***
Посреди поля колючей травы разворачивался обстрел. И если раньше он мог задать шуму на месяц, то сейчас некогда безмятежные лидеры облегченно вздыхали: «ну хоть шавки, а не псевдоплоти!». Тист был слишком низок, его смело можно было называть карликом. В извечно грязной форме с подраной нашивкой, с сальной косой за плотной шеей и ехидной растянутой улыбкой на лице. Стоя посреди поля битвы, он успевал отпускать пресловутые шутки, целиться, стрелять, думать о счастливо-несчастной жизни и топтать, носившись с места на место, пробегающих по траве жуков бурого цвета. Носатого можно было разрезать пополам заостренной иглой. Его пальцы, отливающие серым, обязательно по жизни что-то держали, а выбор был небольшой — или Гадюка-5, или измученная временем акустическая. Рыжая бородка, бледно-серые глаза, спрятанные под тенью капюшона. Можно сказать, он никогда не разговаривал, только пел. И песни те были поганые, насыщенные куревом, водкой и бесконечным горем. Таким из себя был ещё один вояка Кристальных. Наблюдая за приближающимся псом, он успевал только целиться — и совсем немного вслушиваться в бормотание Тиста, про себя возмущаясь, какой тот примитивный идиот. Ну и периодически стрелять, куда ж без этого. За полем, в небольшой малахитовой посадке, тоже звучали выстрелы. Граната… просто был Гранатой. Грозным и мужественным, с серьезным взглядом под затонированными очками. Он не принимал иного плана, кроме «брать и делать». В свою молодость пострадал от пси-излучения, из-за чего был непригоден на службу в более серьезных группировках. Но сейчас Граната отдал все мысли противному кровососу, который то исчезал, то появлялся когда ему не следует, хоть руки мужчины, удерживающие ружьё, уже затекли. Но долг есть долг, и жизнь есть жизнь. Не своя, так тех двух, разведывающих открытое поле. Не их, так сталкеров в полуразрушенных строениях неподалеку, на их базе. Граната любил своё дело, уважал его и принимал достойно. Да, не сверкала их группировка ни прекрасной славой, ни мощными бойцами, ни габаритами, ни запасами, ни оружием. Всего этого было в таком убытке, что и вовсе непонятно, как база до сих пор маячила вдоль ограненных охровыми камышами болот, едва не задевая Кордон. Но что с них взять остальным, разве только мутантов интересовала добыча. Собаки летели одна за другой, протяжно рыча и плюясь жёлтой слюной. Хватали за ноги карлика, но тот с удовольствием клацал спусковой крючок и мысленно плевал им в ответ. Как же его заводило ощущение пистолета в руках! Невольно он начинал представлять на месте шавок лидеров других группировок. Которые, ссылаясь на непригодность Тиста в серьезном бою, дружно толкали его грязными берцами катиться по дорожке в неведомые дали. Ну и прикатился карлик на Болота, посеял в неведомых краях Фору, побегал на коротких ногах от злющих собак да дополз весь в укусах (зато счастливый куда там!) на базу «Воинов Света». Приняли его без лишних разговоров, отчего Тиста аж вздернуло. «А окажусь я шпионом, вот тогда уж попляшете у меня!», — шутил он, сидя ночью со всеми сталкерами в тепле костра. И не думал, что однажды мог дошутиться, но у него и не получилось, шпионить их базу некому, это каждый знал. И сейчас ему было так хорошо и приятно! Тут нет никаких Яш, которые чуть-что вывернут его руку локтем вовнутрь или стрельнут прям над головой чисто по приколу, разразившись бешеным хохотом. Тист тоже был юмористом, но всё-таки добряком. Он предпочитал улыбчивую полемику с Носатым во время дежурства, а не издевательства над братьями по рисункам на предплечьях. Он стрелял, видя в морде облезшей собаки широкое, как тарелка, рыло Яши. У другой — прямой и идеальный, а