And no matter what I do I can't get you off my mind
Январь 2013 Эту книгу на стеллаже небольшой книжной лавки Лука углядел сразу: «Двенадцать подвигов Геракла», дорогая красочная обложка, роскошные иллюстрации. По спине так некстати пробежали мурашки, пробудив ненужные воспоминания. Он под недоумевающим взглядом жены, не раздумывая, купил её. — Можно узнать, чего это тебя на мифы потянуло? — Можно. Буду читать сыну на ночь, — в негромком голосе Луки явственно прозвучало предупреждение не соваться, куда не следует. Он хотел ещё что-то добавить, но передумал, и лишь пожал плечами. — Посмотри, сынок, этот большой дядя с дубинкой — герой Геракл. Это лев. Это гидра. А это, — шелест торопливо перелистываемых страниц, — великан Герион, у которого Геракл украл коров… «Долго шел покорный Геракл через те страны, где теперь лежат Франция и Испания. Он перебирался через высокие горы, переплывал бурливые реки…» Малыш Ивано под непонятную историю заснул на руках. Лука, ласково прижав к себе худенькое тело сына, невидяще уставился в стену напротив. Я снова схожу без тебя с ума… Отставание «Реала» от ненавистного конкурента составляло шестнадцать очков. О нестабильной обстановке в королевском клубе трубили все СМИ, команду разрывали внутренние противоречия. Конфликт между ведущими игроками и тренером к январю достиг апогея. «Marca» не успокаивалась уже месяц: опасаясь обвинять в неудачах команды старожилов, которые в прошлом сезоне завоевали чемпионство, в качестве «козла отпущения» она выбрала себе новичка мадридцев, обрушив критику на него. «Худший трансфер Реала», «О чем думал Флорентино?», «Это не галактикос». За первый круг Примеры Особенный так и не смог найти Луке правильное место на поле, опасаясь обидеть чемпиона мира Хаби Алонсо. А ещё, и это почему-то страшило сильнее, «Marca» писала, что «Севилья», испытывая финансовые трудности, собралась заработать на продаже Ракитича в «Локомотив» десять миллионов евро. — Хочется послать всё нахер, и свалить куда-нибудь, — Лука старался держаться, но нервы начинали сдавать. Собственное бессилие бросало из крайности в крайность. А того, с кем он становился самим собой, рядом не было. Ваня, непроизвольно погладив округлившийся живот, оторвалась от стопки газет, разбросанных по полу. Словно боясь нарушить установившееся между ними перемирие, теперь они говорили лишь о футболе. — Надо ждать. Для Моуринью этот сезон в «Реале», скорее всего, последний. Может быть, с другим тренером проблемы исчезнут. — Может быть, — сухо отозвался он и откинулся на изголовье дивана, почувствовав себя настолько измотанным, словно у него ни на что уже не было сил. Долго шел покорный Геракл… Вздохнув, Ваня снова уткнулась в газету и зашуршала страницами.***
Поплутав лабиринтами стадиона, они вышли к черному входу, около которого Иван так предусмотрительно оставил свою машину. Иван, вываливший на Икера весь запас слов, молча петлял по улицам ночной Севильи, изредка выезжая на оживленные магистрали, но чаще передвигаясь по более безлюдным. — Куда мы едем? — неуверенно спросил Лука, увидел белозубую улыбку, мелькнувшую в свете пролетевшего уличного фонаря, бьющуюся жилку прямо над воротником футболки, тонкие, сильные, в рисунках вен, руки, уверенно ведущие машину, и не смог больше отвести от него глаз. Попетляв между домами, машина остановилась. — По легенде Севилья основана Гераклом, когда он, совершал свой очередной подвиг, вроде бы десятый по счету, похищая коров великана Гериона, — негромко сказал Иван. — Я тоже… Он умолк, уставившись на Луку нечитаемым взглядом. — Похитил меня? Или хочешь совершить подвиг? — тихо поинтересовался Лука. Иван с минуту помедлил, потом кивнул и открыл дверь машины: — И то, и другое, наверное. Во дворе не было никого, ночная тишина обволокла Луку своим покоем, лишь изредка донося звуки от проезжавших где-то далеко машин. И ему почудилось, что они одни в этом грёбаном мире. Наконец-то, совсем одни. В маленькую квартирку на верхнем этаже они ввалились, отчаянно целуясь…***
