Mon destin inscrit en toi

Tomorrow's all, that counts, Life goes round 'n round, You gotta draw the line. Goodbye, yesterday, Tomorrow's all, that counts, Life goes round 'n round, And if you keep the faith, Time will call your name.

Май — июнь 2018

      Все началось с их фотографий, опубликованных в субботу в одной жёлтой газетёнке. В течение трех недель после Класико Лука с опаской открывал новостную ленту. Ничего, абсолютно ничего. Но испанские СМИ непредсказуемы, уж это-то он твердо усвоил за шесть лет столичной жизни, поэтому их молчание напоминало ему затишье перед бурей.       Из Киева королевский клуб вернулся в воскресенье. Вернулся триумфатором, выиграв третью подряд Лигу чемпионов.       А в понедельник утром раздался телефонный звонок. Иван…       — Я даже не подозревал, что за всё время нашего с тобой знакомства сделано столько совместных фотографий, — деланное безразличие проскользнуло в голосе Луки. — Но эти последние на редкость хороши.       Лука смотрел на жену, разговаривающую по телефону. Ваня сосредоточенно слушала невидимого собеседника, изредка бросая на него странные взгляды:       — Хорошо. Присылайте. Сейчас посмотрю. Да, он рядом… Да, я поняла…       Нажав на кнопку отбоя, она помолчала, задумчиво накручивая на палец прядь светлых волос.       — Что-то стряслось?       Она подумала, переваривая вопрос, затем спокойным тоном отозвалась:       — Да, стряслось. Журналистам в руки попали ваши с Иваном фотографии. Вчера их напечатали…       Лука стиснул кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Ну, вот и всё. То, что давно должно было случиться — случилось. Смотреть, смотреть куда угодно: на цветущее дерево за окном, на валяющуюся под столом игрушку Софии, на разбросанные по столу бумаги, на негромко работающий телевизор на стене. Куда угодно, только не в глаза жены.       Ваня, впрочем, не обращала на него никакого внимания, быстро прокручивая экран телефона.       — Вот, нашла.       Лука на мгновение зажмурился, пытаясь привести мысли в порядок, затем заглянул ей через плечо. В памяти тут же всплыл старый рекламный слоган Sony «Увидеть больше…», потому что было достаточно одного беглого взора, брошенного на фотографии, явно снятые на хорошую камеру, для того, чтобы понять, что они с Иваном давно уже не просто друзья. Фотографии, которые вряд ли нужно показывать посторонним… Иван на них откровенно усталый затраханный, с тёмными кругами под глазами. Светлая челка падала на лоб, не скрывая сияющего взгляда, того самого, каким смотрят на любимого человека.       — Какой же он здесь красивый, — еле слышно прошептала Ваня, касаясь пальцем экрана.

«Ромео и Джульетта современного футбола?»

      У Луки вырвался нервный смешок:       — Чертовски оригинально…       «Внештатный корреспондент нашей газеты стал очевидцем невероятной встречи двух известных спортсменов, состоявшейся в Барселоне сразу после Эль-Класико. Играющие за клубы, которые являются, пожалуй, самыми непримиримыми соперниками в мировом футболе, Иван Ракитич и Лука Модрич были замечены обнимающимися в четыре часа утра в районе Орта-Гинардо, расположенном на северо-востоке Барселоны. Слухи о нетрадиционной сексуальной ориентации хорвата, играющего за блаугранас, ранее уже просачивались в прессу. После победы в Лиге Европы в 2014 году игроки «Севильи» Даниэл Каррису и капитан Иван Ракитич эмоционально отпраздновали свой триумф страстным поцелуем (см. фото на следующей странице). Напоминаем, что сам игрок несколько лет назад в интервью Offside Magazine крайне категорично отозвался об определенной группе населения земного шара: «Что я думал по этому поводу? Я уважаю гомосексуалистов, но не хочу видеть этих людей в раздевалке. Я бы не ушел из команды, поскольку уважаю всех: черных, геев, жирных, карликов, — но, по возможности, обошелся бы без геев в своей жизни»       Ваня рассеянно насвистывала какой-то знакомый мотивчик и внимательно разглядывала фотографии.       — С завтрашнего никаких интервью. На провокационные вопросы не отвечай, вообще ни на какие не отвечай. Веди себя так, как будто ничего особенного не случилось. Постарайся не краснеть, не нервничать, и … — она слегка усмехнулась, — не облизывать губы. Я не думаю, что эти фотографии могут наделать много шума.       Жена ошиблась — в воскресный вечер в СМИ началась настоящая вакханалия. Газеты, будто бы соревнуясь, перепечатывали статью, добавляя к ней какие-то бесконечные подробности, тем самым запустив цепную реакцию в интернете. Кажется, что были собраны все фотографии и все видео игр с Класико и со сборной, на которых они стояли слишком близко друг от друга.       — Ну, ты же понимаешь, Лукита, что за всё в этой жизни надо платить! — голос Ивана, доносящийся из трубки, звучал так мягко и обыденно, словно они мило беседовали о тактике сборной на предстоящем мундиале, а не о разразившемся в испанских СМИ скандале, невольными героями которого стали.       Лука откинулся затылком к холодной стене. Это неправильно, нечестно. Да, он согласен заплатить за обман, за ссоры с близкими людьми, за предательство, за обидные слова, которые говорил, когда хотел уколоть побольнее.       Но почему надо расплачиваться и за счастье тоже?!       «Солнышко, чтобы два человека жили счастливо, они должны заплатить за это счастье заранее, иначе потом придет расплата». Голос мамы раздался так отчетливо, так уверенно, что Лука резко распахнул глаза в надежде её увидеть. Потом грустно усмехнувшись, покачал головой. Одно одеяло на двоих в их маленькой квартире в Барселоне, вцепившиеся в плечи дрожащие пальцы, сонные поцелуи по утрам, кофе «помню я, помню, что без сахара» в постель, дождь на Монмартре, теплое пожатие руки перед игрой на Бернабеу (Камп Ноу, Максимире, да где угодно). Их счастье было честно выстрадано и щедро оплачено кусочками душ. Они уже расплатились за это своим покоем, любое везение — лишний день, проведенный вместе, поцелуй, украденный тайком в раздевалке в короткий миг, когда оставались одни — принимая с чувством вины, как не вполне заслуженный дар.       Иван со своим агентом появились на пороге их дома поздней ночью.       — Как доехали? — Лука пристально разглядывал его усталое лицо.       Иван ничего не ответил, лишь пошатнувшись, практически свалился на диван в гостиной.       Ваня, вскрикнув, побежала на кухню.       — Еле ноги унесли от папарацци… — усмехнулся Артуро (1).       Вернувшаяся со стаканом воды жена с жалостью в глазах взглянула на Ивана:       — Ехали без остановок?       Тот молча кивнул.       — Как там Ракель?       — Забрала детей и, как всегда, уехала к родителям в Севилью… — Иван без всякого выражения посмотрел сквозь Ваню на Луку, и от этого взгляда сердце у того зашлось бешеным стуком, и ему почти так же стало физически плохо.       — Вам надо тоже уехать на время, — ровно сказала Ваня. — И нечего так на меня смотреть. Думать надо было раньше, а теперь — что получилось, то получилось. Спрячетесь на неделю, потом в Лондон на игру с Бразилией (2). Ну, а там начнётся чемпионат мира, и газетам будет что писать и без вас.       — Ага, очень по-джентльменски, — скривил рот Лука, — бросить жену на растерзание журналистам, а самому сбежать.       Ее брови взлетели вверх с веселым изумлением:       — Ты, видимо, забыл, что я сначала твой агент, а лишь потом, — она бросила взгляд на сидящего с непроницаемым лицом Ивана, — впрочем, и потом не жена. Я твой агент, и должна подумать, как спасти твою карьеру и карьеру Ивана. Не так ли, Артуро?       Молчавший до этого Каналес согласно покивал.       — Может, ничего спасать и не придется. Вы на этих фотографиях выглядите ни лучше и ни хуже, чем другие футболисты, которых не обвиняют во всех смертных грехах, в отличие от вас, — откашлялся. — Я надеюсь, что у них нет никакого туза в кармане, потому что голословным утверждениям, что вы целовались в раздевалке Камп Ноу, толпа, конечно, поверит, но, если не будет фотографий, явно ненадолго.       Лука понял, что его уши налились краской.       — Надеюсь, что нет, — хрипло пробормотал он, встретившись глазами с Иваном.       Ваня цокнула и закрыла глаза рукой:       — Ладно, будем исходить из конкретной ситуации. Пока опубликованы лишь те фотографии, на которой вы стоите на улице слишком близко друг от друга. Если у них не будет ничего другого, это можно будет перетерпеть.       — Есть ли смысл подавать на газету в суд? — нахмурился Лука.       Артуро пожал плечами:       — Вряд ли. Как мне удалось выяснить, это был обычный любитель жареного. Предложил им фотографии. Ясное дело, от такого наша пресса никогда не откажется. Да и потом, подать в суд — не всегда выиграть дело, а вот внимания привлечем еще больше.       Надо было остановиться в самом начале… Внутри медленно зарождалась липкая удушающая паника. Он ведь прекрасно понимал, что ЭТО когда-нибудь — рано или поздно — случится. А если понимал, то пошел бы другим путем?! А, Лука, ответь-ка?! Смог бы вырвать Ивана из сердца, спокойно оттолкнуть его и уверенно заявить, что справится со своими чувствами, и будет жить так, как НАДО ЖИТЬ по мнению толерантного, блять, мира?! Šta se jebote?! (3) Такое чувство, что этот мир рухнет от того, что два человека, пусть и одного пола, любят друг друга и спят вместе!        — Лука! — жена вернула его к реальности. — Куда вы можете уехать?       Он вынырнул из диалога с внутренним голосом и недоумённо закусил губу.       — Хвар, — тихо ответил за него Иван.        — У тебя так было, чтобы ты приехал в новое место, и влюбился в него? Хвар — мое личное место абсолютного счастья, ничем незамутненного, потому что там были лишь я, ты и лаванда… — хрипло прошептал Иван.       — Тогда почему ты возил туда Ракель? — неуверенным тоном спросил Лука       — Потому что дурак, и не понял, что в рае для двоих нет места третьему…       Лука, подумав, согласился:       — Да, отлично. Я позвоню своему другу, и мы что-нибудь придумаем…       — Хвар — кошачий остров. Правда, не все здесь относятся к ним, как к королевским особам, — усмехнулся Петар, встретивший их ночью на маленькой пристани в окружении кошек. — Но всё-таки…       Он крепко обнял Луку, затем протянул сильную мозолистую ладонь Ивану, окинул его оценивающим взглядом:       — Приятно наконец-то познакомиться. Друзья Луки — мои друзья…       Свежий морской воздух пах долгожданной свободой, заставляя дышать полной грудью.       — Куда ты нас отвезешь?       Петар прикурил сигарету, помахал рукой, разгоняя дым:       — В небольшую деревушку за Стари Градом. Десяток домов и море. И больше ничего. Коттедж стоит на отшибе. Кто там живет, из деревни не видно. К пляжу ведет закрытая забором тропа. Вас там никто не побеспокоит…       Лука благодарно улыбнулся. Это именно то, что им надо… И даже можно представить, что они на краю земли…       Небольшая моторная лодка плыла по мерцающей лунной дорожке, разбивая морскую гладь на серебристые осколки. Яркие звезды светили так сильно, словно пытались рассмотреть своё отражение в тёмной толще воды. Солёный ветерок гладил лица влажной прохладой. Иван за спиной восторженно вздохнул.       Лука на ощупь нашёл его руку, не оглядываясь, крепко стиснул в своей ладони.       — Помнишь миф об Орфее? — пытаясь заглушить тревогу, вдруг спросил он. — Почему ему поставили такое странное условие: нельзя оборачиваться назад?       Иван притянул его к себе, обнял за худые плечи, зарылся носом в макушку:       — Потому что, выбрав судьбу, нужно смотреть только вперед…       На завтрак у них была яичница с помидорами, а ещё свежий сыр, с выступающей на срезе слезой, йогурт, тосты с абрикосовым мармеладом и bijela kava.       Солнце нещадно палило с раннего утра, оно уже нагрело вымощенную крупным булыжником дорожку, но на траве, в тени растущих в кадках цветов, ещё поблескивала роса.       Иван сидел на нагретом полу террасы, щурясь на яркое солнце, и прихлебывая кофе, как кот.       — Жарко… — Лука закрыл покосившиеся ставни с давным-давно облупившейся зеленой краской, прислонился к молочно-белой стене в поисках прохлады.       — Я чувствую, что еще чуть-чуть, и ты замурчишь от удовольствия, как твой приятель, — затем легко коснулся ивановой руки. — Вон, смотри, он уже тут как тут…       Черный кот, с грязной, припорошенной пылью, местами свалявшейся шерстью и ввалившимися боками, хрипло мяукая, прыгнул с серебристой оливы на старинный каменный забор, наполовину скрытый виноградной лозой, ловко обходя зеленые плети, нагло просочился на террасу.       — На руки хочешь? Ну, давай…       Кот тут же оказался на коленях, подставил рваное ухо под ласковые пальцы.       — Ива-ан… он же грязный. Ну-ка, брысь отсюда…       Луке казалось, что кот нагло ощерился, будто бы невзначай показав когти. Иван весело рассмеялся, тихонько опустил котяру на пол. Тот фыркнул, лениво повёл хвостом, спрятался в ажурной тени от плетеных стульев. И Лука вдруг подумал, что давно не слышал от Ивана такого искреннего смеха.       Солнце поднималось всё выше. Ветерок, еще утром дующий с моря, совсем стих. В бледно синеющей над ними лазури не было ни облачка. Переливающиеся алым шелком маковые лепестки поникли к земле. В дрожащем знойном мареве гудели пчёлы да стрекотали в траве кузнечики. Поблизости ни души, лишь козы лениво пощипывали траву.       Лука взглянул в их сторону:       — Я рассказывал тебе когда-нибудь, что, когда был маленьким, помогал деду их пасти?       Иван отрицательно покачал головой.       — Мои родители с утра до вечера пропадали на работе. В любую погоду я выгонял стадо утром на пастбище, в отцовской куртке на несколько размеров больше (4), в которой чувствовал себя необыкновенно взрослым и самостоятельным. Знаешь, таким настоящим козьим генералом, — Лука негромко рассмеялся. — Помню, была у нас одна непослушная коза, которая постоянно отбивалась от стада, втискивалась в самые узкие расщелины в горах, и мне приходилось ее оттуда вызволять, — он умолк, едва заметно улыбнулся. — Странно, мне кажется, что я сегодня впервые вспоминаю детство без привычного комка в горле.       Иван привлёк его к себе, целуя в висок, туда, где бился пульс. И Лука почувствовал, как короткий спазм всё-таки перехватил дыхание.       На обед у них было прозрачно-изумрудное море. Серпантин раскаленной пыльной тропинки спускался вниз, петляя по крутому склону, и обрывался у маленького каменистого пляжа в тени вековых сосен. Палящие лучи послеполуденного солнца едва пробивались сквозь покачивающиеся красноватые ветки, рисуя на прибрежной гальке причудливые узоры.       Скалистое дно было покрыто водорослями. В ушах лишь тихий шепот моря и пронзительные крики чаек. Лука оступился, неосторожно наступив на острый камень в воде, от неожиданности охнул. Сильные руки подхватили его, прижимая к груди, обветренные губы нашли рот, впились жадным поцелуем, не давая сделать ни глотка воздуха. Соленая вода сделала тела невесомыми, неторопливо покачивая их на волнах. Соль на коже, соль на губах. Глаза Ивана сияли из-под веера слипшихся от солёной воды ресниц. И Лука, сбивая дыхание, застонал, поняв, что в нём не осталось ничего, кроме первобытного желания обладать Иваном здесь и сейчас.        Жара нехотя спала, уступая место вечерней прохладе. По земле косо потянулись синие вечерние тени, с каждой минутой становясь всё длиннее. Поднимаясь по истертым полуразвалившимся ступенькам наверх к белому дому, они невольно прислушивались к колокольному звону, доносящемуся из деревни.       Иван сразу направился на кухню, открывая было холодильник, но успевший первым Лука решительно захлопнул дверцу прямо перед его носом:       — Наберем лишний вес перед чемпионатом мира, Златко нам голову оторвет. Иди в душ, а я пока посмотрю, что можно приготовить на скорую руку из нормальной еды…       Иван нерешительно взъерошил свои волосы:       — Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, так, Лукита?       Лука, доставая из морозилки рыбу, с нежностью на него покосился:       — Ты уже там, — разложил на стол разные ароматные пакетики. — Давно.       