Прошлое не вернуть

Дальнейший разговор пролетел как-то мимо Мидоримы, оставаясь в памяти обрывками фраз: "Всего лишь несколько переломов, вывих, сотрясение, ушибы и ссадины... Он, судя по всему, потерял сознание сразу после падения и это спасло его жизнь, в противном случае... Нет, сейчас к нему нельзя, он еще не пришел в себя, но завтра можете прийти..." И все это перекрывалось грохотом слов "Мияджи Казунари". Нет, Такао не мог... Врач, извинившись, вернулся в операционную, а ребята загалдели, обнимаясь и радуясь. Мияджи пустым взглядом смотрел перед собой, пока Тадаши не пошлепал ладошками по его щекам, очнулся, осел на стул и зарылся лицом в темные волосы мальчика, плечи его задрожали. Парни моментально угомонились, а Юя присел рядом с братом, неловко приобнимая. – Эй, ну ты чего? Все будет хорошо с твоим Казу, ну... – Иди ты... – Оставь его, – приказал Юкио, прекрасно понимая Мияджи-старшего. Он и сам не знай как бы отреагировал, случись что с Тецу. А вот Момои, от облегчения тоже осевшая на стул, внезапно нахмурилась. Один вопрос не давал покоя. – Откуда доктор узнал, что Такао теперь Мияджи? – к ней повернулись все. – Даже мы не знали, не говоря уж о газетчиках и прочих, иначе это вообще было бы известно всей Японии. Ребята задумались, а потом синхронно повернулись к Ханамии, который, неприятно кривясь в ухмылке, смотрел на... Мидориму. Тот побелел. – Макото? – Химуро быстро сложил два и три. – Зачем? Ханамия проигнорировал вопрос, задав свой, но не ему. – Неприятно, Мидорима? Больно? Шинтаро замкнулся, но все успели увидеть его лицо перед этим и все поняли. Ханамия отомстил за Казу... Ведь отчасти Мидорима действительно был виновен в его падении – не разозли он его перед гонкой, глядишь, Казу и не повелся бы на слова Скарабея, не отвлекся и не пропустил подкат второго. Так что Ханамия, оказавшийся первым в больнице, и сообщил настоящую фамилию Казу врачам, прекрасно зная, что те назовут ее, когда все закончится. И лицо Мидоримы было бесценно... Вот еще разобраться со Скарабеями, но для этого надо перетереть с бывшими сокомандниками из Кирисаки... Как бы они с Казу ни срались, но и за него Макото любого сломает, превратит в мусор. – Так, о чем бы ты ни думал, прекрати, – попросил Тацуя, подходя к нему. – Ни о чем таком я не думаю, – фыркнул Ханамия, украдкой переглянувшись с Мияджи и Имаеши. Ему, конечно, десять раз поверили, но ничего не сказали, отвлеклись на звонок. Тецу снял трубку, и все едва не оглохли от воплей, плача и истерики Хитоми-сан, только сейчас узнавшей о произошедшем из новостей. Сами ребята как-то забыли ее предупредить. Наконец, все успокоились и воцарилась тишина, уже не напряженная, а облегченная, которую нарушил маленький Тадаши. Коснувшись мокрого от слез лица Мияджи, он прошептал: – Папа Кие, а с папой Казу точно все будет в порядке? – вводя в шок чудесатых, а в особенности задохнувшегося Мидориму. – Да, малыш, теперь все будет хорошо. – Он же ведь больше не станет ездить на этом... на мо-то-цик-ле? Мияджи мрачно хмыкнул: – Пусть только попробует, так выдеру, что неделю сидеть не сможет. Интересно, и почему всем послышался какой-то двусмысленный намек в этих словах? – А когда нас к нему пустят? Я хочу к папе Казу... – не успокаивался Тадаши, казалось даже, что от волнения у него прядка волос, торчавшая вверх на макушке, дергалась, как маленькая антеннка. Киеши с трудом улыбнулся, пригладив эту прядку, без особого успеха, впрочем. – Завтра, малыш, только завтра. А сегодня поедем домой. Ты же не против, Суга, если он поживет у нас? – Нет, конечно, не против, – Коуши тоже улыбался, успокоенный словами врача. – Не первый раз же уже. Он с умилением смотрел на друзей с детьми. Конечно, ему будет очень тяжело расставаться с детишками, но зато они получат семьи и любящих родителей, все-таки не зря же Коуши лично хлопотал с их документами