Случайности не случайны, а если и случайны, то специально!

      Некоторое время спустя, когда Хиджиката перестал вырываться, пихаться, плеваться и пытаться обнажить меч, которого не было, его удалось усадить на цветастую подушку и даже поднести к его лицу кисточку с пудрой, но вот затыкаться он никак не хотел. Еще и постоянно то хмурился, то кривился, то громко чихал, а совсем надувшись, попытался сунуть в рот сигарету. На последнем Гинтоки уже не выдержал, взял пачку и кинул куда-то за спину, не глядя.       — Да ты совсем оборзел, Еродзуя!       — Хватит дергаться, Хиджиката-кун, а то я тебя так разрисую, что сойдешь за своего в бродячем цирке!       — Я уже в нем, — огрызнулся Хиджиката, но все же немного поутих. Гинтоки стало интересно, сможет ли он замазать косметикой вздувшуюся вену у него на лбу. — Поверить не могу, что позволяю тебе это.       — Поверить не могу, что ты думал, будто я пойду выполнять твою работу один, — парировал Гинтоки, орудуя кисточкой как можно более щекотно. Линия челюсти Хиджикаты дрожала, а пальцы подергивались, но тот терпел.       Он проворчал что-то совсем неразборчивое и мрачно уставился куда-то в район пышного бюста Паако-чан. Гинтоки взял себе на заметку подразнить его за это, но сейчас у него вырисовывалась другая проблема: красить он умел плохо. С макияжем всегда помогал Зура, который в неизвестный для Гинтоки момент времени успел овладеть этим искусством в совершенстве. Он начал с пудры, потом задействует консилер, чтобы замазать эти совсем не сексуальные синяки под глазами Хиджикаты, но что потом? Что бы ему пошло?       Он видел, что другие окамы пользовались спонжиками, но они были чужими и грязными, поэтому Зура всегда наносил консилер пальцами, в том числе и для друга. Так что Гинтоки тоже смело выдавил косметику на пальцы и стал аккуратно размазывать под глазами притихшего Хиджикаты. Видимость была плохая — они сели у окна неподалеку от столика с зеркалом, за которым обычно монстры наводили марафет сами себе. И над зеркалом, и на потолке горели лампы, но Гинтоки загораживал самому себе свет, поэтому он взял Хиджикату за подбородок и приподнял его лицо повыше. Краем глаза он увидел, как дернулся чужой кадык, сглатывая.       Гинтоки глянул Хиджикате в глаза — тот пристально наблюдал за ним, и уши его уже наливались кровью. Изо рта невольно вырвался смешок, и оттого, что они так близко сидели друг к другу, ресницы Хиджикаты зашевелились от чужого дыхания. Тот полуприкрыл глаза, и Гинтоки вдруг сталось совсем не смешно.       Хиджиката разомкнул губы и прохрипел:       — Ты пил?       — А? — на мгновение удивился вопросу Гинтоки, но ответил честно: — Немного. Недостаточно.       — Мне нужно выпить, — заявил Хиджиката серьезно, но чуть рассеянно, будто он уже немного пьян.       — Точно, — Гинтоки был обеими руками за эту идею. Так и задание пройдет попроще, и веселее станет, и к тому же…       Он встал, чуть пошатнувшись, подошел к навесному шкафчику с париками, заколками и ленточками, пошарил у стенки и извлек полупустую бутылку коллекционного саке, которыми девоч… тьфу, монстры развлекали или утешали себя в перерывах. Один из плюсов этой отвратительной работы — стырить и спрятать что-то алкогольное было не так уж и сложно.       — Только мадам Сайго ни слова, — Гинтоки подмигнул Хиджикате, поставил бутылку рядом с ним и как раз попытался вспомнить, куда тот тип в откровенно жуткой оранжевой юкате мог деть пиалы, как Хиджиката, напудренный и с одним криво замазанным синяком, решительно взял бутылку и стал хлебать саке прямо из горла. Он сделал три глубоких глотка и наконец закашлялся, стремительно краснея и вытирая рот.       — Ого, — Гинтоки изумленно наблюдал. — Ты бы не налегал так, Хиджиката-кун, нам еще работать.       — Знаю, — откликнулся Хиджиката — и снова сделал три мощных глотка. В этот раз он не кашлял, но зашатался, и Гинтоки немедленно отобрал у него бутылку.       — С тебя хватит. Ты вырубиться, что ли, пытаешься?! — в подозрительности сощурился на него Гинтоки. — И не мечтай!       — Не пытаюсь. Отстань.       — Надо закусить чем-нибудь, ты нам так клиента спугнешь, — он тут же скривился, увидев, как Хиджиката извлек из-за пазухи знакомую желтую бутылочку и присосался уже к ней. — Ками-сама, меня сейчас вырвет.       Не став слушать ругательства в свою сторону, Гинтоки тоже сделал три глотка прямо из горла — и тоже не смог сдержать кашель. Горло обожгло, будто он сунул туда горящий факел, но зато в голову ударило сразу. Качественная вещь! Гинтоки снова прихлебнул, пьяно икнул и нашарил в выдвижном ящике горсть мармеладок. Клубничные! Он сунул в рот сразу три и заметил, как в этот раз скривился уже Хиджиката.       — Как можно закусывать этой гадостью?       — Не хочу слушать это от майонезного маньяка, — Гинтоки снова уселся перед ним, чуть не рухнув и не расплескав саке. К счастью, Хиджиката придержал и его, и бутылку с очередным ворчанием. Гинтоки не сразу понял, за что это коп ухватился, но когда понял, глумливо захихикал.       — Хиджиката-кун, они всего лишь накладные. Мне придется их снять, если хочешь полапать настоящие, — он снова подмигнул или, точнее, попытался. Глаза не совсем его слушались. Ах, какое хорошее саке!       Хиджиката тут же убрал руку и для надежности спрятал ее за спину. Бутылку он предусмотрительно поставил рядом.       — Я просто не хотел, чтобы ты на меня рухнул, придурок.       Продолжая его поддразнивать, Гинтоки выдавил себе на пальцы еще консилера и потянулся доделать свою работу. Увы, немного попало Хиджикате на нос и даже на бровь, но Гинтоки все равно решил, что он молодец.       — Ты меня сейчас всего в этой штуке измажешь, — опять захрипел Хиджиката, голос его был низкий и приятно опасный, и он то и дело хлопал своими длиннющими ресницами. Их тоже нужно накрасить.       — Цыц, — велел ему Гинтоки, ткнув пальцем. Что ж, теперь у Хиджикаты и губы в консилере. Жаль, он же собирался подобрать к ним помаду. Красную? Розовую? Бежевую?       Между ними густела особенная тишина, которую Гинтоки уже научился узнавать. Она обволакивала уши, оставляла сухость во рту и скапливалась в животе. Понятно, зачем Хиджикате понадобилось саке.       Они никогда не приставали друг к другу трезвыми.       Гинтоки захихикал, чувствуя себя крутым и неотразимым, прямо как в фильмах о Педоро, которому стоило только поправить фуражку и оттянуть резинку на трусах — и все красотки были его!       — Эй, Оогуши-кун, — пропел Гинтоки, теперь открыто поглаживая чужой теплый рот. — Твоя очередь меня соблазнять.       — Очередь? — уточнил тот, рассеянный, глядящий на губы напротив. Потом попытался собраться и уточнил: — Когда это ты меня соблазнял?       — Ну как же, — Гинтоки придвинулся еще ближе, его колено теперь почти касалось чужого бедра. — Тогда, в баре. Ты прямо весь вспыхнул!       Он опять затрясся от сдерживаемого смеха, а Хиджиката… завис. Он сперва уставился в никуда, потом Гинтоки в глаза, а потом зачем-то на саке. А потом…       — Ты вообще помнишь, что сказал, придурок?       Вечер шел хорошо. Хиджиката быстрее обычного расправился с работой, Сого слишком устал с отчетами, чтобы предпринять что-то серьезнее, чем пожелать «умри, Хиджиката», а автомат выдал ему пачку с одной лишней сигаретой внутри. Одним словом, судьба ему благоволила.       Даже Еродзуя раздражал меньше обычного. Его шутки были быстрыми и нервными, он то и дело ерзал и облизывал губы, а на саке набросился так, будто за ним кто-то гнался. Вероятно, опять пробухивал последние деньги втайне от детей. Ну что за идиот?       Но даже мысли об этом не согнали хорошее настроение, и Хиджиката мирно слушал сбивчивый и бессмысленный рассказ Еродзуи, изредка зависая на его красных щеках.       Потом пьяный идиот привалился к его плечу, взгляд у того откровенно поплыл, не в состоянии сфокусироваться. Придурок налакался, как в последний раз, что не могло не вызывать подозрений. Он же не собирается его кинуть, да?       Хиджиката и под страхом безмайонезной диеты не признается, но его вес был… приятным.       — Эй, Хидж… ик… Хиджиката-кун, — пьяно промямлил придурок, и Хиджиката позорно вздрогнул. Еродзуя стал звать его так специально, наслаждаясь реакцией на свою выходку, это было понятно сразу. Но разум Хиджикаты каждый раз невольно бунтовал, напоминая, почему еще Еродзуя мог избавиться от этой тупой клички.       — Не налегай так, я тебя домой не потащу.       Еродзуя опять заерзал, как будто вознамерился вздремнуть прямо на нем. Хиджиката находил это бессмысленным — хозяин все равно погонит их максимум через полчаса — но не отвратительным. По крайней мере, так он точно не выкинет ничего странного.       — Хиджиката-кун, — снова позвал Еродзуя, поднял голову, мазнув волосами по щеке, и заявил: — Пойдем?       — Куда? — удивился Хиджиката. Ему так сильно хочется спать?       — В укромное место.       Потом Еродзуя притиснул его к себе за воротник и жарко выдохнул на ухо. Только сошедший румянец мгновенно вернулся к Хиджикате, и тут он услышал нежное и душераздирающее:       — Я сейчас обоссусь.       — Не было такого! — возмутился Гинтоки, схватив Хиджикату за грудки. Но, к сожалению, воспоминания о том вечере немного прояснились, и про себя он не был уверен, что не ляпнул именно это.       — Еще как было! — припечатал Хиджиката. — У хозяина толчок был занят, я едва успел оттащить тебя в переулок!       Переулок. Да, точно, теперь Гинтоки вспомнил переулок — тесный, отвратительно пахнущий, грязный, но создающий уникальную, почти романтическую атмосферу.       По крайней мере, так ему тогда казалось.       — Но я ведь все равно затащил тебя в отель! — заупрямился Гинтоки, для убедительности встряхнув Хиджикату еще раз. — А, я понял. Должно быть, в том переулке…       — Размечтался! Не успел Еродзуя заправить своего дружка в штаны, как, пошатываясь, согнулся и щедро поделился выпитым с землей. Хиджиката поморщился, закуривая. Черт, еще бы немного — и придурок увеличил бы их счет как минимум вдвое своими выкрутасами. Еще и весь настрой сбил.       Закончив, этот клоун вытер рот рукавом — боги, есть у него хоть капля брезгливости?! — повернулся, и Хиджиката замер, как под прицелом крупнокалиберного орудия. Еродзуя смотрел тяжело, пристально, скользил красными глазами вверх и вниз по его фигуре, что-то прикидывая, будто прицеливаясь. Потом остановился где-то в районе ширинки. Хиджиката почувствовал внезапную сухость во рту, сглотнул, и тут:       — Хиджиката-кун, а у тебя конфетки не найдется?       — Вранье! В этот раз ты точно врешь, Хиджиката-кун!       — А потом ты повис на мне, как обезьяна, и попросил отнести в страну вечного парфэ!       — О, и ты решил, что мы найдем ее в ближайшем лав-отеле? — уцепился за эту деталь Гинтоки. Нет, ночь он себе точно выдумать не мог, зад потом болел совсем по-настоящему. — Воспользовался беспомощностью несравненного Гин-сана и провернул свое грязное дело! И под грязным делом я подразумеваю…       — Да понял я! И разве ты только что не пытался убедить меня в собственных навыках соблазнения?!       — Ага, значит, ты все-таки пал жертвой неотразимости Гин-сана! Ну еще бы, когда за дело берется такой профессионал, как я…       — … если я от чего и пал жертвой, так это от твоего идиотизма.       Хиджиката тащил придурка на собственном горбу — ноги у последнего будто в желе превратились и отказывались держать хозяина. Следовало ожидать — хороший день не мог длиться вечно, за удачу приходилось расплачиваться пьяным бубнежом на ухо, запахом кислятины и хрустом в спине. Сгрузит его на пороге их с детьми конторы, пнет напоследок под зад и гордо удалится в штаб — будет знать!       Но домой Еродзуя не захотел. Он несильно прикусил Хиджикату за ухо, и тот весь вздрогнул от неожиданности, остановился, глянул придурку в лицо и наткнулся на чуть менее пьяный, но еще более решительный, чем в баре, взгляд.       — Ладно, Хиджиката-кун, я устал намекать. Если ты такой тупой, то спрошу прямо: не хочешь пососать мою конфе…       — Ты ударил меня, да? Вот почему реплика внезапно обрывается!       — Ну что ты, — обманчиво ласково возразил Хиджиката. — Стал бы я бить кого-то, кто весь вечер вел себя как безмозглый идиот? Так, уронил слегка.       В отместку Гинтоки дернул его за раздражающую V-образную челку — ну так, слегка! Хиджиката, конечно, не остался в долгу и тоже попытался вцепиться в его волосы, но просчитался и снова заимел по пушистому хвостику в каждой руке. Гинтоки прыснул.       — Ты вообще ничему не учишься, да, Хиджиката-кун?       — Не хочу слышать это от тебя! — он сбросил хвостики рядом с бутылкой саке. — Так что, хочешь сказать, ты весь тот вечер пытался заманить меня в лав-отель?! А просто сказать не додумался?!       — Ты такой скучный, Хиджиката-кун, — закатил глаза Гинтоки. — Неудивительно, что женщины разбегаются от тебя кто куда после трех минут общения.       — Они хотя бы не избивают меня перед этим, в отличие от некоторых, — поглумился Хиджиката.       — Это когда такое было?!       — Почти в каждой серии. Все потому, что ты явно не умеешь контролировать свой язык.       — Хиджиката-кун, я что-то не помню, чтобы ты раньше жаловался на этот язык, — елейно протянул Гинтоки. Он немного покраснел, потому что ему все еще очень непривычно отпускать такого рода намеки в угрюмую рожу полицейского, но каждый новый непристойный комментарий шел легче предыдущего. — По-моему, тебе он очень даже нравится.       Скулы Хиджикаты стали наливаться цветом, а бровь дернулась, но в остальном он сохранил ту же гримасу раздражения.       — Он болтает слишком много глупостей, из-за чего жопа его хозяина часто оказывается под угрозой.       — …       — …       — Хиджиката-кун, ты сейчас имел в виду…       — Нет! Я имел в виду, что ты идиот! Ты мог сразу рассказать и про то, что задумал, и про детей, и про….       — Не мог я! — закричал Гинтоки. — Ты бы сам на моем месте говорил что угодно, но не правду!       Хиджиката цокнул, но, на удивление, перестал возражать. Они мрачно уставились друг на друга. Гинтоки пытался вспомнить, как же они в итоге оказались в снятой на ночь комнате.       — Ты сказал, что дома дети, чью зарплату ты опять пропил, — заговорил Хиджиката, снова проделывая ту раздражающую штуку с чтением мыслей. — Потом бормотал «давай быстрее, пока я не протрезвел» и еще «настало твое время, ковбой, только не забудь задобрить жеребца сахаром», а потом «расчехляйте базуку, офицер, стрелять по моей команде», а потом…       — Я тебя понял, Хиджиката-кун.       — Да ну? И что прикажешь делать с еще десятком подобных шуточек, которые лились из тебя всю дорогу до отеля?       — Заведи сборник крылатых выражения Гин-сана!       — Как будто ты сам их не из сборника тупых анекдотов вычитал!       Но Гинтоки проигнорировал его, вспоминая.       Едва оказавшись в номере, он, спотыкаясь, направился в ванную. Резкий белый свет ударил по глазам и по мозгам, но он упрямо доковылял до умывальника и попытался оценить свой внешний вид. Розоватые от выпитого щеки, черный след на носу после того, как он почесал его, потрогав мусорный бак, торчащие дыбом кудри, лоснящийся от пота лоб — честные 8/10! Гинтоки плеснул на себя водой, прополоскал рот и даже воспользовался зубной пастой — и еще +1, итого 9/10 исключительно потому, что от жары кончики волос закрутились в совсем невыносимые кренделя. Гинтоки икнул, переступил с ноги на ногу, пытаясь оценить, не пропали ли даром его приготовления. Чем сильнее он об этом думал, тем больше хотел выпить еще, а желательно все-таки пойти домой, предварительно подрочив, но нет, он слишком далеко зашел! Гинтоки встряхнулся и решительно вернулся обратно в комнату.       Хиджиката как раз приложился к бутылке, которую они купили по пути сюда. Гинтоки обрадовался им обоим, а когда вспомнил, что в пакете у них еще припасены булочки с шоколадом, которые после десяти шли по скидке, — стало совсем хорошо. Булки, он знал, достанутся ему одному.       Впрочем, нет, не совсем так. Хиджикате, по идее, тоже достанется булка. Лучшая из тех, которые он имел честь попробовать.       От этой мысли он только занервничал. Заметил рядом с кроватью тумбочку, открыл и ожидаемо увидел стопку дешевых презервативов и парочку одноразовых пакетиков смазки. Закрыл тумбочку. Желание выпить стало совсем невыносимым.       Хиджиката тем временем сверлил его совсем уж подозрительным взглядом. Гинтоки подошел к нему, забрал бутылку и сделал внушительный глоток. Потом еще один. И еще один. И еще один.       На пятом бутылку у него забрали.       — С тебя хватит, — Хиджиката хмурился на него, как на почти разгаданное слово в судоку. — Если тебя еще и здесь вырвет, выброшу твою бесполезную задницу в окно.       Гинтоки хихикнул и ткнулся носом ему в плечо. То знакомо пахло куревом, алкоголем, потом и особой травяной ноткой, должно быть, от порошка.       — Она тебе сегодня еще пригодится.       Хиджиката насмешливо приподнял брови, хотя и не смог скрыть легкого замешательства. То, что он до сих пор не догадался, какое шоу для него приготовили, одновременно забавляло и раздражало. Гинтоки фыркнул и в тот момент, когда глупый коп уже открыл рот для очередной бессмысленной реплики, поймал его своим. Руку с зажатой в ней бутылкой саке он вытянул в сторону, а второй нащупал ладонь Хиджикаты и положил себе на зад.       