***
Нокс чуть было не признался Томасу. Чуть было не сказал, что он красивый, ну или что-то в этом роде. Уже забыл, что хотел тогда сказать, потому что вопросы Швитича застали врасплох. А потом он просто молчал. Смотрел на него, наблюдал за тем, как тот ходит, сканирует площадь пустыни, пьёт, ест, дремлет. Всё было притворством, и Фрэнк это понимал, но вернуться к тому разговору не мог. Не видел пока смысла. Считал, что нужно ещё подумать, хотя какие тут могут быть мысли, когда он никогда не смешивал работу с личным. Да и не было до сего момента у него личного. А что же теперь? Теперь всё как-то не так. Нокс к подобному не привык. Наперекосяк. Такое ощущение, что весы приняли форму какой-то диагонали, одна чаша внизу, другая наверху. И что же перевешивало, Фрэнк не мог сказать толком. Просто чувствовал, что странное несоответствие с его прежним замороженным бытом ломало ещё что-то: хрупкое, похожее на тонированное стекло, за которым с трудом было разобрать, что именно там находилось. Установка палатки заняла мало времени, к тому же, посовещавшись, решили поставить пока одну. Вторую и третью вернули в биолом на место. Раскидали по креслам установок спальные мешки, каждый застолбил себе свой. Коробки с водой убрали в солнечник, оставив на выходе три пятилитровых бутылки с живительной влагой, с едой сделали то же самое. Третье запасное ионное яйцо оставили в биоломе, чтобы оно не находилось под солнечными лучами. А то мало ли. Хотя «мало ли» обычно не бывало. Николсон связался с Базой, сообщил, что всё спокойно, выслушал задачи, потом передал привет Картеру от Бокха — капитан хоть и был недоволен тем, что Джэсси взял «Ревуна», но сильно на этом не зацикливался, в итоге добавил, что правильно и сделал. Потом пришлось взять в руки винтовки, потому как на горизонте показались жиряки. Минут двадцать постреляли, после чего Николсон обозначил группу, которая должна будет выйти за периметр и спалить трупы. В тот отряд попал Швитич. Фрэнк внимательно следил за тем, как он раскидывает над мертвяками сеть, как подсоединяет провода к общей коробочке, как отсчитывает напряжённым, но твёрдым голосом ровно «три», как переключает тумблеры, а потом жмёт кнопку. Расположившиеся полукругом Картер, Николсон, Капки и Маккени ждут окончания активации сети. Вот она заискрилась ионным статиком, зашипела, из синего превратилась в красное. Ровно минута, и тела стали пеплом. Над лагерем разлетелся противный запах сожжённого мяса и жира. Вытянув из рюкзака вторую сеть, Швитич вместе с мужиками перебежал к другой группе жиряков, быстро раскинул «покрывало», подсоединил к активатору провода, но в этот момент Робинсон заорал: — Назад, зыбучка! Нокс тут же щёлкнул на одном из ионников кнопками, отключая режим защиты, Поллак сделал то же самое со вторым. Николсон, Картер, Маккени и Капки стартанули к основной группе, чтобы оказаться под защитой «гусиных яиц», но Швитич остался. Нокс с ужасом наблюдал, как Том быстро переключает тумблеры, а потом жмёт на кнопку. И только после срывается с места, огибает небольшую кучу мертвяков и со всей скорости летит к лагерю. Нокс неотрывно следил за ним и вдруг осознал, что Швитич тоже смотрит на него. Миг застыл рваной бумажной занавеской, Фрэнк понял, что перестал дышать, а пальцы, замершие над кнопками, дрожат, и желание крикнуть «Быстрее!» или остановить этот скользкий и противный, как паутина, миг было настолько острым, что сжималось сердце. Вот Томас оттолкнулся от песка и прыгнул. Нокс вжал кнопки, мужики начали стрелять. Швитич рухнул на песок, хрипло застонал, а ионная защита поймала в свои сети прыгнувшего следом за ним муравья. Противное существо завизжало, задёргалось. Ионник затрещал, загудел сильнее, и гибкое, песочного цвета тело разрезало пополам. Но прежде чем верхняя часть муравья упала на территорию лагеря, Чертер и Карт расстреляли его, превратив в месиво. — Блядь, Швитич, сука сраная! — заорал Николсон, а Нокс кинулся