Иные

Идя дорогой смертной тени, Не убоюсь я зла.

Всю дорогу до самого черного дома Саске ехал как на иголках, не осмеливаясь смотреть ни на что, кроме темноты за окном. Мадара вел себя странно этим вечером. Ему так казалось. Слишком радостно, хотя с чего бы? Только потому, что племянник согласился выслушать его и составить компанию? Ну само собой нет. Дело наверняка было в ином, и Саске, к несчастью догадывался в чем именно, но уже не мог ничего сделать. Он успел пожалеть о том, что уже сел к родственнику в машину, потому что закрывшаяся за ним дверь словно стала для подростка крышкой гроба, прикрывшим небо над его головой. — Мы на месте. — тихий голос Мадары заставил мальчика поднять глаза к черному дому, возвышающегося над ними жуткой холодной громадиной. Раньше это место не казалось Саске страшным, а скорее наоборот — отдавало домашним уютом, где ему всегда были рады, но после этих сумасшедших дней его попыток разобраться в происходящем Черный дом стал напоминать парню обиталище злобной ведьмы, что поедала детей на завтрак. — Ты идешь, Саске? Мальчику оставалось лишь нехотя выйти из машины, последовав за дядей, ждущим его на пороге, в сам дом. Убежать он не мог — было слишком темно, а до ближайших жилых домов пришлось бы добираться с оглядкой на наверняка погнавшегося за ним Мадару, да еще и без малейшего света. Разбитые фонари так никто и не починил. Саске замер на пороге деревянного коридора, когда дядя включил свет. Его взгляд упал на картину острова с кипарисами, а затем вернулся к лицу родственника. Что-то было не так. Казалось, меж ними повисло странное напряжение. Мадара снял с себя куртку и медленно разулся, не глядя на замершего парня. Лишь когда он выпрямился и уже был готов идти в гостиную — посмотрел на Саске то ли с удивлением, то ли с насмешкой. — Холодно? Я немного запустил котел. Сейчас брошу поленья в камин и станет получше. — сказал он негромко, криво усмехнувшись. — Иди пока в зал. Я сделаю нам чай. Или может ты есть хочешь? Саске лишь молча покачал головой. Его слегка подрагивающие руки медленно расстегнули куртку. По спине пробежал холодок, стоило только войти в пустую гостиную. Здесь горел лишь одинокий торшер, источающий слабый свет из-под пыльной ткани красноватого абажура. Учиха нерешительно осмотрелся, по-прежнему подмечая каким же одиноким и неуютным это место стало без Обито. Нога вдруг зацепила что-то стеклянное. Раздался шум покатившейся по старому полу бутылки. — На бутылки не обращай внимания! — раздался голос Мадары со стороны кухни. Саске вздрогнул, оглянувшись назад, но снова предпочел промолчать, вместо этого вдруг обратив внимание на приоткрытую дверь ванной. — Я из горячки только вчера вышел, все такое. Странно. Он ощущал какой-то липкий холод, исходящий оттуда. Мальчик осторожно открыл дверь и включил свет, осмотрев небольшое влажное помещение. Кажется, тут что-то капало. Взгляд упал на кран, из которого доносились странные гудящие звуки. Как в тот раз, когда Саске только приехал в Тенсей и решил принять ванную после долгого блуждания по болоту. Мальчик осторожно подошел к умывальнику и попытался закрутить вентили крана, но вода не перестала капать. Тогда он раздраженно вцепился в него обеими руками, и слега потряс, но вода стала течь лишь еще больше. — Да что с тобой не… — но он не успел договорить, потому что ощутил на себе чей-то холодный взгляд. Резко поднял глаза и закричал. Из зеркала на него со злобной улыбкой смотрело собственное отражение. Его глаза были ярко-алыми, будто бы светящимися на фоне черных как смола склер. Саске в ужасе отпрянул назад. А еще лицо! Лицо его отражения покрывалось трещинами, словно бы было фарфоровым. — Саске? — А! Мальчик уперся в кого-то, попытавшись сбежать из ванной, резко обернулся и обнаружив Мадару позади себя, закричал еще громче. — Нет! — в ужасе воскликнул он, не в силах оторвать взгляда от бледного лица дяди. — Ты хочешь отдать меня ему! Я понял! Понял еще когда сел к тебе в машину! — Чего? — недоуменно переспросил его Мадара. Только сейчас подросток заметил в его руке чашку чая. — Кому ему? — Ему! — но стоило Саске обернуться к зеркалу, как вместо красноглазого монстра на него взглянуло его обычное напуганное отражение. Вместе с отражением Мадары, недовольно поморщившим лицо. — Так… Саске не верил своим глазам. Он вдруг подскочил к зеркалу и яростно взглянул в глаза самому себе, но в черных зрачках не было ни намека на алый. Все тот же Саске Учиха. Трясущийся от холода и страха. Бледный, почти синий от ужаса и дышащий так часто, что, не ровен час, и легкие выпрыгнут из ребер. Это он. Все еще он. — Я… но я же видел. И ты… — Саске низко опустил голову, уперевшись ладонями о умывальник. Дядя позади него протяжно просвистел. Если бы рядом с ними был Обито — покрутил бы пальцем у виска, жаль только он был занят куда более важными вещами. Развлекался с Хатаке, например. — Вижу… тебе есть, что сказать мне, мелкий. — странно, но кажется типичная издевка Мадары прозвучала почти серьезно. Он вздохнул, махнув мальчику следовать за ним. — Пойдем. Поговорим как взрослые. Что ж. К удивлению подростка, это действительно произошло. Саске говорил долго, почти не поднимая глаз на опекуна. Его взгляд в основном был прикован к подрагивающему в камине огню. Удивительно, но его мирный треск, каким-то образом приносящий в темную комнату гостиной уют, помогал парню вспоминать все новые и новые подробности своего страшного расследования. Мадара слушал его не перебивая. По его виду трудно было понять, верит ли мужчина племяннику, или настроен скептично, но лицо Мадары не поменялось даже тогда, когда Саске заговорил о появившемся у Кагуи существе. Это одновременно и успокаивало мальчика, и заставляло подозревать родственника в секретах, что он долго время хранил ото всех. Верил ли он, что мертв? Или же мертвецы и так об этом знали? Впрочем, Мадара, похоже, в какой-то момент задумался об этом и сам, а посему вдруг подозвал мальца к себе, осторожно взяв его ладонь в свою руку, чтобы положить ее себе на грудь. — Слышишь? — спросил он, глядя Саске в глаза. — Пока еще бьется. Саске удивленно вытаращился на него. Сердце и правда тихо билось в груди. Но значило ли это что-то? Не подходить же теперь к каждому и не пытаться нащупать у него пульс, верно? — Ты мне веришь? — спросил Саске, освободив руку из чужой хватки. Мадара промолчал, посмотрев куда-то в сторону открытой двери, что вела в ванную. Его брови были нахмурены. В черных глазах плясало пламя камина. — Я скажу тебе так, мелкий. — прошептал он. — Я может и не лучший обладатель дара, но голоса мертвых слышу с детства. Хоть и знают об этом не многие. — он вдруг мрачно усмехнулся. — Сам понимаешь. Саске неверяще покачал головой. — Правда? — глухо спросил мальчик. — То есть… ты веришь и в то, что я вижу мертвых, и что сам видишь их и… — Я не Обито. И никак не принадлежу к семье Кагами. — прервал его мужчина, поджав губы. — Быть может мне проще было списать все, что ты тут наговорил на детские фантазии. Но я вырос с Изуной и Таджимой, Саске. Я знаю, что говорили они. И знаю, что видели. Я не хочу называть нас сумасшедшими. И не хочу искать этому всему простое объяснение. — Вроде того, что мы все психи? — мальчик слабо улыбнулся. — Именно. Я выбрал верить в другое. А ты? В случае с Итачи, ты верил, что он просто сошел с ума? Ответ был очевиден. Саске отвел взгляд, но рука дяди, потрепавшая его по голове, немного успокоила его удрученное состояние. Они оба сидели на диване, разглядывая то черный экран телевизора, то горящий неподалеку камин. Опустошенные чашки стояли на кофейном столике. Огонь отбрасывал оранжевые блики на их белоснежном гладком фарфоре. — У меня есть одно подозрение. — Мадара вдруг прервал тишину. — Какое? — Саске внимательно посмотрел на дядю. Тот поднял на него глаза в ответ. — Если, как говорит Кагуя, после Бури некто воскресил всех погибших в ней — то все возможные мертвецы на ногах — моего возраста. — его дядя принялся рассуждать, закинув ногу на ногу. — Это не может быть Мито и Обито. Их в то время не было в Тенсее. Тобирама и Хаширама… возможно. Хотя их дома почти не пострадали в урагане, но кто знает. Из старших… Цунаде, Минато, Кушина… все они были свидетелями начавшегося кошмара. И все они могли его не пережить. — Думаешь если они мертвецы — то могут помогать монстру? — спросил его мальчик. — А я почем знаю. — Мадара нахмурился. — Но они могут знать его личность. И личность того, кто призвал эту тварь сюда. Найти бы кого из них… да разговорить. Саске кивнул. Он получше уселся на стуле, чтобы была возможность вытянуть ноги, и вдруг посмотрел на часы. Уже два почти. За окном так темно. Выйди — и растворишься в этой тьме навсегда. — Мой отец как-то сказал мне, что мертвецы не болтают по пустякам. Интересно, мертвая ли рука писала мне это. — Мадара вдруг положил перед Саске письмо, написанное тем же почерком, что и то, которое получил мальчик от дяди в Париже. Неужели не соврал? Саске изумленно схватил его и принялся читать. Дорогой дядя! Вряд ли ты хорошо меня помнишь, поскольку разорвал отношения с родственниками раньше, чем я достиг сознательного возраста, но мое имя — Саске Учиха. Я твой племянник по материнской линии, хотя едва ли эта информация тебе что-то говорит. Как ты, возможно, знаешь, я потерял своего брата пять лет назад и все еще не могу оправиться от своего траура и боли даже через столько времени. С каждым днем я все больше утрачиваю желание двигаться дальше и жить, к тому же мои родители вновь и вновь оставляют меня наедине со своей потерей. Сейчас они снова собираются отправить меня на целый год к своей дальней родственнице, но я не чувствую, что выдержу еще один год с почти выжившей из ума старухой. Я бы хотел попросить тебя дать мне возможность приехать пожить к тебе и, быть может, залечить свои раны здесь. Насколько я помню, в этом городе прошла половина детства Итачи и даже немного моего, а возвращение в родные места всегда благоприятно влияет на душевное здоровье. Очевидно, я не прошу тебя нянчиться со мной, лишь хочу иметь крышу над головой. Пожалуйста, в случае отказа — напиши мне ответное письмо. Адрес ты найдешь снизу. Буду ждать твоего ответа. С наилучшими пожеланиями, Саске. Париж. ул. Клеманс Ройе́ -7. 7-66. — Не могу в это поверить… — прошептал Саске, снова и снова перечитывая письмо. — Тот же почерк, что и в письме, которое мне пришло! Те же слова почти точь-в-точь! И этот человек… он ведь знает обо мне все. И про брата. И тетку, даже про то, что мои родители уехали на год в Египет. Как давно он следил за мной? Мадара ответил не сразу, мрачно усмехнувшись своим мыслям. — Да уж. С письмами он морочиться не стал. — в пол голоса проговорил он. — Кем бы ни был этот хрен — он явно хотел, чтобы ты приехал в Тенсей. И это так или иначе связано с монстром, которого идиот призвал сюда. Черт… Надо было поговорить с тобой об этом письме, но я, бестолочь, принял все за должное. — мужчина сокрушительно вздохнул и вдруг указал на адрес в письме. — Интересный адрес. Твой? Саске отрицательно покачал головой. — Нет, конечно. Это почти центр Парижа. Там и нет ничего, кроме туристических магазинов. — Скорее всего почтовый ящик общественный. Или арендованный. Черт его знает. — махнул рукой Мадара. — Какой был в твоем письме, помнишь? — Да. Кажется. Тенсей. Эдо -7. 7-23. О… — Саске ударил себя по лбу. — Точно. Я же даже и не думал никогда, что письмо отправлено не с твоего адреса. Мадара вдруг улыбнулся. — Да ты хоть помнишь по какому адресу мы живем то? — спросил он мальчика. Тот вскинул руку, чтобы ответить, но тут же пристыженно замолчал. Нет. Он не помнил ни улицы, ни номера. Добирался до Черного дома лишь по визуальной памяти, всегда держа в голове, что теперь живет по ту сторону улиц с цветными домиками Узумаки. — Ладно, ладно. В любом случае это адрес заброшенного дома старика Джирайи. Ставлю зуб, что логово нашего Некроманта именно там. — решил не мучить его Мадара, снова указав на письмо. — Но… Ты ведь не хочешь просто пойти туда? — спросил его мальчик и вновь пожалел, что никогда не задумывался о столь простых вещах как адреса. — Это будет самоубийством. Один мертвый Неджи чуть не убил нас троих в том доме. А если там окажется и Монстр… Старший Учиха почесал подбородок, задумавшись. Да. Это было справедливым замечанием. Не зная личности их недонекроманта, а значит не имея возможности нанести вежливый визит прямо на пороге его настоящего дома — соваться в катакомбы было бы опасным делом. Может быть даже смертельным, если вспомнить о старых зеркалах. К слову, о них… — Страшные дела творятся в сонном городке, ха? — Мадара растянул губы в невеселой улыбке. — Тебе стоило рассказать мне про эту чертовщину раньше, Саске. Похоже. Времени у нас немного. Если эта тварь еще и пялится на нас из зеркал. Глаза Мадары вдруг расширились от страха. Он подскочил с места и схватился за валяющуюся на полу скатерть, бросившись в ванную. Саске последовал за ним, удивившись столь внезапному порыву со стороны родственника, но истина оказалась не такой уж и странной. Мадара прикрыл зеркало в ванной полотенцем, посмотрев на мальчика с мрачной решимостью охотника на чудовищ. — Давай-ка лучше обезопасим себя. — прошептал он. — Возьми полотенца из шкафа в зале. Прикроем остальные зеркала. Саске послушался его. Минут двадцать они ходили по черному дому, от комнаты к комнате, обыскивая их на наличие окон для чудовища. Остановились на комнате Изуны, где на стене висело небольшое запыленное и покрытое виниловыми наклейками зеркало. Саске осторожно заглянул внутрь, застав Мадару стоящего перед ним и рассматривающего свое отражение с почти напряженным ожиданием. Но тот не заметил мальчика. Он вглядывался в собственные черные глаза, сжимая в пальцах последнее старое полотенце будто бы кто-то заворожил его. Рука Мадары медленно коснулась поверхности зеркала, пальцы провели по лицу неподвижного отражения. — Мадара? — тихо позвал его племянник. Тот вздрогнул, словно проснулся, тут же укрыв зеркало полотенцем. — А? Да. Иду. Он не шутил. Не сквернословил и не валял дурака, будто бы даже слишком серьезно восприняв страшную историю племянника. Как ни странно, именно такое отношение вместо еще больше ужаса, придавало Учихе сил действовать более холодно в игре с призрачным охотником на их души. — Я надеюсь, ты сказал своим ребятам, чтобы они не вздумали говорить о том, что видели никому в Тенсее? Даже предкам, — спросил Мадара, когда они спустились обратно в гостиную. Саске кивнул. — Ну, а ты сам? Обито говорил об этом? Нет? И снова кивок. Мадара облегченно вздохнул, посмотрев на снегопад за окном. Тот понемногу слабел с каждой минутой, должно быть к трем ночи он прекратится и вовсе. Даже ветра, кажется, не было слышно. — Хорошо. Этот