And you will see I'll touch your feelings …
Апрель 2008
— Сон, это всего лишь сон, — Лука сжал кулаки, но дрожавшие пальцы всё равно покалывало от желания коснуться теплой кожи. Впрочем, это не было очень-то похоже на сон, потому как Лука явственно чувствовал горячее дыхание на своем лице, тяжесть тела, прижимающего его к себе, чуть шершавые ладони на бедрах, выступающие ребра, впалый живот... Все это было так реально, что он, услышав звонок будильника, вырвавшего из грёз, подскочил на кровати, хватая воздух ртом. Из мира фантазий, где Иван всегда рядом, где он улыбается только ему, принадлежит только ему… Этот мир казался таким идеальным, что он был готов жить в нём вечно. Некоторое время он мечтал поймать тающее ощущение необыкновенного счастья, переполнявшего во сне. Потом, с трудом расставшись с одеялом, отправился на тренировку. Дорога на стадион была еще скучнее, чем холостяцкое утро в маленькой квартирке. Он влетел в автобус, постарался протиснуться к окну, чтобы его не вынесли ненароком на следующей остановке. Автобус был набит битком (в салоне невыносимо душно, ехать до стадиона долго), и его, как всегда, спасли наушники, из которых звучал Scorpions. Лука беззвучно шевелил губами, повторяя выученную наизусть песню, строчки которой каждый раз уверенно обещали …Ты будешь со мной, здесь, в моём сердце. И никакие расстояния нас не разлучат., а потом зажмурился, страстно желая хотя бы на миг вернуться в свой утренний сон. Лукавые зеленоватые глаза, окаймленные длинными пушистыми ресницами. Лука протягивает руку, отчаянно желая прикоснуться к ним… — Кхе-кхе, молодой человек, — негодующий кашель раздался у самого уха. Лука покраснел до ушей, поняв, что он чуть не погладил стоящего рядом пожилого господина. Тот брезгливо сморщился, попытался отодвинуться подальше, и Лука покусал нижнюю губу, боясь расхохотаться. Весна в Загребе была, как всегда, прекрасна. Солнце сверкало в больших лужах. По небу неслись редкие, размытые облака. Нос щекотало от сладкого запаха магнолий и яблонь, ударяло в голову, одурманивая разум. Так пахла надежда. От остановки до стадиона всего пять минут прогулочным шагом, но задумавшийся Лука брёл, еле передвигая ноги, изредка останавливаясь и прислушиваясь к себе. С небес на землю его вернул истошный вопль. — Получилось, получилось, у нас получилось, — светловолосая девушка бросилась ему на шею и крепко прижала к себе. Глаза её сияли от радости, на щеках, выдавая волнение, мгновенно проступил яркий румянец. Она коснулась губами его скулы, и Лука, от неожиданности вздрогнув, мягко отстранился и снял её руки со своих плеч. Легкая морщинка, на долю секунды появившаяся у неё на лбу, тут же пропала. Девушка, чуть сощурившись, взглянула на Луку, и продолжила уже спокойно: — Тебя можно поздравить, Лука Hotspur. Сегодня после обеда мы подпишем предварительное соглашение с Тоттенхэмом. Он сдержанно кивнул в ответ: — Хорошо… Ваня Боснич недоуменно нахмурила брови, удивляясь тому, что такая новость не оценена им как следует. — Хорошо? — с обидой сказала она. Лука наконец-то заметил это и извиняюще дотронулся до плеча: — Боснич, ты лучший в мире агент. Как здорово, что ты принадлежишь мне. — Скорее уж ты мне, — сердито хмыкнула она. — И я только что тебя продала. — В рабство? — рассмеялся Лука. — В рабство, — без тени улыбки подтвердила она. — На шесть лет. За шестнадцать с половиной миллионов долларов. Он дружески притянул её к себе, зарывшись носом в вечно растрепанные волосы: — И как тебе это удалось? — Наверное, я слишком убедительно умею разговаривать, — девушка потихоньку оттаяла в его объятиях, — с такими, как Мамич, — еще крепче прижалась к нему и