Иван, слегка морщась, стянул футболку и поинтересовался с ласковой насмешкой:       — В желудке?!       — Да иди ты… в душ, — Лука притворно нахмурился, хотя сердце колотилось так, потому что хотелось глупо улыбаться и целовать каждый миллиметр его обгоревшей на солнце кожи.       — Эй, Лукита, если ты так будешь на меня смотреть… — Иван, ловя взгляд, дотронулся до его бедра, помедлив, повёл пальцами под рубашку.       — …то мы останемся голодными, — гулко сглотнул вязкую слюну Лука, затем улыбнулся, услышав голодное урчание в животе.       — Ладно, ладно… — Иван нехотя выпустил его из объятий, поцеловал в нос, — я быстро, и помогу тебе.       — Что ты готовишь? Аромат такой, что, мне кажется, нас прибежит навестить по-соседски полдеревни …       Лука, вздрогнув от неожиданности, обернулся: Иван стоял в дверном проеме, придерживая обернутое вокруг бедер полотенце. Господи, он прекрасен, как бог…       — Не знаю, как соседи, но один гость у нас уже есть, — слегка покраснев от своих мыслей, Лука кивнул на довольно урчащего кота, уплетающего рыбий хвост, потом загнул пальцы. — Жареная рыба, тушеные баклажаны, и молодой картофель на гарнир. Хотел сделать с чесноком, но передумал, ограничился шалфеем и розмарином…       — Звучит ужасно вкусно, — Иван преодолел разделяющее их расстояние, мазнул взглядом по губам, задержавшись на них на секунду, потом с любопытством уставился в глаза. — Откуда ты этому научился? Нет, пожарить мясо или рыбу на гриле и я могу. И хлопья залить молоком у меня тоже виртуозно получается.       — Не знаю. Наверное, определенную роль сыграли воспоминания о голодном детстве. Хотелось не просто набить живот, — Лука пожал плечами. — До сих пор не понимаю, как я не растолстел, когда стал зарабатывать деньги, — вздрогнул, когда губы Ивана прижались к его шее — соленый — вовремя приходя в себя, — я в душ. А ты переоденься. А потом нарежь салат. Ведь ты сумеешь это сделать?       — О, поверь, я не совсем безнадежен… — рассмеялся Иван. — Хотя бы немного, но я тоже подготовлен к семейной жизни.       Лука быстро вскинулся, и Иван вспыхнув, вдруг отвёл взгляд.       В душевой кабине Лука подставил руки под едва тёплую струю воды, прислонился спиной к холодной стене, боясь застонать во весь голос. Они обсудили всё: и негодяев-журналистов, в погоне за сенсациями готовых влезть в частную жизнь любого мало-мальски известного человека; и каменное лицо Ракель, с которым она собирала свои ювелирные украшения; и «эту святую женщину, которой нужно поставить памятник еще при жизни»; и теплые смс-ки от друзей; и внезапно понимающий смешок Криштиану; и громкий, очень громкий, смех Жерара (5); и фразу «ну, ты даешь, никогда бы не подумал…», которую не произнес в трубку только ленивый. Но они еще ни разу не заговорили о том, как им жить дальше. Надежда робко коснулась его сердца. Так хочется поверить в то, что они будут вместе… Так хочется…       — Очень хочется, — честно сообщил он шампуню, стоящему на полке, — но я боюсь даже надеяться…        — Ну, тебе нравится?       — Ммм, еще бы… — с набитым ртом пробормотал Иван. — Сейчас я доем и сделаю тебе предложение руки и сердца.       Рука закаменела, и бокал упал из дрогнувших пальцев.       — Ты чего? — Иван испуганно ойкнул, затем, опустившись на колени, — не вставай… — стал аккуратно собирать осколки. Лука сидел неподвижно, молча наблюдая, как тот выбрасывал их в ведро, прошёлся мокрой тряпкой по полу, чтобы не осталось ни стеклышка, лишь слегка поморщился, когда все-таки поранил пальцы.       Лука на долю секунды застыл, глядя на то, как кровь течёт из порезов тонкой струйкой. У него внутри всё сжалось, горло сдавило так, что этот комок не получилось сразу проглотить. Наконец, с трудом кашлянув, он потянулся за салфеткой.       — Ты в порядке? — спросил осторожно, зажимая ранки.       Иван уселся перед ним на корточки.       — Это всего лишь царапина… — мягко ответил он. — Но что так тебя напугало?       — Что мы наделали? И что мы будем делать дальше? — скороговоркой выпалил Лука, и тут же осёкся под настороженным взглядом.       — О чём ты?       — О том, что происходит там, — он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону. — О том, как мы теперь будем жить.       Губы Ивана растянулись в насмешливую улыбку:        — Посмотри на меня. Видишь, я уже стою перед тобой на коленях и жду, что ты согласишься. Потом мы купим дом, перевезём туда свои вещи. Если нас не выгонят из наших клубов, то продолжим играть. Если выгонят, найдем другие клубы, и по-прежнему будем играть. Может, нам повезет, и нашу семейную пару даже возьмут в один…       — Черт возьми, Иван! Я не шучу… — не дослушав, рассерженно взорвался Лука.       Иван, вздохнув, опустился на пол у его ног, потёрся щекой о тонкую ткань штанов, уткнулся лицом в плотно сжатые колени:       — Да и я не шучу…       Лука положил руку на светловолосый затылок, оттягивая волосы назад, неверяще заглянул в глаза:       — Ты и вправду серьезно? А как же девочки?       Иван выдавил из себя подобие измученной улыбки.       — Как бы цинично это ни звучало, — невыразительно ответил, — но, думаю, деньги будут способны решить любую проблему.       Лука пожирал его беспомощными глазами.       Но, видимо, Иван что-то умудрился прочитать в этом взгляде, потому что встал и потянул его за собой в спальню.       Некоторое время они просто смотрели друг на друга, затем Иван притянул его, дрожащего, к себе, поцеловал в висок, коснулся кончиком языка бьющейся жилки на шее. Лука обвил его руками, поднявшись на цыпочки, уткнулся носом в ключицу, чуть отстранившись, обхватил ладонями лицо, нежно поцеловал в уголок рта, провёл кончиками пальцев по пояснице, ладонями скользнул под футболку. Иван послушно поднял руки, помогая стянуть ставшую ненужной вещь. Лука мягко подтолкнул его к кровати, надавил на плечи, и тот послушно опустился на мягкое покрывало, приподнял бёдра, чтобы было удобнее стянуть шорты.       Лука уставился в мерцающие в бледном свете луны родные глаза, вокруг которых тонкие смешливые морщинки прочертили свои тени.       — Когда мы с дедом пасли коз, он рассказывал мне разные… — он запнулся, прикасаясь к стройным ногам, слегка оглаживая внутреннюю сторону бёдер, раскрытыми ладонями ведя вверх по подрагивающему животу.       — Сказки? — слабо выдохнул Иван, закидывая трясущиеся руки за голову, сцепляя пальцы в замок.       — Нет, пожалуй, нет. Это были не сказки в привычном смысле. То есть, там не было принца с принцессой, или говорящих зверей. Он рассказывал мне про хорватскую нечисть. Про Полудницу, Стржигу, Додолицу (6). Слышал про такое?       Иван толкнулся бёдрами навстречу, когда рука Луки накрыла его член, медленно огладила головку.       — Я же родился в Швейцарии. Там другие истории, — дыхание его сбилось: Лука наклонился, целуя живот, языком обводя вокруг пупка. Иван задрожал под руками, тихо постанывая, кусая нетерпеливо губы в ожидании новой ласки.       Но Лука вдруг остановился и поднял голову. Сквозь неплотно закрытые ставни в комнату просочился лунный луч, узкой полосой лёг на его лицо.       — А еще он рассказывал про прекрасных дев с зелеными глазами… обитающих в горах Велебита. Вечно юных и смертоносных, которые могли летать, как птицы. Ты знаешь, что в древности ведьму узнавали по зелёному цвету глаз? Их называли вилами. Если отнять у них крылья, они становились простыми девушками, и парни брали их в жены, — отрешенно, в забытьи прошептал он. — Но такой брак никогда не заканчивался удачно. Рано или поздно, но вила хитростью возвращала себе крылья и улетала (7).       Тишина наступила внезапно, настолько внезапно, что Лука сразу не осознал, что произошло. Он ахнул, испуганно взглянул на Ивана, затем торопливо потянулся к его губам, но тот отшатнулся.       — Очень познавательно, — раздался в тишине ледяной голос. — Но, может быть, всё-таки потрудишься мне объяснить, зачем ты это рассказал?       