Оторвавшись от поцелуя, Гинтоки развязно подмигнул ему.       — Господин полицейский, возглавьте рейд на террориста в моих штанах.       — Чтобы ты знал, Еродзуя, я в жизни не слышал фразочки тупее, — фыркнул Хиджиката, едва ли имея права делать такие заявления — в конце концов, он жил под одной крышей с Гориллой.       — Чтобы ты знал, Хиджиката-кун, я почувствовал, как поднялось твое настроение, когда ты ее услышал, — откликнулся Гинтоки, насмешливо растянув губы.       — Не понимаю, о чем ты.       — О том, что твой джаствей с шести часов подскочил сразу до одиннадцати! Впрочем, не могу тебя винить — я был исключительно соблазнителен!       Хиджиката вдруг некрасиво прыснул, сделал паузу, будто пытался сдержаться, а потом засмеялся, покачав головой. Гинтоки вытаращил на это глаза — он мог по пальцам пересчитать случаи, когда слышал от него такой смех.       — Ты, Еродзуя, — сообщил ему Хиджиката, не сдерживая насмешливой улыбки, — был исключительно нелеп.       Хиджикату не покидало ощущение подвоха. Явно нервничающий Еродзуя, налегающий на саке и кривящий губы в неестественных гримасах, не позволял расслабиться и отпустить ситуацию, а ведь так хотелось — целовался тот жадно и с таким напором, будто в награду ему должны были вручить купон в кондитерскую. Хиджиката даже не заметил, как они оказались на кровати, как с него стянули пояс и оголили грудь и плечи, как он сам избавился сперва от узорчатого кимоно, потом от футболки на молнии. Не спешить, трогать друг друга без опаски словить взгляд какого-нибудь случайного пьяницы было приятным разнообразием.       Говоря откровенно, Хиджиката был пьян только относительно среднестатистического, не бравшего в рот ни капли алкоголя человека, а относительно себя в воскресный вечер и уж тем более Еродзуи — очень даже трезв. Но почему-то при виде его кремовой кожи, обычно скрытой под тканью, маленьких бледно-розовых сосков — прямо под цвет нецелованных губ — и полоски белых волос внизу живота, уходящей вниз, Хиджикату повело, как если бы он в одиночку выдул бутылку вина. Он не пил вино, но почему-то именно оно приходило на ум, пока Хиджиката целовал Еродзую, пока мял ладонями его бока и грудь, задерживаясь пальцами на шрамах, поглаживая, знакомясь с ними, даже с теми, о которых уже знал. Наверное, вино просто подходило по вкусу — кисло-сладкому, как рот, вгрызающийся в его, и по цвету — как глаза Еродзуи, затуманенные от желания, ожидания и чего-то еще.       Хиджиката уже знал, что соски у того слабое местечко, поэтому надавил на них большими пальцами и погладил, чувствуя, как они твердеют, как Еродзуя шумно дышит в поцелуе, сплетая их языки. С какой-то странной гордостью Хиджиката осознал, что заставил его расслабиться, потерять бдительность, — и в этот момент он с силой сжал пальцы. Еродзуя подпрыгнул на кровати, глухо вскрикнув, его брюки в районе паха натянулись так сильно, что это уже должно было причинять боль. Хиджиката с нажимом потер этот впечатляющий бугорок у него между ног, заставив Еродзую выругаться сквозь зубы и взяться за молнию.       Хиджиката спешно избавился от остатков своей одежды, не отрывая взгляда от партнера и сглатывая отчего-то накопившуюся во рту слюну. Еродзуя тем временем громко икнул, злясь на заевший замок. Он глянул на Хиджикату, зрачки его еще немного расширились, по губам скользнул язык, но по какой-то причине разбросанные вокруг вещи вернули ему нервозность. Руки слушались его все хуже, так что Хиджиката с ворчанием расстегнул чужие брюки сам и без удивления увидел знакомые розовые трусы в клубнику. Хотелось надеяться, что у него просто целый набор одинаковых, а не одни и те же семейники на все случаи жизни!       Как только с молнией было покончено, Еродзуя на секунду застыл, потом выдохнул и стянул с себя штаны вместе с трусами одним резким движением, как если бы выдернул занозу. Это лишь усилило и без того закрепившееся подозрение в Хиджикате, который тоже невольно начинал волноваться. Не хватало еще обоим вести себя как девственники в пик полового созревания!       Он хотел задать справедливый вопрос, но тут Еродзуя сел перед ним на колени, коротко чмокнул в губы, а потом дотянулся до тумбочки, сунул ему в руку презерватив, вылил на свои пальцы смазку и…       И дар речи оставил Хиджикату, не попрощавшись, но громко хлопнув дверью, а вместо крови по венам хлынул соус «Табаско».       Он издал какой-то позорный звук, но, к счастью, Еродзуя даже не обратил внимание: он хмурил брови, кривил губы и двигал в себе пальцами, опустив голову. Его белые брови почти сошлись вместе, а член слегка упал, отчего к изумлению Хиджикаты примешалась нотка досады. Еродзуя расстроенно хмыкнул, раздвинул ноги шире и едва не завалился на бок, потеряв равновесие. Хиджикате пришлось поймать его и привлечь ближе, хотя делал он это на голых рефлексах, все еще донельзя ошарашенный развитием событий в их постели. Еродзуя положил руку ему чуть выше колена, сжал, поднял взгляд и сдавленно хихикнул.       — Видел бы ты свое лицо, Хиджиката-кун.       Свое лицо Хиджиката видеть не хотел — прямо перед ним было зрелище поинтереснее. Он поверить не мог, что Еродзуя сдался первым. Без какого-либо условия, спора, шантажа, ряда несправедливых упреков или хотя бы нытья. Что просто взял и сделал, а он явно уже кое-что сделал и потому весь вечер нервничал, пил и выдавливал из себя отвратительные шуточки…       Все внезапно встало на свои места, и только животрепещущий вопрос, в честь чего Хиджикате так несказанно повезло, оставался открытым.       Еродзуя тем временем пыхтел, изгибался и пытался принять более удобную позу. И, только когда из него вырвался слабый стон, свидетельствующий скорее о дискомфорте, чем об удовольствии, Хиджиката отмер, возвращаясь в реальность. Он запустил руку в белые волосы, в темноте до ужаса напоминавшие собранный в кучу тополиный пух, и снова поцеловал его, глубоко и голодно, а другой рукой погладил по бедру и похлопал в качестве поощрения, как ездовую кобы… ездового жеребца.       А Еродзуя вдруг вскинулся, сверкнул злым взглядом, сдул с глаз челку и запричитал:       — Я что, один буду всю работу делать?! Любишь кататься, Хиджиката-кун, люби и саночки смазывать!       — Нет такой поговорки! — автоматически принялся защищаться Хиджиката, но крайне слабо. Настолько слабо, что вмиг сдался. — Хорошо. Давай я.       Еродзуя со слабым вздохом достал из себя пальцы и потянулся за еще одним пакетиком со смазкой. Рациональная часть Хиджикаты сделала заметку в следующий раз купить свою, но тут же исчезла под вопли «ААААА!» его внутреннего отаку.       — И в каком это месте я нелеп? — хвастливо поинтересовался Еродзуя. Вдохновленный их воспоминаниями, он придвинулся к Хиджикате почти впритык. Они дышали одним воздухом, и напряжение между ними уже можно было пощупать и хлопнуть по заднице. — Из нас двоих именно ты вел себя как прыщавый девственик, затащивший пьяную подружку на вечеринке в спальню родителей.       — Вспоминай дальше, — прорычал Хиджиката, незаметно, как ему думается, проводя ладонью по его бедру.       Гинтоки, честно говоря, предпочел бы уже закончить с воспоминаниями, потому что времени у них не то чтобы много, а хотелось успеть немного повеселиться, но когда Хиджиката-кун вообще его слушал?       Шок постепенно сходил, извилины Хиджикаты снова подавали признаки жизни, а возбуждение нарастало с каждым вздохом Еродзуи ему в губы, с каждым движением пальцев в нем, чистом и растянутом. Хиджиката все еще не знал, почему, но, честно, прямо сейчас это его мало интересовало. Еродзуя зря времени не терял, обернув горячей, немного влажной ладонью его член и скользя ей вверх-вниз, медленно, но умело, не забывая ласкать головку, и, аманто его раздери, как же хорошо у него получалось, сколько лет он оттачивал эту технику?..       — Все потому, что я профессионал!       — Ты уверен, что делаешь себе комплимент?       Воздух вокруг них становился горячее, поцелуи — настойчивее, а прикосновения — нахальнее. А когда он задел кончиками пальцев бугорок у Еродзуи внутри, тот издал звук, напрямую устремившийся в нижний и на эту ночь ведущий мозг Хиджикаты. Сдерживаться уже не было ни сил, ни мотивации — на член хоть полотенце вешай! Хиджиката все более явно толкался в чужой кулак, хотя было неудобно, хотя это отвлекало его от растяжки, но не сказать, чтобы Еродзуя тоже показывал класс в сосредоточенности — движения его смазывались, он часто делал паузы в поцелуях и тяжело дышал, пытался потереться членом о ногу Хиджикаты, а второй рукой держался за его бицепс с такой силой, что там наверняка останется один большой синяк.       