Прошлое не вернуть

– А потом мы какое-то время встречались, приобрели квартиру побольше и стали жить вместе. Папа, конечно, долго ворчал и угрожал, но принял Шоичи, – улыбнулся воспоминаниям Сакурай. Родители видели, что Имаеши не бросил Рё в тяжелый период, поддерживал, был рядом, и потому все-таки приняли его. Аомине подавленно молчал, слушая тяжелые воспоминания бывшего парня. И не знал, что сказать. – Сакурай... – Не надо, Аомине, – Рё покачал головой, поднимаясь и разминая затекшие мышцы. – Ты уже извинился, я простил, а остальное осталось в далеком прошлом. Теперь у меня есть любимый человек, мой Шо, и тебе желаю такого же счастья. – Ты действительно сильно изменился, – они не спеша направились в сторону дома Рё и Имаеши. – Ты... правда счастлив с ним? – Да, очень. По сияющим любовью глазам Аомине понял, что это правда и он проиграл окончательно. Что ж... – Ладно. Они, разговаривая о том, о сем, дошли до конечного пункта и попрощались. Аомине напоследок взлохматил волосы Рё, кивнул и ушел. Рё осталось только проводить его взглядом. А потом, окончательно отбрасывая прошлое, круто развернулся и помчался в квартиру, сразу попадая в крепкие объятия и жадно вдыхая аромат того самого любимого одеколона. – Ну как, поговорили? – Да... Шоичи, Шо... что ты... а-а-ах... делаешь?.. Прохладные руки нагло проникли под одежду и ласкали выгибающееся тело, то оглаживая бока, то потирая соски, то ныряя в брюки. Губы ставили многочисленные метки на шее, а поджарое тело крепко прижималось, не позволяя осесть на пол и выдавая обоюдное возбуждение. – А ты как думаешь? – ухмыльнулся Имаеши, стягивая с Рё одежду. – Тебя долго не было... Сакурай замер, тронутый этим знаком ревности, а потом сам принялся раздевать партнера. Постоянно целуясь, сталкиваясь руками, Имаеши развернул Рё лицом к стене и, достав из близстоящей тумбочки заранее заготовленную смазку, вылил приличное количество на пальцы, сразу проникая одним в жаркую глубину ануса. Рё застонал и выгнулся, насаживаясь. Боли не было, они только этой ночью занимались любовью, поэтому второй палец он принял с готовностью, безуспешно пытаясь ухватиться за стену. Засасывая нежную кожу на шее и издевательски медленно двигая ладонью по члену, Шоичи добавил еще один палец, разрабатывая Рё. Тот всхлипнул, когда от нажатия на простату по телу пронеслась волна удовольствия. Имаеши заменил пальцы членом и все так же медленно толкнулся внутрь, не сдержав глухого стона, когда Рё, не выдержав, сам насадился на член. Выждав немного, Шоичи начал двигаться, равномерно толкаясь и подбирая нужный угол. Тихий вскрик и вскинувшаяся голова дали понять, что нужная точка найдена, и он ускорился, сжимая едва державшегося на дрожащих ногах Рё. Чувствуя, как подступает оргазм, Сакурай обернулся, Имаеши стремительно ворвался в его рот языком, делая последние мощные толчки. Закричав, Рё выгнулся, и вслед за ним кончил и Имаеши. Они осели на пол... Через некоторое время, приведя себя в порядок, они сидели на кухне. – Так вы поговорили? – Да. Я рассказал ему, как все это было, как у нас с тобой началось. – А он? – Сказал: "Ладно", – Рё пожал плечами, радуясь, что Аомине довольно спокойно принял горькую действительность. Имаеши задумался. Стоит, пожалуй, приглядеться к Аомине, просто на всякий случай. А пока не помешало бы еще разок... Нет, он полностью доверял Сакураю, просто решил предъявить свои права, так сказать. Хмыкнув, он потянул Рё за собой. – Ты доел? Доел. Значит, можем теперь заняться чем-то поинтереснее. – О! – Рё поспешил за ним, расплываясь в довольной улыбке. *** В столовой универа снова собралась уже привычная компания, за исключением прибившегося Фурихаты. Тот, как оказалось, тоже учился здесь, в группе Тецуи, но был слишком робким и ненавязчивым, поэтому держался от Чудес подальше. Сейчас же он подошел попросить конспект лекции по какому-то предмету и был утянут за стол. – Приглуши яркость, аж глаза слепит, – ехидно протянул