Вернувшись в Мадрид после игры с «Севильей», Лука честно признался жене, что не знает, сможет ли он сохранить семью, и есть ли у них хотя бы один шанс на совместное будущее. С каждым днем, лежавшая между ними пропасть только увеличивалась, и он не был уверен, стоило ли стараться вообще её преодолевать. В ноябре испанские газеты написали о грядущем пополнении в семье Ивана, и душу снова затопили потоки горечи и разочарования. Ваня, сообщив ему эту новость, не смогла удержаться от язвительной насмешки: — Как ты? — Разве что-то случилось? — не в силах отвести взгляда от её радостно блестящих глаз, спросил Лука, изо всех сил стараясь, чтобы голос был спокойным. Но легкая дрожь всё-таки выдала рвущиеся наружу эмоции, вызвав на лице жены довольную ухмылку: — Ой, да перестань, Лука. Я же вижу, что тебе это неприятно. Он нашел себе жену, теперь у них будет ребенок. Лука закусил губу, боясь сорваться и нагрубить беременной жене, чтобы не дать повода для новой насмешки.***
Лука судорожно всхлипнул, рывком притянув Ивана к себе, робко коснулся влажного виска: — Ты прости меня. Я не должен был ревновать. И спасибо тебе… Иван уткнулся ему в шею, обнимая за талию, и сонно пробормотал: — За что спасибо-то? Тёплое дыхание обожгло кожу, снова вызвав толпу мурашек. Лука обреченно понял, что не сможет никогда расстаться с Иваном, что им невозможно насытиться. От переполнявшей нежности защипало глаза и сдавило горло: — Я не смог бы так быстро решиться на первый шаг. И мучился бы. Мне казалось, что она тебе дороже, чем я. Лука сжался, ожидая отповеди. Или хотя бы неодобрительного взгляда, но Иван стянул со спинки дивана мягкое бело-синее покрывало, укутав их теплом, и просто ответил: — Тебе нечего бояться. Я полностью твой. Без остатка. Тихое сердцебиение под ухом успокоило Луку, неуверенность и сомнения куда-то улетучились: — Я научусь контролировать свою ревность. Обещаю тебе. Иван рассмеялся в его губы: — Без нее и безумия в нашей жизни тогда будет меньше…***
Но вскоре выяснилось, что давать обещания куда легче, чем выполнять. Тёплые объятия, умопомрачительный секс ночью и ленивые поцелуи по утрам, во время осенних игр сборной, убеждали его в том, что для ревности нет причин. Но едва они расставались, как холодные когтистые лапы снова рвали душу на части. Иван и Ракель обаятельно улыбались с фотографий газет и журналов, выглядели счастливыми, влюбленными друг в друга, довольными жизнью. И Лука раз за разом чувствовал уколы ревности. Острые и мучительные. Чтобы не сорваться, в такие минуты он отключал телефон, уходил в спальню, и лежа на кровати, прокручивал в памяти события той ночи.***
— Я хочу, чтобы ты меня... Пожалуйста, трахни меня, — хрипло прошептал Иван, — по-настоящему… С губ Луки невольно слетел судорожный, резкий вздох: — Ты уверен? — Конечно, Луки-ита, — рвано протянул Иван, и от этого голоса в голову ударила кровь, и разум Луки сдался на милость сильных рук и обжигающего дыхания. Резко стянуть одежду оказалось минутным делом… Не прекращая целовать, Лука упал на Ивана, безжалостно вдавив того в диван, сжав ладонями узкую талию, провёл языком по бешено бьющейся жилке на шее, вдоль щеки, к вискам. Иван вцепился за плечи, всхлипнул прямо в ухо, прося, требуя большего сорванным голосом: — Ты не бойся. Я там чистый. Лука на миг прикрыл глаза от звучащей в голосе Ивана бесстыдной покорности, поймал руку, поднёс ко рту, потёрся щекой, вжался в него, чувствуя животом горячий член. Иван толкнулся бедрами навстречу, и Лука ошалел от близости желанного тела. — Нужна смазка, иначе тебе будет больно. Иван шумно выдохнул через нос, пошарил под диваном, протянул тюбик с гелем и презерватив. Лука смазанным поцелуем прошёлся по полуоткрытому рту: — Подготовился? Ивана трясло, кожа покрылась мурашками, короткие волоски встали дыбом, когда Лука взял его за колени и развёл бедра пошире, осторожно раздвинул ягодицы, касаясь пальцами колечка напряженных мышц. Гель одуряюще пах клубникой, и Лука негромко фыркнул. — Что это тебя так развеселило? — подозрительно проворчал Иван. — Ты в курсе, что запахи запоминаются лучше всего?! Чувствую, что теперь поесть клубнику будет бо-ольшой проблемой. Такой же, как и принять ванну с лавандой. Иван огладил ему член, касаясь подушечками пальцев чувствительной головки: — Ага, точно. Большой…. И Лука захлебнулся воздухом, ловя своей ладонью его руку, гладя Ивана по подрагивающему животу. Тот задыхался, извиваясь под ним. Запульсировали, сжимаясь, мышцы, обхватывая скользкие пальцы. Лука, глубоко дыша, подался навстречу. Кожа покрылась испариной, когда он насадил на себя горячее