к нему, скользя коленями по песку. — Что болит? — быстро, без лишних слов спросил он, широко открытыми глазами глядя на продолжавшего лежать Тома. — Ниче, — запыхавшись, отозвался он, приобретя вид потерянного ребёнка и удивлённого мальчишки, будто увидел что-то нереальное. — А чего орал? — прохрипел Нокс и понял, что злится. Кажется, это отразилось на его лице, потому что Швитич вылупил глаза и, открыв рот, попытался что-то сказать. — Страшно, — наконец выдавил громким шёпотом он и сглотнул. Нокс кивнул и резко поднялся на ноги. Одним движением перекинув через плечо винтовку, сделал несколько шагов в сторону группы мужиков и прицелился в муравья. Придурок. Страшно ему! А как вдруг стало страшно Ноксу! Никогда он не испытывал ничего подобного. Какого дьявола сейчас творится-то?! Резко отбросив в сторону посторонние мысли, Фрэнк, как и остальные, не сильно торопился стрелять. Монстры зыбучки то появлялись на поверхности, то снова уходили под защиту песка. Тот шевелился, волновался, часто на поверхности появлялись спины и лапки существ. Но как только голова оказывалась в прицеле, Нокс жал на курок. Зыбучка пищала и издавала противные звуки, но упрямо двигалась к трупам жирдяев. Вот протиснулась под гору мертвяков и заглотила их. Включённая Швитичем сеть начала действовать, будто по команде. Заискрилась синим, потом покраснела. Сквозь плотный песок и тела всё равно проявлялись вспышки и огоньки. Муравьи громко завизжали, песок заволновался сильнее, затем волна скользнула в сторону, взметнула в небо фонтан песчинок. Очередной громогласный писк, закладывающий уши, и зыбучка забилась в припадке. Потянуло горелым мясом и жиром, над лагерем повисла вонь. Через несколько минут всё стихло. — Ну что там? — хрипло спросил Николсон, оглянувшись на сканировавшего пустыню Робинсона. — Ну… Что-то непонятное уползло нахрен, но в два раз меньше первого, — ответил тот. Николсон размашисто подошёл к успевшему встать Швитичу и схватил его за грудки. Персоналка затрещала сильнее, соприкоснувшись с другой персоналкой. — Когда кричат «Назад!», надо бежать, Швитич! — рявкнул лейтенант в перепуганное и покрытое песком лицо Томаса. — Ты понял?! — Да! — ответил тот чётко. — Герой, мать твою, — буркнул, быстро остыв, лейтенант и отпустил его. — Ладно, теперь отдыхать. Я, Нокс, Карт и Морган — на карауле. Остальным спать. Фрэнк кинул взгляд на растерянного Швитича и захотел его обнять. Крепко обнять, прижать к себе и погладить по голове. А потом поцеловать. Мотнув головой, он наконец оторвал взгляд от Тома и направился к солнечнику. Там был тенёк. Присев на песок, отключил ионную персоналку, стянул шлем, перепроверил заряд в боекомплекте винтовки, выдохнул и закурил. Вот ведь как бывает. С ним такое первый раз. Чтобы трясло от происходящего, чтобы за кого-то волноваться так, что хочешь и обнять, и поцеловать, и по роже съездить одновременно. Что за глупости? Но они есть, и Нокс понимал, что эта новинка уже никуда не исчезнет, с ней надо смиряться, сживаться. Только всё равно непонятно. Николсон протянул воду, Нокс сделал несколько глотков, потом передал плюхнувшему рядом Карту. — Весело тут у вас, — буркнул он. Но Нокс смотрел перед собой. Да, новичок заговорил с ним, вот только отвечать не хотелось. Его интересовал исключительно Швитич, который вытянул из биолома спальник и раскидывал его у гусениц машины, устраиваясь на отдых. Карту что-то ответил Морган, потом присоединился Николсон. Что-то сказали про Нокса, но что именно, не понял. Зачем вникать в этот разговор, зачем в него вливаться, когда мысли заняты другим. Впрочем отвлечься от этих мыслей надо, потому что голова начала раскалываться, сердце ныть, а желание что-то сделать, например, подойти к Швитичу и помочь ему лечь, становилось невыносимым. Нокс встал. Подхватил шлем, винтовку и отошёл от компании, окинув периметр взглядом. К чему они здесь? Зачем встали лагерем? Эти саркофаги ничего опасного не