All through the years We find our way to a better day No more tears I promise you I will always be with you
Декабрь 2018
— Ощущение счастья можно испытывать везде, — думал Лука, — даже под проливным дождем в промокших кроссовках, если в луже рядом с тобой, вымокший насквозь, стоял тот, кто был дороже всех на свете. — Лукита, ты заболеешь, и завтра весь мир увидит твой сопливый нос и слезящиеся глаза. Надо ехать… — потормошил его Иван. — Надо, — уткнувшийся в иванову мокрую куртку Лука даже не двинулся с места. — А ты мне точно не снишься? Он слепо, на ощупь, провёл по иванову лицу, стирая дождевые капли, вплёл пальцы в короткие влажные волосы на затылке. — Пора тебя спасать… — Иван обхватил лицо, согревая губами. — Тёплый, ты всегда тёплый, — Лука подставился под долгожданные поцелуи, потёрся щекой о ласкающую руку, чувствуя, как постепенно сходит на нет нервная дрожь. Крупные тяжелые капли падали на лобовое стекло, собирались в ручейки, чтобы тут же исчезнуть под старательно работавшими дворниками. Ивана передёрнуло от холода. И Лука, обеспокоенно взглянув на него, включил обогреватель на полную мощь и обвёл машину беглым взглядом в поисках какой-нибудь сухой вещи. На заднем сиденье обнаружилась спортивная сумка. Иван прикрыл глаза, и Лука увидел, как задрожали его веки. — Что? — он снова замер, как натянутая струна. — Мой любимый вопрос. Кратко и по существу, как всегда, — Иван искоса посмотрел на него из-под намокшей челки, растирая пушистым полотенцем мокрые волосы. — Ничего, просто весь день на ногах. Живот у Луки предательски заурчал, услужливо напомнив, что последний раз он ел сегодня утром. — Заедем в супермаркет. У нас с тобой дома в холодильнике ничего… — он сам удивился легкости, с которой произнёс эти слова, и замолк на полуслове, увидев блестящий как в лихорадке взгляд Ивана. Тот рывком притянул его ближе, сжал в ладонях холодные руки, провёл языком по раскрытым губам, прихватив зубами нижнюю, и поцеловал так, что у Луки потемнело в глазах. Телефонный звонок, как всегда, раздался не вовремя. Иван оттолкнул его, ослабевшего, из своих объятий: — Поехали хоть куда-нибудь. Иначе я возьму тебя прямо здесь, и мне плевать, что подумают прохожие. Лука с трудом перевёл дыхание, подрагивающими пальцами потянул мобильный из кармана: — Да, Ваня, да… Не опоздаю… Целую… — Я смотрю, у тебя с женой прекрасные отношения… — вполголоса заметил Иван. — Что? — не расслышав, Лука завёл мотор и плавно вырулил на дорогу. — Нет-нет, ничего… Лука прекрасно знал, что два месяца назад городские власти ограничили скорость (1) передвижения по городу до тридцати километров в час, но руки сами впились в руль, а нога вдавила педаль газа. Забывшись, он пронёсся мимо всех магазинов столицы, резко затормозил на светофоре и испуганно обернулся: в машине почему-то стало так тихо, что ему на миг почудилось, что он в ней один-одинешенек, а Ивана вообще не было. Но тот сидел рядом, и что-то тёмное мелькнуло в глазах, когда он сухо произнёс: — Я расстался с ними со всеми… Потом замолчал на несколько минут, и сердце в груди у Луки успело испуганно ёкнуть, а в голове пронестись странная мысль, что когда мечта сбылась, это, оказывается, страшно. — Я знаю, мне сказала про это твоя сестра… — осторожно начал он, стараясь понять, что именно беспокоило его в этой ровной интонации. — Конечно, я так и подумал, — Иван отвернулся к окну. — Послушай, у меня в голове полнейшая неразбериха. Он снова замолчал, и Лука резко затормозил на обочине, осознав, что руки трясутся и далеко они вряд ли уедут. — Ответь мне всего лишь на два вопроса, — Иван потёр пальцами покрасневшие веки. — Если бы Николь не позвонила тебе, ты бы вышел