на усыновление. Да и вообще, его уже уверили, что всегда будут рады ждать в гости... Ребята еще раз тоскливо посмотрели на дверь операционной и устало побрели к выходу. Мияджи шел как сомнамбула, несмотря на ребенка на руках, так что пришлось Юе направлять его. – Пожалуй, переночую-ка я у вас, Киеши. – А? Ладно... А вот на улице их ждал не сказать что приятный сюрприз – больницу плотным кольцом окружили фанаты и репортеры. И, как назло, Хитоми-сан не было рядом, чтобы разрулить ситуацию. В итоге Химуро пришлось возвращаться в больницу, чтобы просить врачей молчать о фамилии Казу, а Тецуя, передав Чикару супругу, направился к репортерам. Все-таки следовало сказать, что опасность миновала... Долго это не продлилось, стоило обмолвиться, что все они морально истощены и хотят поскорее оказаться дома. Так что вскоре ребята рассаживались по машинам, которые вызвал Акаши. – Тецуя, думаю, нам надо поговорить, – твердо сказал он. – Давай не сейчас, Акаши. – Нет, лучше решить все раз и навсегда, – Юкио неожиданно поддержал Сейджуро. Оглядел остальных чудесатых и вздохнул. – Поехали к нам, там поговорим и покончим с этим. Они направились к небольшому аккуратному двухэтажному домику молодой семьи Касамацу. Только Суга, извинившись, вернулся в детский дом, чтобы успокоить остальных работников и детей. Да и не его это дело, все, что было в прошлом, касается только этих ребят, он же будет лишним. Налюбовавшись красивым садиком с цветущими кустами и деревьями, они завалились в дом. Первым делом уложили Чикару спать в будущей детской комнате, потому что он уже всю дорогу дремал, да и Тадаши тоже. Юя остался приглядеть за ними, понимая, что не для его ушей предстоящий разговор. Чудесатые расселись поудобнее, только Мидорима постарался расположиться подальше от Мияджи, мало ли, вдруг опять врежет, да и собственную обиду и боль легче будет сдерживать. Певцы комфортно обвалились на диван, кресла и пол, и Тецуя, стискивая руку Юкио, начал... *** Тогда только благодаря матери Тецуя не свихнулся окончательно. Минори прекрасно понимала сына, поддерживала, как могла, следила, чтобы он ел, спал и отдыхал от постоянных терзаний скрипки, с которой был просто не в силах расстаться. Это все, что у него осталось от Акаши Сейджуро... День и ночь, пока не валился с ног от усталости, он играл, тоскливые, душераздирающие мелодии терзали сердца родителей, не знающих, как помочь любимому сыну. А вторящий жалобный вой Ниго и вовсе хватал за душу. Ему все время казалось, что так Акаши ближе, пусть он предал, пусть он бросил, тоска все равно не проходила. И все же Тецу находил в себе силы встречаться с остальными, мама строго бдела и каждый раз напоминала. Потом Минори все-таки настояла на посещении университета, и благодаря лекциям половина дня оказалась занята, не позволяя погрузиться в пучины отчаяния. Так что Тецуя даже вздохнул с легким облегчением. Единственное, что его беспокоило, это поведение Касамацу-сана. Если за Такао и Сакураем было кому присмотреть, то вот Юкио и Химуро оставались одни. Как бы чего не вышло... Поэтому он начал стараться почаще с ними видеться и не позволять Тацуе напиваться, а Юкио бродить ночами. Они с ребятами встречались все чаще, вместе молчали, вместе вспоминали, а потом как-то оживились. Стали заниматься баскетом и музыкой, выходили на прогулки и шопинг. И вскоре Тецуя впервые подумал о переезде. Химуро уже съехал с прежней квартиры, Касамацу тоже задумывался об этом. Он просто не мог долго находиться в помещении, он начинал задыхаться, и приходилось спешно покидать помещение, устремляясь куда-то, куда несут ноги. Вот только с оплатой нового жилья было туго, так что Тецу вовремя сказал, что тоже хочет съехать от родителей. И они с Юкио договорились о совместной квартирке. Долго выбирали, чтобы было равноудалено от их универов, и неожиданно пришли к мысли учиться