оттого тошнотворный, лик Жени Алмазной. А вытянутая морда одной собаки напоминала птичье лицо секретаря той самой Жени, Лимона. Перебив всех, Тист сжал пальцы в замок и потянулся, удовлетворенно выдохнув в розово-голубое утро облако пара. И грохнулся с камня на мягкую перидотовую траву. Тут же подпрыгнул и наконец сплюнул, со скуки подавил ногами трупы, превратив их в мешанину из органов. Носатый, глядя на это, отвернулся и как можно тише выругался. — Чую это только начало. — Задумчиво сказал он сам себе. — Раз так, то пусть суются, я их снова пуф-пуф! — Тист горделиво прокрутил ПМм в руках. — Убери свою самоуверенность для лучших времен. Сам знаешь, какая жизнь настала. Столько басен по Зоне ходит, что уже и не знаешь, чему верить. — Носатый опустил тяжёлую от раздумий голову. — Одни говорят про диковинных мутантов, которых раньше никто и не видел, и как с ними бороться — неизвестно. Другие про жуткие зелёные руки, выглядывающие ночами из болота близ выхода на Кордон. Третьи про заразу, при которой все внутренности превращаются в камень, и человек умирает в страшных муках, разваливаясь на щебень. — Он неприязненно съежился. — А, какие там по счёту, Фюрера вспоминают. Звереет мол с каждым годом, уже и не знаешь чего ждать. — Сухой ладонью он медленно погладил свой пулемет. — Шепчутся, что Мария Алмазная или смертельно ранена, или уже мертва. А кроме неё некому больше Фюрера сдерживать. Ну и… — Так, бля, погоди. — Тист засмеялся. — Ты реально веришь во все эти россказни? Да это нереально даже в наших ебанутых реалиях. Кроме смерти Голубя, видел её один раз — неженка, туфельки до блеска вычищены. — Улюлюкающим тоном проворковал он. — Да, барышня кисейная, но Фюрер её любила. Кого-кого, а её да. — Носатый вновь о чём-то задумался. — Мне пофигу, кто там кого любил, только б по нашим болотам не плавали. — Тист катал ногой мешковатый труп собаки, вглядываясь за горизонт. — Кажись, Граната идёт. Ну слава Кудрявому. — Да лучше пусть плавают, чем вдоль ходят. — Услышав имя Кудрявого, Носатый вздернулся. — И ты мне договорить не дал. Говорят ещё про мутанта, похожего на раздробленный и заново слепленный воедино полтинник сталкеров. Вот звучит неубедительно, да, но… Он поднял палец-сучок вверх, готовясь заумно высказать свои думы, но их перебил подошедший Граната: — Свою работу сделал. У вас тоже всё в порядке. Больше угроз не замечено. Выдвигаемся. Носатый всмотрелся в мутные пятна болот вдалеке. Сглотнул, вроде слюну, а вроде слишком едкое и противное чувство. Будь тут Кудрявый, они бы вернулись намного позже. По-юношески наплевав на возможные неприятности, пытались бы глотать звёзды, валяясь на холмах Свалки. Или воровали бы на базе Свободы «чисто по приколу» колбасу, а в перерывах находили высокую романтику в развевающемся по кругу ветре аномалии в сантиметре от себя. И если остальные пришли к Воинам Света в поисках защиты, будучи слабыми или психически, физически искалеченными, то Носатый попросту увязался за другом, которого безудержно любил. Он этого и не отрицал, но всё-таки на вопросы Тиста: «Почему я должен сегодня ночевать в подвале, а ты в тепле с Кудряшей?» затыкал рот двумя руками, а на его: «Ну вы можете спокойно трахаться, а я к стенке отвернусь, чего уж там» стыдливо махал головой и так же, зажимая губы, убегал по наспех выдуманным делам. Шли сталкеры в тишине, и их мысли летали по разным сторонам Зоны. Носатый думал о доме, Тист же, втайне впечатлившись историями друга, о всем подряд, что их касалось. О чём думал Граната знал только сам Граната, тут и догадаться было сложновато. Солнце стояло в зените, как вздувшаяся дыня. Шагала компания медленно, но