Here I am Will you send me an angel
Февраль 2011
Слишком приветливое для февраля солнце в не очень щедрой на такую погоду стране, с утра намекало на скорую весну. И хотя перевалило за полдень, Лука всё ещё лениво валялся на диване, присматривая за играющим в манеже сыном. Теплые греющие лучи скользили по комнате, заставляя малыша Ивано счастливо жмуриться… От неожиданно громкой трели звонка задремавший Лука вздрогнул. — Ты кого-то ждешь? — Ваня заглянула с кухни, поспешно вытирая руки о полотенце. — Нет, вообще-то… — Лука недоуменно пожал плечами. — Иди открой, пожалуйста. Он поднял брови и недоверчиво заморгал, когда увидел входившего вслед за женой гостя. Потертые джинсы, серая, немного мятая рубашка, — отличный выбор, Иван! — светлая щетина на скулах. И время в комнате внезапно остановилось, кажется, только для того, чтобы Лука сполна сошел с ума. — Погода сегодня чудесная, не правда ли? — Иван, не сводя сияющего взгляда с Луки, протянул Ване цветы, потом сделал шаг к манежу, и, заметив, что малыш боязливо распахнул глазёнки, присел на корточки и ласково произнёс: — Привет, тезка. Как дела? Потом достал из пакета огромного плюшевого медведя: — Если честно, я не знал, что дарить ребенку в таком возрасте, поэтому понадеялся на помощь продавцов. Можно? Ваня с улыбкой кивнула. Сынишка с интересом разглядывал игрушку, со страхом — незнакомого человека, затем скривил ротик, собираясь заплакать. — К вам теперь не попасть. Ворота закрыты накрепко. «Мой дом — моя крепость», да? Лука попытался что-то сказать, но не смог. — Эй, Лукита, — мягко позвал его Иван, — у тебя такое лицо, будто привидение увидел. Пришлось откашляться и набраться смелости заговорить: — Да, теперь дела в клубе пошли лучше, фанатов прибавилось, поэтому я принял дополнительные меры безопасности… — А ты откуда знаешь, как здесь было раньше? — с любопытством поинтересовалась Ваня. — Вроде ты в гости к нам сюда не приезжал. Иван ослепительно улыбнулся и указал в сторону сидевшего на диване хозяина дома: — Он фотографии показывал. Глаза, устремленные на него, так открыто светили любовью, что Лука боялся сделать лишнее движение, да что там движение, боялся вздохнуть. Неужели Ваня ничего этого не замечает? Он сжал руки в кулаки, чтобы не выдать ничем ответной радости от внезапного появления Ивана: — Откуда ты взялся? Иван устало потёр лоб. — Из Загреба. Решил проведать больного… друга, — на последнем слове он запнулся. — Парни, кстати, просили передать, что вчерашняя победа тебе в подарок, чтобы быстрее поправлялся (1) Лука сдержанно кивнул, сгорая от желания прижать друга к себе: — Спасибо. Ты надолго? — Самолет в семь. Мне завтра с утра на тренировку. Мы в субботу уже играем. — Так быстро?! — Лука потерянно взглянул на Ивана, но взял себя в руки под внимательным взглядом жены. — Ты голоден? — Знаешь, я бы выпил кофе и съел бы какой-нибудь бутерброд. У Ивано подозрительно заблестели глаза, он всё-таки решил расплакаться, и Лука резче, чем обычно, сказал жене: — По-моему, его пора укладывать. Ваня удивленно приподняла брови, подхватила всхлипывающего сына, и, выходя из комнаты, тихо напомнила о перевязке. Лука указал в сторону кухни: — Пойдем, я накормлю тебя нормальной едой, а не бутербродами. Ногой толкнув дверь, Иван сделал шаг вперед, и немного отчаянным движением привлёк Луку к себе: — Я соскучился. И Лука подавился вздохом, потому что с языка грозил сорваться мучительный стон, когда сухие губы торопливо поцеловали его в шею и так же быстро спустились к вороту футболки. — Ты чокнутый, — пробормотал