вслед за мной? Ровный стук дождя по крыше машины звучал слишком громко для погрузившегося в тишину салона. Честно, Лука, честно, а не то, что он ждёт от тебя… Врать самому себе бессмысленно… Ради его благополучия ты сделал бы это ещё ни один раз… — Нет, не вышел бы. — Ясно, — уставший голос Ивана заставил сердце застучать с удвоенной скоростью. Им надо было поговорить. Обязательно. И понять друг друга. Это было жизненно необходимо обоим. — Послушай, я объясню. — Нет-нет, — Иван дотронулся его руки. — Я помню все твои благородные порывы, и, как бы нелепо это ни прозвучало, понимаю их. Хорошо, тогда ещё один вопрос, — он остановился, сделал глубокий вдох, видимо, боясь дождаться ещё одного не того ответа. — Ты сказал «у нас с тобой дома»… Что ты имел в виду? Блики фар от проезжающих мимо машин позволили Луке увидеть, как на застывшем, словно маска, лице Ивана поджались тонкие губы, словно он вёл с самим собой внутреннюю борьбу, словно… ревновал? Неужели, все-таки ревновал? Лука провёл рукой по волосам, откинул их назад, выдохнул с облегчением: — Ива-ан, неужели ты решил, что после всего этого я останусь с женой?! Да и Ваня давно заслужила более лучшего спутника, чем я. Но тот, не мигая, уставился в его глаза, и Лука вдруг растерянно понял, что к банальной ревности это не имело никакого отношения. — Нам надо выяснить всё раз и навсегда. Хотя обстановку вряд ли стоит считать подходящей, — Иван с кривоватой усмешкой оглядел салон, — но мы вроде как к этому уже привыкли. Твой вчерашний звонок стал своеобразным катализатором. После него мы в очередной раз поссорились с Ракель. Ты не думай, — он устало откинулся на сиденье, — мы бы с ней все равно расстались. Сколько можно мучить друг друга. Я уехал на нашу квартиру, нашел там недопитую бутылку бренди. Потом долго не мог уснуть, в голову лезли всякие мысли. А утром отпросился у Эрнесто, полетел к родителям, и сказал им, что не собираюсь обманывать ни жену, ни их, ни, тем более, себя. Ведь попытки врать самому себе… — …всегда проваливаются… — машинально договорил Лука. Иван рассмеялся, но в этом смехе не было ни капли радости: — Ты тоже понял это. Лука кивнул, не отводя от него взгляда: — Так что же тебя конкретно тревожит? — Я всегда думал, что если желание выполняется, человек должен прыгать от радости, но я ощущаю себя крайне паршиво. Как будто изнутри медленно начинают выползать боль, одиночество, обида на тебя — всё то, что накопилось там за то, последнее, время, когда ты отталкивал меня. К тому же, всё это теперь тянет за собой злость и… сомнения в правильности принятого решения. Я запутался в этих непонятных чувствах, и это меня очень беспокоит. Луке стало не по себе от этих потерянных глаз, но он мысленно заставил себя успокоиться: Иван же здесь, он так близко, что и сейчас их дыхание перемешивалось, и это было самым чудесным в мире за последнее время. Он взял своими напряженными до дрожи руками его ладони, чуть сжал, робко провёл губами по тонкому запястью. И Иван, как-то вымученно вздохнув, приткнулся к нему, странным образом напомнив вдруг никому не нужного, одинокого ребенка. Лука на мгновение прикрыл глаза от обрушившегося осознания, что тот впервые искал поддержки в его объятиях. В наступившую тишину ворвались воспоминания. Всё всегда было с точностью наоборот: теплые, надежные руки; ободряющий поцелуй перед игрой; успокаивающий шёпот в ночи; безграничное всепрощение, постоянная забота и любовь. Что же я творил: кажется, за эти годы я сделал всё для того, чтобы потерять доверие, исцарапал ему душу так, что могу потерять… и его самого? Я никогда не обижу его, даю честное слово, только дай мне, Господи, возможность всё исправить, отбросить