это не помешало влезть Тисту в болото. Чертыхнулись, остановились, вздохнули. Со всей дури потянули на берег заблудшего товарища. Небрежно кинули смеющегося Тиста на землю, сорвали помятую курточку. Пока Носатый, брезгливо скорчившись и разбрасывая критические замечания, колол тому в усыпанную багряными шрамами кожу антирад, Граната думал. Но вдруг, кашлянув, бросил: — Носатый, молнии. — Его голос, как всегда, звучал отстраненно, и в целом — никак. — Где?! — Взвизгнул сталкер и как ошпаренный выпустил шприц. — Да блять, иглу достань! — Заорал Тист. Носатый, убедившись, что небо чистое, вернулся к товарищу. — Ты понимаешь ход моих мыслей. Носатый вынул шприц и протер иглу уголком расстегнутого плаща. При этом не спускал глаз со сталкера, ощущая себя несколько разбито. — Сегодня я ухожу в Зону. — Строго изложил Граната. — Собаку запрете в подвале. На дежурстве оставьте молодых, вроде Булки и её друга. Носатый проверит, чтоб у каждого было заряжено оружие. Тист проследит за порядком. Впрочем, всё как обычно. Но собаку заприте, убивать её не нужно. — Эм-м, дружище. Какую собаку? — Язвительно усмехнулся Тист. — Не лучшее погоняло для Лука, если чесн. Напоследок Граната обернулся, сверху вниз серьезно обвёл взглядом собратьев. Те смотрели на главаря, словно стая подбитых волков. Взглядом они его и проводили. Носатый — паническим, Тист же снова повеселел. Накинул куртку на плечи и подобрал выпавшие из неё магазины. А после снова завертел пистолет в руке. Неожиданно на его пухлые пальцы начал капать дождь. — Тист, я разговариваю во сне? — Перепуганно спросил Носатый, протягивая тому руку, мол, помоги подняться. — Ни разу не слышал. Ты и не храпишь, и не сопишь. Как мертвяк, тьфу! — Тист подал ладонь. — Не бери в голову, это ж Граната. Кто знает, что у психов в башке. Лидер он отличный, друг классный, всё остальное — сущие пустяки. Ну чё ты как баба? Надо от тебя почаще Степашу забирать, а то начинаешь в мамку превращаться. — Да прекрати ты. Пошли на базу. Дождь усиливается. — Напоследок прошептал Носатый куда-то в смоченное поле и обнял сам себя. С Кудрявым он бы не боялся.***
Да, много на базу «светляков» сбегалось юных, совсем неопытных сталкеров. Их количество зачастую превышало число постояльцев базы. А потому от Воинов Света тянуло той самой молодостью и присущей ей простотой. Да и Носатый, которого теперь чаще называли Наставником, не был из тех командиров, что заставляли своих воспитанников с первого занятия по горящим углям шлепать. А вот начинать детально показывать, как пользоваться гранатометом, не изучив искусство держать пистолет, он был горазд. Но делал это с осторожностью и несусветной любовью к делу. Беда в том, что та «школа мудрости» не всем подходила, и, уходя на первое задание, многие так и не возвращались. Может, дело не совсем в аномалиях или мутантах. Попросту вот-вот обученные сталкеры, пропитавшись духом свободы у Воинов Света, выносили эту свободу на себе за её границы и прикреплялись к группировкам покруче. Но и там со своей свободой долго не задерживались. Палка о двух концах, короче говоря. Десятилетний Степаша страх как учеников Носатого любил! Чего только они ему не рассказывали про мирную жизнь за Периметром, да и весело с ними было, молодые ещё. А однажды, увидев среди новеньких немногим старше себя (на усмотрение Степана) сталкеренка, он и вовсе голову потерял. — Да у нас тут слишком опасно, куда ты, такой молодой… — Очевидно, повторив фразу кого-то из старших, вместо приветствия удивленно пролепетал Степаша. — Ахах. — По-доброму улыбнулся сталкер. — А ты не слишком-то молодой для Зоны? — Это моя родина, я тут родился. — Смутился Вселенский. — Ну