он, утыкаясь в висок. — Ага, — лихорадочно блеснул глазами Иван, — станешь таким, когда ждешь-ждешь этих и так редких встреч, а тут, бац, и ебучий аппендицит вмешался в твои планы. Лука приподнялся на носки, провёл носом по щеке, и Иван замер. Его пальцы коснулись спины, задрали футболку и наткнулись на повязку. Он бережно дотронулся до неё, потом неохотно отстранился и поправил одежду. — Что? — глухо спросил Лука. — Боюсь причинить боль… Лука насмешливо изогнул бровь: — Ну вот, а я хотел тебя попросить поиграть со мной в больничку. Иван фыркнул от едва сдерживаемого смеха: — Хорошо. Признаюсь, что за этим и ехал, собственно, но боялся предложить.***
После обеда Лука потянул его за собой по лестнице. Иван на мгновение застыл на пороге спальни, нечитаемым взглядом глядя на разобранную кровать. Лука легко и спокойно погладил по руке: — Она не спит здесь. Иван выдохнул и уселся на пол, стянул с него пижамные штаны до лодыжек, и, болезненно морщась от сострадания, осторожно обработал шов. Лука смотрел на него сверху вниз, и видел, как подрагивали пальцы, когда Иван бережно, невесомо накладывал чистую повязку. А потом хрипло задышал, когда Иван, обхватив его за поясницу, коснулся кончиком носа низа живота, рядом со шрамом, провёл языком от основания до головки, поймав её губами, вобрал член сразу на всю длину. Подавшись вперед, увидел, как задрожали густые пушистые ивановы ресницы, когда тот втягивал щеки, двигая головой вниз-вверх, насаживаясь ртом. Ноги подкашивались от возбуждения, и Лука закусил правую руку, чтобы не застонать от нарастающего удовольствия. А потом вцепился в плечи, зажмурился, и под закрытыми веками заплясали звёзды.***
— Ты прилетал на четыре часа, чтобы сделать мне минет? — глупо спросил Лука, и застыл под внимательным взглядом темных от расширившихся зрачков глаз, с трудом подавляя желание схватить Ивана за запястья и никуда не отпускать. — Да, — Иван притянул его к себе мимолётным жестом, бережно поцеловал в щёку, и, не обернувшись ни разу, уселся в такси.Июль 2011
Вторник заканчивался как-то безрадостно. До субботы сборная была свободна. Впереди его ждали выходные. И это значило, что Луке придется пережить три тоскливейших дня, потому что Ведран, видите ли, уехал навестить девушку. Лука тоже мог бы доехать до родителей, но там отдыхала Ваня с сыном, и поэтому он убедил себя, что им есть чем заняться и без него. Чёртова свобода! Настроения нет. Ивана рядом нет, умудрился еще в мае сломать ногу и сидел в своей в чёртовой Севилье! Последний раз они виделись в марте, в Париже (2), городе любви, блять, где разругались вдрызг по какому-то совершенно нелепому поводу, как потом, сердито поджав губы, заявил Иван. — Я тоже нашел себе жену, — Иван валялся на кровати, выглядел довольным жизнью, упорно стараясь не смотреть на Луку, и прилежно не замечал, как тот крепко сжимал челюсть. — Кто же эта счастливица? — почему-то стало очень больно, в душе появился неприятный осадок. Лука и сам не знал, что это было — раздражение или страх, но, ощущая его холодное касание, почувствовал себя неуютно. — Ой, там забавно всё получилось. А потом завертелось, не остановить. Мы с Деяном в кафе сидели. Он меня спросил, не гей ли я. Видишь ли, мама дома волнуется, соседи смеются, журналисты выводы странные делают. Типа, раз часто прически меняю, значит, точно он. К нам официантка подошла. Я смотрю, фигура вроде норм, на лицо не очень страшная, — Иван всё ещё не смотрел Луке в глаза. — Ну, брату и говорю, спорим, что я женюсь на ней. Он на меня как на придурка посмотрел, пожал