представляют. Кого ждут? Каких неприятностей? Весь солнечник обычен, как и остальные. Очкарики ничего нового не найдут, систему не вскроют. Всё будет как всегда. Так какого хрена они тут рискуют собственными жизнями, подставляются под жиряков и других обитателей Фрайкса? Словно бесплатное блюдо, общий стол, приходи и накладывай, что хочешь: желаешь Швитича — держи, Нокса — пожалуйста, Николсона — только с перцем, Картера — с яблоками… Противно и бесит. Нокс вздохнул. Странные чувства. Первый раз испытывает нечто подобное. Неуютно, неудобно, дискомфортно. Надо бы отвлечься. — Осторожно, — раздался рядом голос Николсона, и Нокс обернулся на лейтенанта. Посмотрел привычным равнодушным взглядом. — Не раздави антенну. А то Кесседи потом слезами тебя зальёт и соплями с матами тоже. Нокс опустил взгляд. Обутая в ботинок на мягкой подошве нога оказалась рядом с установленной Кесседи антенной. Она торчала лепёшкой из песка, окутанная ионной защитой. — Вот тоже мне специалист. Придумал какую-то хрень, а как она будет здесь держаться, чтобы никто её не испортил, мыслей, по ходу, не хватило, — бурчал Николсон, дымя сигаретой. Рядом стояли Морган и Карт. Фрэнк опустился на корточки, окинул взглядом устройство. Включил персоналку, слегка постучал пальцем верхушку шляпки. Лепёшка прокрутилась вокруг оси и стала медленно подниматься. Правда, ножка оказалась короткой, около двадцати сантиметров, не больше. Из днища вылезли тонкие усики, замерли ниточными паутинками, заискрились ионкой. Ткнув в центр снова, Нокс проследил за тем, как усики вновь скрылись под блином и она вернулась в исходное положение. — На самом деле, — сказал он, чем удивил Николсона и остальных, — это неплохая вещь. Насколько я понял, Кесседи сделал нечто вроде ловца. У него в планах установить ещё несколько антенн. Они создадут сеть, которая будет ловить солнечники и управлять их падением. — В смысле — управлять? — спросил Николсон. — Решать за них, где приземлиться. — Да ну нах, — сказал Морган. Казалось бы, разговор никого не интересовал, это так, для его поддержания и чтобы отвлечься от того, что они здесь застряли. Конечно, ненадолго. Завтра должна приехать сменная группа. — Конечно, для этого нужны антенны покруче этих. Это только пробник. По идее они должны улавливать частоту импульсов, создаваемых кораблями. Если солнечник двинется, вдруг. — Как с тем, что нас защищал, — сказал Николсон, вспомнив момент с Гриффитом. Нокса тогда с ними не было, но слышал он эту историю несколько раз. И правда невероятно. — Или тот, что превратился в пепел, — добавил Морган. Нокс тогда был. — Ни хрена не могу разобраться в этих солнечниках, — буркнул Карт. — Да и не пытайся. Наше дело маленькое, а об этом пусть думают очкарики, — отмахнулся Николсон. Нокс отключил персоналку и встал. — Если Кесседи доработает эту штуку, — сказал Фрэнк, доставая сигареты, — то это будет отличная вещь. И солнечники не будут падать где попало. — Может, в том, что они падают где попало, есть доля какой-никакой логики? — выдал вполне заумную информацию Карт, но другие лишь пожали плечами. — Может, и есть, — ответил Николсон после того, как Нокс промолчал, прикуривая сигарету. — Гипотез много, а толку от этого мало. Тут уже вся планета ими засорена. Некоторые так и не смогли оттаранить на Луну, и таких, кстати, много. Некоторые засыпали бури, и теперь они лежат где-то глубоко в песке. Белая пустыня, Жёлтая, Красная, Пепельная долина, Чёрные пески… Если их собрать в кучу и посчитать, то можно дохерищный флот сбабахать. — Но летать же на них не получается? — Не-а, — Николсон тоже закурил. Он терпеливо беседовал с Картом, потому что надо было парню объяснить, что из себя представляет Фрайкс. И его тайна тоже. Нокс оставался рядом, как и Морган. А что ещё делать в карауле? Солнце в зените, печёт не по-детски, тенёк медленно исчез. Но почему-то рядом с солнечником было относительно прохладно. — Мы не расшифровали систему работы. Вытаскиваем