не суть. — Стараясь быть учтивым, сталкер подавил своё удивление. — Меня Конь зовут, а тебя? За считанные часы желторотые сталкеры побратались. Наставника и след простыл, поэтому на первые уроки военного дела сегодня новоприбывший сталкер надеяться перестал. Коню было шестнадцать с лишним, и он с рождения чувствовал, что его место на боевом поле. С момента, когда отец дал «погладить» свое охотничье ружьё, с историй и траурных песен о Второй Мировой. Когда ещё мальчишкой он услышал забавный факт, что сердце — размером с кулак, он, улавливая где-то со стороны возгласы о войне, складывал пальцы и впечатлено смотрел на свою руку, представляя, как внутри бьется и ломится к битвам что-то подобное. Парня словно тянули к небесам и солнцу неведомые силы, он быстро вырос — и повзрослел быстро. И руки огрубели, и кулак стал больше — больше стало сердце. И отчаяннее стало биться-рваться. Одним утром эта пульсация стала невыносимой, и Конь поцеловал в лбы спящих родителей. Достал с чердака пистолет. Пока пытался заряжать, рыдал и бесконечно просил прощения. Не зарядил. Ну и к чёрту! Закинул в рюкзак вместе с десятком книжек и едой на пару дней, пошутил сам себе в утешение о какой-то ерунде и ушёл за калитку. А вечером уже стоял у колючего забора, который, больше ни на мгновение не раздумывая, перекусил инструментом. Так и закончилась старая жизнь мальчика Коли. Вряд ли кто додумается его искать в Зоне, все, что за периметром — останется там же. —…А почему именно Зона? У вас же там, на «большой земле», столько всего можно защитить… — Степаша прижал к себе коленки и рассматривал огромного красного жука, ползущего по покрывалу. — Много я книжек прочитал про Зону… И всё чувствовал, что моё. Я очень любил школу, и дополнительные уроки, и музыкалку, и художку, и родителей. Они многое мне дали, но всё, что мне нужно, всегда крылось в битве. Вот обучусь у вас, и пойду в Долг. — Нечаянно сознался Конь. — Но мы с тобой всё равно останемся друзьями. Я буду вас навещать. — Он подсел к другу поближе, растерянно улыбнувшись. — Верю. — Степаша усмехнулся в ответ. — Но у нас тут, хоть и страшно, зато люди хорошие. Уже не терпится познакомить тебя с Носатым и, и с Тистом! Он самый весёлый. А ещё с Гранатой, он конечно не особо общительный, но он любит слушать других. И поможет с любой проблемой! Есть ещё наш мастер, Молоток… Конь пытался на ходу запоминать все услышанные имена и между тем рассматривал обстановку. База состояла из трёх зданий, размещенных буквой «П», и все свободное место покрывала мягкая трава с легким вкраплением плевела и овсюга. Кое-где валялись ржавые детали легковых машин, тракторов и прочей техники. Вдоль зданий прохаживались уставшие, зевающие сталкеры с нашитыми волнистыми розами на рукавах. Пока Степаша продолжал детально описывать всех, с кем он собирался подружить Коня (в целом вышло, что со всей базой), новичок расстегнул свой рюкзак, слегка поврежденный колючей проволокой. Невзначай он вывалил на за землю всё свое богатство и, увидев заблестевшие глаза друга, скромно пожал плечами. — Книги?! Дашь что-нибудь почитать? — Ребенок бешено принялся перелистывать страницы, не зная, за что ухватиться. — У нас тут так мало книг, ты бы знал! — Ну не уверен, что тебя такое заинтересует… — Конь отложил поближе к себе медицинский справочник и толщиной с кирпич том классики. — Ну разве что это. — Он ткнул пальцем в зелёную глянцевую книгу с нарисованной стаей страусов. — Биология. Ещё со школы. Вновь шуршание страниц. Палец Степаши скользил по строкам, слегка размазывая буквы. Чуть ли не в каждый рисунок он тыкал, уточняя, кто это, безопасный ли, чем питается. Конь только