плечами. Мы поспорили. Она железная штучка оказалась. Ну, я в азарт вошел. — Какая-то испанская шлюха, — негромко пробормотал Лука. — Нет, — с легким вызовом в голосе ответил Иван, — она, наоборот, всё еще не торопится раздвинуть передо мной ноги. Лука переступил через бортик ванной, сполз в воду почти по шею. Вода была немного горячая, так что полежать в ней казалось сплошным удовольствием. Лука взглянул на Ивана с невольным укором: — Давно ты (помнишь?) говорил, что не будешь выбирать девушку по внешности. — Вот что за балбес, — устало отозвался Иван, — не-а, там было не так. Я сказал, что не буду влюбляться, - сильные руки притянули Луку к себе. — А я тебя люблю, лохматый придурок. — Прости, — Лука уткнулся ему в плечо, сворачиваясь в тёплых объятиях. — Я веду себя по-идиотски. Иван обнял Луку в полумраке номера и спокойно отозвался: — Давай договоримся: к нашим женщинам не ревновать. Я смирился, я принял тот факт, что у тебя теперь семья. Прими, пожалуйста, и ты… Затуманенный взгляд скользнул по полкам, остановился на флакончике пены для ванн. Любимый аромат окутал мозг, перед глазами всё поплыло, и они невольно закрылись. И не осталось никаких сил, чтобы приподняться. Лука все глубже погружался в сладостную дрему, подчиняясь убаюкивающему аромату лаванды. Как же мне тебя не хватает. Хочу обнимать отзывчивое тело. Хочу целовать вечно сухие губы. Хочу тебя до слабости в коленях… — Ебучий недотрах, — прошептал он. По телу прошла дрожь. От долго сдерживаемого желания внизу живота потянуло, на верхней губе выступили капельки пота. Рука скользнула вниз, к тяжелому, набухшему члену. Через некоторое время он почувствовал, как сперма выплеснулась и растеклась по воде. В голове образовалась пустота. А потом она лопнула от звуков знакомого голоса. — Сможешь еще раз повторить это для меня? — над ухом раздался тихий шёпот, и он от неожиданности ушёл под воду. Иван со смехом вытянул его из воды. — Ты же так можешь утонуть. Лука блаженно зажмурился: — Я уже утонул в тебе, — обхватил его обеими руками, не беспокоясь о намокающей ивановой рубашке, и на его губах расцвела улыбка. — Это точно не сон? Откуда ты здесь взялся? — Чарли позвонил, — глаза Ивана рассмеялись, но лицо приобрело странное выражение. По нему скользнуло мимолётное выражение благоговения и стыда. — Сказал, что ты на стену готов лезть без меня. Иван подхватил Луку из ванной на руки и понёс в постель, подмял под себя и прижался к нему так сильно, что на какие-то доли секунды Лука ощутил себя его частью… Потом они лежали в обнимку на кровати. Иван вплетал пальцы в мокрые пряди, целовал в макушку, вдыхая горьковатый аромат: — Почему всегда лаванда? Прикосновения его были так медлительны, так заботливы, что Луке хотелось уткнуться ему в плечо, закрыть глаза и ни о чём не думать. — Не знаю. Привык… Запах детства. — Я видел, как она цветет, но так давно. В голосе Ивана прозвучала непонятная нотка, но Лука услышал её, приподнялся на локтях и пристально всмотрелся в его глаза: — А давай завтра съездим. Сейчас весь Хвар в цвету. У меня там друг детства живет, так что можно будет у него остановиться. Хочу побыть с тобой вдвоем и не оглядываться по сторонам.***
