Прошлое не вернуть

Тогда Рё это действительно казалось лучшим выходом. Да, конечно, они не так долго встречались – всего лишь год, в то время как остальные чудесатые со своими половинками по два, – и тем более не жили вместе... Но Рё от этого любил Дайки ничуть не меньше, и острое чувство потери, падения в пропасть просто пожирало изнутри, пока от него не осталась лишь пустая оболочка. И машинально, на автомате достав продукты, чтобы приготовить столь любимое Дайки блюдо, Сакурай словно очнулся. Нет больше Дайки рядом, он уехал за океан и открестился от наличия у него пары... Отказался от Рё... Форма вылетела из рук, по полу разлетелись осколки, а Рё тупо смотрел на переливающиеся стеклянные брызги. Ноги отказались держать, и он попросту осел, где стоял. Осколки притягивали взгляд, в душе разверзлась черная дыра, так что руки сами потянулись вперед, беря стеклянный кусочек и с силой ширкая им по запястьям. Кровь густыми струйками стекала на пол, и Рё уже чувствовал блаженное забытье, когда послышался голос Фантома. Уловив только один вопрос, про аптечку, Рё машинально ответил и окончательно провалился в темноту... В больнице он пришел в себя, долго думал, к лучшему или нет, что Куроко спас его. Вроде и к лучшему (когда это вообще самоубийство было выходом?), но жить не хотелось, ничего не хотелось. По крайней мере, до прихода Касамацу и Куроко. Вот тогда-то его и прорвало. Захлебываясь рыданиями, он чувствовал, как со слезами выходит все, оставляя лишь выжженное пепелище в душе. И робкую, практически неощутимую надежду, что когда-нибудь оно вновь зарастет эмоциями... А пока вполне хватало ощутимой поддержки парней, которые чувствовали то же самое. Успокоившись, он был шокирован, услышав, что обещал заглянуть Имаеши-семпай. Нет, тот, конечно, не забывал тоовцев и частенько приходил на их тренировки, но все это касалось баскетбола, хоть он и не был удивлен тем, что их Ас и снайпер встречаются. Рё попрощался с Куроко и Касамацу, когда как раз пришел Имаеши. Тот долго смотрел на него, привычно щурясь, но уже не улыбаясь. Рё же даже дышать боялся, ему было неловко, и потому он опустил глаза, теребя непослушными пальцами бинты. – Скажи, Сакурай... – Рё подскочил от неожиданности и уставился на семпая. Имаеши цепко смотрел неожиданно раскрытыми глазами. – Ты правда считаешь, что он того стоил? – Я-я... – и хотел бы он сказать, что да, но... после слов Дайки не был уверен даже в том, что их отношения вообще были, по крайней мере со стороны того. А раз их ничего не связывало, раз он не нужен был Аомине, то... стоил ли Дайки его? Теперь Рё вообще ни в чем не уверен. Имаеши, естественно, заметил это и спросил максимально мягким тоном, на какой был способен: – Что произошло, Сакурай? Запинаясь и заикаясь, Рё рассказал о событиях уже трехдневной давности, не замечая, как слезы вновь потекли по щекам. Выслушав, Имаеши долго молчал, что-то обдумывая, потом непривычно потрепал его по волосам. – Знаешь, не буду тебе говорить, что это была глупость, ты и сам знаешь, даже если не хочешь признавать. – Ты уже сказал, Имаеши-семпай, – тихо заметил Рё. Шоичи усмехнулся. – Верно. Но в таком случае тебе остается только сделать из этого выводы. Что он не стоит того, чтобы из-за него умирать. Он не стоит тебя, Сакурай. Посчитав, что для первого раза этого достаточно, Имаеши поднялся со стула и направился к двери. – Отдыхай, а завтра я, пожалуй, еще загляну. Пока. – Хорошо, пока, – пробормотал Рё. Первый визит семпая оставил после себя растерянность, недоумение и... легкость. Какую-то странную легкость, словно тот озвучил то, что чувствовал, но старательно давил в себе сам Сакурай. А теперь не думать об этом не получалось. Дайки... поступил неправильно, подло, он отказался от Рё, показал, что все его слова ничего не значат, им нельзя верить, и... он не стоит Рё. Ведь Рё так никогда бы не поступил. Весь вечер, после