рот успевал открывать, как на него сыпался град новых вопросов. Но вот на огромном, во всю страницу, лохматом рыжем животном Вселенский остановился. — Это… — Это лев. — Наконец смог перебить его товарищ. –…Хищник? — Прочитал Степан ниже. — Да это просто огромная кошка, в жизни не поверю. — Кошка, к слову, тоже хищник. Тут уже у Вселенского жизнь перевернулась. Живых кошек он не видел, как и остальную фауну. Разве что, выглядывая из дыры в бетонном заборе, пару раз ловил взглядом бегущих по горизонту клыкастых кабанов. А про котов он узнал от одного сентиментального сталкера, который притащил с собой в Зону альбом с фотографиями своего Пушистика. И чтоб тот оказался хищником, вроде тех кабанов — да ну, что за безумие! — А всё-таки красивое слово — «лев». — Мечтательно пролепетал Степаша. — Ну-у-у, возможно. — Хотел бы я увидеть настоящего. Неожиданно они умолкли. Конь вновь обвел взглядом базу, напоследок взглянув на небо. Из-за повисшей тревоги ему показалось, что края облаков отблескивают алым цветом. Но парень встряхнул головой, и красный вовсе исчез из небесной палитры. Конь задумался, а тем временем мимо прошла компания сталкеров, бурно обсуждающих хабар и шутя про Сидоровича. Конь вопросительно глянул на Степана. — Это Тоннель, Булка и Сметана. Я тебе рассказывал о них. Пошли познакомлю! — Вселенский схватил Коня за запястье и потащил за собой. С испугу парень выронил рюкзак, и его содержимое спряталось в траве. Видно было лишь блик того самого так и не заряженного пистолета. — Привет, ребят! Это новичок, и у него уже погоняло есть — Конь. Он только вчера пришёл. — Степан придвинул покрасневшего друга к улыбчивым сталкерам. — Ну и как те у нас? Шо по дороге, уже пойняв, в какое дерьмо влез? — Узколицый сталкер в спортивном костюме пожал чуть дрожащую руку новичка. — Да чего ты, мы молодых хлопцев уважаем, не то шо там. — Он брезгливо махнул рукой куда-то вправо. — Я Сметана, если шо. Рыжий парень, отошедший на пару шагов от Сметаны, что-то назойливо вышептывал девушке-сталкеру, причем чтоб дотянуться до её уха ему пришлось согнуться в три погибели. На мочках ушей парня были тоннели, в которые, как показалось Коню, он мог спокойно просунуть ладонь. Сметана вновь что-то начал доброе и одушевленное шептать, всё больше и больше переходя на украинский говор. А потом они и не заметили, как оказались под жёлтым светом мигающей лампы бара. Парень с тоннелями, что по дороге, что уже сидя, продолжал мучать ухо подруги, сардонически поглядывая на Коня. И, под веселые нотки музыки, на стойке валялся покрасневший бармен, спрятав лицо под руками и выставив на показ залысины в каштановых волосах. Сметана замовил грубое словечко, перелез через стойку и начал увлеченно там все перерывать. Степаша сидел рядом с Конем, облокотив голову о руку и покачивая ей в такт орущей на весь бар музыке. «Ойся-а-а ты ойся-а-а, ты меня не бойся-а-а» — тихонько подпевала наконец отвязавшаяся от рыжего сталкера девушка. — А ты с чего это такой счастливый? — Бросив подозрительный взгляд, таки вошёл в диалог, как Конь уже сам догадался, Тоннель. — Ну-у-у, я долго собирался в Зону попасть, можно сказать, с детства мечтал. — Простодушно ответил новичок, робея от сверлящих глаз рыжего. — Мечта? П-ха! — Подобно бармену, Тоннель завалился на стол, заливаясь смехом. — Местная романтика без цели — ахинея. Поймешь после первой вылазки — не чувствуя лап за Периметр побежишь. А в прямом или переносном смысле не чувствуя… поглядим. — Он довольно закинул ноги на стол, ткнув Коню в лицо высохшие комки грязи на подошвах сапогов. — Я умею стрелять из пистолета и уже привык к болтам, пока шёл сюда. И даже обошёл