Казу Сакураю. Тот фыркнул. – А ты не завидуй. – Ха, было бы чему завидовать, у меня вчера тоже был очень... насыщенный вечер. Но я же не сверкаю, как лампочка. – Да? Ты себя в зеркало-то видел? Чудесатые недовольно слушали дружеский спор. Аомине слегка мрачновато, а у Мидоримы, казалось, вот-вот очки треснут от злости. Кисе закидывал Касамацу вопросами, старательно избегая смотреть на Кагами, а Акаши пытался перетянуть на себя внимание Тецуи с Фурихаты. Последний бледнел и заикался, но все же оставался на месте, пригвожденный твердой рукой сокурсника. Только Момои все думала, когда же до них дойдет, что все это бесполезно. Вон Му-кун, например, лениво что-то спрашивал у Химуро-сана, тот спокойно отвечал, а Дай-чан практически не реагировал на упоминания бурной личной жизни Сакурая. Когда же остальные успокоятся? Она посмотрела на Мияджи, сидевшего с ними и то и дело усмехавшегося. Вот он потянулся за чем-то и из-под рукава показался... браслет – серебряная тонкая пластинка с какой-то надписью на двух тонких кожаных шнурках. Заметив, что она смотрит, Мияджи одернул рукав, вопросительно выгнул бровь, и Момои поспешно покачала головой. – А, кстати, вы присоединитесь к нам сегодня? – вспомнил, что хотел спросить, Кисе и был немало удивлен, когда певцы сказали "нет". Как так, у них же сегодня нет репетиций... Те переглянулись. – Сегодня мы уезжаем к Суге, – пояснил Касамацу. Чудесатые зависли, ничего не понимая, только Момои почти сразу вспомнила обаятельного парня с пепельными волосами. – Он владелец детского дома, верно? Вы едете туда? – Да, Момои-сан, – кивнул Тецу. – Мы часто навещаем детей и привозим им игрушки и подарки, в том числе те, которые дарят нам в огромных количествах. Дома все это не помещается, а детям в радость. Глядя на его лучащиеся глаза, когда речь зашла о детях, все пораженно вздохнули. – И сегодня мы как раз договорились, что приедем, – нарушил воцарившуюся за столом тишину Казу. – Ясно... Жаль, конечно, но это же дети, – улыбнулся Кисе. – Желаю хорошо провести время. – Спасибо, Кисе, – ответил Юкио. – Кстати, мне тоже надо будет уехать по личным делам, так что сегодняшнюю тренировку проведешь ты, Акаши, – вспомнил Мияджи. Сейджуро кивнул, а остальные чудесатые вздрогнули, вспоминая не лучшие времена в Тейко. Позже-то Акаши уже не был их капитаном... Мияджи отвернулся, чтобы ответить на чей-то вопрос, а Мидорима, заметив блеск сверкнувшей серьги в русых волосах, нахмурился. Что-то зудело на задворках сознания, не желая оформляться в конкретные мысли, так что он просто смотрел на семпая. Может, так до него дойдет? Да и лучше не смотреть на все еще негативно настроенного к нему Такао, а то слишком больно. – Ладно, спасибо, К... Куроко, – запнулся Фурихата. – пойду я, мне еще к Аманаки-сенсею надо заглянуть. – Обращайся, Фури. Он ушел, а Акаши спросил: – Это ваш бывший сокомандник? – Ты прекрасно знаешь, что да, Акаши, – резко отозвался Тецуя. – Не надо делать вид, что ты его не помнишь. Сейджуро понял, что явно облажался, и скрытое ехидство в глазах чудесатых тому доказательство. Ну это зря, на тренировке они еще пожалеют об этом... Те вспомнили о том же и побледнели, а певцы захихикали. Момои поспешила перевести тему: – А ваш менеджер будет присутствовать на гонках? – Нет, у нее с девушками, ее второй группой, как раз концерт в Осаке, – сказал Куроко. Дальше болтать было некогда, обед кончился и начинались лекции, так что парни расползлись по разным аудиториям. А после занятий и вовсе разошлись кто куда... Суга встретил певцов с широкой улыбкой. – Вы все-таки нашли время приехать! А то вас уже целую неделю не было, дети заждались, а уж как скучали Чикара с Тадаши... – Извини-извини, все никак не вырваться было, то репетиции, то концерт, то фотосессии, еще эти покоя не дают, – поднял руки, словно сдаваясь, Казу. – Ладно тебе, нормально вроде общаться стали, – укоризненно заметил Сакурай. – Это вы с Тацу нормально, а нам с Юкио