уткнулась в плечо. — Думаю, это надо сегодня отметить. День начался отлично, и Луке тут же захотелось поделиться последними новостями с Иваном, поэтому перед тренировкой он торопливо набрал смс: «Ты не занят? Можно я тебе позвоню» Ответ пришёл моментально: «Я в душ. Давай минут через двадцать» Мозг сразу любезно подкинул картинку обнаженного тела, и кровь прилила к щекам, а ладони вспотели. Густые клубы пара окутывают Ивана, губка осторожно скользит по загорелой коже, от острого локтя поднимаясь к выпирающим ключицам. Струйки воды неторопливо стекают по обнаженному телу. Лука беспомощно попытался привести мысли в порядок. Это какое-то помешательство, ей-богу! Через двадцать минут он снова набрал номер, потом ещё и ещё. Вскоре монотонные гудки в трубке стали раздражать. Еле слышно матерясь, он раз за разом жал кнопку вызова, но всё было безрезультатно. Тренировка длилась мучительно долго. Лука, изо всех сил стараясь отвлечься от мысли об оставленном в раздевалке телефоне, так сосредоточился на растяжке, подкатах, прыжках, ударах по воротам, что каждая клеточка тела вскоре буквально взмолилась прекратить эти издевательства. После душа уставший, с трудом передвигающий ноги, он добрался до раздевалки и непонимающе уставился на черный экран. Пропущенных звонков не было, Иван так и не позвонил, и Лука без сил сполз на холодный пол. Ноги стали как ватные, кровь ужасно громко зашумела в голове, и он не сразу понял, что телефон наконец-то ожил. Сквозь шумы, потрескивание, шорох откуда-то издалека донёслось виноватое: — Прости, что не перезвонил, но заехала моя девушка, — короткий смешок, прикрытый видимостью кашля, — и сам понимаешь. Наступившая тишина в трубке, видимо, насторожила Ивана: — Лука, ты там? — Я потом перезвоню, — Лука не мог говорить, спазм сдавил ему горло и голос пропал. Девушка? Хотя, чему я удивляюсь… — Нет-нет, подожди, Лукита, — виновато протянул Иван. — Как ты там? — Нормально, — Голос Луки стал напряженным.Разваливаюсь на части, —подумал он. На том конце провода он услышал тихий вздох, а потом Иван вкрадчиво произнёс: — Ты что, меня за дурака держишь, я же слышу. Что с тобой? — Честно, все в порядке, — ложь легко сорвалась с искусанных губ, — Просто, я хотел сказать… Мне предложили перейти в Тоттенхэм. — Лукита, это же кр… Связь вдруг прервалась. И Лука почувствовал, как свинцовая тяжесть растеклась изнутри, неприятно сдавила грудь, и маленьким молоточком застучала, сводя с ума, глупая мысль: «Не смей называть меня Лукитой…». Он со всей силы треснул кулаком по полу. — Лука, что случилось? — Боснич появилась неожиданно, с беспокойством изучая его лицо, но её присутствие чуть успокоило Луку. — Да всё отлично, — отмахнулся он, — Что, уже пора? Она молча протянула руку, помогая подняться и надеть рубашку. Закусив губу, он понял, что тяжесть в груди и не думала рассасываться. И это пугало. Документы, связанные с переходом в Тоттенхэм, Лука, безгранично доверяя Мамичу и Ване, подписал, не читая.Май 2008
— Ты знаешь, про вас говорят. Про тебя с Иваном, — Чорлука со сконфуженной усмешкой изучал пытавшегося сохранить лицо Модрича, похоже, борясь с соблазном высказаться. — Говорят? О нас? О чем? — Ты глаз с него не спускаешь. И это видят все. И говорят, ну, что вы пара. Представляешь, придумают же такое. — Неужели они не понимают, что мы с ним просто друзья? — Лука, сглотнув ком в горле, почти честно вытаращился на Чорлуку. Про них, и вправду, говорили. Говорили все, кому не лень: от повара до врача. Слухи ширились и ползли по сборной во все стороны. Но, они же -друзья, просто хорошие друзья. С первой встречи, с первого сказанного слова, с первой игры. Ну, и что в