всем вместе. Почему бы и нет? Перевод прошел куда быстрее, чем переезд. Собрав все вещи, Тецуя долго гипнотизировал скрипку, но отказаться от нее не мог. А вот бедного Ниго пришлось оставить с матерью, сразу же принявшейся тискать песика. Что поделать, к сожалению, в новой квартире нельзя держать животных, да и времени из-за учебы у Тецу было мало. Парни, конечно же, вызвались помогать и, матерясь, затаскивали многочисленные коробки в квартирку. А потом они скромно, но шумно отметили новоселье. Они с Касамацу-саном вполне мирно ужились вместе, вот только Куроко беспокоило, что Юкио так и продолжал уходить из дома по вечерам, возвращаясь за полночь. Ну не мог тот быть в помещении, не мог... Порой Юкио казалось, что стены давят, что дышать нечем, а солнечного Рёты не было рядом, чтобы разогнать скверные мысли. Установились шаткие будни – учеба, баскет и пение на той самой площадке, потом небольшая прогулка, а затем дом, уроки и сон. Поначалу Тецу и Юкио были больше погружены каждый в себя, в свои воспоминания, но потом начали больше взаимодействовать, притираясь друг к другу в совместном быте. Касамацу учил Куроко готовке, и теперь после кулинарных уроков они иногда вместе смотрели какие-нибудь фильмы. А затем совершенно неожиданно, как снег на голову, свалилась Хитоми-сан с поразительным предложением. И жизнь завертелась в бешеном круговороте, не оставлявшем ни капли лишнего времени на тоску... Время шло и, как оказалось, действительно лечило, им уже было гораздо легче вспоминать, легче говорить о прошлом, о... них. Теперь Тецуя мог взять в руки скрипку и не думать в первую очередь об Акаши. Как правильно заметила как-то мама, костер любви со временем угасает, если не подбрасывать в него дров. И в одиночку парни с этим не справлялись, да и не хотели, наоборот надеялись забыть и похоронить отвергнутые чувства навсегда. А в идеале когда-нибудь, возможно, начать новые отношения. Когда-нибудь... Было тяжело, это же не мусор выкинуть, но они старались, и вскоре совершенно неожиданно узнали о том, что Химуро и Ханамия стали парой, а следом и Сакурай сошелся с Имаеши. Тецуя и Юкио были рады за парней, беспокоились за Такао и грустно думали о своих маловероятных будущих отношениях с кем-то. Как-то раз они даже заговорили об этом за ужином. – Как считаешь, ты сможешь снова довериться кому-нибудь? – поинтересовался Юкио. Тецу задумался, отправив в рот ложку риса, и покачал головой. – Не знаю, Юкио. И хотелось бы, чтобы больше не думать об Акаши, но... не знаю. Конечно, я уже ничего не чувствую, когда беру в руки его скрипку, но новые отношения... Касамацу понимающе кивнул: – У меня то же самое. И все равно кажется, что иногда нечем дышать. Скорее всего, это уже просто вошло в привычку. – Поэтому ты до сих пор уходишь? – Да. – Вот только это опасно, Юкио, – Тецуя действительно волновался, и с каждым днем все сильнее. В последнее время участились случаи нападений, поэтому он перестал нормально засыпать, пока не слышал тихие шаги вернувшегося друга. – Не переживай, Тецу, все будет нормально. Они закрыли тему бывших, пора прекратить жить прошлым. Тецу отправился учить лекции, а Юкио под укоризненный взгляд взял ключи и вышел из дома. Куроко тяжело вздохнул. Почему-то было тревожно, и он поминутно посматривал на часы. От мысли, что с Юкио может что-то случиться, застывшее, казалось, навсегда сердце вновь начинало сжиматься и болеть. Это уже больше, чем просто страх за друга, нет, Тецу боялся именно за Юкио. Неожиданно... Вот так вот совершенно незаметно, по-тихому он настолько проник в его мысли, что... Его отвлек грохот из коридора. Оказывается, он настолько погрузился в себя, что даже не услышал, как вернулся Юкио, вернулся на... два часа позже?! Тецу подскочил и кинулся в коридор. Голубые глаза расширились и наполнились ужасом при виде зажимающего ужасную рану в пол-лица