и Тецу проходу не дают. Те кивнули. – Кисе постоянно смотрит как брошенный щенок, а Акаши с Мидоримой просто стараются постоянно быть в поле зрения или прикоснуться. – Хорошо хоть Аомине с Мурасакибарой все поняли и приняли, – вздохнул Тецуя. Суга сочувственно обнял ребят. – Не раскисайте, парни, все у вас наладится. Они рано или поздно прозреют и отвалят. В смысле, перестанут строить на вас планы. А пока... вас ждут! Они прошли в красивую, светлую гостиную, которую наводняли многочисленные дети разных возрастов. Старшие то занимались уроками, то помогали младшим, некоторые рисовали, самые маленькие играли в кубики, куклы и машинки, и все шумели, галдели и смеялись. Как в таком шуме еще кто-то умудрялся читать, вообще непостижимо. Но стоило только увидеть гостей, как все с криками и визгами бросились к ним, обнимая, тормоша и перебивая друг друга, рассказывая, как прошли их дни. Перехватив поудобнее Чикару и Тадаши, парни расположились прямо на полу, раздавая из принесенных с собой многочисленных пакетов игрушки и внимательно слушая. Здесь они отдыхали душой... А вот на следующий день было не до смеха – все ходили напряженные, на взводе и постоянно огрызались друг на друга. Их даже остальные студенты обходили стороной, чувствовали зловещую ауру. Радовало, что Ханамия учился в другом универе, чего доброго они с Казу точно бы подрались вместо привычной язвительной перепалки. Почему-то раньше перед гонками никто так не нервничал, странно... И именно в этот нелегкий период Кисе вздумалось выяснять отношения. Просто он уже не мог больше находиться в подвешенном состоянии, мечась между Юкио и Тайгой. Весь первый год в Америке он усыхал без нормального общения. Акаши без конца пропадал у тренера, обсуждая тренировки, тактики и стратегии, а в свободное время предпочитал сидеть за доской с сеги, хотя по остановившемуся взгляду было видно, что он просто погружен в свои мысли о Куроко. Мидорима, которому сразу приказали бросить свою придурь в виде талисманов, чаще всего присоединялся к Акаши и точно так же сидел уставившись в одну точку, периодически поглядывая в телефон, где заставкой была фотка Такао. Аомине и вовсе все свое время проводил на площадке, счастливый оттого, что появилось множество сильнейших противников. А Мурасакибара, несчастный из-за запрета на фастфуд и строгого режима питания, лишь отмахивался, пялясь в потолок. И поэтому Кисе оставалось только вариться в собственных мыслях о Юкио-чи. А потом появился Кагами-чи, и стало немного веселее. Он то пропадал вместе с Аомине, то Кисе уговаривал его на шопинг или уроки кулинарии. Они сблизились, стали чаще болтать и проводить вместе все больше времени, пока однажды после тренировки не остались вдвоем в спортзале и... тогда-то все и произошло. После Кисе еще долго мучился пожирающим его чувством вины за измену любимому Юкио, но Тайга все же смог его успокоить. И, непонятно как, они снова оказались в одной постели. Кажется, они просто слишком бурно отпраздновали очередную победу... Вот так и пролетели те два года после присоединения к ним Кагами. Все еще ярко горевшая любовь к Юкио боролась в Рёте с сильной привязанностью к Тайге, и сейчас он никак не мог понять, что же ему делать. Он не мог оставить в покое Касамацу, но и не мог отказаться от Кагами... И сейчас, когда певцы зашли в спортзал, чтобы позвать чудесатых на гонку, потому что время как раз подошло, Кисе притормозил Касамацу за руку. Остальные отправились в раздевалку, лишь Мияджи задержался. – Что тут у вас такое? – Не знаю. – Я... хотел поговорить, Ю... Касамацу-семпай. – Не самое лучшее время, Кисе. – Но, семпай, хотя бы пару слов... Мияджи переглянулся с Касамацу и устало потер лицо. – Только быстро. А я пока зайду к тренеру, что-то он там обсудить хотел, постараюсь успеть к началу гонок. Юкио нахмурился: – Ты уверен? Может, сказать тренеру, чтобы отложил разговор? – Если он слишком разойдется, остановлю, а так... Думаю, это не очень