В какой-то момент Еродзуя крупно вздрогнул, громко простонал с закрытым ртом и положил пушистую голову Хиджикате на плечо. Внутри у него было уже три пальца, на которые он не стеснялся насаживаться, а Хиджиката вычислил, куда целиться, и ловил сотрясающую любовника дрожь и несдержанные вздохи. Тот уже явно был настолько готов, насколько возможно, а яйца Хиджикаты буквально горели, так что он закончил с подготовкой, убрал руку Еродзуи со своего члена, который еще чуть-чуть — и сделает холостой выстрел, и шустро раскатал на нем презерватив. Все это заняло буквально минуту времени, но Еродзуе этого хватило, чтобы едва уловимо поменяться в лице и натянуть на него не предвещавшую ничего хорошего ухмылочку.       Хиджиката напрягся, и не зря: Еродзуя нервно хихикнул, скосил глаза сперва на дверь, потом — на окно и выдал:       — Хиджиката-кун, я это… кажется, я забыл выключить утюг.       Гинтоки кашлянул. Утюг. Точно. Иногда его язык работал гораздо быстрее, чем весь остальной организм.       — Иногда?       — Хватит читать мои мысли!       — У тебя нет никакого утюга, — напомнил Хиджиката, следя за тем, как Еродзуя вскользь бросает взгляды по сторонам. Он предусмотрительно схватил его за запястье и попытался уложить спиной на кровать, но тот опять вскинулся.       — Точно, дверь! Я не запер дверь! А ведь дома Кагура, вдруг что-то случится!       — Я соболезную всем, кто вздумает ворваться в твою контору, пока она дома, — отбил Хиджиката, сжав его запястье крепче. Стоявший торчком член, уже готовый к подвигам, чертовски мешал думать, но дьявольскому заместителю командующего Шинсенгуми приходилось работать в обстоятельствах и хуже.       — Ты прав! Надо было хотя бы предупреждение на двери повесить! Хиджиката-кун, у тебя не найдется фломастера?       — Не поверишь, я как раз собирался вас познакомить.       — Вау, не ожидал, что ты признаешь! Знаешь, я не хотел тебя задеть, но, действительно, фломастер самая подходящая аналогия для твоего чл…       От предупреждающего удара по голове Еродзуя обиженно ойкнул, а Хиджиката с ужасом обнаружил, что от его болтовни вышеупомянутый «фломастер» не упал даже на миллиметр — очень тревожный факт, который он предпочел списать на адреналин.       — В таком случае тебе не о чем волноваться, верно, Еродзуя?       — Это кто тут волнуется?!       — Ты прав, волнуется — не совсем подходящее слово. Зассал — вот так в самый раз!       — Это я-то зассал?! — взвился Еродзуя, аж подпрыгнув от возмущения. Хиджиката ненароком опустил взгляд ему между ног, на штуку, которая подпрыгнула вместе с ним, истекая естественной смазкой. — Да если бы не я, мы бы еще десять лет дрочили друг другу в толчках, как малолетки на школьной перемене!       Тут Хиджикате крыть было нечем, и он уже даже почти спросил, что именно натолкнуло Еродзую исправить эту плачевную ситуацию, но в последний момент передумал — сейчас вообще не до разговоров!       — Ну так доведи дело до конца!       — Хватит уже этих пошлостей, Хиджиката-кун, шутки про конец давно вышли из моды!       — Это я-то пошлый?! Так, — Хиджиката взял себя в рук…. То есть сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. Еродзуя привычно выводил из себя и сейчас пытался провернуть свой любимый трюк с отвлечением внимания. Этого нельзя допустить. — Соберись, мы уже на финишной прямой. Ты не можешь затормозить прямо перед золотым кубком!       — Могу, если вместо золота мне суют вазелин!       Еродзуя все более явно косился на дверь, и стало ясно, что слова не помогут, тогда Хиджиката просто взял с тумбочки бутылку саке, все еще держа придурка за запястье, и от души глотнул. Еродзуя заинтересованно глянул и тут же протянул руку, требуя свою порцию, но Хиджиката вернул бутылку, где взял, и приник к его губам. Выпивка пролилась и на подбородок, и на грудь, и даже на бедра, но этот дешевый трюк того стоил — Еродзуя послушно сглотнул отмеренную ему порцию, принял ласкающий язык в свой рот, расслабил плечи и в конце концов все же оказался на спине в ворохе подушек, где Хиджиката и хотел его видеть.       — Все еще считаю твои претензии необоснованными, — не сдавался Гинтоки, испытывая странное чувство — с одной стороны, чем больше он вспоминал, тем увереннее становился Гин-сан младший, а с другой — его собственные фантазии безжалостно растаптывались ногой в офицерском ботинке. — Всего получилось в меру! Сперва соблазнил, потом возбудил до маленьких Майоринов перед глазами…       — Не впутывай в это Майоринов!       — … а потом слегка поломался для приличия — в конце концов, я не на помойке себя нашел!       — Да уж, даже на помойке чище, чем в вашем гадюшнике! И ты серьезно?! Слегка поломался?!       — Стой, Хиджиката-кун, не на…       Следовало ожидать, что просто не будет до самого конца. То есть… ай, к черту, в этот раз даже самая испорченная трактовка этого выражения будет правдивой!       Еродзуя, весь красный и напряженный, смотрел вниз, туда, где их тела пусть пока и на пару сантиметров, но уже соединялись. Взгляд у него был злой и преданный, будто он получил нож в спину от лучшего друга.       Ну, фигурально выражаясь, так оно и было. Только получил он не нож. И не совсем в спину.       Хиджиката простонал, уткнувшись носом в чужое взмокшее плечо. Эти тупые каламбуры что, воздушно-капельным путем передаются?!       Еродзуя повернулся к нему, обиженный и слегка испуганный, и выглядел он так нелепо, как никогда.       — Ну все, хватит с меня этой гнусной лжи! Дай сюда!       Гинтоки готов был признать свою шутку про фломастер неудачной. Стоило Хиджикате пристроиться там, куда ни один мужчина в жизни Гинтоки пристраиваться не должен был, и въехать едва ли на одну пятую, он понял — да какой там фломастер, скоро у него в заду будет целый тубус!       — Благодарю.       — Заткнись и не вмешивайся в мой флэшбек!       И Хиджиката еще смел смотреть на него с плохо подавляемой насмешкой! Ну ничего, посмотрим, как он запоет на его месте!       Но предаваться мыслям о кровавой — возможно, в прямом смысле — расправе стало некогда, ведь проклятый коп попытался двинуться дальше, и Гинтоки сперва подавился воздухом, а потом ударил его по спине кулаком, но тут же пропустил в себя еще несколько сантиметров.       — Блять! — вырвалось у него невольно.       — Самокритичность тебе идет.       — Иди ты знаешь куда!       — Я как раз в процессе.       — Да я не это… да стой ты, придурок!       — Уже стоит, ты что, не чувствуешь?       В этот раз Гинтоки схватил его за волосы и от души дернул. К счастью, этого хватило, чтобы хотя бы одна мозговая клетка в голове придурка ожила и он замер.       — И после этого ты еще заикаешься о моих шутках!       — Да я от тебя заразился!       Стоило отдать Хиджикате должное — выдержка у него была как у истинного самурая. Он делал глубокие, полные самоконтроля вдохи, поддерживал его под зад и больше не пытался толкнуться глубже без разрешения. И, признаться честно, не вцепись он в него мертвой хваткой, Гинтоки давно бы вылетел в окно, даже не утруждаясь надеть штаны.       Ненароком пришла мысль, что это была худшая идея в его жизни, даже если сравнивать с тем случаем на войне, когда он решил не идти через перевал пешком вместе с Зурой, Такасуги и их основными силами, а прокатиться на корабле с Сакамото. Звуки «буэээ» и «ахахаха» еще несколько недель преследовали его в ночных кошмарах, как и запах такояки.       Хиджиката почти до крови прикусил нижнюю губу, бедра его подрагивали. По шее покатилась крупная капля пота.       — Расслабься, — выдавил он очевидный совет, но додумался помочь — потянулся к его опять слегка поникшему члену и принялся утешать. Гинтоки выдохнул, одной рукой вцепился в простынь, а другой — в уже не так идеально уложенные черные волосы, шире раскинул ноги и прикрыл глаза — все равно он был самым соблазнительным лотом на этом аукционе.       — Пф!       … Еродзуя и вправду постарался совладать со своим задом, выглядя так, будто уже неделю не слезал с толчка.       — Да отцепись ты уже от моих воспоминаний!       — Ты первый начал!       Хиджиката действительно старался — его мозолистая рука ловко проходилась по нежной плоти, иногда задевая ее ногтями, отчего Гинтоки сотрясала сладкая дрожь, а язык буквально вальсировал то у него во рту, то по чувствительным точкам на шее. И, хотя это более чем работало, Гинтоки все равно не спешил доверять ему продолжать. Надо бы сменить позу.       