две аномалии. — Конь сохранял вежливость, но всё-таки отодвинулся от ног нахального сталкера. — Тони, ты бы рот заткнул. — Присоединилась к диалогу девушка. — Пока парень настроен на лучшее, и это хорошо. Мало таких, но с ними приятно иметь дело. — Она обернулась к новичку, и её пухлые щёки просияли в улыбке. — Я не представилась, кажется. Булка. — И, мило сморщившись, чихнула. — Здоровья тебе, Булка. — Немного отлегло от сердца у Коня. — Вот притащит артефакт какой-то ценный, тогда и посмотрим, как с этими неженками дело иметь. Какое-нибудь Сердце Оазиса, не хуже, тошнит уже от всяких Ночных Звёзд. — Угрюмо высказал Тоннель. — И вообще, заела ты со своим «Тони». — Сколько ж ты Звёзд в своей жизни повидал, умник? — Булка отвернулась и встретилась взглядом с вернувшимся Сметаной. — Да хай йому грець! * Нифига пива! Ну что ж за напасть? — Кричал тот, проклиная и бармена, и Зону, и жизнь. Тем временем Конь спокойно встал и направился к выходу. Степан спрыгнул со стула и побежал следом. — Тоннель может наговорить лишнего. Но внутри он хороший, правда! — Догнав друга, сказал Вселенский. — Я не обижаюсь, но всё-таки он прав. Кто я такой и чего я стою? — Пожал плечами Конь. — Вот пойду, найду это Сердце — и вернусь. Я мигом. — Это о-о-очень редкий артефакт. А ты тут только первый день. — Пошли вместе. — Вылетело у новичка, и, как он почувствовал, очень зря. — Я конечно убегал пару раз, но не очень далеко. — Степан покраснел. — Только не говори никому, не хочу их волновать. И с тобой… ну… — Не скажу. Ну пожалуйста, хотя бы проводи до выхода. — Конь с надеждой взглянул на Вселенского. — Да я с тобой пойду. Нам сегодня неслыханно повезло! Даже не придется убегать. — И, прежде чем новичок задумался над смыслом этих слов, его снова потащили неведомо куда. Из-за поворота им в глаза засветило белое солнце. С неба капал дробный дождь, отбиваясь от металлических крыш. Степан шёл быстро, но успевал махать каждому встречному и даже начинать разговор. А привел Степаша друга прямиком к дежурному. Стоял тот один — точнее, был он где-то в своих фантазиях, отложил оружие и с нескрываемой эмоциональностью записывал на обрывке бумаги нечто глубоко драматичное. — Степан… Ты уверен? — Шепнул Конь. — Змеелюд, можно нам немного погулять? Мы недалеко. — Подбежал к молодому сталкеру Вселенский, сделав собачьи глаза. — Да, да, да, — Не задумываясь пробурчал под нос дежурный, а потом поднял голову. — а вы не желаете послушать… Но Степаша уже схватил под руку встревоженного Коня и потащил на выход. — Только пойдём не дальше забора. — Строго воскликнул Вселенский, видимо, совсем забыв, зачем они вышли. — Конечно. — Не без иронии в голосе, согласился Конь. Они упали на сухую траву, облокотившись о цементную стену с задней стороны базы. Степана всё более-менее устраивало, если бы не взгляд Коня, направленный за мрачный горизонт. — Мы пойдем с Конем по полю вдво-о-оем… — С счастливо-печальной улыбкой пропел Вселенский. — Я обязан добыть тот артефакт. — Ну Конь… — Пожалуйста. Чего и следовало ожидать, совсем скоро они уже держались за руки и брели к холму. Словно два оловянных солдатика посреди насыщенной огнём земли. И так, под всё более и более задушливую песню Вселенского и думая кто о чём, они влезли наверх и тут же шмыгнули в кусты. Сталкеренок жутко расстроился: — То же самое, что и у нас. Тут же неподалеку послышался протяжный лай — Степан слышал его где-то совсем вдалеке, ночуя на базе. А сейчас он был совсем близко, казалось, что к нему можно прикоснуться. Конь затаил дыхание и вцепился рукой в грубую куртку Степаши. Он чувствовал, что его друг вот-вот закричит, и как можно тише, сквозь