этом такого, что Иван утыкался в спину Луке каждый раз, чтобы сдержать рвущийся наружу после какой-нибудь шутки смех, в то время, когда шёл серьезный разбор полетов после игры?! Что такого странного в том, что Лука периодически засыпал на плече у Ивана во время просмотра мелодрам (От ужастиков Иван теперь напрочь отказался)?! Что неприличного в том, что Лука во время тренировок предпочитал виснуть на Иване?! Вон, Калинич вообще не слезает с рук Вукоевича. Ведь нет ничего предосудительного в том, что Лука чуть ли ни всеми ночами смотрел, как Иван посапывает в подушку, смешно приоткрыв рот, во сне что-то бормочет, открывает глаза, затем сонно мигает?! Они же друзья, разве не так? Ну, а то, что он краснеет, так это его просто злит то, что люди лезут в его жизнь. В коридорчике, ведущем в конференц-зал, где сборная Хорватии проводила последнюю пресс-конференцию перед Евро-2008, терпеливо ожидал своей очереди Иван. Задумавшись, он рассматривал толпу журналистов, задумчиво посасывая нижнюю губу. Пальцы отбивали какой-то ритм по стене. В один момент их глаза встретились, и он подмигнул Луке. Сердце, как всегда, пропустило удар. — Лука, ты на него пялишься, а тебя, между прочим, спросили, — сердито прошипел ему на ухо Ведран, стараясь держаться подальше от микрофона. На таких мероприятиях всегда было очень шумно, операторы то и дело перемещались с камерой, в поисках лучшего ракурса, некоторые журналисты, задав вопрос, тут же начинали строчить что-то в своих телефонах, кто-то кашлял, кто-то шмыгал носом, раздражая окружающих, однако при этом вся эта братия в поисках сенсаций умело держала ушки на макушке, слыша и видя абсолютно всё. Поэтому Лука послушно перевёл взгляд на сидевшую перед ним толпу, извинился и, растянув губы в вежливой улыбке, попросил повторить. Потом он, встав из-за стола, уступил место Ивану, незаметно провёл рукой по его спине и ощутил, как под футболкой вздрогнули мышцы. На завтра Билич дал выходной, и сборная решила немного расслабиться. Из сокровенных уголков в номере Огнена на свет божий извлеклись две бутылки ракии, пакетик с сухим печеньем, маленькая шоколадка. — Закуска хоть куда, — довольно констатировал хозяин номера. — Ну, ваш тост, господа! — За встречу! — Еще один! — За выход из группы! — Следующий! — За победу на Евро! Вскоре в голове у Луки зашумело, третья рюмка явно была лишней. — А теперь выпьем каждый со своим соседом на бурдер, тьфу, брур… Иван, ты ж у нас теперь немец. Как там правильно-то? — пьяно хихикнул Огнен, притянув к себе несопротивляющегося Николу. — На брудершафт, — рассмеялся Иван, — но, мне кажется, что ракию так никто не пьёт. У Луки от этого смеха привычно ослабели колени. — Да какая разница, никто не пьет, а мы выпьем. Никто и не собирался возражать; переплетаясь в локтях руками, все одновременно влили в себя жгучую жидкость, пристально глядя друг на друга. Лука лишь на секунду зажмурился, чувствуя, как Иван одной рукой обнял его за талию, а другой притянул к себе за шею и робко коснулся губ. У Луки от резкости движения перед глазами поплыли чёрные круги. «Это ракия виновата… Раки… Ракитич…» Сухие и теплые губы неловко ткнулись ему в уголок губ каким-то смазанным робким поцелуем, и ему показалось, что он шагнул в звенящую пустоту. — О-о-о!!! — раздался совсем рядом насмешливый голос Дарио. — Ну, вообще-то, брудершафт предполагает невинный поцелуй. Как теперь это развидеть? Волшебство момента пропало, они разомкнули объятия, потрясенно наблюдая, как Вукоевич требовательно и жестко целовал Калинича. Лука, взглянув на Ивана, вдруг заметил, что тот смотрел на парней немигающим взглядом. — Ой, иди нахуй, Дарио, — оторвавшись от