из них вечно какое-то дерьмо, но наши очкарики и на йоту не продвинулись. Мы даже не знаем, те ли это ящики, что нужны. Эти сраные учёные только руками разводят, да плечами пожимают. — Хреновые у вас очкарики. — Теперь уже у нас. — Николсон пристально посмотрел на Карта, который был выше его почти на голову. Вот же здоровяк! И башка у него здоровая, лысая. А в ушах небольшие колечки. Нокс неожиданно задумался: а не был ли Карт помесью человека и аборигена, из тех, что живут на дальней планете Монта в суровых снегах и льдах? Они большие и мускулистые, высокие и грозные. — У нас, — твёрдо согласился Карт. — Знаешь, мы на это не обращаем внимания. Наше дело маленькое. И потом: а вдруг, разгадав тайну, Фрайкс перестанет быть нужным? Знаешь, куда после него мы отправимся? — В тюрьму, — ответил спокойно Карт, и все, даже Нокс, кивнули головой. Хотя, в отличие от них, Фрэнк спокойно перешёл бы в другие войска, потому что сюда он прилетел сам. — Поэтому не думай о дерьме, лучше — о своей заднице, — хлопнул его по плечу Николсон. — Здесь полно уродов, которые тебя хотят на завтрак, обед и ужин в любом виде, особенно в сыром. Николсон и Морган хмыкнули, следом за ними Карт, но Нокс остался, как всегда, спокоен. Сделав пару затяжек, он посмотрел на спящего Швитича и почувствовал щемление в груди.***
Лондуэл был не в настроении. А с чего оно у него будет, когда все планы полетели к чёрту?! По личному расписанию у него был спуск на поверхность планеты и трёхдневный отдых в объятиях Джэсси. Его так не хватало. Он скучал, тосковал, мечтал… Даже будучи рядом, уже ненавидел те дни, что придётся провести без него. Это касалось и ночей. Он бы с удовольствием перевёл Картера на орбиту — для него раз плюнуть, всё-таки не последний на станции человек. Но Джэсси боялся космоса, не любил летать, да и Фрайкс для него настоящий дом, из которого уезжать и переезжать Джэсси Картер не собирался. Лондуэл пошёл бы на уступки и тоже с удовольствием поселился бы на поверхности планеты, так нет, работа требовала присутствия адмирала на орбите, порой отлучек на Джибунс и прочее. Они как могли, так и встречались, намного чаще, чем думалось, потому что врознь было так невыносимо, что это сводило с ума и давило на сердце. И всё же любовь хранилась и сохранялась, потому что у Стюарта и Джэсси всё было не так просто и легко. Потому что прошлые ошибки, будто нарисованная картина, стояли перед глазами. И потребуй Лондуэл от Джэсси подчинения и удовлетворения своего эгоизма — и у них в отношениях сразу же образуется большая яма. Лондуэл это понимал и знал, поэтому позволял себе идти на поводу у Картера. Потому что любил и потому что от этого страдал Джэсси тоже. Впрочем такая жизнь устраивала вполне. Это лучше, чем знать, что любимого нет в живых, и жить с этим до конца своих дней. Но планы летели к чёрту из-за грёбаного солнечника и из-за ещё более грёбаных саркофагов. Какого ляда они там появились? Для чего?! Стюарт был уверен, что в них нет ничего особенного, но Декстер и Гледворк считали по-своему. Он понимал и их, саркофаги — это, возможно, первый шаг к открытию тайн. Да и могут быть опасны, всё же процент какой-никакой, а был. Вот только то, что они мешали новой встрече с Джэсси, бесило так, что Лондуэл решил вынести мозг Гледворку, хотя бы посторонней проблемой. Впрочем она не такая уж и посторонняя. От этого тоже зависит жизнь Фрайкса и на Фрайксе. Теперь первая планета стала и его домом, хотя он с лёгкостью — ладно, не с такой уж и лёгкостью, как предполагал, но всё же, — променял бы его на другой. Вся причина была в Джэсси. И этого для Лондуэла было достаточно. — И что вы хотите мне этим сказать? — Гледворк вынул изо рта сигару, посмотрел на Лондуэла сквозь открытые голограммные окна с явным недовольством. А что так? Не одному же Стюарту ходить с отвратительным настроением. Да, у Гледворка сейчас мысли заняты другим, но иногда нужно разнообразие. — Я хочу сказать, что