всё то, что надо оставить в прошлом, загладить свою вину, укрыть от страданий и никогда больше не позволить мучиться. Я же люблю, люблю так сильно, что готов был отказаться от него навсегда, лишь бы не навредить… — Я понимаю, что это не оправдание… — он бросил на Ивана умоляющий взгляд. — Видишь ли, родители спрятали меня от ужасов войны в футбол, как в теплое одеяло. Когда я выхожу на поле, мне очень комфортно, я знаю, что и когда должен делать. Но, в реальном мире навыков выживания я не получил. Нет, я прекрасно выучил, как прятаться от снарядов, растягивать еду на несколько дней, хотя ее можно съесть за один присест, как обходиться без элементарных удобств. Однако до сих пор не уверен, что могу правильно строить мирные отношения, доверять человеку, не трепать ему нервы ревностью и подозрениями. Нежность встала комком где-то в горле, когда он притянул Ивана к себе, ласково баюкая, упиваясь ощущениями от тепла прильнувшего к нему тела. — Тсс, хороший мой, — мимолетно, почти безгрешно коснулся виска, там, где билась, стучала изо всех сил синеватая венка, — прости меня. Ты делал это постоянно, но прошу тебя, прости меня и в последний раз. Обещать легко, однако поверь мне. Ты делал это всегда… Он больно прикусил губу, не позволяя навернувшимся слезам пролиться, и из груди вырвался вздох мучительного облегчения, когда Иван доверчиво ослабел в его руках. — Ты весь мой мир, — отчаянно выдохнул Лука, зарываясь во влажные волосы, — мое настоящее, и, если всё еще хочешь, мое будущее. Иван выпутался из объятий, прищурившись, уставился прямо в ждущие глаза: — Ты больше не будешь так делать? Лука протянул руку, провёл кончиками пальцев по щеке, и увидел, как уголки бледных губ задрожали в слабой улыбке, когда тот мягко поймал ласкающий палец, слегка посасывая, втянул подушечку в теплый рот. — Как так? — глухо пробормотал Лука, чувствуя, как внезапное возбуждение прошило насквозь. В голове у него сейчас была звенящая пустота, и лишь мелькали неясные обрывки мыслей. — Решать за меня. — Клянусь, — он положил ладонь на затылок Ивана, и, не сдержавшись, коротко простонал. Иван мазнул поцелуем по виску, отстранился, как-то тяжело вздохнув. — Лукита, не надо клятв, — настойчиво попросил дрогнувшим голосом. — Нет, не клянись обманчивой луной… (*) Просто посмотри на меня и скажи. Сердце у Луки билось в бешеном ритме, удар за ударом, пока он медленно приходил в себя, цепляясь со всей силы в сидение: — Я больше не буду так делать. Ты волен решать сам, уйти от меня или остаться. Если он когда-нибудь решит оставить меня, тут же подумал Лука, мне останется только сдохнуть в тот же день. Потому что, после того, как жизнь сегодня благосклонно подарила ему надежду на счастье, жить без Ивана не имело смысла. Но он плотно стиснул зубы, подавив в себе желание выпалить эти слова. Он навеки зависим от Ивана, да, но… Я не буду решать за тебя… Ты абсолютно свободен… Иван ожёг его взглядом, потом зажмурился и тихо попросил: — Поехали домой. И, по-моему, нам все-таки надо заехать в супермаркет.***
— Почему ты не спишь? — слегка охрипшим голосом поинтересовался Иван. Лука поймал иванову руку, устроил её на своей груди: — Мне, наоборот, кажется, что сплю, а если проснусь, то ты куда-нибудь исчезнешь. Он погладил судорожно дернувшуюся руку, провёл по ней вверх, пока не коснулся лица: — Как же ты похудел. Но, знаешь, каждый раз я по-прежнему удивляюсь твоей красоте, и… Замолчал, серьезно глядя в глаза. — И? — Иван, по-детски положив ладонь под щеку, не отводил от него взгляда. — Никаких недомолвок, помнишь? Лука мимолетно тронул губы мягким поцелуем. — Помню… — кивнул он. — Я взрослый человек, и не то, чтобы комплексую