придурок едва бы поверил. Зато разболтал бы всяким Какаши. — Мадара поправил волосы, торчком стоящие на затылке. — Зуб даю, если он и имел какую-то связь с тем миром, то после его попытки убить себя — она оборвалась. — Значит с этим только нам разбираться? — Саске поежился от холода. — Что же мы будем делать? Мужчина, снова усевшийся за стол, перевел взгляд на потолок. Какое-то время он просто думал, прогоняя в голове сказанное племянником по нескольку раз. Ища ту самую зацепку, на которую обратил внимания еще когда слушал мальчишку. И вскоре под треск почти догорающих поленьев она таки пришла в его голову. — Саске… ты сказал, что Конохамару, которого вы встретили, знал что за монстр поселился в Тенсее, верно? И должно быть знал какие люди его сюда призвали. — проговорил он в пол голоса, потирая подбородок. Саске кивнул. — Кажется, да. Он явно знал больше, чем сказал мне. — мальчик пожал плечами. — Но я не думаю, что мы чего-то добьемся, если снова попытаемся поговорить с ним. Конохамару слишком боится это существо, чтобы рассказывать о нем. Мадара устало прикрыл глаза. Кажется… он вспоминал что-то. Быть может неприятное. — Есть кое-что, что может заставить его говорить. Что? О чем он? Саске удивленно покосился на родственника. — Что? Мадара медленно перевел взгляд на его лицо. В черных глазах мелькнула тень давно забытой тоски. — Я не вижу призраков как ты. Но я слышу их, а они слышат меня, малыш. Поэтому я давным-давно перестал ходить на тот чертов вокзал. — вздох. Мадара поморщился. — Несчастный Конохамару там совсем один. Плачет и не может покинуть свою могилу, потому что несправедливо захоронен вдалеке от семьи. Я знаю где находятся могилы его бабушек и дедушек. И знаю, что его душа не упокоится пока не окажется похороненной с ними. Он говорил об этом сам. Каждый раз, когда мне приходилось его слушать. — Думаешь… — Саске изумленно вскинул брови и придвинулся к дяде поближе. — Ты же не хочешь… перезахоронить его? Мадара улыбнулся. — Нам нужно имя нашего некроманта. И Конохамару его знает. Не откажет же он нам, если мы-таки освободим его душу? Саске эта идея не казалась хорошей. Мысль о том, что им придется идти в сторону болот и искать могилу посреди ночи и мглы, дабы раскопать давно разложившееся тело погибшего мальчика и нести его на кладбище — казалась ему пугающей. К тому же. Вдруг они снова наткнутся на Дикую Охоту? Что будет тогда? — Других вариантов не вижу. Это в любом случае лучше, чем соваться в логово Джирайи, в надежде что этого ублюдка вместе с призрачной херней там нет. — сказал Мадара, встав из-за стола. — Кем бы он ни был — твое прибытие сюда спланировал. А значит подготовился и к другому. Чем быстрее мы узнаем его имя — тем скорее сможем дать отпор. — А если не выйдет? — со страхом спросил его Саске, но дядя лишь хитро улыбнулся, подмигнув ему. — С чего это не выйдет, мелкий? С тобой ведь я! — оскалился он, уперев руки в бока. — А теперь тащи сюда лопаты. Сегодня будем осквернять могилы. На машине до вокзала путь был коротким. Саске даже не заметил, как они добрались до грязной скисшей дороги, по которой он однажды добрался до Тенсея впервые. Однако сейчас она была укрыта снегом и льдом. Здешние болота выглядели совсем иначе зимой. В какой-то степени менее зловеще. Даже их отвратительный запах пропал. Камыши, тина, грязь и топь также были похоронены под толстым слоем сугроба, посему Мадаре и Саске оставалось лишь недолго пробираться по заснеженным пустошам, таща на спинах лопаты и ломы. Могилу Конохомару едва удавалось разглядеть среди бесконечных снежных полей — она торчала из-под сугроба небольшим холмиком, едва различимым на фоне общего мрака. — А вот и мы. — Мадара бросил лопату в снег, а сам осторожно расчистил могильный камень. Здесь почти ничего не изменилось за эти полгода. Даже лампаду, единственную на могиле так и не убрали, а она давно потухла и запорошилась снегом. Саске поежился от холода, оглядываясь по сторонам. Его мучили воспоминания об этом месте. Больше всего он боялся услышать топот копыт вдалеке, но пока кроме их дыхания до ушей ни доносилось ни звука. — Конохамару? Ты слышишь меня? Молчание. Мадара пожал плечами и поднял лопату. Саске снова заозирался по сторонам, но вокруг не было ни души. Ни живой, ни мертвой. — Скажешь мне, как увидишь его. — мужчина вогнул лопату в землю, придавив черенок ногой. Первый взмах сырой земли. Крохотный камешек угодил прямо в щеку мальчишке, и он поморщился. Они начали раскапывать могилу. Саске старался не показывать своего страха, однако с каждым взмахом лопаты, стал держаться к дяде как можно ближе. Впрочем, его попытка прибиться поближе к родственнику прекратилась, едва только лопата уткнулась в старые гнилые доски маленького гроба. — Совсем дешевенький. Видно, что собрали на коленке из всего, что под руку попалось. Такая вот судьба у самоубийц. Смешок. Мадара устало вытер лоб от пота и продолжил осторожно расчищать гроб от мокрой земли, благо она была не замерзшая и послушно поддавалась лопате. Видать, что-то грело эту болотную землю, позволяя ей мерзнуть лишь под самыми сугробами, и мужчина сомневался в том, что хочет знать, чем именно было это что-то. Наконец гроб оказался полностью расчищен. И мальчик осторожно выглянул со спины дяди, уставившись на небольшую деревянную коробку в могильной яме. Она действительно казалась хлипкой, и сделанной из дешевой древесины. Кое-где даже виднелись следы давно умершей плесени, а где-то сгнившее дерево было вовсе проломлено внутрь гроба. То ли от веса земли, то ли от неудачных раскопок. Мадара взял из рук Саске лом и вставил его между крышкой и основанием. Раздался противный стон древесины. Мальчик испуганно отступил, прикрыв рот руками. Он закрыл глаза, стоило только доскам громко треснуть. — Проклятье. Крышка на пополам разломилась! — Мадара осторожно спустился в яму, схватившись за оставшуюся часть крышки гроба обеими руками. Благо те были в кожаных перчатках. Он старался не смотреть на то, что внутри. Лишь затаил дыхание, получше взявшись за место, где и прошел раскол и одним махом вырвал оставшиеся доски. Саске нехотя открыл глаза. В гробу покоился почерневший от времени, покрытый пылью, грязью и плесенью скелет маленького ребенка. Его черные глазницы снова смотрели в спрятанное за облаками небо. Нижняя челюсть оказалась распахнута, будто бы перед тем, как погибнуть, лежа в могиле, мальчик громко кричал. У Саске не было сил смотреть на это, но он все равно невольно засматривался на положенные на ребра костлявые руки мертвеца и ощущал, как медленно подступала к горлу тошнота. Хорошо, что не было запаха. — Вот. — парень подал дяде большой старый мешок, в который они планировали положить кости Конохомару. Мадара кивнул, свалив его рядом с гробом и осторожно подцепил руками руку скелета. — Осторожно, а то он развалится. — Да какая разница? Соберем на месте. — Учиха мрачно усмехнулся, вдруг ощутив, что в кои-то веке его черный юмор и циничный нрав пригодились для чего-то полезного. Белоручка Хаширама бы точно не стал трогать чужие скелеты даже сквозь перчатки. — Да уж. Хреновенький гроб. Должно быть телом бедняги успели поживиться все, кому не лень. — Типа трупных червей? — нехотя поинтересовался мальчик. Мадара повязал шарф на носу, чтобы не чувствовать лишних запахов гниения, каким-то образом сохранившихся в гробу даже спустя столько лет. — Трупные черви — миф, малой. Наши тела после смерти будут жрать опарыши. — Гадость. — поморщился Саске. Мадара, тем временем, осторожно подхватил мертвеца под ребра, попытавшись перенести его в мешок, однако едва нога скелета зацепилась за край гроба, как что-то в его колене с громко хрустнуло, и нога несчастного отвалилась от тела. — Твою мать. — вздохнул мужчина, таки запихнув тело Конохомару в мешок. Осталось подобрать ногу и сваливать. — Поэтому я и похоронил Изуну в дорогом и надежном гробу. С ним случилось тоже самое, конечно. Но хоть личинки мух не ели. Саске отвел взгляд. — Моего брата тоже бросили где-то за кладбищем. — вдруг сказал он дяде, обняв себя руками. — Но никто так и не спас его оттуда. — Ничего. Когда это закончится — похороним его рядом с Изуной. — утешил его Мадара, осторожно повязав узел на мешке. Затем бросил его в снег и наконец облегченно вылез из могилы. — Охренеть можно. Я, конечно, всякое делал в жизни, но мертвых детей все же не раскапывал. Давай, отнесем его в машину. — Вы уже не остановите его. Оба Учиха резко замерли, обернувшись к источнику холодного детского голоса. Конохамару, подрагивающей призрачной фигурой, стоял всего в паре метров от них. — Ты видишь его, Саске? — Мадара не знал куда смотреть, он слышал голос и его источник, но не мог видеть мальчика. Саске кивнул, указав на место, где видел мертвеца. Мадара таки смог взглянуть на ребенка без того, чтобы искать его глазами. — Ты знаешь о ком говоришь, Конохамару? Мальчик не двинулся с места. — Скажешь нам, если мы отведем тебя к родным? Конохамару равнодушно покачал головой. — Уже поздно. Монстр слишком силен. Когда он вырвется — настанет конец всему живому. — сказал он, и голос его все больше искажался странными помехами. — Так скажи, как его остановить. — попросил Саске, но ребенок лишь вновь покачал головой. — Саске должен отдать ему тело. И тогда катастрофа не случится. Это единственный выход. Это было сказано с такой категоричной обреченностью, весьма странной для мертвого маленького мальчика, что Учихи невольно переглянулись. Саске попытался прочесть выражение лица своего родственника, но Мадара будто бы не придал значения чужим словам, вдруг забросив мешок со скелетом в багажник машины. А затем захлопнул его, громко отряхнув руки от пыли. — Тело значит. — он вдруг усмехнулся, посмотрев на подрагивающего в воздухе призрака исподлобья. — Зачем этой твари тело моего племянника? Почему именно его? Но Конохамару молчал. — Ты скажешь нам, если мы похороним тебя с родными? — повторил свой вопрос мужчина. — Это ведь твое самое заветное желание, верно? Ты трахал мне им мозги на протяжении кучи лет. Окажешь мне ответную услугу в кои-то веке? Конохамару долго смотрел на Саске в упор. Его серые прозрачные глаза подрагивали в странных, словно бы механических, помехах, будто бы кто-то записал образ призрака на очень плохую черно-белую кассету. Они молчали еще несколько мгновений, разглядывая друг друга, после чего мертвый ребенок кивнул. — Да. — ответил Саске за него, и в эту же секунду Конохамару исчез с его поля зрения, а сам подросток ощутил, как холодно стало на душе. Конохмару испугался чего-то. И Саске понял, чего, как только Мадара рядом с ним изумленно вздохнул, шепотом попросив родственника посмотреть куда-то вдаль. Что-то смотрело на них со стороны пустоши. И это что-то было красноглазым. О, проклятье. Саске инстинктивно отошел назад, едва слышно вскрикнув. — Эта хрень и правда существует. — на Мадаре не было лица. Он осторожно подтолкнул мальчика к машине, а сам стал медленно отступать назад. — Черт, нужно сваливать или… боже! — Что нам делать? — прошептал Саске в ответ. — Тише. — Мадара открыл ему дверь, позволив ему сесть на переднее сидение, однако не стал садиться сам. — Ты не говорил, что он… он… так… Взгляд Мадары заволокло странной дымкой, будто бы нечто в образе Монстра заставило его вспомнить далекое и забытое много лет назад. Мальчик тихо позвал его, умоляя сесть в машину и убраться отсюда, но Мадара вновь не услышал его шепота. Он вдруг закрыл дверь машины и медленно направился навстречу к силуэту, словно бы загипнотизированный взглядом красных глаз, так отчетливо сияющих в ночном мраке. Саске поспешил выйти из машины, удивленно глядя дяде вслед. Что происходит? Почему он идет к монстру? — Мадара! — но его крик не услышали. Существо вдруг вскинуло свою руку, словно бы пытаясь дотянуться до идущего к нему Мадары. Учиха бросился за дядей, схватил его за рукав куртки, но и это не помогло. — Что ты делаешь?! Остановись! Вместо этого мужчина вытянул свою руку на манер монстра, продолжив идти. Еще немного и их пальцы бы соприкоснулись. Силуэт был совсем недалеко. — Пожалуйста! — кричал Саске. Мадара что-то шептал про себя, но нельзя было разобрать слов. — Мадара, стой! Он опасен! Снова не помогало. Мадара упорно шел вперед, глядя лишь в красные глаза твари. Тогда Саске встал перед ним и попытался толкнуть назад, но Учиха отпихнул его от себя. Черт! Неужели… Саске едва не разрыдался от страха за родственника, но в последний момент вытер лицо кулаком и посмотрел в спину мужчине. Это существо снова забирает у него близких. Оно снова лишает его кого-то, это не честно! Сперва Итачи, теперь Мадара. Почему он просто не возьмет то, что хочет и не оставит Саске в покое? — Очнись, Мадара! — в последний раз крикнул подросток уходящему. А затем вдруг озлобленно прищурился, ощутив, как сильно бьется сердце в груди. Но он не боится. Давно уже нет. — Прости меня… — Саске снова побежал за дядей, но вместо того, чтобы попытаться остановить его, устремился навстречу черному силуэту. — Оставь его в покое, ты. Существо за мгновение оказалось слишком близко, Саске не успел закричать, потому что черная когтистая рука схватила его за лицо и притянула к себе, заставив посмотреть в двигающиеся в красной радужке узоры. Только сейчас напуганный мальчик мог разглядеть и черные склеры монстра, и странные метки в его глазах, напоминающие неясные символы. То было последним, что Саске увидел перед тем, как потерять сознание. Последним же он услышал, как Мадара позади вдруг с глухим стоном рухнул на землю и… чей-то голос. Прекрасно знакомый и ему, и его дяде. — Время пришло, Саске. — голос, ядовитый и преисполненный жутким и неясным триумфом понемногу исчезал из разума. Мальчика накрыла чья-то тень. — Он больше не может ждать. Мадара очнулся быстро, будто бы его беспамятство в холодном снегу продлилось от силы с минуту. Мужчина распахнул глаза, вдруг обнаружив себя лежащим на спине и бессмысленно рассматривающим белые, плотно сомкнувшиеся на небе облака из которых медленно сыпался снег. Снежинки таяли на его лице и губах. Из груди мужчины вырвался хриплый глухой стон. Что… что произошло? Мадара с трудом принял сидячее положение. Заозирался по сторонам, попытавшись понять, где же находится, но воспоминания не сразу складывались в цельную картинку. Силуэт. Кажется, он видел его вдалеке. Потом чей-то голос. И… — Саске! — Мадара вскочил на ноги и бросился к машине, но та была пустой. Тогда он осмотрел всю округу рядом с раскопанной могилой, но племянник как сквозь землю провалился. Проклятье. Неужели его забрала та тварь? Нет, нет. Это слишком просто. Это… постой-ка. Мадара резко остановился, медленно опустив взгляд вниз. Затем осторожно поднял ногу, только сейчас заметив, что топчет чьи-то следы. Да, точно. Его