«Счастье измеряется количеством солнечных дней, проведенных влюбленными вместе» — уверяла надпись на рекламном плакате, с которой они столкнулись при въезде на паром. Лука печально подставил солнцу лицо. Если бы это было так… Иван, заметив погрустневшие глаза, взял его за руку и стиснул ладонь: — Не вижу повода для грусти. Всё хорошо. Всё, действительно, было хорошо: солоноватый бриз лазурной Адриатики; залитые ярким полуденным солнцем улицы маленького городка, затерявшегося в скалах; старинная испанская крепость, возвышающаяся над городом; оранжевая черепица старинных домов; зеленые холмы и плодородная земля, и царящий над всем этим великолепием неповторимый аромат, такой густой, что, кажется, можно было потрогать его руками. Раскинувшаяся перед ними ярко-фиолетовая бездна на горизонте слилась с ослепительно голубым, немного ненастоящим, небом. Теплый ветер дул им, стоящим на берегу лавандового моря, в лицо, и заставлял на мгновения замирать и ловить ртом пьянящее благоухание. Соцветия лаванды колыхались от этого дуновения, затягивая в свои волны с головой. — Как же здесь красиво! — Иван легко, почти неощутимо огладил ладонями по спине Луки. — Спасибо тебе. — Я знал, что ты оценишь, — Лука чуть подался назад, потянулся к губам в невесомом поцелуе. Луна где-то спряталась, и лишь звезды потихоньку зажигались на бархате ночи, собираясь в созвездия. Падающая звезда тонкой сияющей нитью пронзила черное небо. Легкий стрекот цикад нарушил тишину. Ветерок всколыхнул белые шифоновые шторы, принеся прохладу, обволакивая обнаженные тела ароматом лаванды. — Мы пропитались этим запахом насквозь, — сонно бормотнул Иван. Лука лишь усмехнулся в ответ, прижав его к себе, провёл носом по его коже (Иван благоухал счастьем ), вырисовывая на его спине узоры. На душе стало так легко, как не было уже давно. Как там было-то, на том рекламном плакате?! «Количеством солнечных дней, проведенных вместе…». Ну-ну, может быть, да, а, может быть, и нет. Его счастье измерялось даже не днями, тем более солнечными, и именно сейчас Лука это так отчетливо понял. Засушенный лист каштана, вложенный в спортивный журнал, ободряющий поцелуй перед игрой, капли пота на виске, закушенная губа, редкое утреннее пробуждение в объятиях, теперь вот еще дурманящий аромат лаванды — из этих мелочей, незаметных для остальных, из всего этого, оказывается, собиралось его личное счастье. Он вытянулся на кровати, закрыл глаза и счастливо улыбнулся. — О чем задумался? Тихий голос Ивана отвлек Луку от размышлений, и он зарылся лицом в иванову шею, ткнулся губами к бьющейся венке: — О том, как сильно я тебя люблю.Ноябрь 2011
Парк недалеко от гостиницы был покрыт разноцветным осенним ковром: узкие тропинки усыпаны багряными и желтыми листьями, яркие краски зелени просвечивали сквозь белесоватую туманную дымку, дрожавшую матовой вуалью на стройных кипарисах. Пустующие лавки печально стояли под деревьями. На крышах домов восседали крикливые чайки. Изредка ветру удавалось разорвать пелену тумана, и через эти просветы был виден мягкий свет осеннего солнца на голубовато-сером небе. В воздухе витали, смешиваясь, уютные запахи восточных сладостей, горячих каштанов, обжаренного кофе и солёной свежести Босфора. — Прекрасный город, — Иван был не в силах сдержать восторга, — весь насквозь пропитанный историей. Лука вгляделся в восторженное лицо, и тот притворно возмутился: — Ты всё утро смотришь на меня, а не на Стамбул. — Я уже был здесь, и видел этот город, а вот с тобой через неделю мы снова расстанемся, так что… — Неделя, — мечтательно протянул в ответ Иван, — целая неделя. Какие же мы молодцы, что заняли второе место в группе. Лука преувеличено испуганно заозирался по сторонам: — Смотри, как бы Билич тебя не услышал. Или, на крайний, Дарио. Подумали бы, что мы специально так плохо играли в последнее время, чтобы лишние матчи провести вместе. — Плевать… Звонкий смех разнёсся по пустынной