из-за своей внешности, я прекрасно понимаю, что любят не за красоту и всё такое. Но мы же с тобой как Beauty and the Beast. У Ивана дёрнулся уголок рта, вокруг глаз лучиками собрались тонкие нити морщинок. Лука протянул руку, чтобы их разгладить, глухо охнул, когда Иван, резко перевернувшись, опрокинул навзничь, почувствовал дразнящие прикосновения тёплых губ на своей шее, но упрямо мотнул головой и спихнул Ивана с себя: — Подожди, ты же не слепой, верно? Погляди на меня. Я со своим огромным носом похож на какую-то птицу. Иван вгляделся в него, искренне пытаясь не засмеяться, и примирительно улыбнулся: — Похож. Я даже кружку с принтом совы купил, чтобы вспоминать тебя почаще, но не палиться… Ой, — после полученного тычка в бок смех у него всё же вырвался сам собой. Он прижал Луку к себе, неторопливо погладил волосы. — Лукита, с чего бы после одиннадцати лет отношений задавать такие вопросы? Пальцы его невесомо очертили впалые щеки с острыми скулами, кажется, постоянно грозящими проткнуть кожу на лице, действительно придающий неуловимое сходство с совой, костистый, с горбинкой, нос со слегка подрагивающими ноздрями. — Ты красивый, неужели ты до сих пор этого не понял?! — еле слышным шепотом прошептал он, заставив Луку недоверчиво хмыкнуть. — Ну, и раз уж ты на английском заговорил,***
Утро началось не с кофе. Он подскочил от отборной ругани на хорватском, бросил беглый взгляд на телефон, лежавший на прикроватной тумбочке — семь утра. Значит, у них еще, как минимум, три часа в запасе, машинально высчитал он, потом, счастливо рассмеявшись,***
— Ты похож на многорукого Шиву… — Иван зевнул, небрежно перекинул полотенце через дверь, опёрся о дверной косяк: Лука, бойко орудуя ножом, нарезал сыр для горячих бутербродов, закидывал их в микроволновку, поворачивал на сковородке пахнущие корицей торрихас (2), расставлял на столе тарелки с омлетом. — С тобой от голода не умрешь. Лука бросил на него мимолётный взгляд: — Зато, боюсь, без меня, увы. Даже страшно отпускать в Барселону. — Эй, иди ты, — беззлобно огрызнулся Иван, — я, между прочим, отлично пожарил грибы и бекон для омлета. — И при этом умудрился пожарить и пальцы. Лука пропустил момент, когда обе ладони легли ему на бедра, притягивая к себе ближе, бесцеремонно сжали ягодицы, собственнически прошлись по голому торсу. Он обернулся, чтобы посмотреть на Ивана, и понял, что желание вновь накрыло с головой, безвольно откинулся назад с тихим нетерпеливым стоном, прислушиваясь к глухим ударам***
63-я церемония вручения «Золотого мяча»… Весь футбольный мир собрался, —***
Телефон безостановочно пиликал, оповещая о новых сообщениях. Пожалуй, слишком громкий звук в ночном безмолвии, но он успокаивал взвинченные нервы и делал эту ночь более реальной. В тяжёлой от двухдневной бессонницы голове мысли крутились как-то сонно и нехотя. Пора бы уже натянуть на себя одеяло, и хотя бы попытаться закрыть глаза. Но Лука смотрел, не моргая, в темноту парижского номера, и думал, что всё произошедшее с ним за два последних дня очень уж похоже на сон. Он не солгал ни на йоту, когда заявил в микрофон, что «Золотой мяч» для него был чем-то вроде детской мечты. Однако сейчас он лежал один на кровати и пытался понять, а действительно ли он оказался достоин этой награды. В памяти опять всплыл тот, незабитый им, пенальти в ворота датчан. Вряд ли сегодня кто-то вспомнил бы о Луке Модриче, если бы тогда хорваты были менее удачливы. Его Иван… Вот кого он должен благодарить за выход в четвертьфинал, вот кто должен был быть сегодня рядом с ним. Понимая, что вряд ли заснет, Лука устало повернулся на бок и открыл Instagram. «Браво, маэстро. Поздравляю от всего сердца. Мы все