припухших губ, пробурчал Огнен. — И, вообще, валите-ка все отсюда. Праздник закончился. Раздалось пьяное улюлюканье и свист. — Доброй ночи, — издевательски поклонился выходивший последним Дарио. — И тебе не болеть, — кивнул ему с усмешкой Огнен. Лука на дрожавших ногах добрался до номера, ввалился в ванную, чтобы ополоснуть пылающие щёки. Выйдя из неё, он увидел стоявшего к нему спиной у окна Ивана. Пришлось прикусить губу, потому как в очередной раз подумалось, что когда этот человек с ним рядом, крышу сносило окончательно, без малейшего шанса на возвращение. Не до конца понимая, что он делает, завороженно, неуверенно, словно в замедленной съемке, Лука подался вперед и прижался к ивановой спине, чувствуя, как напряглось под ним тело. Руки сами вплелись в волосы, робко огладили спину… — Посмотри на меня, — хрипло попросил он. Иван, помедлив, обернулся. Даже в полумраке комнаты стало видно, что красивое лицо горело ярким румянцем, но глаз он не отвёл. Лука облизнул губу, ощутив робкое прикосновение к своим волосам, и напомнил себе, что нужно дышать. У него перехватило в горле, когда Иван стянул с его волос резинку и запустил пальцы в непослушную шевелюру. Лука впился ногтями в ладонь, страшась и одновременно желая задать интересующий вопрос: — Ивнко, — руки тряслись, а голос дрожал так сильно, что разобрать что-то было явно тяжеловато, — ты кгданибтьлюбл… ммм…прня? Однако, как ни странно, но Иван понял: -Никогда, нет, — но Лука почему-то не поверил в его честность, слишком уж тот поспешил с ответом. — Почему ты спросил? — А мог бы полюбить? — Лука провёл по щекам, и Иван медленно сократил расстояние между их лицами (расстояние выдоха), потянувшись к нему. Лука коснулся шеи, языком пробуя на вкус солоноватую кожу. — П-послушай, — Иван на мгновение прикрыл глаза, боясь пошевелиться, — что ты делаешь? Смятение в голосе разбивало сердце. Лука встретился с Иваном взглядом: — Пожалуйста… не надо… не отталкивай, — нежно обвёл пальцем контур губ, слушая звуки тяжелого дыхания. — Я и так схожу с ума рядом с тобой. Иван застыл, приоткрыв рот, и глядя расширившимися зрачками, а потом… рассерженно прошипел и оттолкнул Луку. — Не трогай меня. Резкий стук заставил их подскочить от испуга: дверь распахнулась и на пороге появился Дарио: — Эй, парни, я еще одну бутылку нашел. Будем пить? — Да, — быстро выпалил Ракитич, и Лука злобно ощерился, с трудом подавив сильное желание схватить что-нибудь тяжелое, и запустить этим в стоявшего в дверном проеме Дарио. Утром Лука проснулся с желанием тут же сдохнуть, потому что на соседней кровати Ракитич бездумно изучал потолок. Его брови были нахмурены, а искусанные губы плотно сжаты. — Иван? — несмело окликнул Лука. Тот перевернулся на бок, и так тоскливо взглянул на Луку, что у него замерло сердце. Так и не дождавшись отклика, минуту спустя Лука решился ещё на одну попытку: — Мне нужно тебе объяснить… Ответом было гробовое молчание. — Я, знаешь ли… — запнулся он, чувствуя себя по-настоящему неловко под пристальным взглядом, — я, когдаИюнь 2008
Оказывается, они неплохо умели молчать. Нельзя сказать, что Иван откровенно игнорировал Луку, просто он не горел желанием общаться как раньше. Они жили в одном номере. Но, в лучшем случае, единственными словами, которыми они обменивались за весь день, были «доброе утро», «спасибо», «спокойной ночи», ну, и, само собой, реплики на тренировках, которые вряд ли можно было отнести к полноценному общению. Вечерами Иван быстро переодевался в пижаму, забирался под одеяло и отворачивался к стене. Лука тоже ложился, слушал, как тот ворочался, изредка окликал Ивана, но тот сразу замирал, делая вид, что заснул. «Синдром