смотрел прямо и спокойно, и что-то из этого подкупило Хиджикату настолько, что он послушно затих и тут же почувствовал, насколько разбит и вымотан на самом деле. Горло драл кашель, руки дрожали и не слушались, ледяная ткань прилипла второй кожей, воздух не проталкивался в легкие, нос окончательно забился, реальность двоилась и смазывалась. В таком состоянии он не сможет даже палочки для еды ровно держать и уж точно ничем не поможет Сого. Лучшее, что он может для него сделать сейчас, — доверить другим позаботиться о нем.
Вместо ответа Хиджиката, сжав губы, кивнул и бессильно привалился к ближайшему синему дивану. Еродзуя тут же отпустил его, напоследок просканировав взглядом, обернулся к Сого и начал деловито раздавать указания:
— Кагура, принеси теплой воды и все, что завалялось в нашей аптечке. Шинпачи, найди ножницы и чистых тряпок. Твое запасное хаори, кстати, идеально подойдет.
— Чего?! Почему именно мое?! У тебя три пары одинаковых кимоно, почему бы не взять одно из них?!
— Не заслужил еще Соичиро-кун в мое кимоно кутаться! И вообще, тут человек умирает, а ты какую-то тряпку зажопил?! И тебе не стыдно?!
— Гин-тян, тут осталась водичка, в которой я свои пятки отмывала, не подойдет? Вроде еще теплая.
— Нет, Кагура, боги, почему ты вообще до сих пор ее не вылила? Постой, как-то эта вода подозрительно знакомо пахнет… Ты что, мыла свои ноги моим шампунем?!
— Я хочу, чтобы мои пятки стали мягкими и шелковистыми. Тебе эта штука все равно не помогает.
— Что бы ты понимала, мелочь! Убери это от меня, тащи нормальную воду! Шинпачи, метнулся за тряпками, живо!
Хиджиката длинно выдохнул, с усилием выпрямив ноги, — ткань на коленях была изорвана и окровавлена, а он заметил это только сейчас. На пол с него успела натечь приличных размеров лужица, в её отражении он увидел свое изможденное, белое, словно мертвое лицо. Уши драло так, что хотелось их отрезать и избавить себя от мучений, воздух плавил кожу и кости, мучая, а не согревая. Однако все это было неважно. Инстинкт самосохранения, гнавший его вперед, успокоился, затих и заснул, убаюканный знакомой бестолковой руганью. Вьюга у него внутри утихала, даже несмотря на то, что происходящее казалось его очередным безумным кошмаром.
Он справился. Он донес Сого до действительно безопасного места. Эти трое, хоть вместо мозгов у них втулка от туалетной бумаги, никогда не откажут в помощи. Их двери всегда открыты для каждого — не только для него.
Наблюдая, как уверенные руки Еродзуи порхают над раной Сого, Хиджиката не заметил, как темнота избавила его от боли и ожидания.
Примечания:
Буду рада вашим отзывам!