зубы, процедил: — Мне за спину, быстро. Хриплый лай становился все ближе и ближе. С веток высоких деревьев вдалеке взлетели в небо чернильные птицы. А темные глаза пухлого мальчишки залились слезами. — Оставайся тут, я пойду. — Неожиданно произнес он. — Н-нет! — Вскрикнул Конь. Лай послышался совсем рядом, наклонившись можно было столкнуться с ним лбом. Вселенский кувыркнулся, вырвав въевшуюся в колючие кусты курточку. Конь попытался его ухватить, но словил только ветер. Пёс был больше кудрявого мальчишки в два раза, косматый, как лес, с неприятно-поблескивающей шерстью. Лай перешёл в едва ли не змеиное шипение. В мальчишке не чувствовалось ни доли страха. Он стоял, сцепившись взглядом с животным. А после, протяжно выдохнув, упал на колени. — Степан… — Конь протянул к его замершей фигурке дрожащую руку, но понял, что не может сдвинуться с места. — Ты не заблудился? — Пролепетал Вселенский. — Понимаю тебя. Мы тоже, со слов Змеелюда, заблудились в этом страшном мире. Но всё хорошо, правда. Иди сюда. Видишь, я совсем без оружия. — Степан! — Вскричал во всё горло Конь. Пёс зарычал и кинулся в самые объятья Вселенского. Ледяные зубы рвали мягкую кожу, жёлтая слюна сливалась с кровью. Степаша рыдал, продолжая прижимать к себе лохматое чудовище. Грязные лапы сдирали подбородок, горячее тело прожигало покрасневшую грудь. Конь хотел вопить во все горло, но мог только, открыв наготове рот, наблюдать за происходящим. Стыд пробирал его с кончиков пальцев до макушки головы. Руки так и тянулись за спину, но рюкзак вместе с пистолетом (к тому же, до сих пор разряженным, какая оплошность!) остался валяться на базе. Вдруг неожиданно пёс прекратил истерзать Степашу. Он оказался полностью окруженный его объятиями. Парень перебирал слипшуюся шерсть, тщетно пытаясь разделить её на меньшие комки. Левой рукой он мимолетно отодвинул псу прижатое ухо, с видимой тяжестью наклонил к нему голову и пролепетал: — Тише, тише. Я буду любить тебя, я приручу тебя. Покромсал — и хватит. Давай учиться добру. Хватаясь за тонкие ветки, Конь кое-как поднялся, едва не упав обратно. Медленно, с пустыми руками он подошёл к исцарапанному другу и пригревшемуся к нему животному. Степаша расплылся в улыбке, но глаза были крепко сжаты. Вскоре он медленно опустил руки, и пёс отстранился, сел рядом и равнодушно наблюдал за дальнейшим. Вселенский упал на траву, продолжая улыбаться. — Так вот, какой он, мой Лев. — Откашливаясь, сказал Степан. — Что, что ты натворил? — Друг к нему наклонился, осторожно провёл рукой вдоль подбородка. Его тонкие пальцы выкрасились липкой кровью. — Носатый говорил, что о-отец всегда… — Степаша открыл помутневшие глаза. — …встречал врагов с объятьями. А-а, точнее… врагов у него не было. Конь истерически вскрикнул. — Не было врагов! — Он бросил полный ярости взгляд собаке, но та продолжила сидеть смирно. Они сидели на вершине холма около получаса. Губы Коня уже тянулись к камышам, мутным водам болота, так безумно хотелось есть и пить, что уже и облака казались съедобными. Степаша, распластавшись на медных травах, рассказывал что-то про своих потерянных отца и мать, но товарищ не находил ни доли силы это слушать. Конь не раз пытался поднять полноватого сталкеренка, но тот был слишком тяжелым для его юных тонких плечей. Собака и дальше смотрела, а потом вдруг медленно подошла к Вселенскому. Конь незаметно схватил на ощупь камень и наблюдал за происходящим. «Врагов у него не было» — вновь повторил он у себя в мыслях. Собака пыталась вылизать с груди хозяина кровь, но только пуще размазала её по изорванному в клочья комбинезону. «Как он это сделал?.. Она же только что… Ничего не понимаю». Коню на