Адели какой-то, — вот и сейчас он лежал в кровати и беспомощно понимал, что мысли опять кружат вокруг одного человека. — Господи, я начал дышать тобой с первой же нашей встречи». Лука влюбился, влип по самые уши. Но до недавних событий ему казалось, что он вполне успешно контролировал ситуацию, до тех, пока Иван чуть не поцеловал его. Губы были всего лишь в нескольких сантиметрах. Целовать, гладить горячую кожу, слышать стоны удовольствия, чувствовать, как он вжимается в меня… Внизу живота сладко потянуло и он то сжимал, то разжимал пальцы, в попытке совладать с непослушным телом. На последней перед игрой с Австрией тренировке он (и мог в этом поклясться) спиной ощущал на себе взгляд Ивана, но, постоянно оборачиваясь, каждый раз видел лишь светловолосый затылок. Ночью ему не спалось, и он тихонько пробрался на балкон, и примостившись на подоконнике, поглядел на улицу. — Тоже любишь померзнуть перед сном? — он вздрогнул, заметив на соседнем балконе Дарио, который вертел в руках тлеющую сигарету, и неопределенно хмыкнул. — Я сегодня всю тренировку наблюдал за вами. Иван… Он так на тебя смотрел и выглядел очень расстроенным. Пожалуйста, прости, что я лезу не в свое дело, — Дарио затянулся, — но, если ты захочешь рассказать, всегда готов выслушать. — Он что-то говорил тебе вчера? — Конечно, нет, но я не слепой, — собеседник лениво пожал плечами. — Я чувствую, что между вами что-то происходит. Мне кажется, ты нравишься мальчику. Но не торопи его. Лука устало запрокинул голову назад: — Тебе показалось.***
— Что, черт возьми, с тобой, Модрич, ты можешь мне объяснить? — гневно рявкнул Билич. — Как я могу рассчитывать на тебя, когда ты в таком состоянии? Бледный, с болезненными кругами под глазами, Лука несколько секунд моргал, не понимая, что от него хотел тренер, а потом криво улыбнулся: — Со мной все нормально. — Нормально?! — гневный голос Билича взвился на такую высокую ноту, что футболисты предпочли отойти от тренера подальше, — Да, краше в гроб кладут, честное слово. — Со. Мной. Всё. Нор-маль-но, — по слогам повторил Лука.***
Ивицу Олича сбили в штрафной, и он отправился бить пенальти. — Модрич? — услышал он рядом беспокойный голос Дарио, — всё будет хорошо? — Конечно, — Лука с точки спокойно пробил по центру ворот. «Пора брать себя в руки…» Все радостно помчались поздравлять его, но Иван не присоединился к этому безумию. Он стоял в стороне, глядя в сторону до тех пор, пока подошедший к нему Срна не начал что-то нашептывать ему на ухо. Иван нахмурил брови и наконец-то встретился с Лукой взглядом. Зеленоватые глаза были наполнены горечью и… еще чем-то, что заставило Луку неуверенно улыбнуться. После победы над Германией хорваты практически обеспечили себе выход в четвертьфинал. — Парни, вы молодцы! — Билич светился как лампочка в 100 ватт — Дарио, Ивица, мои поздравления! Господин Желтая Карточка (1), можно было бы обойтись в этот раз и без горчичника! Иначе… — …я надеру тебе зад, — под общий смех продолжил Плетикоса. — Я хотел бы оказаться в первом ряду, когда это произойдет, — фыркнул Лука. За спиной он услышал странный звук, похожий на тихий смешок — «Иванко!» — и у него потеплело на душе. — Ладно, Glavni, — Шимунич без особого сожаления кивнул, — попробую исправиться. — Хмм, про карточки… Лука, это касается и тебя тоже, — Славен немного наклонил голову, всматриваясь в Модрича. — Кстати, тебе уже лучше? — Ну… — Лука умолк, понимая, что устал притворяться, что с ним все хорошо, когда это не так. Он посмотрел, но не на задавшего вопрос Билича. Нет, озираясь по сторонам, он поискал Ивана. Тот, переминаясь с ноги на ногу, тоже не сводил глаз. Луке показалось, что Иван хотел подойти ближе, но затем у него вспыхнули щеки, и он отвернулся. Лука грустно усмехнулся.***