Касамацу. Кровь ручьем текла на пол, парня шатало, и общий вид был, словно он вот-вот потеряет сознание. Как он вообще до дома-то дошел в таком состоянии?! Тецуя смотрел и чувствовал, как рушится его мир. Нет, только не Юкио, только не его Юкио! Его?.. Когда... когда он стал так думать? Когда Юкио стал настолько нужен, что только лишь от мысли потерять его хотелось выть? Разве возможно, чтобы так просто и незаметно кто-то вошел в сердце? Касамацу пошатнулся, врезавшись в стену, и Куроко очнулся, тут же бросаясь вперед и обхватывая его. – Надо вызвать скорую... – Не надо, – прохрипел Касамацу. – Нет, надо! Ты же истечешь кровью, сами мы не справимся! Он потащил Юкио в ванную, где быстро намочил полотенце холодной водой и приложил к ране. Черт, что же дальше-то делать?! Вспомнив собственные слова, он метнулся за телефоном. Скорая пообещала приехать в ближайшее время, а пока Тецу вернулся к Юкио. – Ведь говорил же не ходить по ночам, – он просто не удержался. – Я же волнуюсь, я... Он осекся, а Юкио прищурился. Что-то новое прозвучало в этих словах, что-то, чего раньше не было. Да и в общем лицо взволнованного Куроко было поразительно эмоциональным. Может ли так быть, что он?.. Сам Юкио уже давно пытался разобраться в себе. Поначалу было невероятно тяжело и больно, но он не позволял себе раскиснуть, оставаясь, как и Куроко, поддержкой и опорой для остальных ребят. Лишь по вечерам, бродя по улицам, он отпускал мысли на волю, погружаясь в былое. Все, буквально все – билборды, книжные магазины с многочисленными журналами, позирующие перед фотоаппаратами туристы – напоминало о Кисе. А дома было еще хуже... После переезда стало легче, не намного, но легче, да и компания Куроко не напрягала. Даже наоборот, они как-то быстро притерлись друг к другу, никаких ссор, склок или просто ругани не было. Они удивительно легко совпали по характерам – вспыльчивый Касамацу и серьезный, печальный Куроко. Но вместе им было спокойно. И в его присутствии Юкио было легче дышать... Со временем они еще больше стали взаимодействовать, начиная с совместной готовки и заканчивая столь же совместным просмотром фильмов, после которых Юкио неоднократно приходилось относить уснувшего Куроко на его постель. Когда он поднимал его, Тецуя машинально обхватывал его руками за шею и укладывал голову на плечо, даже не просыпаясь. Почему-то это трогало до глубины души – видеть бледное лицо без оттенка вечной печали, а спокойным и умиротворенным. И Юкио после этого старался почаще устраивать такие посиделки, когда Куроко задремывал и потихоньку ронял голову на его плечо. Тогда Юкио машинально прижимался щекой к голубой макушке, ощущая то потерянное когда-то чувство нежности. Именно после этого он решил окончательно разобраться, почему от прикосновений Тецу – а тот стал довольно тактильным, словно каждый раз напоминал себе, что он не один, – внутри все замирает, а потом заходится в бешеном ритме. Почему с каждым разом все чаще хочется остаться дома, с ним, вместо бестолковых шатаний по улицам? И почему во время этих самых шатаний все больше всплывает воспоминаний об их концертах, когда Тецу успокаивает его, об их играх, об их уроках кулинарии, об их уютных совместных вечерах, о горячем дыхании Тецу на его шее, когда он уносил того в комнату... Почему в памяти больше нет золотых волос и медовых глаз, а вместо них дико смешно торчащие после сна голубые волосы и подведенные горящие голубые глаза... И почему сонного милого Куроко так хочется прижать к себе и поцеловать... Именно на этой мысли его окликнули в какой-то подворотне, куда он даже не понял как забрел. Следом прилетел чей-то кулак, который Юкио моментально отклонил и врезал сам. Гопников было несколько и дрались они далеко не так умело, как Юкио, так что исход был предрешен. Был бы... если бы один из них не щелкнул ножом-выкидушкой. К сожалению, занятый