Он схватил Хиджикату за плечи и резво перевернул их обоих, оказываясь сверху. Член, конечно, выскользнул, отчего Гинтоки немедленно почувствовал себя лучше, и мелькнула мысль все-таки смыться, но Хиджиката крепко вцепился в него обеими руками и нахмурился в подозрении. Гинтоки сглотнул, мельком глянув ему в глаза, а потом ниже, на волевой подбородок, острые ключицы, грудь с минимумом волос. Поясницей он чувствовал все еще крепкий и чертовски горячий член, который будто говорил ему: «Поздно сдавать билет, Гин-сан, запрыгивай и погнали».       И не то чтобы Гинтоки собирался слушать чей-то грязный хрен, но все-таки… все-таки он нащупал его, приподнялся и плавно ввел обратно в себя, пропустив только головку. Он прикусил губу и опустил голову, а хватка Хиджикаты на его бедрах усилилась — Гинтоки уверен, что завтра найдет там следы от его пальцев. Он глубоко вдохнул и на выдохе насадился еще немного, а Хиджиката опять потянул его за волосы и отвлек поцелуем. Так продолжалось какое-то время, но примерно на середине пути Гинтоки надоела эта медлительность, и он резко опустился до конца, сильно вздрогнув и зашипев от боли. Хиджиката глухо выругался, зажмурился так сильно, что у Гинтоки фантомно заболели глаза, а потом сердито уставился на него.       Странно, но Хиджиката промолчал. Язвительной реплике он предпочел ущипнуть партнера за ягодицу в легком акте мести, а потом снова почтить вниманием его эрогенные зоны. Гинтоки признал эффективность этого решения — совсем скоро он примирился с ощущениями и стал двигаться, очень аккуратно и несмело, но все же двигаться, тихо вздыхая и от души царапаясь. Иногда он позволял себе сжать руки на чужой шее, пока что легонько, наблюдая за реакцией из-под растрепавшейся челки. Хиджиката никак это не комментировал, но глаза его каждый раз опасно темнели, а из приоткрытого рта вылетали приглушенные хрипы.       Боль Гинтоки еще беспокоила, но все меньше и меньше — в конце концов, он еще дома позаботился об этом, да и господин полицейский отлично с ним поработал.       Хиджиката почувствовал улучшение и разок толкнулся навстречу, войдя глубже обычного, и Гинтоки громко промычал от неожиданности. Он полуприкрыл глаза и покосился на Хиджикату, запоминая его таким — по-джентельменски послушным, почти кротким, желающим не только получить, но и доставить удовольствие. Тот облизал сухие губы, наблюдая за тем, как Гинтоки плавно двигается на нем, а потом вдруг отвлекся, уставился прямо ему в глаза и задержал дыхание. Гинтоки замер, как змея перед заклинателем с дудочкой.       Оба стали стремительно краснеть без всякой разумной причины. Гинтоки отчего-то почувствовал себя еще более голым и скандальным, хотя куда дальше. Он сглотнул, поерзал — член внутри него уже не чувствовался чем-то инородным. Хиджиката положил обе руки ему на зад и коснулся пальцами растянутого входа, заставив вздрогнуть. Гинтоки казалось, он покраснел всем, чем только мог, в груди приятно потяжелело, а Хиджиката, видимо, забыл, что ему требуется дышать и моргать.       Гинтоки тонко улыбнулся и зачесал его челку назад, чувствуя, что пьян, но уже не от саке. Хиджиката наконец сделал неуверенный вдох, синие глаза слегка прояснились.       — Поверить не могу, — произнес Гинтоки хрипло, но уверенно, — что ты все-таки заставил меня делать всю грязную работу.       Хиджиката поднял одну бровь.       — Ты сам поменял нас местами.       — В этом деле, Хиджиката-кун, — Гинтоки подмигнул, улыбаясь шире, — инициатива поощряется.       Хиджиката фыркнул, развеселившись, а потом резко выкрутил ему сосок — Гинтоки подавился вздохом — приподнялся и опрокинул его на спину. Гинтоки заморгал, на мгновение дезориентированный, а Хиджиката тем временем подложил ему под бедра подушку, закинул одно колено себе на плечо и плавно въехал всем размером, заставив прикусить запястье в попытке сдержать особенно громкий звук. Хиджиката не стал зря терять время и задвигался, установив уже свой ритм, чуть быстрее и агрессивнее, на лице его читалось облегчение. На этот раз Гинтоки был более чем готов дать ему волю.       К саке они потянулись одновременно, их пальцы соприкоснулись — и Гинтоки будто током ударило. На Хиджикату он не смотрел, отвернувшись в сторону, так как всерьез опасался не сдержаться. Зато видел, как тот аккуратно потянул бутылку на себя, заставив его пальцы разжаться, сделал глоток и вернул ему. Гинтоки тоже сделал глоток. Эй, а здесь всегда было так душно?       Темп нарастал, и они оба стремительно теряли возможность соображать. Гинтоки сам не заметил, как Хиджиката, иногда роняющий свой горячий лоб ему на грудь в каком-то беспомощном, но странно очаровательном жесте, стал двигаться свободнее, легче, больше не опасаясь причинить вред. Гинтоки даже не помнил, когда успел обхватить его ногами и оставить крупный засос под ключицей, но быстро решил, что это не так уж важно.       Важно то, что Хиджиката внезапно чуть поменял угол, вошел до самых яиц, задев что-то принципиально важное, и Гинтоки ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ЭРОТИЧНО прогнулся в спине, не забыв громко выразить свое одобрение.       — И нечего глаза закатывать, так все и было!       Все шло более чем хорошо. Хиджиката в какой-то момент испугался, что для Еродзуи все это слишком, что он не захочет продолжать, а ему самому останется разве что дрочить на воспоминания о том, как тот выглядел, катаясь на нем, — с запрокинутой головой, открытой шеей, подпрыгивающими вверх и вниз белыми кудрями, хмельными темно-красными глазами, весь блестящий от пота и иногда жалобно поскуливающий. К счастью, обошлось — Еродзуя правда хотел продолжать, правда получал удовольствие, о чем достаточно ясно говорил язык его тела. Хиджиката уже не опасался действовать смелее, и это окупилось почти сразу же — он вновь нашел ту волшебную точку у него внутри, и Еродзуя….       — ….       — … Ну?       … действительно очень эротично выгнулся, распахнув рот в самом возбуждающем звуке, который Хиджиката когда-либо от него слышал.       Гинтоки все-таки заполз на чужие колени, хотя не смог бы точно сказать, сделал он это только что или уже какое-то время назад. Но вот что точно произошло уже давно, так это хозяйствующая на его заднице пятерня Хиджикаты. Гинтоки ухмыльнулся — наконец-то все шло по плану.       Он тут же попытался зафиксировать Хиджикату в этом положении — вцепился в плечи, крепче оплел ногами и для убедительности пришпорил пяткой. Тот рыкнул на него, шлепнул по бедру — Гинтоки моргнул в удивлении и сделал себе заметку потом наглядно показать, как надо шлепать, но сразу после мысли выскользнули у него из головы, как мыло в душе… Черт, надо бы и правда заканчивать с этими тупыми сравнениями.       Хиджиката набрал темп, провел губами сперва по щеке, а потом по чувствительной шее, защекотал ухо своим шумным дыханием, и очень скоро сделалось так хорошо, что думать о чем-то еще — о чем угодно — стало преступлением. А с полицией, между прочим, у Гинтоки очень хорошие отношения…       — Как же ты достал, — выдохнул Хиджиката и наконец-то правильно воспользовался моментом — сжал в кулаке розовую ткань девчачьего кимоно и столкнул их губы в поцелуе, чуточку сердитом, но со знакомым вкусом саке. Гинтоки довольно ответил, кусаясь и обнимая его за плечи.       Еродзуя поплыл, как оставленное на солнце мороженое, красные глаза совсем почернели, рот заалел, а тело принимало в себя глубоко и жадно. Хиджиката каждый раз в моменты, подобные этому, будто видел его впервые, узнавал чуть лучше. Узнавал, что Еродзуя может быть не только жутко раздражающим лентяем, королем всех прохиндеев и удивительно талантливым мечником, но и вот таким — страстным, отзывчивым, почти что симпатичным партнером.       Он поцеловал его снова, глубоко и мокро, захотев выразить благодарность за вечер, который, как Хиджиката думал, если и случится, то очень не скоро и обязательно по-дурацки. Еродзуя простонал, погладил его язык своим, по-хозяйски облапал грудь, а потом царапнул и одновременно с этим насадился еще глубже — так, что Хиджикате пришлось подумать о Кондо-сане в балетной пачке, чтобы не кончить мгновенно.       Гинтоки задрал подол юкаты до коленей, чтобы не стеснять движения, и сократил расстояние между ними до минимума, сев Хиджикате на бедра. Жаль, впечататься друг в друга как следует мешались дурацкие муляжи сисек, но это поправимо. Зато Гинтоки ничего не мешало почувствовать кое-что другое, стремительно твердеющее, и это точно не бутылочка майонеза! Хотя постойте!       Он разорвал поцелуй, но не успел и слова выдавить, как Хиджиката припечатал:       — Только попробуй пошутить про мой личный запас майонеза, только попробуй, и клянусь, тебя вынесут отсюда вперед ногами!       — Я и не собирался! — неубедительно соврал Гинтоки и тут же снова почувствовал чужой язык во рту. Ну и ладно. Так даже лучше.       «Почему они не сделали этого раньше?», — подумал он в момент здравомыслия, когда Хиджиката опять куда-то двигал его для удобства. Гинтоки встретил его следующий толчок с громким, полным похвалы мычанием.       Определенно, это была одна из лучших идей в его жизни, даже если сравнивать со случаем, когда они с Хасегавой сымитировали предложение руки и сердца и в качестве подарка от заведения нахаляву сожрали целый торт в любимой кондитерской Гинтоки! Жаль, что в третий раз их разоблачили.       Хиджиката наклонился, с нажимом лизнул его сосок и прикусил, и Гинтоки опять перестал думать. Он выгнулся, подставляясь и под язык, и под член, задышал пересохшим ртом — жарко, как жарко, он будто бы горит изнутри, но особенным, щекочущим пламенем. Гинтоки с трудом держал глаза открытыми, чтобы следить за Хиджикатой, хотя точно и не знал, почему это важно. Он сжал руку в его волосах, открыл рот, чтобы предупредить о скорой кульминации, но получилось только прохрипеть что-то восторженное и откинуться глубже на подушки.       Он не мог упустить шанса снова попытаться растрепать эту идеальную укладку, но волосы Хиджикаты упрямо возвращались в исходное положение. Было бы обидно, но сам Хиджиката так приятно толкался ему навстречу, так старательно вылизывал его рот, что Гинтоки не стал злиться — он просто ответил тем же.       Хиджиката сжал зубы у Еродзуи на плече — он потерял счет времени и ориентацию в пространстве, но чувствовал приближение оргазма. Голова потяжелела, картинка перед глазами мылилась, хотя он все еще выхватывал и каталогизировал детали — пятна румянца на белых щеках, след от зубов на шее, белые кудри на красной подушке. Еще немного и все, но это все должно быть для обоих.       Чья рука первой нырнула вниз, чтобы приласкать партнера, осталось загадкой, разгадывать которую никто не собирался. Хиджиката что-то забормотал — Гинтоки чувствовал шевеление губ у себя на шее — но звук до него не добрался. Вместо того, чтобы переспросить, он вобрал в рот мочку его уха, отодвинув носом прядь черных волос, и обвел большим пальцем влажную от предсемени головку. Глухой стон подсказал, что это было верным решением.       Гинтоки обхватил свой член рукой, но Хиджиката быстро заменил ее своей, в его движениях были резкость и нотка отчаяния, по которой Гинтоки догадался — скоро. Он тоже скоро, очень скоро, буквально еще немного, еще один поцелуй куда придется, еще один синхронный стон, еще один прицельный толчок…       Гинтоки навалился на Хиджикату всем весом, почти опрокинув его на спину, задвигал ладонью быстрее и до боли вцепился в чужое плечо. Тело охватила сладкая истома, и ему бы забеспокоиться о времени, но вместо этого Гинтоки лишь думал — да-да, вот так, сильнее, еще…       Еще, еще, вот уже почти, Еродзуя уже почти…       Стон — чей-то или общий — зазвенел в ушах.       Дрожь — чья-то или общая — разлилась от паха до кончиков пальцев, как серия морских волн, и если первая была по щиколотку, предупреждающая, то за ней хлынуло цунами….       В ту минуту, когда Гинтоки почувствовал, что от нирваны его отделяет несколько смелых поглаживаний и один нежный вздох в ямку между ключицами, он краем уха услышал:       —... ако-чан! Паако-чан, открывай!       Громкий стук в дверь. Гинтоки застыл, а Хиджиката оторвался от выреза на его груди, их руки и другие части тела окаменели. Возможно, им просто послышалось, ох, как же Гинтоки надеялся, что им просто послышалось, но стук повторился и…       — Паако-чан, не заставляй меня ломать дверь! Сайго-доно сказал, чтобы мы уже через пять минут были у клиента или он оторвет нам ноги!       Крик Зуры отрезвил, как голос матери на вписке.       Гинтоки вскочил, паника мгновенно вытеснила возбуждение, оставив только обиду и еще не до конца опавший стояк. Хиджиката уставился на него широко раскрытыми глазами с размазанной по роже пудрой, слегка встрепанный, покрасневший и с аналогичной, ничем не прикрытой проблемой, торчавшей между ног.       А Зура, террорист, за которым он охотился, тем временем ломился в дверь с той стороны. А потом вдруг перестал, но Гинтоки тут же услышал звук еще хуже — металлическое бряцание и шуршание в замке, будто кто-то взялся за взлом. Зная Зуру, он вскроет дверь за пару минут или даже раньше.       — Зурако, стой! Я сейчас, дай мне секунду! — Гинтоки обернулся вокруг своей оси, в панике осматривая гримерку. На глаза попались выстроенные в ряд парики на полке. Он подскочил ближе и тут же выбрал наиболее подходящий — с длинными, густыми, черными волосами, заплетенными в две косы. Взял его, вернулся к Хиджикате и напялил на него, постаравшись пригладить прядь к пряди.       Тот тем временем уже успел спрятать свое непотребство обратно в трусы и теперь яростно уставился на него.       — Ты что творишь? — прошипел он, вскидывая руки и щупая макушку. Гинтоки хлопнул его по пальцам.       — Молчи! Тебя надо замаскировать, а то он… оно тебя узнает!       — Почему, кто там?       Гинтоки нервно сглотнул. Ками-сама, что делать?! Если эти два дебила увидят друг друга, то немедленно устроят драку, которую потом повесят на него, и прощай премия, прощай расследование, прощай целые кости!       Так, спокойно!       — Паако-чан, если ты там бухаешь!...       — Вовсе нет! Говорю же, секунду!       Говоря объективно, маскировка Зуры хороша, как никогда, и узнать его может разве что Гинтоки — потому что они знакомы всю жизнь — и еще пара идиотов в далеком космосе. Остается Хиджиката.       Гинтоки схватил выданную Азуми косметичку и высыпал все ее содержимое на пол. Подобрал первые попавшиеся тени — ярко фиолетовые — и стал мазать Хиджикате веки. Тот попытался его остановить.       — Какого хрена ты творишь?!       — Пытаюсь спасти твою репутацию! — огрызнулся Гинтоки, нанося макияж чересчур смелыми движениями и не всегда попадая. — Монстр за этой дверью тебя в два счета опознает!       — Кто он?       — Это, ну… в прошлом это был «он», но теперь это «она», — на ходу выдумал Гинтоки. Так как Зура чертовски похож на девчонку, должно прокатить. — Операция и все дела. А в прошлом она…. э, подумывала вступить в Шинсенгуми, но потом что-то не сложилось. Офицерский состав она знает в лицо, так что будь осторожен, Хиджиката-кун, и не спались!       Он взял ярко-красную помаду и смело размазал ее по чужим губам, потом проделал то же с румянами на щеках. Встал, бросив взгляд на свою работу. Постарался не скривиться, но подытожил: теперь в Хиджикате точно никто не разглядит заместителя командующего Шинсенгуми. Затем бросился к двери.       Зура, ожидавший его со сложенными на груди руками, в одной из которых держал заколку, а в другой щипчики для бровей — надо полагать, импровизированные отмычки, — посмотрел на Гинтоки с откровенной подозрительностью. Позади него стояли еще два монстра. Типа в зеленой юкате с разной помадой на нижней и верхней губе Гинтоки узнал сразу — доверенное лицо Сайго, отвечающее за хореографию и музыкальные номера. Теперь понятно, почему Зура играл по правилам и звал его по сценической кличке, а не по имени.       — Ты чего там окопалась? Заснула? — Зура нахмурился, оценив, что макияжа на лице друга как не бывало. — Чем ты занималась все это время?       — Ну… я попыталась помочь с макияжем сестричке, но немного оплошала, — Гинтоки одарил всю эту толпу дрожащей улыбкой, загораживая собой фигуру Хиджикаты. — Так что, эм… дайте нам еще немного времени?       «Все не так уж плохо», — подумал он. Если они все сейчас уйдут, он успеет накрасить Хиджикату по-нормальному, и они возьмутся за клиента.       Но один из монстров — тип в красной юкате — фыркнул и заметил:       — Паако-чан, когда ты в последний раз пыталась сама накраситься, тебя пришлось из шланга умывать.       Монстр в зеленом захихикал, за что Гинтоки тут же захотелось наглядно продемонстрировать свои навыки визажиста — симметричные фингалы под глазами им так пойдут!       — Тот раз не считается! Моя рука соскользнула из-за землетрясения!       — Какого еще землетрясения?       — Ты шутишь?! На прошлой неделе тут все ходуном ходило, у нас даже трещина на потолке появилась!       — А, так это просто мадам Сайго на сцену вышла. Захотела вспомнить молодые годы.       — И для кого она в молодости танцевала, для динозавров?!       — У нас нет на это времени, — внезапно заявил Зура и так резко отодвинул Гинтоки с пути, что тот успел только подавиться наполовину готовой фразой и попятиться.       