После игры с Турцией (2) футболисты рассаживались в автобусе, не глядя друг на друга. Лука бессильно закрыл глаза. Спину ломило так, как будто он таскал на себе тонну кирпичей, ноги тоже страшно гудели. Ему хотелось сбросить с себя всё, растянуться в номере на кровати, скорее заснуть, не думать о проигрыше, забыться. Но память услужливо подсовывала один за другим обрывки сегодняшней игры. …Вот Лука простреливает на Олича, но Ивица, зачем-то приостанавливается, бьет правой ногой, промахивается. Отскочивший от перекладины мяч пытается добить Кранчар, но тоже не попадает в пустые ворота … …Вот уже Иван выходит на отличную позицию, но запускает мяч вместо ворот в трибуну… …Вот снова Луке снова удается вырваться с мячом. Он навешивает точно на голову Класничу, и хорваты начинают праздновать выход в полуфинал. Но на второй добавленной минуте турки сравнивают счет… В салоне автобуса царило безмолвие, и Луке казалось, что он слышит даже стук сердец. — Да-а, молодцы мы, ничего не скажешь. Молодые, блять, дарования… — гнетущая тишина оказалась нарушена шепотом, громким эхом откликнувшемся в голове. Расстроенный Иван плюхнулся рядом на свободное место, желваки на скулах так и ходили ходуном, но Луке почудилось, что нестерпимая тяжесть наконец-то спала с его души. Он неестественно напрягся, вдруг с изумлением поняв, что Иван, в кои-то веки, не стремится отодвинуться от него. Длинные пальцы, наоборот, нерешительно стиснули ему запястье, пощекотали ладонь, вызвав мурашки. «Пожалуйста, пусть эта дорога не заканчивается, пусть мы будем ехать далеко-далеко… И он будет держать меня за руку долго-долго…» — Мир? — тихо шепнул Иван. — Дружба, пирожок… — Лука поднял на него сияющие глаза, и губы невольно расплылись в глупой улыбке. — Лукита, — прошло несколько томительно долгих секунд, и Лука понял, что Ивану трудно справится со своим голосом, — ты прости меня, ладно? — Не называй меня Лукитой… нет-нет, как хочешь, так и называй… —шутливо запротестовал он, наклоняясь к его уху, и, несмотря на проигрыш, понял, что наконец-то счастлив.***
Лука притянул его к себе сразу, как только они ввалились в номер. — Да пошло оно всё к черту! — мельком успел подумать он, поддаваясь тому, чего жаждал уже давно, хотя по спине ледяной волной всё-таки пробежала дрожь — сейчас оттолкнет и сбежит. Он толкнул Ивана к стене, несколько мгновений всматривался в глаза с расширенными зрачками, тая от нежности, накрыл его губы своими, и поцеловал, а потом еще, и снова, и снова, понимая, что не в силах остановиться, не в силах оторваться от обветренных губ. — Ты сумасшедший, — рвано выдохнул Иван. — Да, — согласился Лука. Ему почудилось, что его затянул ураган безумия, когда Иван стал отвечать на поцелуй. Сердце отчаянно забилось, под зажмуренными веками вспыхнули разноцветные круги, руки вцепились в плечи, как в спасательный круг. У Луки зазвонил телефон, и, шумно всхлипнув, под руками вздрогнул Иван. — Не хочу ни с кем разговаривать, — бормотнул Лука, завороженно наблюдая за бисеринками пота, выступившими на верхней губе Ивана. Внезапно к звонкой трели телефона присоединился стук в дверь. — Эй, парни, через десять минут сбор в холле, — раздался чей-то голос. Телефон трезвонил, не умолкая. — Да чтоб вас всех, — рявкнул Лука, с трудом заставляя себя оторваться от Ивана. — Ответь, — Иван, безуспешно пытаясь выровнять дыхание, сполз по стене и уткнулся в скрещенные на коленях руки. Даже не взглянув на экран, Лука судорожно сбросил вызов, опустился на пол перед Иваном и ласково потянулся к его губам. — Не надо, Лука, — Иван