другим противником Юкио не успел вовремя отреагировать на этот звук, резко обернулся к нему, и перед глазами мелькнуло лезвие. Лицо обожгло, кровь моментально побежала по подбородку, а он от силы удара упал назад. Гопота перепугалась, что убили, и смылась, оставив окровавленного Касамацу лежать на земле. На какое-то время он, похоже, отключился, потому что когда пришел в себя, то понял, что отлежал все тело. Зажав все еще кровоточащую рану, он встал и, пошатываясь, побрел домой, с каждым шагом чувствуя нарастающее противное головокружение. И все-таки он каким-то чудом оказался неподалеку от дома, дал круг, видимо, так что мало кого успел напугать своим видом. Мало кого, кроме Куроко. Тот побледнел так, словно вот-вот сам хлопнется в обморок, а потом развил бурную деятельность. И тогда-то и прозвучали эти слова... Они неловко молчали, смотря друг другу в глаза и пытаясь понять чужие мысли. И дернулись, когда прозвенел звонок в дверь. Дальнейшие часы только добавили суматохи – поездка в больницу, осмотр, наложение швов, перевязка... Домой, после долгих споров с врачами, вернулись абсолютно вымотанными. Юкио рухнул на постель и практически сразу уснул, хвала обезболивающим, а вот Тецуя долго смотрел в потолок. Страх, всеобъемлющий страх потери снова охватил, и он не выдержал, поднимаясь и вспоминая навыки невидимости. Прокравшись в комнату Юкио, он осторожно сел на кровать и после некоторых колебаний взял его за руку. Только так становилось легче, перестал терзать этот страх... Еще какое-то время он прислушивался к тихому сопению и не заметил, как уснул. Утром Юкио с шоком смотрел на прикорнувшего рядом Тецую и свою ладонь в чужой руке, которую тот так и не отпустил. Он улыбнулся, скривился от боли и неосознанно сжал руку. Куроко тут же встрепенулся, сталкиваясь взглядом с понимающими стальными глазами. – Юкио... – он едва заметно покраснел. Пора все решить... Касамацу протянул вторую ладонь к его лицу и коснулся щеки, еще чуть более порозовевшей. А потом придвинулся, дотрагиваясь до мягких губ нежным поцелуем. К сожалению, рана не позволит что-то активнее, но и так все станет понятно. И Тецуя понял. Голубые глаза расширились, сердце дрогнуло и зашлось, а губы, горящие после прикосновения, сами собой растянулись в счастливой улыбке. – Юкио, ты мне нравишься, – прошептал. Касамацу, хоть и с трудом двигая ртом, так же прошептал: – Ты мне тоже, Тецу. На кухне они впервые обнялись – впервые в романтическом смысле. Завтрак готовил Тецуя и вздрогнул от неожиданности, когда сильные руки обхватили его за талию, а на плечо очень осторожно опустился чужой подбородок. Отставив сковородку, он медленно повернулся и обнял в ответ. Да, все верно, это то самое чувство, потерянное, казалось, навсегда... А первый настоящий поцелуй был, когда зажила рана Юкио, оставив после себя длинный глубокий шрам. Именно тогда, невесомо проведя по нему пальцами и снова пугаясь, что мог потерять любимого, Тецуя получил улыбку и мягкий, но настойчивый поцелуй. Обняв за шею, он зарылся пальцами в короткие черные волосы и открыл рот, впуская чужой язык. Юкио рыкнул, прижимая его крепче. Все-таки желание давало о себе знать. Парни моментально просекли, что отношения Куроко и Касамацу изменились, и бурно возрадовались. Ведь жизнь налаживается, все прекрасно... А, нет, не совсем... Такао поздравил искренне, от всей души, но потом сразу же ушел. Парни переглянулись, но поделать ничего не могли, только сам Казу должен с этим справиться. Хотя кое-кто, надо полагать, может в этом помочь... Изменения в личной жизни в полной мере отобразилось на их репертуаре – сперва тяжелые и полные боли и горечи песни, потом, когда парни отпустили наконец прошлое, оживающие, а уж когда все наладилось, даже у Казу... появились они – переполненные благодарностью и любовью... Им тоже пришлось дважды переезжать из-за вездесущих