Всего шаг спустя Зура застыл. Выглянувшие из-за его плеча монстры тоже. Застыл и Хиджиката, как раз вздумавший сделать щедрый глоток саке и уже обхвативший губами горлышко бутылки. Последним застыл Гинтоки, сжав ручку двери так сильно, что послышался треск пластика.       Немая сцена длилась до тех пор, пока Хиджиката, накрашенный хуже любой самой дешевой шлюхи на трассе, не отцепился от бутылки с неприличным чпоком и не признался жутким фальцетом:       — Я немного нервничаю.       И внезапно это сработало.       — Ками-сама, что за ужас ты сотворила с этой девочкой, Паако-чан?! — монстр в зеленом вцепился в свой парик, вытаращив глаза. Потом решительно подошел к столу с зеркалом, взял оттуда мицеллярную воду и ватные диски и уселся напротив Хиджикаты, с тревогой следившим за ним. — Не волнуйся, милая, я сейчас все поправлю!       — Кхм, — тоненько выдавил Хиджиката, с еще большим отчаянием вцепившись в бутылку. Монстр в зеленом утешающе похлопал его по плечу.       — Можешь еще выпить, мы все понимаем. Ты новенькая, да?       — Ну, кхм, да.       — Ну конечно ты будешь нервничать! — присоединился к этой сцене монстр в красном. — Первая смена и бедняжка попала в руки Паако-чан! Нужно было сразу позвать нас!       — Эй, какого черта?! — не выдержал Гинтоки. Хотя ситуация явно оборачивалась в их пользу, он не мог не почувствовать себя оскорбленным. — Я просто тоже перенервничала! Мадам Сайго собралась послать нас к какому-то важному типу, и нам нужно ему понравиться!       — С таким макияжем вы понравитесь разве что дежурной медсестре в палате для душевнобольных.       — Не волнуйся, Паако-чан, — вмешался Зура, прежде чем Гинтоки успел ответить на это вопиющее преувеличение. — Я пойду с вами.       — А? — Гинтоки в шоке повернулся к нему. Глянул на Хиджикату, над которым хлопотали уже два монстра, щебечущие что-то успокаивающее и даже разрешающие ему елозить и иногда прикладываться к бутылке. Он вроде был в надежных руках, а пока с него смывают макияж и накладывают новый, можно отвлечь Зуру разговором. И стоп, что он сказал?!       Гинтоки схватил друга за локоть и оттащил в дальний угол — поближе к двери, подальше от остальных. Они встали между полкой с париками и шкафом с запасными юкатами. О, а ведь Хиджикате и ее следует подобрать. Гинтоки должен поучаствовать.       Он мотнул головой. Потом!       — В каком смысле ты пойдешь с нами?! — прошептал он Зуре, почти столкнув их лбы. Тот поднял бровь, вероятно, не понимая причину такой секретности, но тоже ответил шепотом:       — Ты сам просил передать Сайго-доно, что клиент обрадуется нескольким девушкам. Вот он и решил послать меня в помощь к тебе и твоей напарнице.       Зура посмотрел на Хиджикату — с того как раз почти смыли фиолетовые тени, которые Гинтоки нанес и на веки, и под ними, и даже на зоны под бровями. Зура слегка прищурился, будто напрягая память, и Гинтоки поспешил повернуть его голову к себе .       — Да, но нас двоих вполне хватило бы!       — Не говори глупости. Мужчинам с разгульным образом жизни не хватило бы и десяти, так что надо радоваться, что идем только втроем.       Гинтоки скрипнул зубами. Что ни говори, а Зура прав. А если он говорит так разумно, значит, устал, раздражен и зол, а в таком состоянии его паранойя и заносчивость приобретают действительно космические масштабы. Проклятье, ну как же все не вовремя!       Еще и Сайго, чертов плут! Понятно, почему он решил послать Зуру, у него не так много кадров, которые хоть немного напоминают людей!       — Ты ее знаешь? — Зура кивнул в сторону Хиджикаты. — Почему попросил помочь? Не помню, чтобы ты хоть с кем-то здесь хорошо общался.       — А, ну, — мозг Гинтоки опять заработал с сумасшедшей скоростью, — она реально новенькая, и, эм…       И тут он подумал как следует. Убедить Сайго послать кого-то, кроме Зуры, не выйдет — последний у него что-то вроде козырной карты. Убедить Зуру отказаться, вероятно, тоже — во-первых, потому что это не его решение, а злить Сайго — все равно что оформить себе абонемент в травмпункт, а во-вторых, потому что за каждого клиента, особенно в VIP-зоне, хорошо доплачивают. Следовательно, Зура все равно пойдет с ними, и если это нельзя предотвратить, то этим можно воспользоваться.       Зура своим воистину гениальным идиотизмом мог разговорить кого угодно, а в этом прикиде и вовсе заставлял всех окрестных мужиков на раз-два расстаться с деньгами, секретами и нижним бельем. А еще Зура точно не побоится провернуть аферу под носом у Сайго за что-то стоящее — ну, в его представлении. Стоит только правильно подать информацию — и они с Хиджикатой получат самого ценного союзника из всех возможных!       — Она просто посоветовала мне быть осторожным с этим типом и не зря, — он наклонился и зашептал Зуре прямо на ухо, придав голосу нотки загадочности. — Помнишь про банду «Убибы Нетбоба»?       — Разумеется, — немедленно откликнулся Зура с легким раздражением. Потом скривился и покачал головой. — Все еще поверить не могу, что псы Бакуфу успели разобраться с ними первыми. Поразительная прыть с их стороны.       — Просто их замкомандующего похитили для эксперимента, вот они и спохватились, — небрежно заметил Гинтоки. У Зуры всегда поднималось настроение, когда он поддерживал его недовольство работой Шинсенгуми. — Так бы и просиживали штаны в штабе за наши налоги.       — Бездельники и нахлебники, — фыркнул Зура.       — Не говори, уроды конченные! За что им только платят?!       — Они позорят Эдо своей некомпетентностью.       — Точно-точно!       — Гинтоки, ты говоришь, как истинный патриот Джои! — Зура довольно улыбнулся, и Гинтоки понял, что немного увлекся. — Если ты согласен с тем, что Шинсенгуми давным-давно следовало бы распустить — желательно пеплом по ветру — мы можем заняться этим хоть завтра!       — Стой-стой, я тебе не про то!       — После работы у Сайго я закажу необходимые комплектующие, взрывчатки должно хватить, чтобы подорвать весь штаб разом.       — Зура, притормози!       — Расслабься, Гинтоки, я уже несколько раз проникал туда. Кстати, ты знал, что их Горилла выщипывает волосы на заднице щипчиками? Там, должно быть, такие заросли, что все эпиляторы сломались — я нашел целую стопку у него в шкафу.       — Я бы спокойно обошелся без этой информации! — Гинтоки всплеснул руками. Зуру понесло совсем не в ту сторону! — Слушай, вместо того, чтобы делать из этих дилетантов мучеников, лучше выполни их работу. Покажи людям, что им не нужны Шинсенгуми, когда есть ты!       — Какую работу? — спросил Зура, уставившись на него с блеском в глазах, и Гинтоки мысленно поздравил себя: теперь все внимание друга сконцентрировано на нем.       — Короче, возвращаясь к «Убибы Нетбоба», — Гинтоки напрягся, стараясь подать как можно более выгодную себе версию происходящего. — Шинсенгуми поймали не всех. И этот VIP-клиент Сайго может быть опасен, — Гинтоки огляделся по сторонам, как бы беспокоясь, не могут ли их случайно подслушать, и продолжил: — Она шепнула мне по секрету, — кивок в сторону Хиджикаты, — что этот тип — владелец клиники пластической хирургии, как же там ее, название еще такое дурацкое, будто Сакамото придумывал…       — HealthCum?       — Точно! Так вот, я как раз недавно слышал, что кто-то из «Убибы Нетбоба» слил его как сообщника, но когда Шинсенгуми взялись проверять, то ничего не нашли. То есть буквально. Ни пропавших из бухгалтерии документов, ни списанных препаратов, ни подозрительных переписок — да даже по налоговой все чисто!       — Действительно странно, — пробормотал Зура и ушел куда-то в себя. Это был тревожный знак — легче победить газонокосилку в кулачном бою, чем предсказать, с какой идеей он вернется. Так что Гинтоки поспешил продолжить:       — Шинсенгуми уже пару недель роют землю вокруг — они ни за что не разберутся с этим сами. А если не порубить все головы этой Гидры, то рано или поздно это аукнется нам всем. И к тому же, — Гинтоки решился ультануть, одновременно поясняя свою мотивацию и увеличивая чужую, — ублюдки однажды уже отравили Кагуру и чуть не продали ее Харусаме. Второй попытки я им не дам.       Зура мгновенно посуровел, сжав челюсть, черты его лица заострились. Гинтоки не смог сдержать легкую улыбку — до глубины души приятно, что старый друг тоже сильно привязался к его подопечным. Настолько, что после инцидента с неудачным похищением ему пришлось выслушать целую лекцию о безответственном подходе к воспитанию «юного лидера» и вечно пустующем холодильнике. Более того — Гинтоки знал, что Зура тоже приложил руку к устранению членов банды, но, как обычно, действовал более радикально, хотя вместе с тем и более эффективно — Шинсенгуми оставалось только опознавать тела и вчитываться в доказательные документы, которые Зура или его агенты любезно оставляли валяться рядом.       