следы. А здесь Саске. Мужчина поспешил вслед за ними до тех пор, пока следы их обоих не оборвались. А затем начались новые. И они явно принадлежали не Монстру, если только тот не носит зимние сапоги. Мадара осторожно наступил рядом с одним из них, чтобы убедиться в том, что след принадлежит не ему. Верно. Его владелец явно меньше на размер с более тонким носком. Знакомые пристрастия в обуви и одновременно нет. Мадара осторожно вскинул голову, вглядевшись в цепочку следов, что шла в сторону топи и растворялась в снежных барханах. Вот оно как. Мужчина вернулся к машине. Старые кости все еще лежали в багажнике, но от племянника не осталось ни тени. Однако его унесли не демоны и не таинственный монстр, пусть он и существовал в самом деле. Похититель Саске был человеком. И Мадара даже знал, куда он унес мальчишку. Правда… сперва Мадаре стоило завершить одно дело. — Все хорошо, малой. — дыхание все еще оставалось частым и сбивчивым. Учиха выдохнул облачко пара и посмотрел в сторону снежных холмов. — Я знаю, что делать… Кисаме встретил его со странным скепсисом на лице, но Мадара не стал размениваться на сентиментальные приветствия. Он должен был завершить похороны Конохамару и узнать имя похитителя, а уж с ним наведаться прямиком в долбанный дом Джирайи и найти мальчишку пока не стало слишком поздно. Время могло поджимать. На улице все еще стояла глубокая ночь. Ближайшие к кладбищу дома не озарял ни свет окон, ни рождественских гирлянд, даже луна давно скрылась за облаками. У Мадары был лишь слабый фонарик, которым он упорно светил в землю, как бы сильно не было желание поднять его к лицу стоящего в тени Кисаме, глядящего на него с недвусмысленным молчанием. — Значит… мы с тобой не виделись хрен знает сколько лет, и ты позвал меня только для того, чтобы я помог тебе с очередным дельцем? Прошлые твои махинации меня в тюрьму отправили, Мадара. — наконец губы Кисаме растянулись в неприятной улыбке. Его маленькие глазки, Учихе показалось, блестели даже во мраке, словно были кошачьими. Мужчина напротив поморщился, протерев пальцами веки и нехотя кивнул, зябко запустив руки в карманы пальто. Он позвал сюда Кисаме около часа назад. А за это время успел спрятать машину у одного из каменных домов и притащить мешок и лопату ко второму выходу из кладбища. — Да… слушай, я знаю, как это выглядит, но мы ведь… все еще друзья, правда? Старина Кисаме? — Мадара неловко улыбнулся ему, но на того не подействовала ни его улыбка, ни странная дрожь в голосе. Напротив, мысль о том, что Учиха столь нетерпелив, потому что куда-то торопится, разозлила его еще сильнее. Тот, к счастью для себя, заметил его гневный взгляд даже во мраке и вздохнул, опустив голову. Его голос стал чуточку серьезнее. — Ладно. Ладно. Я поступил как мудак, когда не пригласил тебя выпить как ты вернулся в Тенсей. Но уж поверь. Я тогда был в не самом лучшем расположении духа. И… ты, конечно, мог подержать мне тазик у башки, когда ром перестал влезать в мою глотку, но я не уверен… — Кисаме вопросительно тряхнул головой и мужчине пришлось продолжить. — Я разрушил отношения со всеми, кто был мне дорог за одну только рождественскую ночь. Обито ушел от меня. Хаширама и Мито не отвечают на мои звонки и больше не хотят меня знать… Весь город меня ненавидит. — Ну это было даже до моей отсидки. — хихикнул Кисаме, впрочем, не стал издеваться долго. — Как ты умудрился то? Мадара резко замолчал, отведя взгляд куда-то в сторону. Его старый друг время от времени скользил по мешку в его ногах заинтересованным взглядом, но пока не спрашивал о содержимом. Впрочем, лопата в руках Мадары должна была намекнуть ему о цели такого внезапного звонка со стороны давнего знакомого достаточно красноречиво. — Я… — Мадара поджал губы. Голос его стал совсем тихим, стоило только вспомнить недовольное лицо Изуны в тот роковой для них всех день. -…опять думал только о себе. Полагаю. Поэтому у меня ничего не получилось. Кисаме довольно хмыкнул, скрестив руки на груди. Улыбка на его лице стала мягче. — Поэтому за неимением лучшего варианта ты позвал меня на помощь. — протянул он и оскалился. — Хочешь извиниться перед ними? Мадара коротко кивнул. — А мешочек твой как с этим связан? В ответ лишь тяжело вздохнули. Мадара подобрал пыльный мешок и бросив его на плечо, посмотрел на Кисаме с холодной решимостью. — Слушай… Кисаме, я знаю, что прошлая наша вылазка закончилась дерьмово, но ты… правда единственный, кто еще может провернуть со мной сумасшедшее…абсолютно мать его, поехавшее дело. — Более поехавшее, чем попытка пристрелить убийцу твоего брата? — ехидно спросил Кисаме. В глазах его собеседника потемнело. — Почему ты не убил его? — кричал тот когда-то, в те времена так и не забытые ими обоими. — Ты же хотел отомстить за брата! Почему эта сволочь, которая забрала его у тебя еще жива?! Ты гребаный слабак, Мадара! Какого черта ты спасовал?! — Потому что это не вернуло бы мне его… — голос Мадары, слабый и надрывный стал почти истеричным. В нем было столько боли и выплеснувшегося разом гнева, что Кисаме ненароком утратил всю старую решимость. В воздухе пахло порохом. — Что? — Это не вернуло бы мне Изуну! — Да. — уже в настоящем Мадара лишь сухо кивнул, посмотрев на старого друга. — И я надеюсь, что ты еще раз подашь мне руку. В последний раз. Пожалуйста. Только на тебя и могу надеяться. — Да уж. Потому что ты негласно объявил меня таким же чокнутым как ты. — Кисаме закатил глаза. — В этот раз мы хоть будем хорошими парнями или снова кого-то пришить попытаемся? Мадара улыбнулся ему. Благодарно. — Поверь. Мы тут почти гребаный мир спасаем. И моего любимого племянника. — Вот оно как? — мужчина заинтересованно вскинул брови. Затем бросил взгляд на цепь, висящую на железных прутьях кладбищенской калитки, и спросил, — И какими же образом? Мадара швырнул к его ногам мешок, и тот глухо стукнулся о холодную, расчищенную от снега, дорожку. Кисаме ахнул, едва только из ее плотно завязанного края, показалась чья-то костяная рука. — В общем… нужно похоронить этого парня. Кисаме оставалось только присвистнуть. — Матерь божья… — покачал он головой. — Смотрю, твои проблемы с головой только усугубились… Кисаме и правда оказался неплохим помощником, когда речь зашла о том, чтобы выкопать глубокую могильную яму. Мадаре нужно было только место указать — вот, рядом с почившими дедушкой и бабушкой Конохамару. Их серые надгробные плиты стояли в некотором отдалении друг от друга, словно бы и правда берегли место для внука. Там и стали копать. Сперва Мадара, пока Кисаме стоял на стороже, и затем, наоборот, вплоть до того, как трясущимися от мороза пальцами, удалось-таки растолочь неподатливую замерзшую землю. И хотя первое время выходило из рук вон плохо, вскоре кое-как, но погрузить кости в новую яму им удалось. — Отлично. Теперь закопаем его тут и скажем пару слов. Если не возражаешь. — прошептал Мадара. Затем поддел лопатой немного земли из образовавшейся кучи неподалеку и присыпал ею мешок. — Хозяин-барин. — Кисаме, кажется, уже не хотелось задавать вопросов. Что ж. По этой причине Мадаре он и понравился, едва они только познакомились — его старый приятель умел не удивляться даже самым диким вещам, а Мадара как раз и состоял из этой дикости. А еще он не спрашивал, посему Учихе сейчас не приходилось объяснять сложные хитросплетения интриг потусторонней нечисти этого проклятого города и умолять поверить ему. И на том спасибо. Мадара устало протер взмокший лоб и коротко вздохнул. Они утрамбовали над свежей могилой снег, дабы все выглядело так, будто бы никакого нового захоронения никогда не было. Сработало? Мадара осторожно огляделся, но вокруг стояли лишь холодные каменные плиты и пожухлые голые деревья вместе с укрытыми снегом кипарисами. Конохамару не заговорил с ним. Чего ж он еще хочет? Неужели и правда похоронную речь? — Ну… — Кисаме покосился на мужчину, сложившего руки в молитвенном жесте с недоумением. — Конохамару… он был. Э… Славным малым. И хотя я не слишком хорошо знал его — все равно… черт, я вообще нихрена не умею грустные речи толкать. — Мадара устало почесал переносицу. Закрыл глаза на какое-то время и попытался представить себя на месте родителей мальчишки. Что бы он чувствовал? Боль, само собой. Ужасную боль от потери. А еще скорбь, верно? Ах, как жаль, что Конохамару погиб последним из их семьи. Говорят, родители не должны хоронить своих детей. Но разве умереть в полном одиночестве лучше? Мужчина распахнул глаза, опустив помутневший взгляд на свежую могилу. — Я… — Думаешь, что Конохамару мог еще жить и жить. Но смерть распорядилась иначе. — вдруг прервал его Кисаме, опустив голову. — Я всегда считал неправильным, что его там так оставили. Знаешь. Пацана ведь даже вспоминать некому. Слышал, что его просто спихнули в дешевый гроб и наскоро похоронили у вокзала. На пустыре. Что ж. Что бы ты не задумал — возможно ему и правда стало бы легче от всего, что мы тут делаем. Спи спокойно, Конохамару. Мадара бросил изумленный взгляд на друга неподалеку. И в эту же секунду ощутил, как кто-то крепко обнял его за поясницу. Что? Учиха резко обернулся, в надежду увидеть племянника, но обнаружил лишь Конохамару… живого и радостного, обнимающего его так, словно он никогда и не был бестелесным призраком. Жаль, Кисаме не мог усмотреть ни его счастливого лица, ни грустной улыбки, медленно растворяющейся в начавшемся снегопаде. — Спасибо. — Мадара видел мальца, и голос того больше ничто не искажало. Он звучал живым и ясным, каким мужчина никогда его не слышал. — Конохамару… Но мальчик уже исчез во мраке и снежных вихрях, лишь прошептав тому напоследок несколько слов в самое ухо. — Это был Тобирама. Монстра разбудил Тобирама. — Что? Кисаме недоуменно покосился на мужчину, но Мадара не знал, как объяснить ему все то безумие, что он сейчас услышал. Тобирама? Конохамару сказал ему, что этот ублюдок стоял за всем, что происходило? Нет. Нет, это просто…, да кто угодно, только не этот рохля! Это ничтожество. Слабак! Неужели он написал те письма, чтобы заманить Саске в Тенсей? Нет, это бред. Зачем ему заниматься этим? Как он вообще умудрился поднять не пойми какую тварь из мира мертвых или о чем там говорила старая ведьма? Мадара покачал головой, пытаясь собрать все мысли в кучу и понять, что ему делать с этой крайне скверной информацией дальше. Тобирама. Тобирама Сенджу. Убийца его брата научился поднимать мертвых? Но зачем? — Мадара… — Кисаме вдруг понизил голос, посмотрев в сторону вскрытых ими ворот. — Кажется я слышал что-то. Черт. Мадара тоже слышал. Слышал, как кто-то подъехал к самому кладбищу, словно бы… — Дерьмо! — выругался он, когда снаружи раздалась знакомая сирена полицейской машины. Только копов здесь не хватало. — Хватаем лопаты и сваливаем, если они… Но бежать было уже поздно. Со стороны ворот зажглись чьи-то фонарики. — Стоять! Полиция! Мадара чертыхнулся, бросив Кисаме лопату. — Сваливай. Я их отвлеку! — шепнул он, но Кисаме не двинулся с места. — Ты спятил? Тебя загребут! — возмутился он, но мужчина лишь озлобленно отмахнулся. — Они уже привыкли к моей роже в их участке, а тебя хрен знает сколько в обезьяннике продержат. Все будет нормально. — отозвался он, — Передай Хашираме, что Саске в доме Джирайи. Кисаме еще недолго смотрел на него недоверчивым взглядом, но в итоге сдался и бросился бежать. Мадара тоже рванул с места, но вместо того, чтобы не привлекать к себе внимания — напротив нарочно попал под свет фонарика перед тем, как нырнуть в сторону каменных могильных крестов и устремиться в сторону главного входа. — Это Учиха! Стой! — кажется, кричал Изумо. Мадара не сбавил своего бега. В его голове беспорядочно крутились тяжелые мысли и все как одна были связаны с Тобирамой Сенджу. Конохамару не мог врать ему. Что же ублюдок устроил? Впрочем, бежать предстояло недолго, стоило только знакомым полицейским сесть Мадаре на хвост. Дыхание стало частым и сбивчивым. Учиха бежал как мог, с трудом огибая многочисленный каменные монументы, но он все еще был никудышным спортсменом. Плачущие ангелы и фотографии давно почивших со скорбными лицами смотрели ему вслед. Мадара резко свернул в сторону главной каменной дорожки, едва не поскользнувшись на льдистой, покрывшей ее, корке льда. Дрожащие фонарики упирались ему в спину. Голоса полицейских раздавались в ушах. Мертвых или все еще живых? — Черт! — Мадара уперся в высокие ворота. Конечно, они были закрыты. Проклятье! Учиха яростно ударил по замку, затем схватился за холодные прутья и резко затряс. Раздался неприятный визг заржавевших скоб, но замок упорно держал ворота закрытыми. Затылок осветил чей-то яркий фонарик. — Мадара Учиха, оставайтесь на месте и поднимите ваши руки! — на сей раз он услышал голос Котецу и досадливо поморщился. Ладно. Спокойно. Эти недоумки не осмелятся стрелять. Мужчина медленно вскинул руки вверх, обернувшись к полицейским лицом и нагло ухмыльнулся. — Хей! Хорошая погодка для ночной прогулки, правда? — нарочито громко протянул он, почесав затылок. — А вы что ребята тут делаете? Тоже решили насладиться свежим воздухом? Котецу и Изумо только тяжело вздохнули, обреченно переглянувшись. Один из них достал из пояса наручники, опустив пистолет. — Ну конечно это должен был быть ты, Учиха. Кто еще будет шастать по кладбищу и добавлять нам работы, если не ты? — удрученно ответил ему один из полицейских. — Ну и что на этот раз? Снова услышал голоса в голове, а? — То-то он там с кем-то разговаривал у могил. — хихикнул второй. — Что, Учиха, общался с друзьями с того света? Мадара улыбнулся еще шире, стараясь не выдать своей нервной дрожи. Не заметили. Значит Кисаме благополучно покинул кладбище. — Я же сказал, что наслаждался свежим морозным воздухом. — заявил он чуть более раздраженно. — Или гулять по ночам это теперь признак проблем с головой? — Наслаждался свежим воздухом? На кладбище? — недоуменно спросил Котецу, махнув рукой в сторону покрытых снегом надгробий. Мадара демонстративно пожал плечами, и полицейские снова устало переглянулись. — И конечно же ты не знал, что подобные прогулки по ночам здесь запрещены? Да? Видит бог, тебя даже цепь на воротах не сдержала. — А когда какая-то там цепь могла сдержать Мадару, мать его, Учиху? — ухмыльнулись в ответ. Изумо измученно застонал, запихнув пистолет обратно в кобуру. Когда речь шла о Мадаре, уже не приходилось ни удивляться, ни задавать лишних вопросов. — И то верно. Тебя придурка даже гермодвери бы не сдержали. — устало вздохнул полицейский. — Интересно, доживу ли я до момента, когда ты свалишь отсюда и твои выкрутасы будут терпеть другие полицейские участки? — А лучше национальная гвардия. — хихикнул Котецу в ответ. — Или спецназ. Самое то для тебя. Мадара только скрестил руки на груди, гордо вскинув голову. — Пх. Вот еще. Я родился здесь и