какое-то время смотрел, не отрываясь. — Я хочу… Мы должны поговорить, — обреченно выдавил он. Лицо стало таким беспомощным, что Лука нервно сглотнул подступивший к горлу ком, и негромко спросил: — О чем поговорить? — Ты сводишь меня с ума. «Что-то идет не так», — Луке стало неуютно от тона, которым Иван это произнёс. Отчего-то эти слова вместо радости больно резанули прямо по сердцу. — Я не понимаю тебя, — хрипло прошептал он, вглядываясь в бледное лицо. — Всё это время мне не хватало наших с тобой разговоров, этой болтовни ни о чём по вечерам. Господи, я так соскучился! — Иван выдохнул эти слова еле слышно, и как-то отчаянно. — Ты ворвался в мою жизнь. Твоя улыбка, твои шутки, то, как ты привстаешь на носки, целуя меня перед игрой, даже запах твоего одеколона. В какой-то момент я стал зависим от всего этого, стал наслаждаться. Еще ни одна девушка не целовала меня так, как ты сегодня. До головокружения. И я всё хотел понять, как это вышло, что я умудрился… — он умолк, пальцы почти невесомо мазнули щеку Луки, — но... — Лука, Иван, — дверь распахнулась, и на пороге появился Ковач, — совесть имейте, лишь вас ждем, — удивленно приподнял брови, явно не ожидая, что увидит их сидящими на полу в коридоре. — Эй, вы в порядке, ребята? Лука недовольно выдал: — Да! Ковач, хмыкнув, прикрыл за собой дверь, крикнув кому-то в холле: — Они скоро придут. Лука поднялся, схватил за тонкое запястье Ивана, рывком дёрнул на себя, прижимая к себе, не позволяя отстраниться. — Договаривай, потому что всё, что до «но», — голос предательски дрогнул, — не имеет значения. Губы Ивана замерли в нескольких сантиметрах от его губ. — Потом, — бесцветным шепотом отозвался Иван, выскользнув из объятий за дверь. Лука тихо выругался, со всей силы треснул кулаком о стену, потом побрёл в холл на собрание, в котором уже в полном составе собралась вся команда. Иван, стоя поодаль, задумчиво сверлил глазами стену. Билич сухо и немногословно продолжил: — … через полтора часа. Будьте внимательны, проверьте, все ли вы сложили… После слов тренера воцарилось тягостное молчание, словно невидимая рука стёрла все эмоции, оставив лишь бессильное отчаяние и горечь от нелепого поражения. Телефон ожил в руках Луки. — Алло, — тихо шепнул он в трубку. — Я не могла дозвониться. — Телефон был на беззвучном, поэтому и не слышал звонка — Ты сбросил. Лука сердито поджал губы: — Я был занят. — Чем? — Боснич, чего тебе надо? — нетерпеливо взорвался он, заставив окружающих удивленно обернуться. Лука извиняюще поднял руку, заметив, что Иван — единственный, кто не повернулся. Ладони непроизвольно стиснулись в кулак, внутри все заклокотало от желания схватить этого***
— Так чего ты хотел мне сказать? — в голосе Луки послышались угрюмые нотки. — Что там должно было идти после НО? Иван, стоя у распахнутого настежь шкафа, сосредоточенно изучал его содержимое. И от этого что-то защемило внутри. Боясь сорваться, Лука сделал над собой усилие и вымученно улыбнулся. Иван потеребил часы на руке, а потом безо всякого выражения ответил: — Нам надо остаться просто друзьями. Лука поднялся на враз одеревеневших ногах, потому что эти простые слова ранили до смерти. Я целовал тебя меньше часа назад. Когда ты успел это позабыть? — То есть, оставить всё как есть…так, как у нас сейчас? — вкрадчиво уточнил он. — По-прежнему общаться, травить анекдоты вместо разбора игр, лежать в обнимку на одной кровати, целовать тебя, — он подошёл ближе, — перед игрой? — прошептал сквозь стиснутые зубы. — Хорошо. Теперь они так близко друг от друга, что Лука поймал губами учащенное дыхание. Осторожно, словно боясь спугнуть, он кончиком языка лизнул мочку уха. Ивана затрясло. — Ненавижу, — горячечно простонал он, обмякнув в его руках. — И я тебя, — пробормотал Лука, впившись в губы в жадном поцелуе.Октябрь 2008