с тобой, брат» При виде фотографий, выбранных Иваном для поздравления (5), брови взлетели вверх. — Что за хрень? — вырвалось у него, пока пальцы на автомате набирали ответный комментарий. Тот же вопрос отправился Ивану в директ, через мгновение получив в ответ «Тебе не понравились фотки? Ты бы предпочел ТО ВИДЕО из личного архива? С хэштегом goldenballs вместо #balondor? Бьюсь об заклад, что лайков было бы в разы больше. Кстати, ты помнишь, в каком городе мы его сделали? #parisvilledamour» и кучу плачущих от смеха смайликов. Вскоре пришло ещё одно сообщение «Хочу освежить в памяти. Ты со мной?» — Вот же зараза! — Лука приложил холодные ладони к пылающим щекам, потом, чуть дрожащими пальцами открыл в телефоне приватную папку. — Ты сексуально озабоченный маньяк! — Я буду пересматривать это долгими одинокими ночами, — протянул Иван, неотрывно глядя в камеру с шальной улыбкой. — Нуу, Лукита! Не гогочи на всю гостиницу, а лучше держи телефон ровно… Зачем-то оглядев пустой номер, на всякий случай убавил звук, чувствуя, как внутри что-то перевернулось. …Иван опустился на пол, раздвинул ему колени, устраиваясь между ними удобнее, ртом нетерпеливо насадился на член до основания. Потом медленно поднял голову, бесстыдно облизнулся, смотря затуманенным от страсти жадным взглядом. Лука услышал своё учащенное дыхание, жалобный стон, увидел свою руку, запутавшуюся в светлых волосах… Лука до сих понятия не имел, как позволил уговорить себя на съемку этого видео, но не удалял его уже третий год. — Я хочу видеть тебя тоже… — Иван отобрал телефон. Картинка задрожала, задёргалась, перемещаясь на стены, потолок, расстеленную кровать… В паху потянуло, и он чертыхнулся сквозь зубы — Лукита, смотри на меня, — Иван приблизил камеру к его лицу. Лука сглотнул так, что дёрнулся кадык. В широко распахнутых глазах горело ничем нескрываемое желание… Мокрая чёлка прилипла ко лбу, по вискам тёк пот… Тело зашлось дрожью, он зажмурился, рвано ловя ртом воздух, и содрогаясь в опустошительном оргазме. Звонкая трель, проникая в сонное сознание, вырвала из блаженной дремоты. — Это секс по телефону… — донёсся из трубки вкрадчивый шепот. Лука лениво отметил в голосе Ивана слегка подрагивающие хрипловатые интонации. — Уже не надо. — Как-то очень быстро… Что, сегодня не в форме? — На себя посмотри, — усмехнулся он в ответ, заставив Ивана рассмеяться. Лука перевернулся на живот, подмяв под себя одеяло, вытянул ноги, с удовольствием прислушиваясь к искреннему смеху. — Давай чуток поболтаем, — отсмеявшись, попросил Иван. — О чём? — Да ни о чём… Просто так… Например, о том, что у тебя за окном… — За окном, — Лука медленно поднялся с кровати на ватных ногах, — даже не знаю что. — Ты в Париже, и даже не выглянул на улицу?! Лука некоторое время слепо смотрел в окно. Опостылевший дождь, не прекращавшийся за сутки ни на минуту, заливал мостовую, холодные порывы заставляли редких прохожих натягивать плотнее головные уборы. — Мадридская погода, кажется, добралась и до Франции. На улице темнота, холод и слякоть… Иван дышал в трубку почти неслышно, и Лука вздрогнул от этой оглушающей тишины. — Эй, — тихо окликнул он. Иван откашлялся: — Как всё прошло? — Превосходно! — Луке показалось, что он произнёс эти слова бодрым тоном, но… — Окей, спрошу по-другому. Как ты? — следующий вопрос ясно дал понять, что воодушевления в его голосе, пожалуй, было чересчур много. — Переигрываю? — Есть такое… — спокойно согласился Иван. Лука прикусил губу: — Я не прошу меня жалеть. — Даже и не думал, — перебил его Иван. — Ты не находишь, что как-то глупо испытывать жалость к человеку, который за два последних дня получил в полное свое распоряжение и «Золотой