надолго. Что-то ворча себе под нос, он тоже ушел в раздевалку, оставляя их в зале одних. Юкио скрестил руки на груди и уставился на мнущегося Рёту. – Давай быстрее, Кисе, и пойдем. Не то опоздаем еще... – Скажи, семпай, неужели ты действительно больше не... я тебе больше не нужен? – выпалил Кисе. – Знаешь, что единственное спасло меня после того? Он. Только благодаря ему я справился, только он удержал меня на плаву. Он стал моим якорем и необходимостью. А ты... нет, Кисе, нас с тобой больше нет. Рёта слушал и понимал, что все... Все действительно кончено. Юкио-чи на самом деле любит другого, столько чувств, столько уверенности звучало в его словах. И так мучительно это слышать... – Это больно, Касамацу-семпай, – прошептал он. – Неужели и тебе было так больно? – Намного хуже, Кисе. Печально улыбнувшись задрожавшими губами, Рёта импульсивно прижал к себе дернувшегося Юкио. – Что ж, семпай, я очень хочу, чтобы ты был счастлив, кто бы ни был твоим партнером. Касамацу поднял голову, желая что-то сказать, вот только не ожидал, что Кисе в этот момент уткнется в его макушку... И как-то так получилось, что они соприкоснулись губами. Медовые глаза расширились, а потом вспыхнули, почуяв шанс. И в следующий миг его губы усилили напор. Юкио отошел от шока, когда почувствовал касание языка. Уперся руками в грудь Кисе, но тот его не отпускал. Пришлось двинуть в бок кулаком. Замычав, Кисе отпустил семпая. – Какого хрена, Кисе?.. Но ответить тот не успел – раздались чьи-то шаги и из зала вылетел Кагами, пришедший позвать их и видевший все. Кисе дернулся за ним, но остановился, переведя смятенный взгляд на Касамацу. Юкио тяжело вздохнул. – Ладно, так и быть, я прощу тебя за этот... инцидент, но чтобы больше такого не было. Возврата к прошлому нет, Кисе. А сейчас... иди за ним. – Семпай? – Чего "семпай"?! Ты обидел его, и я же вижу, что он тебе небезразличен. Так догони и объяснись! Ну же, пошел! Кисе подскочил и, прошептав извинения и благодарность, вылетел следом за Кагами. Мысль, что тот все видел, отозвалась в Рёте страхом потери... – Не думал, что Кисе так сделает, – раздался еще один голос рядом с Юкио. Тот заглянул в потемневшие от обиды голубые глаза. – Я тоже не ожидал. Но знаешь... – он смотрел уверенно, твердо. – Ничего не всколыхнулось. Не дрогнуло. Глаза моргнули и посветлели, а тонкие губы наконец-то улыбнулись. – Пойдем, нас уже заждались. Легкий поцелуй, и парни вышли на улицу. Вскоре к ним присоединились чудесатые, и они всей гурьбой направились к станции метро. – Мы в прямом эфире, добро пожаловать на Отборочный этап ежегодных токийских мотогонок!.. Неподалеку распинались репортеры, пока Казу и Ханамия готовились к гонке. Макото был спокоен, как танк, а вот Казу нервничал, в третий раз проверяя экипировку. – Слушай, Такао-кун, а... м-м-м, твой партнер, он... – замялась Момои, поглядывая на Мидориму. – А? Нэ, он пока не может приехать, но он написал, что начало посмотрит по телеку, там рядом как раз есть. Блин, Макото, последний раз я в этом участвую, – он зло дернул молнию на куртке. – Что последний, это точно, – раздался неприятный голос. К ним подошли два парня, и певцы моментально ощетинились. Догадываясь, кто это, чудесатые вышли вперед, прикрывая остальных. Те не ожидали такой мощной поддержки, попятились. – Советую быть осторожней, – выплюнул один из них, и они поспешно ушли. – И что это было? – недоуменно спросил Кагами, по-прежнему прикрывая Кисе. Они уже успели поговорить и объясниться. – Это и были Скарабеи, – прорычал Касамацу, сжимая кулаки. – Убил бы... – Расслабься, Юкио, все будет нормуль, – нервно прыснул Казу, но его смех никого не обманул. – Так, ладно, пойдем, Макото, уже скоро, и лучше будет подготовиться, как следует. – Пойдем, – Ханамия кивнул, притянул к себе Химуро, напористо целуя и игнорируя множество камер, моментально повернувшихся в их сторону. Расслабившись слегка, он оторвался от партнера, и они с Казу, получив