не собираюсь отсюда уезжать. — но он резко замолчал, едва только оба полицейских подошли к нему и один из них в одно движение сковал его руки наручниками. — Эй! Это еще что?! — Котецу, давай сделаем ставки на то, какую надпись нанесут на его надгробие, когда он наконец откинется? — протянул первый полицейский. — Ставлю на: «Покойся с миром, Мадара Учиха. Чей единственный хороший поступок для Тенсея — смерть.» Второй полицейский весело рассмеялся, толкнув Учиху в сторону других ворот. — О, или типа… Мадара Учиха. Помер и слава богу! Ах-а-ха-ха! — Очень смешно, идиоты! — рявкнул на них мужчина. — Куда вы меня тащите?! — В участок, Мадара. Куда же еще? Ты попался с поличным на огороженной территории с непонятными мотивами, мы естественно должны задержать тебя до выяснения обстоятельств. — И сколько ж будет длиться выяснение обстоятельств? — возмутился тот. — Мне как бы срочно нужно племянника искать и… Котецу и Изумо хитро переглянулись. — Ну, до утра так точно, а может и пару денечков от тебя город обезопасим. Протокольчики они такие. — поиздевался один из них. — А теперь шевели поршнями. Нам еще на участке дело оформлять… Мадара яростно дернулся. Ну уж нет, у него нет столько времени. Племянник сейчас может быть где угодно, а о его пропаже знает только сам Мадара. Нужно сказать остальным. Мужчине пришлось дождаться пока они подойдут к сломанным воротам. Носок обуви Котецу уперся в лежащую у них цепь, перерубленную Кисаме, и полицейский устало вздохнул, нагнувшись дабы поднять ее. — Так, так. А тут еще и порча имущества. Точно тянет на… Но он не успел сказать ни слова, потому что Мадара вдруг ударил его по филейной части так сильно, что мужчина завалился лицом в сугроб, толком не вскрикнув. Второй полицейский, держащий Учиху, тоже не успел среагировать — задержанный яростно ударил его затылком в подбородок, и отпихнув от себя, бросился бежать прочь с кладбища со все еще скованными наручниками руками. — Стой! — раздалось ему вслед, но Мадара только ускорил бег, едва нырнув за угол. Отлично. У кого тут можно спрятаться? Мадара огляделся. Ага. Через несколько улиц дом Мито. Вот дерьмо. Может он все такие не такой уж и плохой бегун и сможет домарафонить хотя бы до Обито? Он нервно закусил губу и оглянулся назад. Дрожащие фонарики и крики полицейских все еще преследовали его. Похоже большого выбора не было. Мадара скрылся в одной из подворотен, спрятавшись в тени укрытых снегом кипарисов. Сон отступил быстро, Саске оставалось только открыть глаза, совершенно не запомнив ни одно из тревожных видений, что прозрачным эхом отдавались в гудящей голове. После времени, проведенного без сознания, пришло облегчение. От прежнего ужаса остался только легкий налет страха, сейчас коркой осевший на покрытой мурашками коже. Где он? Саске помнил лишь как пытался вытащить дядю из транса. Затем на него напал силуэт и… странный мужчина. Да. С Монстром был кто-то еще. Кто-то более материальный. Глаза Саске подрагивали при каждом дуновении ветра и тихом стоне старого дерева. Он лежал на спине и ничего перед собой не видел. Но что-то приходило в голову. Это помещение. Он чувствует запах сырости, плесени и пыли. А еще здесь чертовски холодно. — Что… — мальчик медленно приподнялся на локтях, осторожно оглянувшись кругом. Глаза, понемногу привыкшие ко мраку, смогли разглядеть забитые досками окна. На миг показалось, что он в комнате Изуны, но уж слишком холодно тут было. Саске посмотрел налево, углядев и старую лестницу, ведущую на второй этаж. Это явно был не черный дом. Он прищурился, заметив проломанные половицы у ступеней и вдруг вспомнил как уже катился с этой лестницы кубарем, когда по злому стечению обстоятельств попал сюда впервые. Это был дом старика Джирайи. Ныне покойного. Мальчик с трудом поднялся на ноги, отряхнув куртку от пыли. Кто принес его сюда? Он мог бы спросить это вслух, но его горло вдруг судорожно сжалось от нового, накрывшего с головой ужаса. Саске ощутил на себе чей-то пробирающий взгляд. Он осторожно обернулся к соседней комнате, которую давно не отделяла дверь. При жизни Джирайи это могло быть нечто вроде кухни, но там давно прогнил весь деревянный пол. Ну, а сейчас у самого его уродливого проема находился чей-то силуэт, сгорбленный и свернувшийся в клубок. А еще этот силуэт рычал. Тихо, едва слышно, но в тишине, нарушаемой лишь завыванием ветра снаружи, Учиха слышал его весьма и весьма четко. Саске затаил дыхание, не отрывая взгляда от существа, которого с трудом различал во тьме. Тот, тем временем, осторожно вскинул свою грязную голову, и глаза его блеснули в темноте холодным пламенем. — Неджи? — глухо прошептал Саске, и существо издало низкий утробный стон. Мальчик хотел было попятиться назад, но неожиданно входная дверь за его спиной открылась. — Минато? Саске в шоке замер на месте, не в силах пошевелиться. Это точно был отец Наруто. Мальчик щурился от света, но хорошо разглядел и его золотые волосы, и холодные голубые глаза. И странную улыбку на губах. Минато дружелюбно, даже приторно улыбнулся ему, получше взяв веревку в своей руке и закрыл за собой дверь. Снова стало темно. Саске вновь пришлось привыкать к окружившему его мраку. — Что вы… здесь делаете? — изумленно спросил мальчик. Пыль плотной коркой осела на щеке. Он вытер ее рукавом, только больше размазав по коже грязь. — Как узнали, что я… Минато непринужденно подошел к нему поближе. Учиха не стал убегать. Наличие учителя в этом ужасном месте одновременно и успокоило его, и напрягло еще больше. Может он пришел помочь? Может Наруто все рассказал ему? — А ты не самый догадливый мальчик, да, Саске? — усмехнулся он, вдруг лизнув свой палец и вытерев щеку подростка. Саске попытался уйти от касания, но его тут же крепко схватили за плечо. Мальчик лишь сдавленно ойкнул и с удивлением заметил в кармане Минато небольшое старинное зеркало с железной ручкой. Что-то в его голове щелкнуло жуткой догадкой. Зеркало. — Нет… нет, это не могли быть вы… — прошептал он. — Вы… зачем вам зеркало? Он не произнес это слово вслух, кажется? Или произнес. Слово «Некромант» — имя, которое дал их таинственному врагу Мадара, сорвалось с губ само и почти рассмешило Минато. Его рука нежно потрепала Саске по щеке, а затем медленно спустилась к голой шее. Саске вздрогнул, стоило чужим пальцам слегка надавить на ключицу, ловко размотав шерстяной шарф. В этом жесте было что-то… отвратительное, но мальчик не мог сказать что. Его шарф мертвым грузом упал на гнилой пол, но Саске не решился подбирать его. — Некромант? Ох, нет, что ты. Я всего лишь скромный исполнитель. — протянул Минато с прежней улыбкой. — Я бы не стал разбираться в хламе старика Джирайи столь досконально… Саске ошалело уставился в его яркие даже в темноте глаза. По его спине словно бы пустили заряд тока. — Пожалуйста. Умоляю. Не говорите, что вы в этом всем замешаны… -…моя роль была лишь в том, чтобы привести тебя в этот дом. — но почти плачущий тон подростка не унял чужой холодной радости. Минато сочувственно согнул голову к плечу. — Оу. Не плачь. Я все знаю. Знаю, что тебе пришлось пережить. — Это ведь вы написали те письма? — догадался Саске, вскинув голову. — Но зачем? Откуда вы узнали про моего брата? И… — Как жаль, что ты так рано проснулся. Я даже связать тебя не успел, впрочем… ты же будешь хорошим мальчиком, Саске? — прошептал Минато, и вдруг толкнул подростка на пол. Тот глухо стукнулся затылком о старые доски и вскрикнул. Поднялась пыль. Кто-то накрыл его своей тенью и схватил за руки. Существо рядом с ними глухо зарычало, но отец Наруто не обратил на него внимания. — Да. Я был автором писем. И это я выискивал тебя по всему Парижу. На самом деле в этом не было нужды, конечно. То есть… Я всегда ратовал за то, чтобы просто выкрасть тебя и дело с концом. Но он хотел… чтобы все прошло гладко для нас всех. И никто не заметил бы подмены. Поэтому задача узнать про всю подноготную твоей семейки легла именно на мои плечи. Подмены? Саске попытался вырваться, но его руки скрутили веревкой за считанные секунды. Минато спустился к его ногам, но задержавшись на них взглядом, вдруг провел ладонью по чужому бедру. — А история у вас одна чудеснее другой. Даром бы все как один — психи. Что уж взять с Учих… — Минато демонстративно вздохнул. — Жаль твоего братика. Но уж я тут не причем. Если бы он тогда не… — Отпусти меня! — Саске едва не врезал ему ногой по лицу, но Минато в последний момент с ухмылкой увернулся. — Зачем ты это делаешь? Минато лишь издевательски хлопнул его по бедру, удерживая на месте. Существо позади него глухо зарычало, а затем вдруг скрылось где-то в соседнем помещении, словно его кто-то призвал. — Интересный вопрос, Саске. Жаль только я не слишком то хорошо на него отвечу, потому что все достаточно просто. — хихикнули в ответ. — Я делаю это, потому что мне так приказали. Что уж тут попишешь? — Приказали? — Саске изумленно выдохнул. — Монстр? Ты слушаешь Монстра? — Монстра? Так ты его видишь? — улыбка Минато стала шире. Он снова огладил внутреннюю сторону бедра мальчишки и нервно облизнулся. — Как давно я не ощущал чего-то подобного… Знаешь, приедь ты сюда немного пораньше, я бы смог позволить себе намного большее… Как жаль, что не повезло. А ты ведь так на него похож, я заметил это сразу. — Перестань! — крикнул тот в ответ. Чужие касания вызывали у него мерзкие мурашки по коже. — Как ты… почему? — Я не могу не слушать его, Саске. — сказал блондин вдруг. — Увы и ах. Тебе не повезло стать разменной монетой в этой истории, и твоя судьба была предопределена еще с нашей первой встречи в поезде. Ты ведь и сам прекрасно выяснил, что такое этот монстр. И насколько он может быть опасен без своей тюрьмы. Верно? Минато наклонился к его лицу, и мальчик отвернулся. — Это вы заточили его в зеркале? — Нет. Не я. Зато я знаю, что будет если он оттуда вырвется. Отнюдь не Буря. Нечто намного более ужасное. — прошептал он. Его голубые глаза казались до ужаса пустыми. Как у фарфоровой куклы. — Поэтому нам и нужен был ты, Саске. Если монстра нельзя держать в тюрьме, значит его нужно заточить в чьем-то теле. И тебе не повезло стать самым подходящим сосудом. Идеальным сосудом. Черт возьми, даже внешне! — Я не понимаю… если он заперт, почему преследовал меня по всему Тенсею? — О, это был отнюдь не твой монстр, маленький Учиха. Лишь его тень. Единственное, что способно свободно бродить между мертвыми и живыми в обход своей тюрьмы. Поверь, если бы на тебя напал он сам — ты бы не пережил даже первой вашей встречи. Он правда не понимал. Ни слов Минато, ни происходящего. Значит за всем этим стоял он и еще некто, о ком шла речь? Некромант? Но какое отношение они имеют к Монстру? Как он появился здесь и… почему Минато делает эти… странные вещи. — Не смотри на меня так, Саске. Ты понравился мне еще тогда, когда даже не знал о моем существовании, но, к сожалению, я ничем не могу тебе помочь. Жаль, что приходится жертвовать таким красивым мальчиком ради одного идиотского помешательства. Будь моя воля — я бы распорядился твоим телом… немного иначе. — улыбка Минато стала похожа на оскал. Саске испуганно всхлипнул, но горло снова сжало от ужаса, когда позади мужчины появился чей-то силуэт. Но то был не монстр. Итачи! Минато толком не успел обернуться, когда его отбросило в старую стену одним резким ударом. Он врезался в гнилые доски с глухим криком, и те прошлись глубокими бороздами. Кажется, с лица Минато что-то посыпалось. Он сипло застонал от боли. Саске тут же вскочил на ноги, но едва попытался броситься к выходу, как его перегородил Неджи взявшийся из неоткуда, вставший на четвереньки и грозно оскалившийся на мальчишку. Черт! — А я все ждал, когда он появится. — Минато медленно отряхнул свой плащ и осторожно поднялся. Итачи грозно встал перед братом, а Саске оставалось лишь в ужасе закрыть рот руками, углядев чужое лицо, на которое упал свет после того, как несколько досок отпали от стены за спиной блондина. Оно было покрыто трещинами и осыпалось будто бы лицо фарфоровой куклы. Глаза Минато почернели, лишь только радужка оставалась голубой, сохранив в себе прежний цвет безоблачного неба. Он был мертвецом. Таким как Неджи. Итачи бросился на него, но Минато вдруг вытащил зеркало из кармана. На какой-то миг мальчику показалось, что на нем были нарисованы странные символы. И они засветились. Саске закрыл глаза, когда его брат вдруг исчез, словно затянутый зеркальной поверхностью в очередную тюрьму. — Итачи! — А вот и твой брат. Уместился в крохотном зеркале. — Минато играючи подкинул его вверх и тут же поймал, засунув обратно в карман пальто. Его мертвые глаза с извращенным удовольствием рассматривали лицо ребенка. Саске испуганно отступил к лестнице и Неджи вновь зарычал на него, продолжая стоять у единственного выхода. Вот и все. — Какое лицо… Какой ужас и печаль. Маленького Учиху загнали в ловушку. Ты и представить себе не можешь как бы я порадовался, если бы на твоем месте был Изуна. — Нет! — Саске вдруг рванул по ступенькам вверх, то и дело оглядываясь назад. Его руки по-прежнему были связаны, и ему никак не удавалось их распутать. Минато не стал его преследовать. Его ужасный смех был слышен даже на втором этаже особняка Джирайи. — Беги, Саске. На встречу со своей судьбой! Полицейские наступали ему на пятки даже, когда Мадара уже добрался до дома Мито и яростно стуча ногами по двери, таки сумел вынудить ее открыть. Едва ли она была этому рада, потому что встретила мужчину с влажными волосами и в одном лишь легком банном халате. Мадара мгновенно смутился, забыв и о своем побеге, и о попытке скрыться у нее дома. Видать, он только, что прервал один из ее интимных дней только для себя со всякими там ухаживающими процедурками или вроде того. Мито устраивала их лишь в том случае, если на работе ей хорошенько так трепали нервы, но поскольку сейчас она была в отпуске, причина ее озлобленности на весь мир могла быть… о, черт. — Учиха, — протянула она скептично вместо приветствия, демонстративно скривившись в лице. — Мало того, что ты портишь мне рождество, так еще и мешаешь расслабиться в ванной? Скажи, ты когда-нибудь перестанешь быть таким катастрофичным мудаком? — Не сейчас, Мито! — прошептал тот, обернувшись назад. Со стороны дороги слышались голоса полицейских. Женщина не шелохнулась. — Реально, не сейчас! Я потом тебе все объясню, только спрячь меня, умоляю! — Что… почему на тебе наручники? — скрестила Узумаки руки на груди. — Что ты опять натворил, недоумок? — Потом объясню, впусти меня в дом! — Стой на месте, Мадара! Противодействие полицейскому влечет за собой тяжкое наказание! — голос Котецу заставил вздрогнуть их обоих. Мито прищурилась, посмотрев на бывшего друга внимательно и недовольно, но глядя на его жалостливое лицо таки вскинула руки и позволило ему пройти