мяч», и футболиста, забившего самый красивый гол на групповом этапе Лиги чемпионов (6)?! Лука невольно фыркнул, услышав последнее предложение. — Я прочитал все поздравления парней из сборной, и из «Реала». Я видел, как тобой гордились родители. Я выслушал речь Колинды. Я помню июльское восторженное море болельщиков в Загребе. Скажи, от кого ты еще ждешь одобрения? — Извини, я немного устал… — признался Лука, — И мне действительно не нужно больше ничье признание. Просто когда ты рядом, мне легче, но тебя сегодня не было. Он умолк, поняв, что голос его звучал слишком жалобно. — Лукита, — Иван перешёл на шепот, — мы всегда будем вместе. — Да что это за состояние такое идиотское?! — Лука в очередной раз одернул себя, прислонился лбом к холодному стеклу. В памяти мелькнули картинки двухлетней давности. Неспешная прогулка под одним на двоих зонтом… узкие улочки… по-домашнему уютное уличное кафе… Месье, вы промокнете, зайдите внутрь… лицо Ивана так близко, что видны капли дождя на длинных ресницах… утки, жадно хватающие кусочки круассана… Он рывком отодвинул тяжёлую гардину: завораживающий, ослепительно прекрасный Париж, омытый декабрьским дождем, сверкал перед ним, как огромное алмазное ожерелье. На темном небе четко вырисовывались кружевные хитросплетения Эйфелевой башни. Он сделал десяток снимков, выбрав самый лучший, отправил Ивану. Следом полетело торопливо набранное сообщение «У меня за окном настоящая сказка». Действительно, чего он так распереживался?!Август 2019
— Успокойся, — Лука повторил это, наверное, в сотый раз, наблюдая, как стоящий у зеркала Иван нервными движениями тонких пальцев снова и снова поправлял галстук. — Мама давно в курсе наших отношений. — Насколько давно? — Иван в неподдельном изумлении распахнул глаза. Лука задумчиво пошевелил губами, что-то якобы высчитывая, потом фыркнул и уткнулся носом между лопаток. — Если не сбился со счета, то на Новый год было ровно девять лет… — он аккуратно вытянул идеально заправленную рубашку из брюк, скользнул руками под ремень, ойкнул, получив шутливый шлепок по пальцам. — И ничего мне не сказал?! Вот же ты маленькая… — Иван, вывернувшись из объятий, обвиняюще ткнул в него пальцем. — То-то она так внимательно рассматривала меня тогда в Сочи. — Ну-у, —протянул Лука, — Я думаю, что любая мама заинтересуется человеком, заявившим на весь мир, что он знает, какие у её сына большие яйца (7). Ай, — он не смог сдержать смешка, когда Иван щёлкнул его по носу, а потом потянулся за поцелуем. — А отец? Он в курсе? — О, он с недавних пор тоже ждёт тебя, чтобы сыграть партию в шахматы, — Лука притворно вздохнул, — я-то в этом деле непроходимый тупица. Он намотал на пальцы галстук, притянул Ивана к себе. — Ты влюбишь их в себя с первой минуты, — продолжил серьезно, — потому, что нельзя быть таким бессовестно идеальным.***
— Пап, мам, привет… — Лука ловко выскользнул из нежных объятий матери, осторожно вытолкнул Ивана вперед, встретившись взглядом с оценивающими отцовскими глазами. — Знакомьтесь. — Мы ведь уже встречались, — Радойка протянула руку для рукопожатия, но Иван, галантно склонившись, поцеловал её ладонь. Она, улыбаясь, потянула за шею вниз, чтобы расцеловать в смущенно алеющие щеки. Румянец еще сильнее залил щеки Ивана, когда Стипе прижал его к себе со словами: — Ну, здравствуй, зятёк. Иван отвернулся к Луке в надежде скрыть смятение. Лука ободряюще положил руку ему на плечо, из-за спины укоризненно глядя на отца. С кухни потянуло чем-то невероятно вкусным. — Стипе, сейчас же помоги мне, — с нажимом сказала мама, убегая на кухню. — Лука, — громко крикнула оттуда, — покажи Ивану спальню. Впрочем, Иво… — Что… госпожа Модрич? — запнулся