пожелания удачи, направились к треку. – Блин, каждый раз, когда они ездят, я нервничаю, – Сакурай потер запястья, Имаеши перехватил его руки и прижал парня к себе, пытаясь успокоить. – Не ты один, – Химуро тяжело вздохнул. Мурасакибара протянул ему бутылку с водой, тот благодарно улыбнулся. Юкио и Тецуя лишь молча кивнули. – А где Мидорин? – внезапно спросила Сацуки, оглядываясь. Не дойдя до места, Казу почувствовал, как кто-то остановил его. – Мидорима? Чего тебе? Шинтаро не ответил, вглядываясь в серо-голубые глаза, настороженно изучавшие его. Хотелось обнять, но Такао наверняка будет против. – Послушай, это опасно, вот что, – сказал он наконец. – Как будто я не знаю... – Почему ты вообще начал в этом участвовать, Такао? – Слушай, ты дико не вовремя. – Откажись, – Шинтаро больше не мог сдерживать тревогу и страх. – Это глупость и безрассудство, вот что. Ты, конечно, любитель глупостей, но раньше... Казу разозлился. – Раньше?! Да какая разница, что там было раньше?! Все изменилось, я изменился! И ты не имеешь никакого права мне указывать, Мидорима, ты потерял это право, когда кинул меня, так что отпусти! Он вырвал руку и устремился прочь, оставляя опустошенного Мидориму одного. Оглушающе пульсировало в ушах, так что Ханамию он услышал только с третьего раза. – Говорю, тебе надо остыть, Казу. В гонках недопустима горячая голова. – Ну хоть ты-то мне нотации не читай! Макото прищурился, переведя взгляд на бредущего к остальным друзьям Мидориму. Козел, что же он такого наговорил Казу? Да еще так не вовремя... Но времени не осталось, и гонки начались. Первые пару кругов были нормальными. Казу и Макото вновь вырвались вперед и каждого желающего их обогнать резко подрезали с двух сторон, словно схлопывали сеть. Потом разъезжались и гнали вперед. А как только кто-то вновь приближался – опять моментально съезжались, пролетая буквально перед носом соперника и заставляя резко скидывать скорость. – И снова Пауки не дают соперникам пройти, их сеть, или паутина скорее, как всегда прочна! – надрывался комментатор. – Пауки? – поразился Аомине. – Ну да, из-за паутины Ханамии они так и решили назваться, – ответил Тецуя, нервно стискивая руки. Очередной круг, Казу и Макото ускорились, как их нагнал кто-то из Скарабеев. Касамацу вскочил, предчувствуя ужасное. Следом повскакивали остальные. Дальнейшее было словно в замедленной съемке – Скарабей, видимо, что-то сказал, Казу повернул голову к нему, резко обернулся в другую сторону, но отреагировать не успел, в него сбоку врезался второй из Скарабеев... Настолько сильно, что мотоцикл Казу мощно развернуло, опрокидывая, и дальше ахнувшие зрители смотрели, как, кувыркаясь, отлетает водитель в одну сторону, а сам мотоцикл в другую. Единственное, в чем повезло, это то, что откинуло Казу на обочину, а не под колеса остальных гонщиков... Скарабеи поехали дальше, даже тот, который врезался в него, а Ханамия развернулся и помчался к напарнику. Рухнув рядом, он предельно осторожно принялся ощупывать тело, радуясь плотной экипировке, иначе все кости были бы переломаны. Рядом уже останавливалась скорая, бывшая наготове, а с трибун летели певцы и чудесатые. Крикнув, в какую больницу едет, Ханамия сел в скорую, ребята же отправились своим ходом. В больнице их сразу пропустили, как только узнали, так что осталось лишь ждать. Чудесатые скучковались у стены, а певцы расположились на стульях в коридоре возле операционной. Белый, как простыня, Макото сжимал кулаки, представляя в них шею того ублюдка. Внезапно Тецуя встрепенулся: – А ему кто-нибудь сообщил? Все замерли. Наконец Сакурай прошептал: – Нет... Но... он наверняка видел прямой эфир... Юкио схватился за телефон. Быстрый разговор, состоящий из адреса больницы и короткого "Еду". – Советую спрятаться, Макото, иначе он тебя убьет, – мрачно посоветовал Тецуя, но отвлекся на пиликнувший телефон. – Этого только не хватало... – Что там? – подскочила Момои, и без того едва справлявшаяся с