за всё то время, что люди находятся на Фрайксе, к раскрытию тайны солнечников так и не приблизились. — И? — адмирал злился сильнее. Но Лондуэла разве прошибёшь? Он, если надо, и левой пяткой по столу может заехать. Настроение такое. У всех бывает, особенно когда их личные планы летят в говно! — Последние двадцать лет из кораблей достаются всякие журналы, карты памяти, системники, но ничего ещё не было вскрыто. Я подозреваю, что вся та кодла, что сидит на Луне и пытается там разобраться, просто хуй пинает. Двадцать лет — это срок. Но, кажется, многие очкарики просто отсиживают свой срок, накапливая на своих счетах ту мелочёвку, что получают. Ладно, скажу прямо: они ни хрена не делают, только жрут и срут за наш счёт. Вы думаете, Джибунс это не понимает? Вы думаете, Джибунсу это надо? — Джибунс сам отправляет это говно сюда. — А начальник исследовательского отдела? — И что с ним не так? — Да перестаньте! Вы знаете, что с ним не так. Эта элитарная дрянь Коллинз даже не спешит почесаться. Притащил каких-то левых учёных, якобы для чего-то-там, но вместо этого, — Лондуэл швырнул Гледворку голограммное окно, которое стало шире, показав кое-какие результаты, собранные помощником Лондуэла, — вытаскивает из солнечников то, что можно вытащить, и продаёт это пиратам и прочим засранцам. Только не говорите, что вы этого не знаете. Гледворк вздохнул, понимая, что отмазаться от Лондуэла не получится. Посмотрел на него злыми глазами, убрал окна, сунул в рот сигару. Борода недовольно встопорщилась, губы поджались, тело напряглось. Но Стюарта Гледворк не пугал, он его уважал и ценил, однако сейчас бы Лондуэла и орда хроников не испугала, останься он на поле боя один. — Знаю, — сказал Гледворк, откидываясь на спинку кресла и решая принять этот, на его взгляд, неуместный сейчас разговор. — Уже три года я пытаюсь это дерьмо убрать оттуда. Но он сам прилетел и стал своего рода героем на Джибунсе. Сидит, звёзды зарабатывает, задницу просиживает. Ещё раз говорю, я пытался. Но мне прямо сказали: «Не суйся не в своё дело, Гледворк. Вот торчишь ты на своей станции, и торчи там дальше, как палочка из кучки дерьма». Коллинзы слишком авторитетны у Королей, они им поют на уши много чего, а я всего лишь придурок, который тут ерундой страдает. Если, Лондуэл, у вас получится его нахер убрать, то я вам памятник поставлю. В Жёлтой пустыне. — А что насчёт очкариков? — У него есть право принимать их или отправлять в тюрьму. Да, он притащил каких-то левых, якобы они лучшие и всё могут. И я знаю, что он тащит из солнечников всякие кресла, столики и прочее, что отдают корабли, и потом продаёт всё это пиратам. Скажу правду: это те пираты, которым я плачу. Они покупают у него, потом отдают это мне. Можно сказать, я спонсор этого мероприятия. — Что за сложности? — А для того, чтобы ничего из солнечников не уходило на сторону. Я же не могу прийти к Коллинзу и сказать: «О, дружок, давай продавай мне». В это дело он меня тоже не возьмёт, жадный слишком, а я честный. Если у меня не будет моей бригады пиратов, тогда он будет продавать другим, и внутренности солнечников разлетятся по галактике, как космический мусор. А мне это не надо. Я не спорю, мебель кораблей безопасна, но бережёного Бог бережёт. А вдруг? Я считаю это своей проблемой, я её и решаю, потому что по-другому не могу и не знаю как. Все очкарики ходят под ним. Потому что боятся. Он может сунуть нерадивого в тюрягу, а там им придётся несладко. Некоторых, которые ему неугодны, я перехватываю. Вот так и живём. — Вы сейчас признались в грязных делишках, Гледворк. Адмирал выдул дым, вынул сигару, отряхнул пепел в пепельницу. Сделал невинный вид и заглянул Лондуэлу в глаза: — Будете на меня жаловаться? — А если узнают на Джибунсе? — Коллинз тупой, как пробка. А мои пираты получают больше того, что могут получить. И это вовсе не деньги. Я закрываю глаза на то, что они обитают в Вильне. Послушайте, Лондуэл, — Гледворк подался