Иван. — Какая еще госпожа? Ну, что за глупости, Иво. Радойка, просто Радойка. Если тебе нужна отдельная комната… Сын изредка храпит. — Спасибо, мама, — добродушно усмехнулся Лука. — Не за что, сынок, — насмешливо откликнулась она. — Нет, благодарю, эмм, Радойка, — Иван сделал большие глаза. — Прошу, не беспокойтесь. Лука забрался на диван с ногами, наблюдая за тем, как Иван барабанил пальцами по краю стола, обдумывая следующий ход, и вдруг понял, что ему определённо стал нравиться сегодняшний вечер: фантастическое рагу из морепродуктов; грушевый — помнишь, я тебе рассказывал про него — пирог; мама, ласково треплющая идеально уложенные волосы Ивана; добродушно подшучивающий над ними отец, после ужина живо расставивший фигуры на шахматной доске… — Я почему-то вспомнила, как ты однажды сидел на этом же диване такой потерянный, — мама присела рядом, положила ладонь на плечо, разворачивая к себе. — Солнышко, ты наконец-то счастлив? Он утвердительно качнул головой: — Да, очень. Ох, мама, если бы ты знала. Мне даже молчать с ним хорошо. — Я так рада, — её глаза засияли изнутри мягким светом, когда она ласково погладила его щеку, и Лука порывисто подался вперед, сжав маму в объятиях. — Как это восприняли окружающие? — Друзья об этом знали давно. Что же по этому поводу думают посторонние, нам абсолютно безразлично. — А семья… Она по-прежнему не хочет его видеть? — Нет… Иван, поняв, что речь шла о нём, поднял голову, всматриваясь в Луку с долей тревоги. — Всё хорошо, — успокаивающе прошептал ему в ответ Лука. Радойка едва слышно вздохнула: — Бедный мальчик… — и тут же поменяла тему разговора. — Ты сказал, что вы собрались куда-то поехать отдыхать. Уже решили куда? Лука, засмотревшийся на закушенную губу Ивана, смущенно пожал плечами: — Ещё нет. Мама понимающе похлопала по руке, и Лука откинулся на спинку дивана и привычно подумал, что ему невероятно повезло с родителями. — Неплохо играешь, сынок… — по губам отца, встающего из-за стола, расплылась довольная победоносная улыбка, но Лука поймал озорной взгляд зеленых глаз и быстро отвернулся, скрывая усмешку.***
— … Он так интересно рассказывал о величественных горах Норвегии, о водопадах, которые в белой пене срываются со скал и то грохочут, как гром, то поют, как орган. Он рассказывал, как выпрыгивают из воды встречь рушащемуся с высоты потоку лососи, чуть только заиграет на золотой арфе водяной, как в светлые зимние ночи звенят бубенцы саней… — Иван отложил книгу в сторону, с ласковой насмешкой изучая закатившего глаза Луку. — Нет, нет и нет, снова нет и опять нет, — торопливой скороговоркой нараспев произнёс Лука, — даже и не надейся. В Норвегии в августе холодно. И вообще, бог троицу любит. Давай еще раз. Иван вновь потянулся к книге, наугад открыл её и ехидно приподнял бровь. — Ну, что там ещё? — Тебе не понравится, но, видит Бог, я не нарочно… Так вот, жил-был тролль, злющий-презлющий, — с выражением продекламировал Иван под недовольное сопение Луки. — Так что, в Норвегию… Радойка весело рассмеялась: — Солнышко, Иво прав. Ты же сам предложил гадать по книгам Эмы, чтобы найти то самое место для вашего первого совместного отпуска. — Уже спелись?! — недовольно пробурчал Лука.***