Отчаяние парализовало Луку. Он сжал руки в кулаки, задумываясь над ответом, но в голову ничего не лезло, мысли путались, и пауза затянулась.       — Ответь мне, Лука, почему ты всегда прикладываешь максимум усилий к тому, чтобы все разрушить? — устало спросил Иван.       Лука почувствовал направленный на него взгляд:       — Я не знаю…       Иван резко вскочил с кровати, пошарил рукой по полу, отыскивая шорты, затем в сердцах хлопнул дверью.       Лука потерянно посмотрел вслед. Я не верю в то, что мы можем быть вместе. Я хочу быть с тобой, но не верю, что это реальноТы, как всегда, прав. Я придурок. Как можно, узнав, что такое быть счастливым, отказывать себе в нём раз за разом?       По телу прошёл озноб. Ночь — самое проклятое время, когда во мраке оживали старые кошмары.       — Иван! — хрипловато окликнул он темноту.       Тот обнаружился на террасе сидящим в плетеном кресле, с мурчащим котом на руках. Увидев Луку, кот недовольно дернув хвостом, нехотя сполз на пол. Лука накинул на обнажённые подрагивающие плечи Ивана теплое покрывало, опустился перед ним на колени.       — Представляешь, это исчадие ада сожрало всю рыбу.       Тьма на террасе рассеялась под призрачным голубоватым светом луны, появившейся из-за маленького облачка. Лука увидел влажные дорожки слез на ивановых щеках, содрогнулся от потаённой горечи, звучавшей в голосе, перехватил его руки.       — Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста… — выдохнул он, торопливыми отчаянными поцелуями трогая ладони Ивана.       Тот напрягся, но позволил обнять себя, притянуть ближе:       — Пожалуйста, что?       Лука вдруг обнаружил, что не может выговорить ни слова в ответ.       Иван, не получив ответа, тихо высвободился из объятий, взял за подбородок, заставляя посмотреть на себя:       — Скажи, ты по-прежнему любишь меня?       В голосе было столько мольбы, что сердце Луки сжалось от жалости.       — Конечно же, как ты можешь в этом сомневаться.       — Тогда почему ты всегда так упорно отказываешь себе в праве на счастье? Если бы я не знал про твое детство, про войну, про «Зриньски», «Динамо», «Тоттенхэм», в конце концов, «Реал». Если бы я не видел тебя на поле, не играл с тобой бок о бок в течение стольких лет, я бы подумал…       Он крепко стиснул зубы, окидывая Луку странным взглядом.       — Что? — тихо спросил Лука.       — Что ты трус и что боишься приложить последнее усилие, чтобы стать счастливым, — глухо сказал Иван. — И, помнишь, сделать счастливым и меня.       У Луки перехватило дыхание, как будто ему сильно врезали мячом в живот.       — Я, — с отчаянием начал он, — я просто не хочу… — голос снова предательски подвёл его, и он закрыл лицо дрожащими руками.       Иван притянул его к себе, и у Луки мелькнула мысль, что ему хочется, чтобы на землю спустился Deus Ex Machina, который бы разом решил все их проблемы.        — Не хочешь чего? Чтобы мы были счастливы? И эта твоя сегодняшняя сказка, — Иван шумно вздохнул. — Такое чувство, что, сколько бы я тебе не доказывал в последнее время, что хочу быть с тобой, ты всё равно не собираешься мне верить, что ты до сих боишься, что наши отношения с тобой ненадолго. Очнись, Лука, мы с тобой вместе одиннадцать лет. Хочешь ты этого или нет, но пора признать, что наши судьбы давным-давно слились воедино. Я долго отталкивал тебя, но разреши мне исправить свою ошибку. Разреши мне быть с тобой рядом. Эй, Лукита, — шершавые губы Ивана покрыли шею легкими поцелуями, — я же обещал тебе, что все будет хорошо.       Лука крепко зажмурился. Всему есть свой предел, своя граница, но, может быть, за этой чертой — начало новой жизни?! Он никогда не будет еще кем-то настолько одержим, поэтому, как же хорошо, что нет таблеток от любви. Как хорошо, что нет врачей, которые лечат от любви…       Иван заскользил губами по его лицу, нежно коснулся скулы:       — Знаешь, я расскажу тебе другую сказку: «Они жили долго и счастливо, и умерли в один день».       — От оргазма… - коротко откликнулся Лука, решительно впиваясь поцелуем в смеющийся рот.