прихода родителей, а следом врача и осмотра, он посвятил обдумыванию и попыткам убедить почти мертвое сердце, что надо забыть, надо не думать, не вспоминать. И у него почти получилось... А следующим утром рану старательно всковырнули – его отправили к психологу, который был отличным специалистом и быстро вытянул из Рё подробности: что, как, когда, почему... А потом, глядя мягко и уверенно, объяснял ему то, что первым озвучил Имаеши. Так что не сказать, что Рё был рад видеть семпая сразу после посещения психолога. – Какой-то ты еще более кислый, Сакурай, – заметил тот. Рё поморщился. – Мико-сенсей все мозги прополоскала. – Психолог? – Да, – он хотел уже было по привычке извиниться, но язык не повернулся. Стало все равно... – Ну, это их работа. А что у тебя с университетом? – неожиданно сменил тему Имаеши. Рё ухватился за нее обеими руками, и все время до прихода Касамацу и Куроко они разговаривали о профессиях и учебе. После первой неловкости дело пошло на лад, так что он уже не так тушевался перед семпаем. А с друзьями ему и вовсе было легче... Как только руки полностью зажили, а душевное состояние перестало вызывать опасения, сменившись ровной пустотой, Рё покинул больницу, мечтая оставить в ней все воспоминания. Надо заметить, все это время его регулярно посещали Касамацу, Куроко, Химуро и Имаеши. Такао, к сожалению, все еще приходил в себя, но вроде как тоже потихоньку выбирался из депрессии, наконец-то начал есть нормально. Так что вскоре они все собрались. Рё было на удивление легко с ними, они понимали его, разделяли на всех одну боль, одну тишину, одно прошлое... И в этих встречах, поначалу молчаливых, а затем все более оживленных, он искал утешение. Но был еще один человек, не оставивший его даже после выхода из больницы. Имаеши Шоичи просто как-то раз пришел к нему домой. Сперва было очень неудобно, и визит семпая едва ли затянулся, но с каждым таким приходом они находили все больше тем для разговоров. А однажды, увидев, как Рё корпит над лекциями, Имаеши вызвался объяснить непонятное, если, конечно, знает эту тему. Знал, и таким образом к их обычным разговорам прибавилась еще и помощь с учебой Встречи с друзьями, их походы на площадку, музыка – все это очень хорошо отвлекало, но больше всего помогали визиты семпая. Так что однажды Рё просто пригласил его на площадку. Друзья были удивлены, но возражать не стали, и Имаеши стал еще одним другом. Хоть и не мог постоянно к ним присоединяться, учеба была очень насыщенной. А вскоре у того началась практика, и Рё поймал себя на том, что ему почему-то не хватает визитов семпая. Наверное, они и впрямь хорошо подружились... Прошло не так много времени, когда в их жизни ворвалась Хитоми-сан и перевернула все вверх тормашками. С тех пор на предавание грусти, печали и унынию у них не было даже лишней минуты – все было отдано под учебу и репетиции. А еще английский, вокал, уроки музыки... Они едва выкраивали время для совсем коротеньких игр в баскет, на которых удавалось сбросить накапливающуюся усталость. С Имаеши-саном Рё виделся теперь не так часто, что не очень его устраивало. Почему-то он... скучал?.. Ну, они же подружились, так что ничего удивительного... в том, что он начал радоваться, когда они все вместе выбирались на площадку. Правда, их стало неровное количество человек, но попозже к ним присоединился и Мияджи-сан, с которым учился Юкио в одной группе и все они в одном универе. Да, парни все-таки перевелись, чтобы быть поближе друг к другу. Ну, кроме Ханамии, выбравшего Тодай, как и Имаеши. Шли месяцы, позади остался их первый концерт, а после и еще, и еще... Парни отражали в песнях все то, что не могли сказать чудесатым в лицо, все то, что разъедало душу, не давало спокойно жить и дышать. И все же... в какой-то момент они заметили, как становится легче, как угасли и подернулись пеплом чувства. И начала крепнуть надежда, что и на их улице