податливое тело, толкаясь снова и снова. Иван выгибался под ним, стараясь впустить как можно глубже, хныкал, не в силах удержать голову, заметался по подушке. На висках у него выступили капельки пота. И Луку повело от желания, когда он, не сводя с Ивана внимательного взгляда, лаская рукой вспотевший затылок, сделал несколько резких толчков, и громко ахнул, чувствуя, как перед зажмуренными глазами что-то вспыхнуло, когда сперма выстрелила внутри сжимающих мышц. Прошило судорогой, он, задыхаясь, покрыл быстрыми поцелуями лицо Ивана, шепча в ухо: — Кончи для меня… Иван умоляюще застонал, беспорядочно двигая рукой, открывая рот в беззвучном крике, выплеснулся на живот.***
Мягкий свет ламп окутал спокойствием комнату, но не душу. Телефон Вани внезапно зазвонил, нарушив невеселые раздумья Луки. Ивано вздрогнул, не просыпаясь, забормотал что-то. — Отнеси его в детскую, — негромко прошептала жена, прикрыв ладонью мобильный. Лука подхватил сына, отнёс на второй этаж, аккуратно уложил в кроватку. Назойливая мысль продолжала крутиться в голове, не давая покоя. Как же тебя остановить от переезда в Россию… Я не могу гоняться за тобой по всей Европе… Он неловко укрыл сына одеялом, ласково погладил по мягким волосикам, и остановился, обмирая от внезапно ворвавшейся в мозг абсурдной идеи.***
Не зная с чего начать, Лука сначала пытался вести светскую беседу, пока голос на другом конце линии не перебил его: — Модрич, ты, который полгода отделывался смс-сообщениями, сейчас должен найти какую-то более серьезную причину для звонка, чем узнавать про погоду в Москве. Что-то случилось? Лука тяжело вздохнул: — Эмм, да… Славен, мне надо кое-что сказать. Попросить… Не зови Ракитича к себе. В трубке тишина, Билич молча ждал продолжения. — Ты же знаешь, у него здесь дом, семья, скоро родится ребенок. — И ты… — Что? — тупо переспросил Лука, ощутив, как кровь прилила к щекам. Собеседник виновато откашлялся: — Послушай. Мы с тобой говорим о человеке, которого прекрасно знаем. Который усилил бы любую команду, и «Локомотив» в том числе. Его статистика впечатляет, а значит у «Севильи» действительно нет денег, раз они решились на продажу самого лучшего своего игрока. Так ты его не спасешь. Если не «Локомотив», то «Ливерпуль», «Челси», «Лацио», да кто угодно. Ну, если у тебя нет в телефонной книжке номеров Роджерса (1), Петковича (2) или кого еще там, кто интересуется Иваном… — Да, у меня нет их номеров, — согласился Лука. — Но ты — единственный тренер, за кем он пойдет, не раздумывая. Так, как он это сделал, выбрав по твоей просьбе вместо Швейцарии Хорватию. Повисла пауза, потом в трубке снова раздался спокойный голос: — Хорошо, Лука, я понял тебя. Попробую убедить руководство, что он нам не подходит. И я надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь… Он отключился, а Лука, слушая долгие гудки, еле слышно сказал: — И я на это тоже надеюсь (3) Сентябрь 2013 Обратный Red-eye flight (4) из Сеула (5) казался особенно долгим, а если учесть разницу во времени, то и вовсе невыносимым. Надо бы постараться заснуть, но Лука почему-то сделать это был не в состоянии. От перелёта никакой радости, а ведь его всегда раньше приводили в восторг чувство бескрайней свободы, мелькавшие под крылом самолета крошечные города, реки, горы, делавшие все проблемы пустяковыми и второстепенными. В груди набухала тревога. Лука видел, что Ивана что-то тяготило. Он заметил это еще несколько недель назад, когда они впервые встретились после рождения Алтеи. Иван тогда, медленно пролистывая фотографии в телефоне, гордо рассказывал про то, как его обожаемая принцесса спит, кушает, поворачивается с бока на бок, уже пытается держать светловолосую голову — про те малозначащие подробности, которые так много говорят любящему отцу. Но во взгляде мелькало что-то неясное, но Лука никак не мог за это зацепиться, понять, что с ним не так. Иван надел наушники сразу же, как только самолет взлетел. Лука повернулся в его сторону, и, не моргая, изучал любимый профиль. — Со мной всё хорошо, — в очередной раз пробурчал Иван, не открывая глаз. — Я просто устал. Лука хмыкнул. Может быть, он просто накручивал себя, ведь и у него бывали моменты, когда куда больше хотелось слушать музыку, чем людей. Он проснулся от губ, сомкнувшихся на члене, охнул, когда понял, где сейчас