внутрь, прикрыв за собой дверь. — Спрячься в ванной. И чтобы ни звука. — сказала ему женщина, и Учиха поспешил сигануть внутрь приоткрытой двери. Здесь пахло ароматными свечами, карамельным гелем для душа и шампунями. Мадара поморщился, остановившись рядом с наполненной ванной, странного розового цвета, и едва заметил плавающие в пене лепестки роз, закатил глаза. Пижонка. В дверь тем временем уже стучали. Мито вздохнула, медленно размяла шею и вдруг сбросила с плеч халат, оставив его валяться на полу коридора. А сама, полностью обнаженная, непринужденно открыла дверь полицейским. — Госпожа Мито! Мы вынуждены побеспокоить вас… о, мой бог! — едва не ворвавшийся в дом Изумо изумленно уставился на голую женщину и едва не упал со ступеней порога, когда сделал несколько шагов назад. — Оу, прошу прощения… я не думал, что…что…что вы… Котецу тоже был под не слабым впечатлением, его взгляд, упорно сверлящий скучающее лицо женщины, невольно опускался все ниже и ниже, скользя по голым ключицам, и, если бы не тычок под ребро от напарника, стал бы уж совсем неприличным. — Извините, что побеспокоили. — нервным ломающимся голосом пробормотал тот. — Мы ищем вашего друга… эм… Мадару Учиху… простите, вы не могли бы одеться? Мито только раздраженно фыркнула, демонстративно облокотившись о косяк двери. — По-вашему я бы щеголяла дома в таком виде, если бы он был здесь? — раздраженно протянула она. Полицейские нервно переглянулись, едва не сгорая от стыда и смущения. Наконец один из них осмелился сказать хоть слово. — Да… извините. Просто он сбежал от нас буквально минуту назад и в эту сторону… Вот мы и подумали, что… — Что он мог припереться ко мне. Вы это хотите сказать? — Ну… Мито закатила глаза и вздохнула. Весь ее вид говорил о том, насколько сильно ее потревожило вторжение полицейских. — Слушайте, я принимала ванную, расслаблялась после не самого лучшего Рождества и никого не трогала, но конечно же вам было нужно вломиться именно в мой дом и именно в этот момент. — проговорила она сквозь зубы. Когда Котецу попытался ей возразить, женщина повысила голос, бросив на него свирепый взгляд. — Нет здесь никакого Мадары Учихи. И слава богу. Не хватало этому придурку портить мои праздники окончательно. Он и так достаточно сделал — донеслось из коридора. Мадара, все еще прячущийся в ванной испытал укол стыда. — У меня есть дела поважнее, чем носиться с этим Учихой и подтирать ему сопли, когда у него очередные проблемы с полицией. — она вдруг огладила свою грудь, прикрыв глаза. — Вроде заботы о теле и коже. Знаете… чтобы эти прелести были упругие даже в со… — Я посмотрел! О мой бог! — Котецу прикрыл глаза руками. Второй полицейский, раскрасневшийся от стыда, ударил его по руке. — Что ты делаешь, придурок?! — прошипел он на напарника, а затем вновь упорно посмотрел в глаза женщины и неловко улыбнулся. — Мы… госпожа Мито, мы не хотели вас беспокоить. Просто мы ищем Мадару Учиху и… — Я же сказала вам. Нет его здесь. К его счастью. — ответила Мито грубо и властно. — Иначе, уж поверьте, он был бы не жилец. Полицейские окончательно растерялись. То ли из-за столь смущающей ситуации, то ли грубый тон женщины, хорошо дополняющий тот факт, что она была выше их почти на пол головы, избавил их от последних остатков уверенности и вынудил ретироваться как можно скорее. — Черт! — таки посмотревший на ее грудь Изумо смутился окончательно, и схватив напарника за рукав, чуть ли не бегом спустился по небольшой лестнице. — Эй, что ты делаешь, мы должны осмотреть дом… — возмутился Котецу на подобный жест. Но его не слушали. — Да, чего же вы. Осмотрите, если хотите! — Мито коварно улыбнулась и вальяжно махнула рукой, но ни один из полицейских не решился воспользоваться ее предложением. Мадара в ванной тихо выругался. Рискует. — Нет, нет! Мы и так вас побеспокоили! — поспешил сказать Изумо, пихнув Котецу в сторону улицы. — Нам ведь еще Учиху искать, все такое. Так что всего хорошего! Ахах! С прошедшими праздниками! — И вам тогда уж. Голая Мито помахала им рукой и это стало последней каплей. Полицейские спешно удалились прочь, а женщина только закрыла дверь, презрительно проворчав: — Так и знала, что в полиции работают одни девственники. Мадара, наконец вышедший из ванной, только облегченно вздохнул. Угрюмо уселся на диван, тщетно попытавшись вырваться из хватки наручников. Попытка вышла не самой удачной. Нужен кто-то с нормальным инструментом. Самому никак. Тогда он посмотрел на вернувшуюся в зал Мито и прищурился. — Здорово придумано. — сказал мужчина облегченно. — А теперь уж будь добра — оденься. Мито только хмыкнула, с насмешкой глядя на его попытки освободиться от наручников. Она нарочито медленно нагнулась к халату и выгнув спину, подобрала его. — Тут только Хаширама поможет. У него дома наверняка есть подходящие кусачки. — сказала она меж делом, и набросив на себя халат, повязала пояс на талии. — Так позвони ему. Дело срочное. А еще Обито. Чем быстрее мы начнем… — но Мадара осекся, едва заметив на себе чужой хитрый взгляд. — Что? — Я все еще обижена на тебя за испорченное рождество, Мадара Учиха. — сказала она тихо, но угрожающе, уперев руку в бок. Мадара опасливо отсел подальше, стоило только женщине подойти к нему вплотную. — Не сейчас, твою мать, дело серьезное. — возмутился тот с едва скрываемой настороженностью в лице. — Если мы не… — Ну тогда в твоих интересах извиниться по-человечески, — раздраженно произнесла Мито, вдруг пнув его босой ногой так, что мужчина свалился с дивана на мягкий ковер. — Эй! Ты меня вообще слушаешь?! У меня племянник в опасности, а ты думаешь только о себе, рыжий ты дьявол! — Мадара кое-как уселся на колени, и надо сказать, его униженный вид, с наручниками за спиной Мито очень понравился. Женщина насмешливо прилегла на диван, закинув на его спинку локоть. Мадара понял, что кричать на нее бесполезно и удрученно вздохнул, попытавшись взять себя в руки. — Ладно. Ладно. Я мудак, признаю. Я испортил тебе и всем остальным Рождество и был не прав. Я… — новый вздох. Мадара отвел взгляд. — Я говорил это Саске, но… возможно я и правда увлекся своей скорбью по Изуне. И из-за этого отравлял ею всех, кто был рядом. До сих пор. — И? — скучающе спросила Мито. Чужая речь не слишком ее трогала. На работе были разговорчики и куда более искренние. — И мне правда жаль. — Это все? — Нет. То есть… мне жаль, что я не ценил тебя как подругу, учитывая сколько ты спасала меня из той задницы, в которую я раз из раза лезу. Но сейчас ты и Хаширама нужны мне больше всего. Поэтому, пожалуйста, Мито. Помоги мне. Молчание. Мито издевательски улыбнулась, поправив влажные волосы. — Неплохо, Мадара. Одиночество явно прочистило тебе мозги. На Хашираму твои красивые речи точно подействуют. — довольно проговорила она. — Мне правда нужно чуть-чуть побольше. Так. Самую малость, сладкий. Ты ведь знаешь, что я имею ввиду? Мадара непонимающее покосился на нее, однако учитывая тот факт, что он со скованными за спиной руками сидел перед ней на коленях, а сама Узумаки смотрела на него как на давно желанный кусок пирога… вариантов оставалось мало. — Нет. Нет, даже не думай об этом. — раздраженно вскрикнул он. — Я, между прочим, уже официально в паре, ясно?! Я не могу изменять! Мито только рассмеялась, слегка согнув ногу в колене. — Ой, да кому ты заливаешь, Учиха! — закатила она глаза. — С Обито что ли в паре? Так он ненавидит тебя больше, чем кого-либо в Тенсее. Мадара вздохнул. — Твоя правда. — сказал он, однако продолжил возмущаться и дальше. — Но у меня все равно руки в наручниках! Как, по-твоему, я буду… — А мне и не нужны твои руки. Они никогда не были твоей сильной стороной. — насмешливо промурлыкала женщина. Ее босая нога вдруг ткнула мужчине в плечо. — И поверь, мне уж точно не нужно то, что у тебя между ног. Мадара невольно ощутил, как холодок пробежал у него по спине, когда Мито забросила на его плечо бедро и слегка ослабила пояс на халате. Ее рука погладила Учиху по макушке. — Мне нужно только твое прелестное личико, Мадара. — совсем тихо произнесла Узумаки. Голос ее стал почти томным. — Надеюсь ты не забыл, как с ним обращаться… Мадара нервно улыбнулся, с досадой сообразив, что от него хотят. — О, проклятье. — выдохнул он почти обреченно. Где бы ни был сейчас Саске, он будет чертовски должен своему дяде. Хаширама появился спустя минут пять, едва не застав их на самом интересном, впрочем, ворвавшись в дом Мито с криками, он смог увидеть лишь укутавшуюся в халат и крайне довольную Узумаки и бывшего друга, сейчас сидящего со скрученными за спиной руками и странным подернутым стыдом выражением лица. Ощутив неясную атмосферу в чужом доме, Хаширама даже замолк, удивленно уставившись на обоих. — Я ничего не пропустил? — почти испуганно повысил он голос, держа в руках нечто вроде дубинки для бейсбола. Ох. Этот придурок всерьез прибежал драться с полицией? Мадара удрученно вздохнул. — Кисаме буквально ворвался ко мне и сказал, что тебя опять повязала полиция. Да еще и на кладбище! Потом еще этот звонок… — На кладбище? — недоуменно посмотрела Мито на мрачного Мадару. — А вот о подобном ты, засранец, не рассказывал. — Ну я был малость занят! — раздраженно отозвался тот и недовольно обернулся к Сенджу. Хаширама обратил внимания на то, как усердно он сжимал ноги в коленях, будто бы чертовски хотел отойти по-маленькому. — Инструмент принес? На лице Хаширамы тут же появилась обида. Он гордо вскинул голову и вытащил из кармана джинс большие плоскогубцы. — Мог бы и не приносить. — фыркнул он, направившись к мужчине. Мадара осторожно повернулся на бок и Хаширама за пару минут таки смог отделить кольца наручников друг от друга. Учиха облегченно вздохнул. Протер руки и поднял взгляд на все еще недовольного Сенджу. Теперь еще и с этим разбираться. — Ну прости меня. Я не должен был вести себя с тобой как ублюдок на Рождество. Доволен? Но Хаширама не сменил своего лица. Мадаре теперь и его что ли ублажить в обмен на прощение? Ну уж увольте. — Конечно не доволен. По-твоему, это можно списать на извинения? Да пошел ты, Мадара! Бессердечная…сволочь. Вот ты кто. — Сенджу демонстративно отвернулся от него. Оставалось только оправдываться дальше. — Ну перестань, Хаши. Ты же не думаешь, что я всерьез говорил вам все это? — Учиха вздохнул, размяв гудящие руки и попытавшись повернуть друга к себе лицом. Тот лишь грубо спихнул с плеч его ладони. — То есть я был зол и все такое… разругался с вами, да. Но это же не значит, что мы не друзья. Верно? Хаширама опустил голову. — Я давно не уверен в этом. — вдруг скорбно прошептал он, слегка обернувшись к нему. — В том, что мы и правда друзья. Как раньше. С тех пор как погиб Изуна, тебя будто бы подменили. — Что ты имеешь ввиду? — удивился Учиха. Хаширама вздохнул, грустно посмотрев куда-то в сторону. — Мы ведь были самыми близкими друг для друга еще с детства. А теперь я будто бы просто… даже не знаю. Старый знакомый? Теперь ближе всех к тебе твой Саске или Обито там. Ты даже с этим уголовником сдружился, вместо того чтобы поговорить со мной, когда все это случилось. — проговорил мужчина. Мадара смутился. Неужто его это беспокоило? Все это время? Вот черт. Да, они отдалились и давно не были лучшими друзьями, но ведь это не их вина. Так сложились обстоятельства. Накрывшее их всех горе. Боль. Затем просто взяло свое время. — Я просто… не понимаю, где мы. К чему пришли и почему все так обернулось. Для нас. Мито грустно покачала головой. — Хаши. Это ведь было детство. А сейчас мы все выросли. — Знаю! Но… Я бы многое отдал за то, чтобы вернуться в те годы, когда у нас все было хорошо, правда. Когда мы втроем были не разлей вода. Но каждый раз, как я об этом думаю, мне кажется, что я единственный кому это нужно. — Хаширама. — удивленно произнес Учиха. — Как давно у тебя такие мысли? — С того момента как ты притащил к себе домой несчастного мальчика-инвалида, должно быть. Тогда… увидев твои глаза…такие безумные, я понял, что уже ничего не будет как прежде. Полагаю, — вздох. — Мне не хотелось об этом говорить. То есть… я не думал, что вы поймете. Поэтому просто… жил старыми нами, отчасти. Мадара и Мито переглянулись, не в силах ответить на подобное откровение сразу. — Ого. Я не думала, что ты так хотел вернуть все назад. — удивилась женщина, положив руку на его плечо. — Хаши… мы ведь и сейчас общаемся. Просто не так тесно, как раньше. Черт. Да мы с тобой и вовсе были женаты! Это нормально. Никто из нас давно не молод. У каждого своя жизнь. Все не могло быть таким как прежде, но это вовсе не значит, что мы не друзья. — Именно, Сенджу. С чего ты так расклеился-то? — поддержал ее Мадара. — Я наговорил много лишнего, признаю. Но это не отменяет того факта, что мы все еще команда. — Но теперь все иначе. — возмутился тот, неловко почесав затылок. — Вспомни какими мы были в детстве. Или в юности… когда мы действительно кем-то были и… я не знаю. Не знаю, как объяснить это. — Я понимаю. — Мадара внимательно заглянул в его глаза. — Но и ты пойми, Хаши. Наше детство и юность давно прошли. Я бы тоже многое отдал за то, чтобы вернуться туда, но мы больше не можем жить прошлым. Даже если сейчас хреново. — Матерь божья, что я от тебя слышу? — протянула Мито, поправив пояс на халате. Мадара только цыкнул на нее, и женщина стукнула его спине. — Но это не значит, что мы не можем попытаться работать с тем, что есть. — улыбнулся он другу. Хаширама лишь неприязненно дернул плечом, грустно посмотрев на мужчину. Его уголки губ болезненно дернулись, будто бы брюнет попытался улыбнуться, но вышло из рук вон плохо, потому что давно затаенное уже нельзя держать в себе. — Ты выбрал его. — будто бы озвучил он тихий вердикт. Мито, обнявшая его за плечо удивилась, не поняв смысл таких слов, но Мадаре они стали предельно ясны, стоило только заглянуть в чужие потемневшие от тоски глаза. — Почему? Почему? Этот вопрос о противостоянии лета и зимы кажется очевидным и множество раз озвученным. Мадара думает о смуглом мальчике, сидящим на дереве в тени старых деревьев. О их погонях на велосипедах, причале у озера в зной и вечерние истории у костра, а может даже на чердаке среди давно забытого всеми хлама. Это то прекрасное прошлое, которое не вернуть, как ни старайся. Ведь мальчика уже нет. И его самого давно нет в том самом детском облике, который Сенджу так полюбил. Но есть Обито. Смотрящий на Мадару пустым обреченным взглядом у фонарного столба. И есть холодная метель, которая накрыла их всех с головой. Она и вернула Мадару в реальность из того лета, которого уже никогда не случится. Мужчина закрыл глаза и медленно сглотнул подступивший к горлу ком. — Ты всегда был и останешься моими лучшими воспоминаниями, Хаширама. — ответил он. — И ничто их не заменит. — Но? — Обито — мое «сейчас». И, я надеюсь, будущее. Хаширама