еще будет счастье, лишь бы не прозевать его, не упустить. И Рё внимательно прислушивался к себе, понимая, что да, он отпускает Да... Аомине. Возможно, он не сможет до конца избавиться от тех самых чувств, да и страшно пока даже думать, что будет, когда чудесатые вернутся и Рё встретится лицом к лицу с Аомине, если тот, конечно, еще вспомнит о нем, но начало положено. Как они все решили, пора оставить прошлое в прошлом... И что-то изменилось в весьма знаменательный день – День всех влюбленных. Рё как раз готовил шоколад для Тацуи, Юкио, Тецуи и Макото, все же он любил их, как друзей, конечно же, и хотел порадовать вкусным шоколадом собственного приготовления. Все равно дарить-то больше некому... Рё с легкой грустью улыбнулся и подскочил, когда в дверь позвонили. – Ай! – он затряс ладонью, машинально схватившись голой рукой за кастрюльку с растопленным шоколадом. Прижав горящие пальцы к мочке уха и прохладной серьге, он поторопился к двери. За ней обнаружился усталый Имаеши. – О, привет, Имаеши-сан, – Рё улыбнулся, открывая дверь пошире и пропуская гостя в дом. Он уже давно не робел и не извинялся – пережитое, да и имидж наложили несмываемый отпечаток на поведение, как и у всех в их компании. – Что такой усталый, случилось чего? – Все как с ума посходили с этим Днем, – слегка поморщился Шоичи. – Всех разговоров – о шоколаде и... Он замолчал, увидев тот самый шоколад на кухне Сакурая. Рё прыснул. – Я для парней готовлю, ближе них у меня никого нет, так что... И только сейчас до него дошло, что, наверное, и для Имаеши тоже надо приготовить, ведь он с самого начала поддерживал Рё, был рядом и тоже стал близким. – Ты садись, Имаеши-сан, я быстро закончу, – он принялся споро формировать конфеты. Шоичи удобно устроился на стуле, наблюдая, как Сакурай отдельно готовит конфетки из горького шоколада для Макото и Казу, которого Ханамия пристрастил к неприятному для большинства стопроцентному шоколаду. Но кое-чего, по мнению Имаеши, не хватало... – Неужели вас не одарили шоколадом многочисленные поклонницы? – протянул он. – Не просто одарили, а завалили так, что образовали вторую Пизанскую башню, – хохотнул Рё. – Мы столько съесть не в состоянии, поэтому просто попросили Казу, Юкио и Тецу передать все Суге и детям. Нет, он не жаловался, все-таки сокурсники редко сходили с ума из-за их популярности, довольно быстро привыкли и не обращали внимания. Но вот в дни концертов и, как сегодня, международный праздник все просто слетали с резьбы. И парни оказались буквально погребены под горами шоколада и валентинок. Валентинки они оставили, прочитали и поразились, что там были далеко не только девушки, а с шоколадом недолго думали, что делать, просто решили отдать тем, кто не мог им часто баловаться. На очередном благотворительном концерте благодаря Кое группа познакомилась с владельцем и директором детского дома Сугаварой Коуши, Сугой, как он просил себя называть. С ним парни поладили на удивление легко, хотя нет, ничего удивительного, ведь такого замечательного человека, пусть и со скрытыми чертиками в глазах, они больше не встречали. И с тех пор их дороги частенько пересекались, певцы даже просто так приезжали к Суге и детям, когда выдавались свободные минутки. Вот им и повезли парни весь шоколад. – Правильное решение, – одобрил Имаеши, хотя его глаза на миг прищурились еще сильнее (куда? Оо). – А ты, Имаеши-сан, получил шоколад? – Ну, есть немного. Три признания с шоколадом и четыре анонимные валентинки. Рё застыл с формочкой в руках. В душе взметнулась буря, сдувая пепел и давая понять, что ему... не нравится такое внимание к Имаеши-сану. Если он найдет себе пару, то станет меньше времени проводить с ними, своими друзьями, сведя в итоге все общение к дежурным посиделкам в кафе раз в месяц. И мятущаяся душа Рё расценивала это, как... предательство. Очередное предательство, очередной раз, когда их, когда его