секунду захотелось поверить в магическую суть слов Носатого про отца Вселенского, но быстро отошло. На двадцатый раз он смог закинуть товарища себе на плечи. Его ноги сзади что-то неприятно щекотало. Обернувшись, он печально вздохнул. Лев. Так же его назвал Степан? Кажется, он об этом что-то сегодня говорил. Ничерта Конь не помнил, кроме своего позора. А собака тем временем пыталась вытолкать сталкеренка себе на спину, поддёргивая его снизу. Тощий разозлился, топнул ногой, закинул друга на косматую шерсть. Степан едва успел схватиться за толстую собачью шею. «Да что со мной происходит?!» — Вцепившись рукой в спину Вселенского, придерживая, думал Конь. На базе ещё было пусто. Утром, до пробуждения Степана, три четвертых уползли искать артефакты. Оставшаяся часть спряталась в домах от непривычной вечерней жары, да и им не было дела до детей. Змеелюд продолжал писать мемуары, а его оружие пылиться. На вошедших Коня, Вселенского, … собаку ему было плевать. Зато вернувшимся через десять минут Носатому и Тисту — отнюдь! — Кристальные самоцветы, в бой! Трое старших сталкеров с некой пафосностью извлекли оружие: Носатый перекрутил в пальцах Гадюку, а Тист выгнул уставшую спину и поднял вверх ПМм, хитро улыбнувшись. — Не-ет, погодите! Тут поворот событий! Степан её, его приручил! — Конь прыгнул вперёд, прикрыв собой равнодушное животное. Носатый взгвизнул и откинул в сторону свой скорострел. Он наконец обратил внимание, что собака даже под прицелом сидела смирно, а в конце базы, облокотившись о стену, сидел Степан. — Ка-а-ак?! — Он кинулся к мальчишке, упал на колени, встряхнул его за плечи. — Что ты натворил, как ты протащил это сюда?! Тист скучно спрятал пистолет и пошёл по своим понятным только ему делам. Конь наблюдал за немой сценой, за рыдающим ребенком, за обнимающим его сталкером, за упавшей Гадюкой. Все, только бы не глядеть на смирно лежащего Льва. И, уловив момент, медленно уплыл куда-то за здание. На выложенных горкой шинах сидел карлик, посвистывая под нос заливистую песенку. Заметив Коня, он ловко спрыгнул, сплюнул и подошёл вплотную. — Ты, это. Привет. Я тя уже видел. Меня Тист зовут. Я тут что-то вроде командира. Одного из трёх. — Карлик поднял руку вверх, Конь стеснительно ее пожал. — Ты не шугайся, мы тут, как его, это, толерантные! — Я Конь. Приятно. — Юный сталкер вежливо кивнул головой. — Наклонись-ка, Конь, ко мне. Вещь тебе умную скажу, только ты не обижайся. Боязливо сглотнув, сталкер присел рядом с Тистом, наклонив ухо. — Ты бы поберег сына Кудряши. — Сосредоточившись, Конь не сразу почувствовал, как его обожгли пощечиной. — Кудрявый тут почти религия, сам потом поймёшь. И не злись, эт по-братски делаю и говорю. Пойняв? — Так не я же… Я не хотел… — Конь понял, что ещё ниже голову наклонить не может, и опечалено схватился за горячую щеку. — Степана до смерти будут оберегать от царапин на носу. А тебя ждёт судьба похуже. Сам пришел, терь расхлебывай. Пути назад нет, ты ещё, это, учись хорошо и внимательно слушай Наставника, он иногда сверхохуенные вещи талдычит. А вот на байки его не внушай, та ще бредятина! — Я готов. — Конь пытался сказать как можно увереннее, но прозвучало неубедительно. — Завтра же. — Ага. — Тист опять хотел завести свою песню, но Конь продолжил. — А, а что с собакой? — А собаку — на цепь. Раз Степан её приручил — пусть отвечает. Захочет — сам прогонит. На этом разговор окончательно прекратился. Конь посмотрел на небо. Возможно, сейчас красный отлив на облаках не был миражем. Печально вздохнув и напряженно сложив руки в кулаки, Конь побрел к центру базы, где оставил свой рюкзак. Но, как и ожидалось, пистолета своего он там не нашёл.