рыданиями. – Суга с детьми тоже едет сюда. – Зачем это? И как они узнали? – нахмурился Химуро. – Пишет, что кто-то из старших смотрел заезд по телеку, а младшие тайком пробрались и все видели. С тех пор истерика не прекращается, и они с Чикарой и Тадаши скоро будут тут. Касамацу тяжело вздохнул, повторяя его недавние слова: – Вот только этого не хватало... Вдалеке послышался злобный рык, и парни вздрогнули. – Вот и он... – Рё закусил губу, и даже Ханамия сглотнул. Мидорима не отрывал глаз от коридора. Неужели сейчас он узнает, с кем же теперь Казу?.. Вот только личность эта была шоком. Из-за угла вырулил пышущий яростью Мияджи и, не останавливаясь, направился к чудесатым. Резкий замах, и Мидорима отлетел назад, пересчитывая звезды перед глазами и машинально слизывая кровь с разбитой губы. – Какого хрена, Мидорима, ты отвлекал Казу перед гонкой?! – прорычал Мияджи, но ответа дожидаться не стал и повернулся к Тецу. – Как он? – Нам пока не сказали, Мияджи-сан. – Так... ладно, – глубоко вздохнул Киеши, пытаясь успокоиться, и наткнулся на слившегося со стеной Ханамией. – О-о-о... идем-ка... Он стремительно подошел к нему и, схватив за шиворот, утащил в соседний коридор. – Убьет же, – посмотрел на Химуро подошедший поближе Мияджи Юя. – Заслужил, – протянул Имаеши. Мидорима поднялся: – Так, значит, Мияджи-сан и Такао... – Да. Он замолчал, пытаясь переварить. Тецуя покачал головой, посмотрел на Касамацу. Тот закатил глаза. – Хорошо, Тецу, – под охреневающими взглядами чудесатых он наклонился, целуя Куроко, и уверенно последовал за Мияджи-старшим. – Те... Куроко, ты с Касамацу-саном... – Акаши опасно прищурился, но Тецую это не испугало, наоборот, он твердо кивнул и поправил: – Да, мы с Юкио, и нет, на самом деле я больше не Куроко. Я – Касамацу Тецуя. Акаши замер, хватанув ртом воздух. Момои удивлена не была, а вот остальные просто выпали в осадок. Именно в этот момент вернулись Мияджи, изрядно побитый Ханамия и Юкио, сразу же подошедший к своему па... нет, к своему супругу. А Мияджи осел на стул, словно разом лишился сил, уперся локтями в колени и запустил руки в волосы, борясь с желанием завыть или разнести здесь все к такой-то матери. Только сейчас на него в полной мере накатило осознание, что любимый там, в операционной, борется за свою жизнь... Шинтаро прижимал платок к кровоточащей губе, не отрывая взгляда от уха Мияджи, выглянувшего из-под отросших волос. Точнее, от серьги в виде крыла с двумя точками-гвоздиками следом, в точности как у Казу, только с другой стороны. И браслет этот, прямо как у Казу на концерте... Что же Шин раньше-то ничего не замечал? И как теперь быть?.. Они замолчали, изводясь от ожидания, но ненадолго. Вскоре раздались быстрые шаги, и из-за угла вылетели два зареванных мальчика, те самые, что были на том благотворительном фестивале, и Суга. Мальчики моментально подлетели к старшим. – Папа Тецу, папа Юкио, как дядя Казу? – Чикара взобрался на колени к Юкио и стиснул руки Тецу. Тадаши, судорожно всхлипывая, потянулся к Мияджи. Тот поднял его и крепко обнял. – Врачи что-нибудь сказали? – Суга взволнованно смотрел на друзей. Они покачали головами. – Тецуя, вы... – Акаши не отрывал взгляд от ребенка на руках бывшего парня и его... мужа. – Мы собираемся усыновить Чикару, – ответил Тецу, погладив ребенка по голове. Пожалуй, в этот момент Акаши понял, что, кажется, поторопился с выводами о возвращении к нему Тецуи... А вот Мидорима пристально рассматривал стискивающего мальчика Мияджи. Ужасное подозрение закралось в его мысли, и он уже открыл было рот, чтобы задать вопрос, как из операционной вышел врач. Все моментально подскочили и кинулись к нему. – Ну что? – Как он? – Он же ведь не... – Ну же, скажите нам! Хирург растерялся при виде такой толпы, но, поняв вопросы, устало улыбнулся и ответил, сперва даря блаженное облегчение, а потом разбивая мир Мидоримы вдребезги: – Его состояние стабильно. Жизни Мияджи Казунари ничего не угрожает...