— …Берген — самый дождливый город Европы. Дождь здесь идёт триста дней в году, потому что тучи, которые гонит ветер с Атлантики, заканчивают свой путь в здешних горах, выливаясь на местных жителей и туристов бесконечными дождями… — маленький кораблик вёз их в город на семи холмах. Лука, поминутно заглядывающий в туристический справочник, запинаясь на каждом слоге, пытался правильно прочитать норвежские названия гор. С первого раза удалось выговорить без ошибки только Ульрикен, и он, отчаявшись, махнул рукой, сунул книгу под нос смеющемуся Ивану, мол, сам почитай, раз такой умный, и не удивился, когда тот нараспев произнёс: — Людерхурн, Дамсгорсфьеллет, Лёвстаккен, Ульрикен, Флёйен, Руннеманнен, Саннвиксфьеллет… Если ты запомнишь, что слово «фьеллет» означает гору, сразу будет легче. Лука добродушно проворчал привычное полиглот, спрятал маленькую книжицу в карман, откинул голову на обнявшего его со спины Ивана, сделав вид, что не заметил укоризненно поджатого рта стоящего невдалеке немолодого мужчины. Они уже пережили те времена, когда каждый посторонний хотел нацепить на них оковы собственного представления о том, как надо себя вести в обществе, и теперь ему было плевать на чужое неодобрение. Иван, видимо, тоже подметил тот взгляд, потому что сжал чуть крепче, скользнул губами по худой шее, заставив Луку дёрнуться, а мужчину — надменно отвернуться. Берген, удобно расположившийся на берегу подковообразного залива Воген, встретил их висящей в воздухе серебряной изморосью. Она водяной пылью легла на волосы, осев тончайшей пленкой на лицах. Луку слегка покачивало после морского путешествия, он устало смахнул с лица мокрую прядь, собираясь выразительно фыркнуть. Но Иван смотрел на него горящими радостным предвкушением глазами, и он хмыкнул, воздерживаясь от язвительных реплик. В конце концов, мама права, никто не тянул его за язык, там, в теплой и солнечной Хорватии. Багажа у них почти не было, поэтому они направились в гостиницу пешком. Ветер трепал листву деревьев, свежий морской ветер гнал тучи по небу, изрезанные горы выглядели так, словно их глодал сказочный великан. И Лука, оглядевшись по сторонам, нехотя признал, что Берген, залитый дождем, был хорош, как выцветшая нежнейшая акварель. Дождь моросил всю ночь, не прекращаясь ни на минуту. Луке казалось, что этим каплям, безустанно падающим с неба, не будет конца. Но неожиданно после завтрака выглянуло солнце, золотистые солнечные лучи уютно заскользили по деревянному полу, упрашивая воспользоваться установившейся погодой и отправиться на прогулку. Пожилая горничная, заглянувшая в номер узнать, не нуждаются ли в чем-нибудь постояльцы, сказала, что в этом нет ничего удивительного, однако дождевики захватить с собой все-таки необходимо. Они бродили по городу целый день: плутали по узким улочкам, хранящим дух средневековой столицы Норвегии; как-то внезапно выбрались на Ганзейскую набережную, где толпа туристов пронесла их мимо обитых деревом пряничных домиков, раскрашенных яркими красками; проголодавшись, свернули на Рыбный рынок, чтобы отведать тут же пожаренную до хрустящей корочки форель с пюре из свеклы; устало вытянув ноги, пили ароматный кофе вприкуску с вкуснейшими медовыми хлебцами; переглянувшись — Пойдем? Да, конечно! — поднялись на фуникулёре на гору Флёйен, откуда открылся захватывающий вид на красные черепичные крыши Бергена; напоследок забрели в небольшую сувенирную лавку, перебрали разного размера баночки с законсервированным бергенским дождем (8), пересмеиваясь, выбрали шерстяной, ручной вязки, свитер с оленем для Дарио в честь окончания футбольной карьеры. Лука примерил желтый дождевик и громко расхохотался, когда нахмурившийся Иван бормотнул на ухо: — А мне тогда костюм Пеннивайза. Молодой светловолосый паренёк, шумно надувающий пузыри из жвачки, равнодушно поинтересовался наличием у них детей, и предложил симпатичных игрушечных троллей. Лука увидел, как заходили желваки на щеках Ивана, мысленно выругавшись, сочувственно стиснул ему руку. Тот купил парочкуО, редкий странник, дочитавший до конца! Оставь, пожалуйста, и, если нетрудно, отзыв. Очень уж мне дорога эта работа:) Спасибо заранее)