После солнечного Загреба Лондон встретил Луку промозглой слякотью и бесконечными дождями. Небо заволокло серыми давящими тучами. Воздух в городе пропитался сыростью, запахом прелых листьев, холодом Темзы. Лука и Ведран брели по набережной в намокших кроссовках, и капли дождя тонкой струйкой стекали с их зонтов в огромные лужи на асфальте. Сначала они, как и остальные жители столицы, перепрыгивали через них, но дождь превратился в ливень, по улицам потекли водные потоки, и в обуви уныло захлюпала холодная жижа. — В такую погоду у камина сидеть, завернувшись в плед и попивая чаёк, — с ненавистью пробормотал Лука. — А не на тренировку тащиться. — О, поверь мне, в Манчестере еще ужаснее, — устало отозвался Чорлука, — там круглый год было всего три варианта погоды — дождь утром, дождь в обед и дождь весь день. — Я здесь уже давно, и дождь здесь на завтрак, обед и ужин, а еще на полдник, ох, нет, Лука, правильно говорить «файф-о-клок», — писклявым голоском Лука передразнил какого-то невидимого собеседника. Чорлука внезапно расхохотался, и Лука чуть ли не с нежностью взглянул на него: — Я ужасно рад, что ты тоже в Тоттенхэме (3)… Я, конечно, представлял себе, что меня ждет при переходе в другой клуб, но не думал, что будет так одиноко. Имена игроков в голове путаются, в своем знании английского не уверен, все на тебя смотрят подозрительно, ожидают чего-то необычайно фантастического. — А мы проёбываем одну игру за другой, - подхватил Ведран. — Два очка за восемь игр! — О, за это надо сказать огромное «спасибо» нашему Мистеру. Знаешь, что он мне заявил на днях, когда мы вернулись из дома?! «Модрич, ты забил два потрясающих гола за сборную, неужели так трудно делать это и за Тоттенхэм», — Лука зло фыркнул. — Ага, легко, особенно на моей нынешней позиции опорника. Да ещё бы в свои ворота, потому что до них бежать ближе… — Ну, надеюсь, что слухи подтвердятся, и Рамоса (4) не сегодня-завтра уволят.***
После тренировки Ведран затащил его в маленькое кафе. Лука был совсем не в настроении, но вечером дома делать совершенно нечего, и он, поразмыслив, согласился. В кафе очень тепло и уютно пахло свежемолотым кофе, а дождь за окном и не думал прекращаться. Лука бездумно пролистал меню, но есть ему совсем не хотелось, поэтому он заказал себе эспрессо. — Чай достал? — добродушно усмехнулся Ведран. — Англия достала, — мрачно ответил Лука. На тренировках он давно уже терпеливо и целенаправленно изматывал себя так, что тренер выпускал его в матчах только на один тайм. На скамейке запасных он часто сидел, уставившись в одну точку, и ни на что не реагировал. Теплый ветерок срывает с веток ярко-желтеющие листья, они кружат пестрым хороводом в воздухе, засыпают тротуар к «Максимиру» багряным золотом. — Странно, вокруг осень, а у тебя глаза абсолютно летние. Так, стоп-стоп-стоп, Лука… — Ты здесь надолго, так что привыкай, — усмехнулся Чорлука и изучающе всмотрелся в его лицо. Лука встретился с ним глазами. Они так давно дружили, что ему изредка казалось, что Чарли знал про него всё, кожей ощущал, что Луке плохо, что он уже полностью опустошен. И отлично понимал, как зовут причину такого состояния Модрича. — Что у тебя с Иваном? — вопрос сам собой вылетел из рта, и Лука, услышав его, нахмурился и раздражённо зашарил по карманам в поисках бумажника: — Я, пожалуй, пойду домой. Ведран сжал руки, видимо, запоздало поняв, что влез не в свое дело: — Извини, просто… Друг выглядел таким виноватым, что Лука снова плюхнулся на диванчик: — Непросто, Чарли, там всё непросто…