улице, эхом отскакивая от каменных стен. В маленькой уличной кофейне никого не было, кроме дородной седовласой матроны, раскладывавшей свежую выпечку на прилавке. Лука и Иван заняли столик, который позволил им любоваться видом на полускрытую туманом Айя-Софию. — Добрый день, — из приоткрывшейся двери подсобки выскользнула миловидная темноволосая официантка с меню в руках. — У вас здесь всегда так красиво осенью, — Иван кинул взгляд на бейдж, — Эмине? — Да, всегда. Здесь её называют «сонбахар». Сон — последняя, бахар — весна, в итоге получается, что турецкая осень — это последняя весна (3) — девушка кокетливо поправила прядку. — Какой кофе предпочитаете? — Один капучино и один эспрессо, пожалуйста, — белозубо засиял в ответ Иван, но тут же негромко охнул, получив под столом довольно ощутимый пинок по ноге. — Эспрессо без сахара, — невинно хлопнув ресницами, добавил Лука, — спасибо, Эмине. Женщина из-за стойки, оживленно жестикулируя руками, что-то громко сказала девушке, потом, подперев подбородок рукой, покачала головой с задумчивой улыбкой на губах. Эмине покосилась на них с любопытством. — Извините, — затем, почему-то смущенно краснея, перевела, — Моя тетя хотела бы угостить вас настоящим кофе. Вы не против? Лука и Иван переглянулись и согласно кивнули. Рядом с современной кофе-машиной дышала жаром жаровня. Барменша засыпала зерна в кофемолку и старательно перемола их в порошок, потом насыпала молотый кофе в изящную медную джезву, залила водой, закопала её круговыми движениями в песок. Трижды поднялась и опустилась воздушная пенка, и через несколько минут ароматный кофе был готов. И вот уже разогретые белоснежные чашки заполнились ароматным напитком. — Sade, orta, sekerli? — поинтересовалась она, и девушка снова перевела. — Несладкий, с одной или двумя ложками сахара? Лука прикрыл глаза, смакуя горьковатый вкус, чувствуя, как Иван, не моргая, уставился в его лицо. — Ты похож на кошку, дорвавшуюся до сливок… — одним легким движением, стёр пенку с уголка его губ. Лука потянулся вперед, и между их лицами осталось несколько сантиметров: — Не делай так, — хриплым голосом попросил он. — После такого мне обычно хочется быстрее попасть с тобой в номер, и … ну, сам понимаешь. Он провёл по щеке Ивана, поймав ответный счастливый взгляд. — Так давай уйдем отсюда. У нас еще есть время до тренировки, — прошептал тот, подавшись навстречу немудреной ласке. Тихое сдержанное покашливание раздалось совсем близко. — Эмм, прошу прощения. Если хотите, тетя может погадать вам. Она — фалджи (3). Умеет предсказывать по кофейной гуще. Лука насмешливо прищурился, увидев загоревшиеся в предвкушении глаза Ивана: — Ты действительно веришь в предсказания? Эмине обиженно нахмурилась: — Обычно все её предсказания сбываются. — Ну, пожалуйста, ведь интересно же. Ну, Лукита, — протянул Иван, перехватив его ладонь, на мгновение прижал к своей щеке, заставив девушку неловко отвернуться. Женщина взяла чашку в левую руку, сделала несколько круговых движений по часовой стрелке, потом быстрым движением от себя опрокинула её на край блюдца, и сосредоточенно затихла, рассматривая кофейный рисунок на стенках. И Лука вдруг замер от неясного чувства тревоги, видя ее слегка расширившиеся зрачки. Она окинула внимательным взглядом Луку, затем, ласково улыбнувшись, повернулась к Ивану: — Не расстраивайся понапрасну, потому что сначала всё будет не так, как тебе хочется сейчас. Но зато потом, если будешь терпелив, ты будешь счастлив. — Счастлив потом? — с некоторым недоумением уточнил Иван. — Но я уже… Лука нахмурился, потом, не удержавшись, коротко хохотнул: — Не смей забивать голову ерундой. Он хмыкнул и не удержавшись, рассмеялся. В тёмных глазах пожилой женщины мелькнуло раздражение, но она тут же иронично улыбнулась: — Я вижу твое неверие ко мне, но запомни: его счастье в будущем зависит и от тебя. На улице Лука притянул задумавшегося Ивана за плечи к себе, пытаясь прочитать ответ в его взгляде: — Тебя ведь не расстроила эта старая мегера? Иван отвёл глаза в сторону: — Нет… Не знаю… Немного…***