фанатов, но в итоге их перестали выслеживать, и они выбрали этот дом, обставив его со всем вкусом и предпочтениями обоих. Парни так и продолжали жить душа в душу, ни разу не поругавшись и не поссорившись, чему даже завидовал Такао, частенько скандаливший с Мияджи. И спустя примерно год, наполненный универом, репетициями, концертами, поездками к Суге и детям из детдома, как-то совершенно неожиданно, после кошмара о потере любимого, Юкио не выдержал и сделал предложение Тецуе. Тот выпал в осадок, онемел и захлопал огромными глазами. – Юкио, ты... серьезно? – он все-таки вернул голос. – Это же... такой шаг и ты... – Я уверен и в себе, и в наших отношениях, Тецу, – стальные глаза были как никогда серьезны. Юкио, признаться, уже думал об этом, много раз думал и в конце концов купил кольцо, которое сейчас протягивал своему парню. Тецуя сглотнул, глядя на золотой ободок, перевел взгляд на своего невозможного партнера и медленно протянул руку. – Я согласен... Юкио слегка дрожащей (все-таки такой момент!) рукой надел кольцо на тонкий палец и притянул Тецу к себе, страстно целуя. То утро было поистине волшебным, полным нежности и любви... Свадьбу сыграли не одну, а целых две – оказалось, что Мияджи долго не раздумывал и уверенно сделал предложение Казу. И расписывались они в один день, сразу обе пары. А потом отправились в ресторан, который забронировали целиком для многочисленных гостей – бывших сокомандников. С ними общения не прекращали, виделись по мере возможности, так что о новых отношениях те были в курсе и только радовались за друзей, даже кирисаковцы! Жизнь полностью наладилась, единственное, что не давало им покоя, это Чикара. Серьезный черноволосый малыш запал обоим Касамацу в сердце с первого же посещения детского дома Суги, и во время очередного визита они переглянулись. Рядом понимающе хмыкнул Казу, развлекающий робкого малыша Тадаши. – Суга, можно тебя ненадолго? – они отозвали парня. Тот кивнул и повел их в свой кабинет, уже догадываясь, о чем, или точнее о ком, пойдет речь. – Вы по поводу Чикары? – Да. Мы хотим усыновить его, – твердо ответил Юкио, сжимая ладонь Тецу. Суга просиял: – Так, сперва... Дальше они долго обсуждали условия усыновления, необходимые документы... в общем, все. В итоге они договорились и вернулись в общую гостиную, где Чикара с нетерпением дожидался их возвращения. Юкио и Тецу подозвали его к себе, он сорвался с места. – Скажи, Чикара, – Тецу присел перед ним на корточки, – что ты думаешь о том, чтобы стать членом нашей семьи – нашим сыном? Сперва мальчик растерянно молчал, а потом в его глазах зажглись звезды. Он порывисто обнял Тецу, едва не опрокинув, и радостно прошептал: – Да! Видя сияющие карие глазенки, парни убедились, что все сделали правильно, что они действительно будут не просто счастливой семьей, а полной счастливой семьей. Пусть не сразу, пусть придется несколько месяцев подождать, но они дождутся! Чикара сразу же спросил, может ли уже называть их папами (все-таки они очень часто были у детей, и те к ним быстро привыкли), и, получив положительный ответ, помчался к остальным детям рассказывать великолепные новости. Юкио и Тецу только улыбались, глядя на необычно воодушевленного Чикару. К ним подошел Казу с Тадаши на руках, поздравляя, а потом повернулся к супругу, требовательно прищурившись. Киеши посмотрел на него, на Тадаши... и кивнул. Казу победно вскинул вверх кулак, завопил "Йес!", бросаясь обнимать мужа, вместе с будущим сыном. Суга, Тецу и Юкио рассмеялись, уж очень сильно хлестали из Казу флюиды радости. С тех пор на концерты неизменно приезжал Суга с мальчиками и с остальными ребятами постарше, кому нравилась группа. А иногда мальчики оставались у своих будущих родителей, с любопытством исследуя дома и спрашивая обо всем подряд. И ждать результатов оставалось всего-то месяц-два, когда вернулись чудесатые...