отвел взгляд. Какое-то время они молчали, и молчали быть может еще долго, если бы Мито в какой-то момент не закашлялась в кулак, похлопав по спинам обоих. — Так… все поныли? Может займемся уже делом? У тебя вроде племянник пропал. Хаширама тут же встрепенулся, недоуменно уставившись на друга. — Саске пропал? Чего ж вы молчали? Куда ты дел его? А вдруг он… — Я это и пытался сказать, а вы лезли со своими обидами! — возмутился Мадара, усевшись на диван. — Сейчас нет времени объяснять, но я расскажу по дороге. Нужно сообщить Обито и… а, да. Сперва я заскочу в ванную. — Это еще зачем? — хитро улыбнулась Мито. — Рот с мылом помыть. — раздраженно ответил тот, но глядя на довольную Узумаки таки сдался и опустил голову. — А еще мне нужно что-то сделать со своим другом в штанах… никто не поможет? По-дружески как в старые добрые, а? И Мито, и Хаширама единогласно отказались ему помогать. Саске бежал так быстро как мог, но на втором этаже было мало укрытий, которые помогли бы ему скрыться от Минато, все еще смеющегося где-то внизу. Мальчик едва не врезался в картину с Дикой Охотой, после чего свернул в сторону соседнего коридора, вдруг решив, что должно быть комната с зеркалами была самым опасным местом в доме Джирайи, раз монстр видел его именно через них. Вот только за какой дверью она была? Учиха не помнил. Он забежал в первую попавшуюся и инстинктивно заперев дверь, прижался к ней спиной, тяжело дыша. Здесь было абсолютно тихо. Даже ветер больше не завывал снаружи. У него не хватало ни сил, ни дыхания на крик. Все внутренности невольно похолодели от страха, впрочем, не парализующего. Ну, конечно. Судьба не могла поступить с ним по-другому. Конечно! Саске оказался в той самой комнате с зеркалами. Но на этот раз они больше не были укрыты старыми покрывалами. Наоборот — блестели даже в полумраке, очищенные чьей-то скрупулёзной и заботливой рукой, и сейчас стояли в таком большом количестве, что образовывали зеркальный лабиринт. Лабиринт на всю комнату. О черт. Саске вжался в дверь, не решаясь подойти ближе, но с интересом рассматривая каждое. Пол скрипел под его ногами. Множество отражений смотрели на подростка с паническим ужасом в глазах. Такие же бледные и дрожащие, они напоминали живых существ, наблюдающих за мальчиком из зеркальных окон. Монстра среди них не было. Саске выдохнул облачко пыли и пара. Да. Зеркала явно сдвинули в таком порядке, чтобы каждая часть комнаты отражалась хотя бы в одном из них. Они были большие, квадратные и с тяжелыми рамами. Некоторые смотрели на Саске, некоторые были повернуты к нему деревянными боками. Многие и вовсе стояли к нему старым основанием. Саске попытался вернуться в коридор, решив не искушать судьбу, однако стоило ему подергать ручку двери, как так ответила ему глухим щелчком и отказалась отворяться. Нет, нет, нет! Он был заперт. Со стороны зеркального лабиринта послушались чьи-то шаги. — Кто здесь? — в ужасе вскрикнул мальчик. — Еще рано. Ты не должен быть здесь пока я не закончу подготовку. — чей-то холодный голос эхом отразился от зеркал. Сердце Саске замерло. Этот голос. Он… знаком ему. Мальчик сглотнул, осторожно подойдя ближе. Коснулся одного из зеркал и медленно протиснулся между двумя стоящими друг к другу вплотную. Из-за того, что некоторые зеркала были повернуты лицами друг к другу, многие из них образовывали зеркальные тоннели, повинуясь бесконечной иллюзии. Внутри одного из них, где клубилась зеленоватая тьма, подросток заметил едва уловимое движение, но постарался не впасть в панику. Теперь его отражения окружали его со всех сторон. Мальчик то и дело оглядывался по сторонам, ежесекундно натыкаясь взглядом на свое бледное испуганное лицо. Монстр был рядом. Он чувствовал это. Смотрел на него сквозь зеркальную гладь со всех сторон. Сзади. Спереди. Откуда угодно. А еще внутри всего этого был человек. Почему он не говорил с ним? Будто бы даже не дышал, сохраняя холодную тишину. Саске обернулся к своему отражению, заметив движение позади себя. Звучно втянул носом воздух. Пахло моющими средствами. — Даже не пытайся. Ты не увидишь его, если он сам этого не захочет. — чей-то до боли знакомый голос заставил его резко повернуться. Со стороны одного из больших зеркал, там, где подросток и уловил движение, медленно вышел Тобирама Сенджу. Саске изумленно выдохнул. — Тобирама. — он не верил, что произносит это имя в подобном месте. Закружилась голова. Слишком много потрясений за сегодня. — Этого… — Удивлен? Не говори, что не догадывался. — равнодушно ответил ему Сенджу, взглянув на подростка алыми глазами. Саске сжал руки в кулаки так сильно, что ногти до боли впились в ладони. Почему он? Это мог быть кто угодно, но почему именно он? Неужели Хаширама тоже… — Я не понимаю. — Саске нужно было прочистить горло, перед тем как попытаться выдать из себя хотя бы слово. — Я не… этого не может быть. Ты же… Все это время Некромантом был ты? Вы спланировали приманить сюда меня с Минато? Это же бред. Я не могу в это поверить. — Минато? Нет. Он просто еще один воскрешенный мной. Почти самый первый. После неудачи с Неджи. — спокойно ответил Тобирама, огладив раму старого зеркала. Саске сделал шаг назад. — Ты ведь заметил его, да? Не знаю, что пошло не так в тот раз. Когда путаешь печати они могут… обезуметь и… стать как он. В этом нужна почти педантичная аккуратность. — Но почему? Откуда ты все это знаешь? — мальчик был в ловушке. Боялся и пальцем пошевелить внутри зеркального лабиринта, а холодный взгляд Тобирамы внушал в него парализующий тело ужас. Ах, если бы тут были Наруто и Сакура. — Как ты смог научиться… воскрешать? Сенджу лишь усмехнулся, слегка подняв уголки губ. Он не пришел в восторг от столь уничижительной клички для него, но ведь Саске был ребенком. Ему можно простить настолько простое мышление. — В этом не было ничего сложного. Джирайя в своих катакомбах оставил все у нас под носом, достаточно было лишь желания и немного смекалки, чтобы разобраться в его писанине. — проговорил Тобирама, поправив горло черной кофты. Мальчик лишь сейчас заметил на его лице странные красные метки, пересекающие его щеки и подбородок. Словно боевой окрас. Или ритуальный. — Мне жаль, Саске. Я хочу, чтобы ты знал — я не имею ничего ни против тебя, ни против твоей семьи, но другого варианта нет. — Значит это правда… ты заманил меня сюда, а не Мадара. Он совсем ничего не знал про меня до того, как мы встретились. — Верно. Повисло молчание. Тобирама скучающе стряхнул пыль с одного из зеркал. Саске заметил, что он обращался с ними так бережно, словно они были его детьми. А сам Учиха — пустое место. Ха. А вот и тот, кто принес сюда эти зеркала, не так ли? — Ты больше ничего не скажешь мне? — спросил подросток негромко и нахмурил темные брови. — Не расскажешь почему так поступил? Как пришел к этому? Тобирама лишь недоуменно согнул голову к плечу. — Мне казалось ты и так все понял, раз так тщательно выискивал кто стоит за всем этим, разве нет? — спросил он скучающе. — Зачем мне говорить все снова. — Затем что я все еще ничего не понимаю! — огрызнулся мальчик. — Зачем ты все это делаешь и зачем разбудил монстра! Тобирама вздохнул. Он не хотел толкать никаких красивых речей. Банально не умел в отличие от Изуны. Не хотел от также и тратить время на подобное, ведь начни он свою историю с самого начала, это могло затянуться на очень долгое время. Да и с чего ему начать? Как подобное вообще возможно описать? Разве оно не личное? — Ты правда совсем не понимаешь своей роли здесь… — грустно прошептал Сенджу. — Мне жаль, Саске. — Что ты имеешь ввиду? — Мне жаль, что мы все ждали не тебя. — ответил мужчина, устало проведя ладонью по щеке. Его белые ресницы дрогнули. — А Изуну, на которого ты так похож… боже. Ты и представить себе не можешь как сильно на него похож… И как трудно Тобираме было смотреть на него первое время, когда мальчик только прибыл в Тенсей. Даже на том вокзале, когда Тобирама наблюдал за его приездом из тени. Он бы похитил парня, если бы не замешкался из-за его ужасной схожести с Изуной. А когда приехал Обито стало уже поздно и план пришлось менять. — Скажи мне хоть что-нибудь! — Не могу. — Почему? — Потому что ты всего лишь сосуд. И у нас с тобой слишком мало времени. У Саске похолодело на душе. Он сделал еще один шаг назад, не отрывая взгляда от неподвижного Сенджу. — Сосуд? Для Монстра…верно? — прошептал Учиха, и свирепо посмотрел на мужчину. — Откуда он вообще взялся? Зачем ты призвал его из мира мертвых? — Монстра? — от тихого смешка Тобирамы у мальчика пробежали мурашки по коже. Он сделал шаг к нему навстречу, но Учиха отпрянул, едва не ударившись о зеркало за спиной. Бежать было некуда. Кто-то смотрел на него злым пылающим взглядом. — Не называй его так. Это почти оскорбительно. — О чем ты говоришь? — прошептал Саске. Руки затряслись от странного пробравшего его холода. Чужой взгляд ощущался мокрой от пота кожей. — Это ведь Монстр во всем виноват, ведь так? Кагуя сказала мне, что он опасен и поэтому вы ищете ему сосуд. Ведь так? Новый смешок. Тобирама устало покачал головой, болезненно улыбнувшись подростку. — Нет никакого монстра, Саске. Нет и никогда не было. — вкрадчиво произнес он. Глаза Тобирамы будто бы вспыхнули чем-то зловещим. — Есть только… Я так хотела забрать твой взгляд. Движенье руки и сердца стук. Так я хотела взять все у тебя. И снова чей-то озлобленный взгляд, ощущающийся всем телом. Саске медленно повернул голову к одному из зеркал, чтобы встретиться с оскалившимся юношей, чьи красные глаза пестрили вычурными узорами на фоне абсолютно черных склер. Это был тот самый силуэт, столь долго преследующий Учиху по пятам, но на сей раз он выглядел куда более похожим на человека. Теперь Саске мог разглядеть и его абсолютно белое лицо, словно фарфоровую маску. И отросшие волосы, торчащие на затылке и завязанные в низкий хвост. И ту самую тунику, что он нашел в доме Минато когда-то. Саске хотел закричать, но все, что он мог — беспомощно наблюдать за тем, как жестоко и торжествующе улыбается ему… Похитить тепло. Украсть глаза… — Изуна. Когда они оказались у дома Какаши Хатаке, втроем столпившись у его двери, первым, увидев мрачного как туча учителя литературы, замолчал Мадара, поняв, что случилось самое худшее, и ему с большим трудом стоило успокоить галдящих Мито и Хашираму. Минутой ранее наперебой бубнил о пропаже Саске и он, но Какаши, погруженный в свои мысли, либо не услышал его, либо не предал очередному бреду родственника его друга значения. Он стоял на пороге своего дома поникший и рассеянный, одетый в старый белый халат под цвет своим белоснежным волосам да пижамные штаны и поочередно смотрел то на Мадару, то на Мито, то на Хашираму. — Зря ты пришел. Его здесь нет. — наконец изрек он, когда все же понял, кто именно стоял перед ним. Мадара удивленно нахмурился. — То есть как это нет? Обито теперь ведь у тебя живет. Куда он мог пойти в такое время? — не унимался мужчина. На часах было лишь пять утра. Неужто опять бегать пошел? Но Какаши не отреагировал на его возмущения. Он лишь сильнее закутался в халат и грустно опустил голову. Затем вдруг ушел куда-то в дом и не дав компании перекинуться даже парочкой слов, вернулся и протянул Мадаре короткую записку. «Обито. Я больше не хочу стеснять вас с Какаши и возвращаюсь к Мадаре. Пожалуйста, не осуждай моего решения. Саске.» Мадара обомлел, почти сразу раскусив обман. Почерк был тот же, что и на фальшивых письмах. Разве что более небрежный, будто бы писали второпях. Когда этот ублюдок успел? Мадара смял записку в руке. И кто? Тобирама, как говорил Конохамару? Нет же. Он не мог в это поверить, ведь это ничтожество ничего не умело, кроме как жалеть себя в отцовском доме. Откуда ему было знакомо нечто подобное? Да он небось и думать то толком не умел, ни то, что планы строить. Как он мог быть связан с пресловутым Монстром, о котором так упорно твердил Саске? Они должны были разобраться, но времени, чтобы объяснить все произошедшее не было. Никто не поверит. Особенно Хаширама, стоит только Учихе упомянуть имя его золотого братца. Даже Мадара себе не верит, куда уж им. Пусть увидят все на практике, но сперва… — Где он? — хмуро спросила Мито, и ее голос рассеял задумчивость Мадары. Какаши несколько раз проморгался, словно бы пытаясь понять, где находится. — Сомнительная какая-то записка. — протянул за спиной Хаширама. — Как Обито на нее отреагировал? Какаши отвел глаза. — Ну… излишне драматично, я бы сказал. Точнее. Он ничего не говорил, если уж на то пошло. Просто извинился и собрал вещи. — вздох. Хатаке протер лицо ладонью. — Наверное и правда хочет уехать из города. — Что?! — все разом произнесли они. Мадара схватил Какаши за плечи и грубо встряхнул. — И ты его не остановил? О чем ты вообще думал?! Взгляд Какаши стал почти озлобленным. Он поджал губы, недовольно уставившись на Учиху. — Я — не ты, чтобы держать его возле себя насильно. — мужчина дернулся, не желая терпеть чужую хватку и нервно стряхнул невидимую пылинку с плеча. — Это был выбор Обито. И я могу только поддержать его. — Как давно он ушел? — спросила его Мито. — Минут двадцать назад. Может больше. — сказал он неохотно, и Мадара помчался обратно к машине. Однако на этом Хатаке не сдался и вдогонку таки прокричал ему, — Не останавливай его, Мадара. Обито заслужил наконец оставить все это позади и уехать. А особенно он заслужил оставить позади тебя. — Эй. — недовольно ткнул его в плечо Хаширама. — Это типа вообще не вежливо. Но Мадара услышал его слова и резко замер, не оборачиваясь к Хатаке. — Может быть. — вдруг тихо произнес он, сжав руки в кулаки. — Ну, а я заслужил хотя бы попрощаться с ним. Какаши лишь фыркнул, махнув рукой. Эта компания не была ему интересна, а Обито наверняка давным-давно сел на поезд в свой счастливый конец. Быть может когда-нибудь он передаст привет из своей новой жизни. Хотя бы в виде письма. Какаши будет рад и такому. Если любишь — отпусти, ха? Так будет лучше для них всех в этом проклятом городе. Мито позволила ему закрыть дверь, оставив их втроем, но времени на грустные мысли не осталось ни у Мадары, ни у нее. — Мадара, я… — попытался утешить его Сенджу, но мужчина лишь отмахнулся. Не нужны ободряющие слова, вместо них ему нужно срочно исправить то, что он сделал. И пока он не обнаружит Обито на вокзале и не проститься в последний раз, хотя бы так — Мадара не успокоится. — Мито, ты поведешь. — вдруг сказал Учиха в пол голоса. — Гони так быстро как можешь. Узумаки нагло улыбнулась. По-другому водить она и не умела. Они и правда ехали на всех скоростях, обгоняя понемногу светлеющее небо. Было холодно и ветрено, но снегопад осыпал землю лишь крохотными снежинками, почти незаметными на фоне красных лучей зимнего солнца, с трудом пробирающихся сквозь плотные тучи. Мадара помчался