Новый стадион «Тюрк Телеком Арена» огромен, полотнища кроваво-красных флагов полоскались над трибунами, которые кипели и выли от скопившегося в воздухе напряжения. Отовсюду видны были грозные лица болельщиков, их сжатые кулаки, напрягшиеся в такт музыке. Как будто начиналась не просто игра, а последняя битва, когда всё остальное уже проиграно. Хорваты стояли, обнявшись, на темно-зеленом поле стадиона, и Луку охватило странное чувство дежавю при звуках «İstiklâl Marşı» (4), тонущего в приветственном рёве. В ушах гудело так, что невозможно было разобрать ни слова. Совсем некстати пришло на ум, что вход на старый стадион турецкой сборной украшала надпись «Добро пожаловать в ад» (5). Но ладонь Ивана, стоявшего рядом, мягко легла на спину, смахнула с плеч груз прошлой вины, и Лука решительно вскинул голову. — Мы должны действовать сегодня так, как будто у нас всего один матч. Без оглядки на домашнюю игру. Мосты сожжены. Я не смог вывести вас на чемпионат мира, но на это Евро мы должны попасть, — сказал им Славен перед игрой. Мы должны победить сегодня. Мы должны отомстить за поражение. После стартового свистка хорваты бросились атаковать в надежде на быстрый гол. Лука понёсся к воротам, его окружили сразу трое противников, сбивая на ходу. Он увидел, как Иван, яростно жестикулируя, подлетел к судье. Лука покачал головой, прося его успокоиться. Желтая карточка в начале игры не нужна, тем более, за споры с арбитром. Тут же Чорлука буквально затоптал турецкого защитника, простреливая во вратарскую. Голкипер успел отбросить мяч прямо на Олича, и тот на третьей минуте открыл счет. Забитый гол придал уверенности. Вскоре турки непозволительно близко подпустили к своим воротам Ивана, но мяч отскочил от защитников за пределы поля. Раз за разом хорваты пытались взломать оборону турецкой сборной. Однако защитники умело блокировали удар за ударом. Но вот мяч отлетел на правый фланг под ноги Дарио, и тот навесил прямо на Манджукича. Марио подпрыгнул, принимая его на голову, и отправил в ворота. Два — ноль. Адская поддержка трибун не помогла туркам, и во втором тайме Ведран добил уже поверженного противника (6) Когда над стадионом раздался финальный свисток, и немногочисленные хорватские болельщики взорвались воплями, Лука попытался унять бешеное сердцебиение. Футболка намокла от пота, прилипла к телу, заставляя дрожать каждый мускул от холодного вечернего ветра, волосы свисали мокрыми сосульками, он от усталости едва стоял на ногах, прижав к себе такого же измученного Ивана. — Что это у тебя? — он всмотрелся в бледное лицо, огладил висок с вздувшейся венкой, не сводя глаз с капелек пота, струйкой скатывающихся по лбу, на котором виднелась свежая царапина. — А, ерунда, — Иван легко коснулся её пальцами, — что-то с трибун в нас с Марио прилетело. Заживет… — бросил взгляд на ноги Луки, — ох ты ж, а у тебя? Иван опустился перед ним на колени, нежно очертил огромный лиловеющий кровоподтёк: — Похоже на лаванду, твою любимую. Лука на мгновение закрыл глаза, а открыв их снова, улыбнулся. Впереди еще пять дней…