бросят, тот, кто... что?.. Его друг? Но когда недавно Тацу и Макото начали встречаться, он только порадовался за них и ни в коем случае не злился. Он злится?.. Но почему? Ведь из-за Юкио, Тецу или Казу он не стал бы, а Имаеши-сан друг ничуть не меньше, но из-за него... В полном смятении Рё выругался, пролив немного шоколада на пол и, отставив формочку, отправился за тряпкой. Вот только, погрузившись в свои мысли, он забыл про лужицу и смачно поскользнулся, полетев вперед, прямо на... вскочившего Имаеши. С размаху впечатавшись лицом в грудь семпая, он застыл. Сердце трепыхалось, как птичка, тут же окутал легкий аромат одеколона, всегда напоминавший Рё запахи любимой осени и золотых палых листьев... А руки, подхватившие и не позволившие упасть, надежно держали, даря потерянное чувство защиты и безопасности. Не отдавая себе отчета, Рё потянулся вперед и уткнулся носом в ямку на шее тяжело сглотнувшего Имаеши, втягивая любимый аромат. – Рё... Сакурай, – прозвучало сверху необычно хрипловатым голосом, впервые не ассоциируясь у Рё с Аомине. Он поднял голову, столкнувшись с темным, каким-то голодным взглядом серых глаз. Секунды текли, но оторвать друг от друга взгляд почему-то не выходило... Пока до Рё не дошло, что ему хочется (!) еще чуть-чуть податься вперед и... На этой мысли его просто отнесло от вздрогнувшего Имаеши, разрушая всю атмосферу. Что это с ним, это же ведь его семпай, его... друг?.. – Эм, прости, Имаеши-сан, я... – Нет, ничего. Ты не против, если я воспользуюсь туалетом? – Да, конечно. Рё растерянно и почему-то тяжело дыша смотрел, как семпай выходит из кухни. Мысли беспорядочно и хаотично метались в голове, не желая оформляться во что-то конкретное, и Рё чувствовал, что ему срочно требуется перезагрузка. То есть помощь ребят. Но сперва надо доделать шоколад, вспомнил он, оборачиваясь к столу. И для... эм, а это не будет слишком после их... столкновения? И все же, пока семпай задерживался в туалете, Рё сделал порцию и для него. Застыли конфетки быстро, и, кое-как пережив натянутую атмосферу между ним и Имаеши, Рё собирался с духом, чтобы подарить их семпаю. Странно как, он раньше так практически никогда не нервничал, даже когда обменивался с Момои-сан, чей шоколад пришлось утилизировать, дабы не попасть в больницу, или когда дарил остальным чудесатым и их партнерам, просто в знак дружбы. Лишь единожды он так трясся – перед... Аомине... И что это значит? Наконец, он взял себя в руки, машинально потер запястья и уверенно протянул красиво упакованный сверток семпаю. – Вот, Имаеши-сан, это тебе. Я всем друзьям сделал, и тебе тоже. Шоичи сверкнул очками, растянул губы в улыбке и принял шоколад. – Спасибо, Сакурай. Почти сразу он ушел, а Рё еще долго пытался понять, почему его слова прозвучали как-то с горечью, что ли. И почему ему самому захотелось уверить Имаеши, что это не просто символический жест, а... а что? Нет, ему срочно нужна помощь друзей, сам он никогда не разберется в том хаосе мыслей и чувств, которое пробудило неловкое падение. – Ты просто неравнодушен к нему, – улыбнулся Тацуя, первым высказав то, о чем подумал каждый из них, увидев кусающего губу Сакурая, вывалившего все подробности. – Что?! – Не делай вид, что потрясен, Рё, – покачал головой Куроко, – ты и сам думал об этом, признай. Думал, но боялся, до одури боялся даже в мыслях это произносить. Боялся поверить в то, что семпай смог пробудить его сердце, боялся довериться вновь... – Мне страшно, – признался он. – Я знаю, что Имаеши-сан хороший и надежный, но... – Кто-нибудь, снимите с этого ребенка розовые очки, – фыркнул Ханамия. – С каких это пор Имаеши хороший? – Что не так? – Он хитрый, коварный, наглый и просто до одури бесящий тип. – Прекрати! Да, он такой, но это не значит, что он плохой! Эти качества никак нельзя назвать отрицательными, Макото, у него есть много и хороших черт... Парни расхохотались, даже