к одной из платформ, где останавливались уходящие на восток поезда, едва только Мито припарковалась у главной лестницы. Они решительно опаздывали — поезд, какое-то время стоящий на вокзале, уже уходил прочь, и у Учихи не было никаких сомнений в том, что именно на нем Обито и покидал город. Если уже не покинул. Нет. Нет, он не может просто уехать верно? Навсегда. И быть может так далеко, чтобы Мадара никогда его больше не увидел. От этой мысли слишком сильно болело в груди. Мадара знал, что налажал и должен был просить прощения сразу, как наговорил всего этого дерьма, зачем он только тянул? Неужели уже слишком поздно? — Обито! Но гудок поезда стал его предсмертным приговором, ведь грузная старая машина неумолимо двинулась по рельсам, оставляя бегущего вслед за ней Мадару позади. Из стучащих и набирающих скорость колес, с громким шипением рванул пар, обдав горячим дыханием выдохшегося Учиху. Тот яростно помотал рукой, ненадолго запутавшись в собственной беготне и едва не угодив под рельсы. — Обито, подожди! — кричал мужчина безнадежно, но поезд уходил все дальше и дальше, вскоре превращаясь в маленькую точку на длинном снежном горизонте. Мадара перестал бежать только, когда платформа кончилась, а его грудь болела уже не только от печали и обиды, но и от слишком быстрого бега. — Обито! Черт! Дерьмо! Мадара громко выругался и сделал несколько глубоких вдохов. Легкие болели так, будто бы он пробежал марафон. Мужчина яростно пнул банку из-под газировки у себя под ногами, наконец поняв, что его родственник все-таки покинул Тенсей, не попрощавшись. Ни с Саске, ни с ним. Неужели так сильно обиделся на фальшивое письмо? С его ранимостью не трудно догадаться каким предательством обернулось для него одно лишь короткое предложение. И куда он уехал? В Париж? А что, если нет? У него ведь там ни одного родственника, все равно куда подаваться. Везде одинаково. Может Обито решил начать новую жизнь без Мадары и Саске в каком-нибудь Страсбурге или Реймсе, кто его там знает? И это значит, что Мадара точно никогда не найдет его и не сможет сказать «прости». Ох. А ведь Обито даже из окна не выглянул напоследок. Неужели родственник настолько ему противен? — Проклятье. — громко закричал он, яростно махнув рукой. Устало вздохнул, прикрыв глаза и продолжая смотреть вслед уходящему поезду, тоскливо проговорил. — Я так и не смог все исправить. И теперь уже никогда не исправлю, ведь он уехал черт знает куда и никогда не вернется. А я ведь правда столько хотел ему сказать и… — И что же ты там хотел мне сказать? — Ну вот. — досадливо вздохнул Мадара, — В своих мечтах я все еще слышу его голос… — Я здесь, идиот. — устало ответил Обито, стоящий у него за спиной. Мадара медленно обернулся на чужой голос и едва не свалился на землю от удивления. — Обито! — крикнул он, отшатнувшись от мужчины. Тот смотрел на него с недоумением и мрачным недовольством, скрестив руки на груди. — Я… что ты тут делаешь? Я думал ты уехал на том поезде! Повисло неловкое молчание. За Обито в некотором отдалении остановились удивленные таким поворотом событий Мито и Хаширама, сейчас о чем-то перешептывающиеся между собой. Впрочем, они не решались прервать их напряженную встречу. Обито какое-то время сверлил мужчину взглядом, но затем-таки устало отвел глаза, став еще грустнее. — Я хотел. Но не смог. — коротко ответил он. — Не смог оставить Саске. И этот ужасный город тоже. Увы. Быть может так было бы лучше. Оборвать все связи и начать жить заново, но Обито не смог остаться один. Для него это было бы сродни новой смерти. — Я… это же чертовски хорошо! Значит… — но только Мадара попытался обнять его, как оказался грубо отпихнут. — Bist du noch ganz bei Sinnen? * Я не из-за тебя остался, Мадара! — Обито демонстративно отвернулся от удивленного родственника. — И вообще ты последний кого я хотел видеть здесь сейчас, понял? -… постой! — Мадара торопливо обогнул его, разведя руками. — Обито, я… я ведь пришел, чтобы извиниться. Мне правда жаль, что я наговорил тебе все это. Господи, в который раз он начинал именно с этих слов? — О, не стоит. Ты всего лишь сказал то, что крутилось у тебя на уме, — холодно пожал плечами тот. — А теперь, если не возражаешь, я вернусь к Хатаке. — Нет! — Мадара снова перегородил ему путь. — Я никогда не думал об этом! То есть… — Неужели? — вскинул правую бровь второй мужчина. — Никогда не думал о том, что хотел бы видеть во мне замену Изуне? Да брось, мы все знаем для чего ты вернул меня в этот проклятый город. — Ну… да, признаюсь. По началу может и хотел, но не теперь! — но на Обито это не произвело должного впечатления. Мадара яростно зарычал, схватившись за волосы. Нужно было успокоиться. Он был безумно рад тому, что видел Обито перед собой, но это не будет иметь никакого смысла, если Учиха не возьмет свою гордыню в руки и не извиниться. Мужчина громко вздохнул, попытавшись выровнять дыхание. — То есть… согласен. Ты прав. Абсолютно прав, как всегда, по началу я правда просто хотел видеть в тебе того, кого потерял много лет назад. Но у меня не получилось. Ты не был похож на Изуну, как бы я не пытался исправить тебя и заставить быть моим братом. Но в тот день, когда ты… — Чуть не умер? — саркастично проговорил Обито. Мадара скривился в лице, снова тяжело вздохнув. Ладно. С ним тяжелее. С ним всегда тяжелее, но за это мужчина и любит его, верно? Мадара начал заново. — Я верил, что вселенная дала мне второй шанс после смерти Изуны, в твоем лице. Что она позволила мне вернуть брата и снова быть счастливым. Но это было не так. Не совсем так. Обито ты… ты правда стал моим вторым шансом. Но он был не в том, чтобы вернуть то, чего уже никогда не вернешь. А в том, чтобы обрести что-то новое. Тебя. Губы Обито дрогнули. Он нехотя опустил руки. — И что с того? Не говори, что тебе нравилось жить со мной или вроде того. Твоим вторым шансом с таким же успехом мог стать и Хаширама, не запрись ты в черном доме от всего живого в Тенсее. — пробормотал он тихо. — Я хотел, чтобы тебе стало легче. Как мне. Думал, что если скрашу твое одиночество — ты наконец отпустишь все и начнешь жить дальше, но ничего не менялось. Сколько бы лет не проходило, ты снова и снова цеплялся за Изуну. — вздох. Обито прикрыл глаза, яростно нахмурив брови. — Все, чем ты живешь — это мысли о его смерти. После нее для тебя больше ничего не осталось. И как бы я не старался заменить его для тебя — никогда не стану таким же важным в твоих глазах как он. Мадара встревоженно ахнул. — Нет, нет! Ты и не должен его заменять. Обито, ты… ты это совсем другое. — он растерялся. — Мне жаль, что я не могу сказать это красиво. Что я вообще нихрена не умею извиняться и утешать. Но я правда хочу, чтобы ты знал, что единственной причиной, по которой я еще не пустил себе пулю в лоб всегда был ты. С того самого дня, как ты появился в этом доме, Обито. Ты спас меня. Когда-то Мадара думал совсем наоборот. Обито не ответил. — И спасал изо дня в день просто тем, что был в моей жизни. Мне хватало только этого. Я никогда не думал о том, чтобы просить тебя о чем-то взамен этого, потому что одно твое существование рядом было тем облегчением, которого я так долго ждал. — говорил Мадара, поджимая губы от волнения. Одно присутствие. Осознание, что кто-то совсем рядом. Читает очередную книгу, взятую из старой библиотеки на непонятном тебе языке, пока ты погружен в свое горе в очередной из серых будней. Ты смотришь на него украдкой, видишь его задумчивое лицо, подернутое шрамами, и понимаешь, что больше не один. Что рядом есть тот, чье молчание намного громче любого пустого разговора в компании незнакомцев, которым нет до тебя дела. А ему есть. Ты чувствуешь это кожей. Странное тепло в мимолетном взгляде или улыбке, единственное теплое и нежное в холодной пустоте старого дома. Ты ловишь его и согреваешься. Наконец, спустя столько лет. Разве это не то, что Мадара так злостно не ценил? Мужчина слабо улыбнулся родственнику. — Ты — единственное хорошее, что со мной случилось после смерти Изуны. И единственное, что спасло меня. Мне жаль, что я не ценил этого. Обито посмотрел на него с какой-то неясной болью и дрогнувшей улыбкой. Казалось, он сейчас заплачет. — Ты никогда не говорил мне этого. — Потому что я… самый ужасный человек на этой земле, которого ненавидят абсолютно все. — рассмеялся Учиха. — Но этот самый ужасный человек на земле любит тебя. Обито тихо рассмеялся, прикрыв глаза. Мадара неловко улыбнулся ему в ответ. — Я понимаю, что возможно окончательно упал в твоих глазах, но я все равно прошу тебя дать мне второй шанс… или это уже третий. Может быть и третий. То есть… это только на твой выбор. Даже если ты останешься у Какаши, я приму это. Я хочу, чтобы ты был счастлив, прежде всего, Обито. Ты заслужил этого как никто другой. — но больше он не сумел сказать ни слова, потому что Обито вдруг обнял его, крепко стиснув в руках. Мужчина молча уткнулся в его шею, и Учихе оставалось только нерешительно обнять его за плечи. — Это значит… ты подумаешь над этим? — Это значит Halt die Klappe und verdirb den Moment nicht* — прошептал Обито, поцеловав его в щеку. — Сretino.* Мадара рассмеялся, прикрыв глаза. — Ты ведь знаешь, что я ни черта не понял? — улыбнулся он, продолжая обнимать родственника. Они стояли так еще добрые несколько минут, когда Мито, пихнув погрустневшего Хашираму в плечо, вдруг громко не спросила их. — Так… может сперва найдем Саске, а потом вы пообжимаетесь, господа? — протянула она скептично под смешок Сенджу. — Ей богу, у меня ощущение, что только я уже этим обеспокоена! Обито резко распахнул глаза, отпихнув от себя второго Учиху. — Что? — в шоке рявкнул он, ошалело посмотрев на всех троих. — Ха… да. Возможно, с этого и стоило начинать… — неловко рассмеялся Хаширама, почесав голову. — Ну… в общем пока Мадара гонялся по болотам, он немного потерял племянника… — Aspetta. Che… che vuol dire? * — Обито яростно посмотрел на побледневшего Мадару. — Что вы делали на болоте?! Мадара нервно улыбнулся. На него смотрело сразу трое пар глаз. — Ну… мы гуляли. — Мадара… — угрожающе начала было Мито, но мужчина тут же раскололся под ее тяжелым взглядом. — Ладно, ладно… мы немного… ну знаете. Шли мимо вокзала. Подумали, дай заскочим к старине Конохамару, а затем… мы немного вскрыли его могилу. — Что? — в шоке открыл рот Хаширама. — Ты больной? Зачем?! — возмутился Обито. — Ну… то есть. Да, ты больной и я и так это знаю. Но зачем?! Узумаки вдруг ошалело ахнула, недовольно уставившись на друга. — Учиха… не говори, что ты зарыл его кости на кладбище. — предостерегающе проговорила она. — За тобой поэтому полицейские гнались? — Еще и полицейские?! — возмутился Обито. — Ты же пообещал мне, что исправишься и больше не будешь заниматься подобным! — Я обещал это тебе сейчас! А те идиоты пытались посадить меня за решетку час назад… — Мадара! — Да послушайте же вы! Это сейчас не важно. Важно то, что на Саске напала какая-то хрень на болоте и он может быть в опасности! — не выдержав напора возмутился Мадара. — Так что может вместо того, чтобы кричать на меня, мы все-таки выручим моего племянника?! А? Обито устало покачал головой, нервно закусив губу. — Ты безнадежен, — произнесла Мито понуро. — Ну, а где он сейчас ты хоть знаешь? — спросил его Хаширама. Мадара кивнул, отведя взгляд. — Знаю. — он задумчиво посмотрел в сторону, куда уходила укрытая снегом болотная пустошь. Где-то там все еще стоял окутанный тайной, заброшенный дом Джирайи. — Но… Давайте-ка я сперва введу вас в курс дела. Отчаяние достигло своего пика, когда наступила зима, но на их сухую безжизненную землю не выпало ни снежинки. Вместо этого город и ближайшие ему окрестности погрузились в серую грязную мглу, затянувшуюся вокруг улиц отвратительным влажным смрадом. Его тянуло с болот. Это противное тепло, что никак не позволяло зимним морозам схватиться за почву, отчего вскоре из-за выпавших дождей, так и не обернувшихся снегом, пустыри и топи разбухли от гнили и сырости. А ведь Тобирама надеялся, что застанет снегопад, и тот хоть немного облегчит его страдания, но горечь в сердце, прикрытая отвратительной гнилой коркой времени, болезненно ныла как зияющая открытая рана. Тобирама бы хотел жить дальше, но она не затягивалась, с каждым днем напоминала о себе, будила его по ночам вместе с тревожным дыханием, отдавалась досадой и ненавистью в чужих взглядах так явно, что мужчина и вовсе почти перестал выходить из дома. Заперся ото всех, даже от брата, закрыл окна длинными шторами, повесил на двери несколько замков, укрылся в своей комнате в полном одиночестве в этом болезненном гнетущем состоянии потери всего. Тобирама много раз думал о смерти. О том, чтобы уйти вслед за Изуной, потому что не видел своей жизни без него, но громкий выстрел в ночи и наставленное на него ружье, заставили его возжелать ее окончательно. Мадара рыдал в ту ночь, глядя на него. Его руки тряслись, когда Сенджу умолял его не убивать, болтал какие-то глупости о том, что может вернуть Изуну, забившись в угол рядом с кроватью и глядел на Мадару с ужасом и раболепием. Тобирама знал, что заслужил смерти от рук брата Изуны. В глубине души он желал ее, но Мадара так и не решился. И Тобирама замкнулся в своей боли окончательно, позволил ей сожрать себя с головой и забрать все подчистую, а затем продолжил нести свой тяжкий груз снова и снова, когда в конце концов суд над Учихой не кончился, а утративший все желание разбираться с этой волокитой Сенджу не оказался у старого дома Джирайи. Это была не просто прогулка в тот день. В этот скисший от грязи, провонявший тиной и болотами туманный день мужчина искал… место, где наложить на себя руки и довершить то, чего Мадара сделать не смог. Тобираме легко далось это решение, но тяжело исполнение. Сперва он хотел повеситься прямо у себя дома, но когда перед глазами предстал образ его старшего брата, шокированного и напуганного его хладым телом, висящим на кухне или быть может в своей комнате, в окружении пустых фотографий и сломанных корабликов — мужчина передумал. Даже существуя между жизнью и смертью Тобирама не хотел, чтобы его кончина стала для брата новой болью. Он мог бы сделать все незаметно. Вдали ото всех. Быть может его сочтут исчезнувшим. Или уехавшим. Тобирама с трудом отделался от Хаширамы, то и дело пытающегося поговорить с ним, скрылся в молочном тумане и оказался у самой топи. Край города. Дальше — только прокисшая гнилая земля. Тобирама надеялся найти свою смерть там, вспомнив слова Таджимы о игре с ней, но сколько бы он не бродил, сжимая в руке веревку, как бы темно не становилось, она не приходила за ним сама. В конце концов Тобираме оставалось лишь вернуться к дому Отшельника и угрюмо сесть на его ступеньки, спрятав лицо в бледных ладонях. Было сыро, моросил дождь, но Сенджу едва