Одним словом, у Зуры помимо чувства ответственности за безопасность жителей Эдо имелась личная неприязнь к «Убибы Нетбоба» — по той же причине, что и у Гинтоки. Он не может остаться в стороне.       Дело осталось за малым.       — Если пойдем вместе, предлагаю проверить ушлепка на вшивость, — закончил Гинтоки, уперев руки в бока, чтобы придать себе внушительности. — Знаю я этих крупных шишек, у них обязательно за душой есть один или два грязных секрета. По слухам, он предоставлял «Убибы Нетбоба» средства и подопытных, но…       — Подопытных? — вдруг прервал его Зура странно взволнованным тоном. Гинтоки удивленно прервался.       — Ну, вроде как Шинсенгуми как раз поэтому и проверяли его вдоль и поперек. А что? Ты что-то знаешь?       — Гинтоки, Сайго-доно не просто так нанимал новых девушек, — поделился Зура, серьезно взглянув на него. — Его лучшие сотрудницы не уволились, а пропали. Кое-кто рассказал мне, — Зура воровато глянул на корпевших над Хиджикатой монстров, — что их дома пусты, хотя все вещи остались на местах. Будто они просто растворились в воздухе. А еще, — Зура заговорил еще тише, и Гинтоки ниже склонил голову, — у всех пропавших было кое-что общее… кхм, кое-что, что они очень хотели отрезать…       — Это общее тут есть у всех!       — Они намеревались сделать операцию, — настаивал Зура. — Работали в поте лица, были здесь любимицами и часто обслуживали VIP-персон. А потом одна за другой стали пропадать, — Зура повел плечами, прищурился, размышляя. — Вот я и подумал… постоянный VIP-клиент Сайго, которого подозревают в похищении людей и который владеет клиникой пластической хирургии, куча исчезнувших окам… вдруг это не совпадение? Вдруг всем тем девушкам сделали предложение, от которого они не смогли отказаться, и заманили в ловушку?       Он опустил взгляд, глаза его потемнели от грусти и злости.        — Это так просто — предложить отчаявшемуся человеку то, что он хочет, воспользоваться им, а потом избавиться, как от расходного материала, — Зура снова покосился на монстров с подчеркнуто сдержанным лицом. — Особенно просто с теми, кого никто не станет искать.       Гинтоки посмотрел туда же. Монстр в зеленом нарисовал Хиджикате аккуратные, тонкие стрелки черным карандашом, подчеркивая и без того выразительные глаза. Тени он подобрал нежно-голубые, а ближе к уголкам добавил пастельно-розовый и белый. Получилось одновременно ярко, но не вызывающе, одним словом — изящно. Монстр в красном уже ждал с румянами и розовой помадой под цвет бутонам вишни. Гинтоки бы ни за что не справился с макияжем так же хорошо, как они.       Если бы несколько окам исчезли, стали бы и правда их искать? Семьи, как правило, от таких людей давно отказались, если они вообще изначально были. А ответственные органы к пропаже кого-то подобного всегда относятся скептически — мало ли где очередной извращенец выпил, уснул и не проснулся.       — Странно, — произнес Гинтоки, пустившись в размышления так далеко, что ненадолго забыл, зачем вообще затеял этот разговор. — Если этот тип постоянный клиент Сайго и правда предлагал окамам операцию и заманивал в ловушку, почему делал это лично? Зачем так рисковать? У него не было подходящих шестерок?       — Это и правда странно, — согласился Зура. — Но мое предположение с подопытными — тоже всего лишь предположение, — он придирчиво уточнил: — Ты уверен в информации о Шинсенгуми? Они точно получили наводку именно на него?       — Уверен. Шинпачи подслушал, как Горилла жаловался Отае на геморрой со всем этим делом, — легко соврал Гинтоки.       — А насчет нее? — Зура указал большим пальцем на Хиджикату. — Как она узнала, кто такой этот клиент, и почему сказала тебе?       — А, ну она тоже интересовалась операциями, — Гинтоки кашлянул, подозревая, что Хиджиката сам проведет ему «операцию», если узнает, что он тут про него наговорил. — Не удивлюсь, если она знает вообще всех, кто хоть как-то связан с хирургией в Эдо. А мне сказала, потому что, ну, тоже что-то подозревает. Просто попросила быть осторожнее, а я как раз решил, что вместе будет безопаснее.       — Вот как, — Зура вроде как принял его ответ и задумался, наклонив голову. Гинтоки еле заметно выдохнул, похвалив себя за относительно правдоподобный бред. За время их беседы он почувствовал вспыхнувший интерес к этому делу, вот только план действий в отношении клиента все еще был очень сомнительным. Если этот мудак проворачивал под носом Шинсенгуми такие темные делишки, каков шанс, что он правда скажет хоть что-либо компрометирующее незнакомым цыпочкам?       Можно было бы поймать его на живца — тоже показать заинтересованность в превращении из обычного монстра в кастрированного монстра и сыграть по чужим правилам под чутким присмотром Шинсенгуми или Джои. Вот только «Убибы Нетбоба» приказали долго жить, следовательно, никакие подопытные им больше не нужны. С другой стороны, а вдруг монстры все еще пропадают для каких-нибудь других целей?       — Ты прав, Гинтоки, — Зура выпрямил спину и вздернул подбородок, решительный и авторитетный, как перед боем. — Нам нужно разобраться с этим самим. Я не стану доверять защиту Эдо и наших друзей Шинсенгуми, которые даже не в состоянии заметить замену трехслойной туалетной бумаги на однослойную.       — Чем ты вообще занимался в их штабе?! И откуда ты знаешь, что они ничего не заметили, ты что, камеры там повесил?!       — Одной вполне хватило. Ха! Наивные дураки до сих пор не подозревают, что я пробрался в самое сердце их штаба и теперь знаю все их слабости!       — Почему ты решил, что сердце их штаба это сортир?! Почему было не повесить эту камеру в кабинете их главнокомандующего?!       — Ну и зачем мне смотреть на то, как Горилла дерет свою задницу щипцами?!       — Ты… это…. — Гинтоки беспомощно рыкнул. Это одновременно имело и не имело никакого смысла! — Забудь! Во всяком случае я согласен! Выведем парня на чистую воду!       — Легко, — Зура азартно улыбнулся и вдруг вспыхнул энергией, как будто у него завелся какой-то запасной моторчик. Он довольно прищурился, перекатился с пяток на носки, наверняка уже обдумывая их стратегию.       Гинтоки хмыкнул. Ай да он! Все прошло как по маслу! Немного совестно, конечно, обманывать Зуру с источником информации и прикрывать задницу неблагодарного копа, но тут уж из двух зол…       — Если он покажется нам слишком подозрительным, не будем медлить, — продолжил Зура все с той же улыбкой.       — Да-да, окей.       — Ебнем его прямо там.       — Да-д… стоп, что?! — Гинтоки встрепенулся, уставился на друга во все глаза и только сейчас в смятении заметил, что улыбка у Зуры не только азартная, но и до жути кровожадная. — Не-не-не, что значит ебнем, ты с ума сошел!       — Это значит, мы отделим его грязную душу от тела и отправим прямиком в Ад, где ей и место, — любезно пояснил Зура, не переставая улыбаться и чертовски напоминая другого знакомого маньяка. Ками-сама, насколько сильно он скучает по Такасуги и почему Гинтоки должен это расхлебывать?!       — Да нас Сайго самих в Ад пинками затолкает, если мы вздумаем порубить клиента у всех на глазах!       Зура наконец спрятал зубы, сделавшись ужасающе спокойным и сосредоточенным, а взгляд его похолодел до той степени, которая во времена войны заставляла их с Такасуги и Сакамото с опаской переглядываться.       — Ты прав, — сказал он, ни разу не успокоив Гинтоки, — мечи и бомбы нам не подойдут. Ничего, я что-нибудь придумаю. Сайго даже не поймет, что это мы.       — Нет, Зура, никаких «что-нибудь придумаю»!       — Можно задушить его и сказать, что он сам попросил, а мы немного увлеклись, но сомневаюсь, что это прокатит.       — Это совершенно точно не прокатит! Зура, я серьезно, никаких убийств, подожди хотя бы до того, как найдешь улики!       — Яд это, конечно, бесчестно, но выбора нет. В конце концов, бороться с такими тараканами, как он, можно только дихлофосом.       — Ты вообще меня слушаешь?!       — Конечно, — безмятежно ответил Зура, будто он только что говорил не об убийстве, а прикидывал список покупок. Он взял Гинтоки под локоть и потянул к остальным. — Обещаю, это будет быстро, но болезненно. Идем.       — Я не об этом тебя просил! — громко зашипел Гинтоки, испытывая острую необходимость стукнуть придурка башкой об стену, чтобы отключить режим кровавого террориста и вернуть обычного Зуру, но в глубине души он понимал — поздно.       Слишком поздно.