Казу дернул уголками губ, а Рё растерянно затих, снова ощущая себя тем самым робким Сакураем, как раньше. Казалось, что он остался в прошлом, но нет, с этими ребятами его сущность пробивалась наружу. И с Имаеши-саном тоже... Тем временем Юкио объяснил причину смеха: – Как ты взвился-то, Рё... С таким жаром защищаешь, с таким блеском в глазах, раньше ты так говорил только об... Аомине. Рё поник, снова принимаясь терзать то запястья, то серьги. Этого-то он и боялся... – Ничего плохого в этом нет, Рё, – попытался утешить его Химуро, подсев и обняв. Ханамия нахмурился, но ничего не сказал. – Просто ты наконец-то начал оживать, начал жить и чувствовать, это прекрасно. Значит, раны затянулись, а шрамы... рано или поздно и они отболят. А Имаеши тебе в этом поможет. – С чего ты взял, что... С другой стороны к нему присоединился Куроко. – Потому что мы прекрасно видим, как он смотрит на тебя. С каким лицом, если точнее. – Он тоже неравнодушен к тебе и уже довольно давно, насколько я заметил, – заметил Юкио. – Со старшей школы, – внезапно сказал Ханамия, приковывая к себе пораженные взгляды, и пожал плечами. – Ваш второй год, когда мы столкнулись на Зимнем Кубке... Он приходил ко мне и предупредил, что если мы тебе навредим, то сильно об этом пожалеем. – Вот почему вы тогда не так жестоко играли, – припомнил Казу. Макото кивнул. – Но ведь Имаеши-сан беспокоился о своей бывшей команде... – возразил Рё и получил снисходительную усмешку. – Ты не обратил внимания, что я сказал, да? Он сказал, если мы навредим тебе. Не команде – тебе. Ну и, соответственно, если мы хоть кому-то об этом проболтаемся, тоже пожалеем. Совсем тебя не трогать было бы слишком подозрительно, но... – Но тогда я почти не получил синяков, – прошептал Рё с квадратными глазами. А сердце заходилось, захлебывалось, он сам бы не смог опознать все, что чувствовал в данный момент. – Так что прекращай заниматься самоедством, – Химуро строго посмотрел на него, – и дай понять, что у вас все взаимно. – Как?! – Просто поговори. Когда увидитесь в следующий раз, скажи прямо, ну, или хотя бы, что этот шоколад был не просто символическим жестом. Рё судорожно задышал, зажмурился и сжал кулаки. Наконец, он уверенно открыл глаза. – Вы правы, я... я скажу ему. – Вот и молодец, – Тацуя улыбнулся. Куроко согласно кивнул: – Верно, когда есть возможность начать новую жизнь, надо хвататься за нее обеими руками. Юкио же потрепал Рё по волосам. – Правильный настрой, Рё, смотри не растеряй. Ханамия усмехнулся, и все настороженно посмотрели на последнего из них, до сих пор молчавшего. Такао прищурился, а потом пожал плечами. – Удачи, Рё. Но предупреди его, что если он попробует тебя предать, то жестоко пожалеет. – Эм... Казу... Ребята подсели уже к нему, обнимая и давая расслабиться. Даже Ханамия молчал. Целый месяц Рё набирался смелости, но каждый раз у него язык словно к нёбу прилипал. Имаеши выжидающе смотрел, поднимал брови и переводил тему. Нет, так дело не пойдет, особенно теперь, когда Рё знает, куда смотреть, и прекрасно замечает каждый взгляд в свою сторону, опаляющий и заставляющий дрожать. И когда Имаеши пришел в Белый день, протягивая ответный шоколад, Рё, пытаясь угомонить бешено стучащее сердце, со всем пылом обнял его. Шоичи впервые растерялся. – Сакурай? – Ты... ты мне нравишься, Имаеши-сан, – едва слышно прошептал Рё, чувствуя сильные руки, обхватившие его талию и прижавшие к поджарому телу. Он спрятал пылающее лицо на плече семпая и не видел, как неверяще раскрылись глаза за стеклами очков, а потом Шоичи искренне, широко и довольно улыбнулся. – Ты мне тоже, Рё, – не стал он хитрить. Не в этот раз... Сакурай вскинулся, и Шоичи воспользовался моментом, наклоняясь и с напором целуя приоткрывшийся рот. Рё всхлипнул, ощущая, как их языки столкнулись, как руки скользнули по его телу... как наконец-то все встало на свои места, именно так, как хотелось...