вперёд и опёрся руками о столешницу, — я не знаю, какая муха вас укусила, но если вы сможете скинуть это чмо с того места, то я действительно вам буду благодарен. Но по-другому тягаться с Коллинзом я не могу. — Значит, это у него приработок? — Стюарт почувствовал, как дело, вдруг поднятое им со дна ради развлечения, вдруг приобрело интерес. — Ещё какой. У меня тут целая система. Я даже разрешил своим пиратам немного пострелять, чтобы этот недомерок понял, с кем имеет дело. К тому же ему Джибунс платит неплохую зарплату, а ещё звёзды на погоны дарит. Он теперь майор. Так, гляди, через пять лет адмиралом станет и сядет на моё место. Я чую, куда ветер дует. Может, Фрайкс и не нужен, но с него тоже можно доить деньги. Помимо скалиуза. Несколько секунд царила тишина, Гледворк замолчал, давая Лондуэлу время на обдумывание. Стюарт не спешил говорить. Когда песочные часики отсчитали последнюю крупиночку песка, Гледворк перевернул их, а Лондуэл заговорил: — Я займусь этим делом и привлеку миледи Маккени. Но доставленный на орбиту чемодан с последнего солнечника я ему не отдам. — Мои ребята занимаются другим, у них нет на журналы и системники времени, — сказал Гледворк. Лондуэл снова послал ему окно. — Вот эти три парня прибыли неделю назад. Адамс сейчас на поверхности Фрайкса, пытается найти оправдания своей теории. Броснон отправлен на мой фрегат, мне нужен хороший программист, он вполне подходит по всем параметрам. Юджин Уоллес пока здесь. Он тоже неплохой программист с образованием нейрохирурга, зачем оно ему, я не знаю. Но у него есть какой-то особый код, который, как он меня уверял, поможет вскрыть журнал, системник и карту памяти любого солнечника. Правда, добавил, что, вполне вероятно, у каждой карты свой код. Но он готов. И прилетел сюда сам, по своей воле. Я отдам внутренности бочки ему. И он будет сидеть здесь и работать. Всю ответственность беру на себя. Вас это не коснётся. — Прям мимо пролетит, — не удержался от сарказма Гледворк. — Вы забыли, что я здесь главный? — Я это помню. — И все камни полетят в меня. У него предписание не орбитальная станция, а Луна. — Если этот парень сможет вскрыть хотя бы одну коробку, то Джибунс вас похвалит и простит вам все неудачи. Гледворк посмотрел на него всё теми же злыми глазами. Лондуэл понимал, что сказал чушь. Ага, простит и по головке погладит. — Хотите его взять в оборот, забирайте себе, — махнул рукой Гледворк. — Я не имею права забирать двоих. К тому же на станции есть подходящее оснащение и лишняя пара комнат для установки его оборудования. Послушайте, адмирал, разве вы не хотите хотя бы немного приоткрыть завесу этой грёбаной тайны? В этот раз прилетели саркофаги, в следующий раз прилетит рота солдат или монстров. А может, это спасение? В тот раз, когда солнечник нас защищал, я на мгновение подумал о самом бредовом: а что, если правы некоторые учёные, и это наше поколение из далёкого будущего шлёт нам подарочки, потому что через несколько десятков или сотен лет мы уничтожим систему? А эти корабли станут нашим спасением. Ведь они проходят через солнце. Проходят и не превращаются в ничто. Старик выдохнул и откинулся на спинку кресла, будто упал на мягкую перину. Расслабился, но лишь на мгновение. Он устал, и Лондуэл это видел. Некоторое время он смотрел на Стюарта, а потом кивнул: — Ладно, делайте. И раз это ваша идея, берите Коллинза на себя. Очкариков он ждёт и ждёт коробки. Придумайте для него байку, только, ради Бога, не угрожайте, — скривился Гледворк. — Как скажи… На пульте, встроенном в стол, запипикал сигнал, красная кнопочка оповестила о входящем по внутренней линии звонке. Гледворк вдавил докуренную сигару в пепельницу, нажал на кнопку активации. — Что такое, Митч… — Адмирал, — заорал Митчел, и Лондуэлу показалось, что он вылез из голограммного окна, став реальным. Паника со стороны программного инструктора Стюарту не понравилась. — Адмирал! Солнечники… Солнечники начали двигаться!!!