находился, на всякий случай огляделся по сторонам, лелея надежду, что всё давно уже спали. Губы были горячими и влажными, мгновенная волна возбуждения окатила с ног до головы, и Лука, боясь застонать, позволил себе лишь вцепиться в отросшие волосы Ивана… Тот сглотнул, облизнулся, как кот, и Лука, подавившись всхлипом, подался вперед, осторожно огладил скулу с отросшей щетиной, и, почти не дыша, пробормотал: — Ты даришь мне слишком роскошные подарки. — Это неустойка за тот, самый первый, день рождения. Привычная ласковая улыбка, теплый взгляд любимых глаз, с забавными морщинками-лучиками вокруг — и Луке снова показалось, что он слишком накрутил себя, что всё по-прежнему хорошо. — Что тебя мучает? — на всякий случай спросил он. — Ничего, — мягким шепотом ответил Иван, опустив на мгновение взор на их переплетенные пальцы рук. Неудержимо клонило в сон, но, прежде чем отключиться от реальности, Лука прошептал, заставив Ивана замереть: — Тот подарок. Тот лист каштана… Я до сих пор храню его. Октябрь 2013 Начинать игру на банке стало привычным делом. К семидесятой минуте матча Лука поймал себя на мысли, что, как и год назад в Севилье, он снова этому рад. Потому что смотреть на измученного Ивана не было сил. Рядовой матч превратился в площадку для сведения счетов, на которой Гарет, Карим и Криштиану давали сдачи общественному мнению. Но Лука грустно подумал, что лучше бы лидеры королевского клуба играли так с «Барселоной» четыре дня назад. Велика ли победа над середнячком Примеры?! Впрочем, «Севилья» предложила открытый смелый футбол; красно-белые вовсе не пали ниц, а огрызнулись голами. Лука вышел на замену, когда счет на табло выглядел даже по хоккейным меркам неприличным — 5:3. Он встретился взглядом с Иваном, увидел, как тот нервно дергал капитанскую повязку, тяжестью висящую сегодня на руке. На последних минутах Луку сбили, мяч летел прямо в лицо, и он, утыкаясь в газон, увидел знакомые ярко-голубые бутсы, отводящие от него удар. Финальный свисток судьи заглушил бешеный рев трибун. Лука оглянулся — Иван на автомате пожимал руки соперникам, благодаря за игру — притянул его, тяжело задышавшего ему в шею, к себе: — Когда вы домой? — Завтра утром. — Я приду к тебе. Потухший, почти равнодушный взгляд зелёных глаз в ответ откровенно напугал.***
— Заходи, — Иван сделал приглашающий жест. — Давно не виделись, верно? Он потянул Луку в номер, и дверь за ними с шумом захлопнулась. Лицо казалось бледным в тусклом освещении, глаза горячечно блестели, и Луке оказалось достаточно одного удара сердца, чтобы понять, что Иван пьян. Горький запах виски, бивший в ноздри, заставил его сморщиться. И Лука укоризненно качнул головой: — Я никогда не видел тебя таким. К чему всё это? Иван вскинул подбородок с отчаянным вызовом, но в голосе проскользнули тоскливые нотки: — Пришел поддержать друга? Он некоторое время раздумывал, потом облизнулся и шагнул к Луке, притянул к себе за плечи: — Мой. Хочу тебя. От запаха виски, смешавшегося с запахом знакомого одеколона, голова пошла кругом, пульс зачастил, как сумасшедший, во рту пересохло, и Лука выдохнул, когда Иван впечатал его в стенку и прижался горячими губами к шее. Он заметил, как потемнели глаза Ивана, когда тот задрал ему повыше футболку, лихорадочно скользнул по поджарому животу, стягивая джинсы. Лука задохнулся от желания, когда длинные пальцы настойчиво огладили истекавшую смазкой головку, потёрся о такой же твёрдый член. Дыхание сбилось, когда Иван обхватил оба члена, начиная дрочить. Бедра мелко подрагивали, движения стали настойчивее. Иван застонал, и этот стон свёл Луку с ума, он протиснул ладонь между их дрожащими телами, накрыл ею теплые пальцы Ивана, втрахиваясь в кулак, кончил на живот. Потом с трудом отдышался, ощутив соленый привкус на губах, недоумённо уставился на Ивана: — Ты плачешь? Тот устало скривился в горькой усмешке, издав невесёлый смешок: — Я заебался… Я не хочу возвращаться домой. Я не хочу, чтобы ты уходил. Ведь существует же параллельный мир, где мы всегда вместе?! Только мы, без жен…. И еще, завести семью назло — сложно было придумать что-то более идиотское… Лука потрясенно распахнул глаза, дрожащими пальцами очертил скулу, нырнул в объятия, прижимаясь к твердой груди, и застыл, впервые за долгие два года почувствовав себя по-настоящему счастливым.