ли замечал что-то кроме своей всепоглощающей боли даже, когда стало совсем холодно. Тобирама сидел там несколько часов, прокручивая в голове бесконечную вереницу кошмаров, произошедших за эти дни: стрельбу у его дома, суд, крики Мадары и его полный ненависти взгляд, Изуна… его Изуна, уснувший на его груди в один из зимних дней, что они провели в Черном доме в тайне от остальных. Изуна, рассказывающий ему легенду о доме Джирайи и смерти у костра, Изуна которого так не хватало. Его последние мысли могли стать именно о нем. Мужчина осторожно повязал петлю на деревянной перегородке, ведущей на второй этаж. Затем затянул веревку на своей шее, но прежде, чем решиться сорваться с перевернутого шкафа, замер, прислушавшись. Тобирама вскинул голову, когда услышал, как что-то хрустнуло в самом доме. Обернулся, устало выдохнув облачко пара. У него давно не было тяги к любопытству, но мужчина все равно осмелился найти источник шума — рухнувший наполовину пол кое-где в одном из коридоров. Тобирама хмыкнул, вытерев влажное от пота лицо. Нехотя распутал веревку на шее и направился к проломленному полу. Осторожно присел на корточки с края образовавшейся дыры и нахмурился. Почему именно сейчас, когда так нужна тишина и покой? Тобирама просто хочет принять окончательное решение. Так трудно этому проклятому дому ему не мешать? Сенджу мрачно усмехнулся своим мыслям. Достал из кармана зажигалку и включил ее, попытавшись посветить внутрь. Странно. Обычно дома вроде этого стоят на твердом каркасе и фундаменте, но здесь пол проваливался буквально в никуда. Что там внизу? Тобирама видел лишь сухой землистый грунт. Чувствовал странный запах плесени и старой бумаги, словно под ним кто-то захоронил древнюю библиотеку. Здесь было глубоко. Метров пять, если прыгать. Зачем копать что-то подобное? А не все ли равно? Тобирама не знал ответа на свой же вопрос. Он хотел бы оставить свои подозрения и вернуться к более насущному делу, но что-то холодное, крутящееся на языке, заставило вспомнить Изуну снова. Его и эти жуткие рассказы про катакомбы старика отшельника, что хранил там свои неизвестные секреты. А были ли они такой уж неправдой? Тобирама отмахнулся от самого себя. А если и так, что с того? Это не вернет ему Изуну. Ничто его не вернет. Ничто на свете. Правда же? — Ты просто гребаный трус. — прошипел мужчина под нос. — Хочешь отложить все это, чтобы пожить подольше. Вот она правда, ха? Боишься умереть? Так может и не скорбишь ты по Изуне, как пытаешься самому себе показать? Это было оскорбительно даже от самого себя. Если бы Тобираме сказал подобное кто-то другое — он бы не задумываясь врезал бы этому человеку. А сейчас? Тобирама взглянул на петлю, висящую на прежнем виде. Затем вернулся взглядом к дыре в полу. На какой-то миг ему показалось, будто бы из этой бездны на него кто-то смотрел. И все же Тобирама не выдержал своего любопытства. Веревка, которая должна была убить его, глухо свалилась на самое дно катакомб. Тобирама с трудом спустился по ней вниз, едва не упав на спину при попытке зацепиться за неровный выступ. Оставив веревку, привязанную к ручке массивного шкафа, пока не украденного отсюда никем из местных, мужчина включил железную зажигалку и осторожно осмотрел катакомбы. Изуна еще с отцовских историй мечтал узнать, что же они прятали в себе, но они так и не успели узнать эту тайну вместе. Тобирама осторожно пошел вперед. Его окружала кромешная темнота, тишина, и холодные бетонные стены, окончившиеся большой широкой комнатой. Круглой. Ха. Словно бы Тобирама оказался на дне закрытой консервной банки. Мужчина медленно огляделся по сторонам, удивленно замечая, что эта консервная банка была заполнена многочисленными старыми и странными вещами: рукописями, свитками, книгами в толстых переплетах, кое-какие стоявших на многочисленных полках и шкафах, некоторые лежали на столе, что уместился прямо посередине комнаты. Тобирама подошел ближе, вскинув брови. Какие-то ведьмины ритуалы. Черные свечи, камни, непонятные украшения и руны. Кое-где он даже мог заметить мертвых жаб, засунутых в банки с формалином. — Видимо… ты и правда занимался здесь черт пойми какой магией. — Сенджу сипло усмехнулся, ткнув пальцем волчий череп на столе. Что ж, Тобирама не удивлен почему Таджима так впечатлился этим местом. Для ребенка нахождение такого клада было сродни обнаружению избушки вельвы.* Тобирама мог бы уйти отсюда в любой момент, но он осматривал каждый сантиметр этого места еще несколько часов, будто бы знал, что найдет здесь нужное. Или просто хотел так думать. Он перерыл многочисленные записи, книги с краткими пометками, в конце концов достал и дневники Джирайи, заинтересовавшие его больше всех. А Джирайя все же был странным мужчиной. Озабоченный неясными мрачными амбициями, простилающимися далеко за миром живых, но Тобирама едва ли мог понять, как он пришел к подобному. Он не знал ни истории жизни этого сумасшедшего старика, ни его детства, ни даже, когда он родился. Отшельник всегда был одной из самых старых легенд Тенсея, страшных истории, которые рассказывают перед костром, даже его личные записи больше походили на кошмарный и жуткий бред человека, не обделенного манией величия. Тобирама отложил один из его многочисленных записей на одну из полок, только сейчас заметив, что на ней, помимо мертвых жаб в банках, лежал черный рыцарский шлем. Сенджу удивленно нахмурился, постучав по нему пальцем. Настоящий. Из тяжелой стали. Должно быть ему много лет, раз на нем осел столь вековой слой пыли. И с какого такого рыцаря Джирайя его снял? Тобирама протер его рукой, тут же встретившись взглядом со своим мутным отражением. Около квадратных узких прорезей для глаз этого шлема были нарисованы алые руны, но мужчина не понимал их значения. Он вернулся к дневникам, продолжив их изучение, но и они не отличались ясностью. То были в основном чудные ритуалы. Типичные описания предметов для них, самого процесса и последствий его применения, как учебники для юных ведьм. Отличало их лишь то, что ритуалы Джирайи были напрямую связаны со смертью. Навлечение смерти на врагов, торг со смертью за лишние пару лет жизни, разговоры с мертвыми, призыв души и… Тобирама остановился на странице, что носила в себе тот смысл, который надолго засел у него в голове. Возвращения мертвого к жизни. Он думал об этом несколько дней, после того как забрал дневник домой и надежно изучил, переписав его содержимое в свою записную книгу более понятным почерком. К нему пару раз приходил Хаширама, но не получив ответа, молча покидал брата, оставляя пакеты с едой на некогда отцовской кухне. Тобираме было не до него. Уставший от пустого существования мужчина не мог успокоиться, пока не изучил под лупой абсолютно все страницы дневника. В особенности страницу, что обещала ему то, чего он хотел больше всего в этой жизни. Ритуал должен был быть простым, судя по описанию, однако под ним, Джирайя красными чернилами умолял нашедшего его дневник сперва пробудить его духа. Тобираме было нечего терять. Он провел этот ритуал в катакомбах, строго следуя инструкции на страницах дневника. Сперва вещь усопшего — в данном случае ею оказалась старая шляпа, которую Тобирама нашел в шкафу на втором этаже, короткая комбинация символов на земле, окруженная свечами и… жертва. Крохотная птица, которую он купил в магазине. С ней пришлось мучиться, Тобирама долго не решался убить ее и оросить ее кровью символы на печатях, но в конце концов одно резкое движение оборвало ее маленькую жизнь. И тогда мужчина зажег свечи и прочел все, что было написано в дневнике вслух. Сперва ничего не произошло. Он разочаровано огляделся по сторонам, ощутив себя обманутым ребенком, но вскоре потухли свечи. Тобирама почувствовал странный холод. По спине поползли мурашки. А вместе с холодом он вдруг услышал чей-то голос. — Хорошо, что ты сперва решил выслушать меня, а не рваться в омут с головой, мой мальчик… — Тобирама в ужасе отшатнулся от темного силуэта, появившегося за его спиной. Рука невольно выпустила зажигалку из рук, и круглая комната погрузилась во мрак. Он едва не закричал, врезавшись в шкаф с книгами. Некоторые из них попадали на пол. — Я думал это сделает Кагуя, но она выросла куда более умной, чем ее старик… — Что… — Тобирама поспешно нашарил на полу зажигалку и наставил ее на призрака, но крохотный свет от огня прошел сквозь дрожащую полупрозрачную фигуру. Джирайя казался моложе своего пожилого возраста, в котором и погиб однажды. Его глаза были полностью черными. Лицо напоминало фарфоровую маску. Он безразлично смотрел на мужчину, жмущегося к шкафу, а тот не мог поверить в то, что правда видит это. Видит… призрака. — Кто… ты? Призрак издал нечто схожее со смешком, но его голос был искажен так сильно, словно бы тот говорил через плохое радио. — Не бойся. Ты не сошел с ума. — прошептал мертвец. — Ты видишь меня потому, что провел необходимый ритуал по вызову моей души из мира мертвых. Да. Так и было написано в его дневнике. Тобирама осторожно опустил голову, заметив, что призрак не делает попыток подойти к нему, продолжая стоять в круге, что мужчина очертил необходимыми рунами. Джирайя тем временем покачал головой, рассматривая своего гостя. — Было бы намного лучше, окажись ты с даром. Хотя бы как у малыша Таджимы. Однако, что есть, то есть… — Таджима? — удивленно нахмурился Тобирама. — Я… я Тобирама Сенджу. А ты значит… — Сенджу? Мне знакома эта фамилия. — кивнул призрак. — Ты один из потомков Буцумы, верно? Что же привело тебя в это гиблое место, юноша? Тобирама осторожно выпрямился, неверяще глядя на призрака. Его дыхание было столь частым, что воздух со свистом выходил из груди. Сенджу нервно облизал губы и внимательно посмотрел на призрака перед собой. Призрака. С ума сойти! — Ты… ты знаешь ответ на этот вопрос… Джирайя знал. — Хочешь вернуть потерянное. Тобираме оставалось лишь согласиться, потому что он действительно думал лишь об этом. Секреты Джирайи, восхищающие своим абсурдом в их мире, почти не удивили его, потому что Сенджу был столь пуст и выжжен изнутри, и так отчаянно цеплялся за любую веру, что даже призрак перед ним стал чем-то вроде спасения, нежели невероятным открытием. Они с Изуной так долго жили с этой атмосферой мистики, бродящей за ними по пятам, разве это не должно было вылиться в нечто подобное? Тобирама вытер грязное от пыли лицо. Ее частички летали в свете свечей на полу по всему затхлому помещению. — Я хочу воскресить одного… близкого. Джирайя опустил свои черные глаза. Ему явно не понравился чужой настрой. — Смерть не любит, когда нарушают ее законы. Она жестока с теми, кто смеет покуситься на нечто подобное. — ответил он. — Оставь эту затею. Смирись с тем, что утратил и живи дальше. Вот самое лучшее, что ты можешь сделать. И забудь про мои дневники. Но Тобирама лишь озлобленно фыркнул, сделав шаг к призраку, не глядя на страх. — Если бы я мог жить дальше — меня бы здесь не было. Но я не могу. Не могу без него… — От его воскрешения тебе не станет легче. Лишь напротив, это еще больше подстегнет твою боль. — продолжил Джирайя. — Я оставил это предупреждение, потому что знал, что должен остановить того, кто осмелится раскрыть мои секреты. Я знаю, тебе тяжело, ты, как и я когда-то, цепляешься за последний шанс, но цена возвращения твоего близкого может быть слишком высока даже для тебя. А последствия неизвестны. — Я заплачу любую цену. — прервал его Сенджу. — Даже если мне самому придется умереть. Не важно. Я просто хочу, чтобы он вернулся. Джирайя грустно покачал головой, явно жалея, что умер столь рано, так и не успев уничтожить слишком опасные знания, в которых и сам когда-то разочаровался. Теперь он лишь бездушный призрак и уже не в силах остановить чужое отчаяние. — Уверен ли ты в этом как говоришь? — Тобирама снова кивнул, и отшельнику не осталось ничего другого. — Хорошо. Я расскажу как провести этот ритуал правильно. Но сперва… тебе нужно изучить все мои знания…. Неджи яростно взвыл внутри чужих воспоминаний. Тобирама хотел спасти его от падения. Он был рядом и мог помочь. Но все произошло слишком быстро. Мальчик упал вниз до того, как Сенджу успел подать ему руку. Правда… Иногда Тобирама думал, что все-таки успел. Протянул ее, но напуганный ребенок не захотел получать помощь от того, о ком слышал лишь плохое. Семья Хьюга была одна из тех, кто распространял о Тобираме самые грязные сплетни. …И попрактиковаться. Тобирама смотрел на Саске со смесью сожаления и решимости, такой же холодной как он сам. Мальчик лежал прямо в центре круга из свечей и так и не пришел в сознание. Они с Минато успели начертить нужные символы и положить его так, чтобы Саске мог отражаться в зеркале вместе с Изуной, сейчас мрачно наблюдающим за их подготовкой в виде черного красноглазого силуэта. — Помни, мы должны заточить его в теле мальчишки сразу, как я начну. Если Изуна вырвется… — Я знаю, Тобирама. Больше, чем кто-либо. Мы все ждали слишком долго. Давай наконец покончим с этим. — Минато лишь усмехнулся, с любопытством осматривая мальчика черными глазами. Минато появился намного позже, воскрешенный как его правая рука. Его могила была там, где Тобирама мог незаметно ее осквернить, и хотя он испытывал к этому человеку чудовищное отвращение, как и сам Изуна, Минато оказался незаменимой помощью во многих вещах. Особенно когда речь шла о слежке. Тобирама хмуро кивнул ему, бросив взгляд на силуэт за зеркалом. — Тогда начнем. Начнем. Глубокая ночь ровно на день рождения Изуны стала дверью к его возвращению домой. Тобирама хотел отдать ему тело Саске в этот же день, как и гласил ритуал, но Изуну было все тяжелее держать в зеркале с каждым днем. Он становился сильнее и злее, могущественнее, они могли не дотянуть до февраля. Что ж. Неправильно соблюденный ритуал мог стать опасным, но выбора не было. Все как тогда с совсем крохотными исключениями. Кровь животного, оросившая топи. Жизнь за жизнь, на этот раз крохотный хорек, что угодил в его капкан вчера. Затем свечи, с трудом не тухнувшие на холоде, красные линии на лице и слова, в которые Тобирама верил, когда сжимал в руке давно забытую резинку для волос, когда-то принадлежащую Изуне. «Смерти дарю я весь обряд На жертвы я готов В обмен на них я лишь прошу Волю ее оков.» Тобирама почувствовал странный холод. Топи окружил туман, через который едва можно было разглядеть дома вдалеке. Ветер стал усиливаться. «Молю, прими эту красную сласть, Чтобы мертвому духу вернуть его власть.» В тот момент он и узнал о Дикой Охоте, хотя до этого и читал о ней лишь в книгах отшельника. Тобирама резко обернулся, крепче взяв в руки резинку для волос. Земля стала вибрировать, будто бы вдалеке проносился поезд или… Тобирама с беспокойством посмотрел куда-то в серое небо. Что-то пошло не так? Почему Изуна не вернулся? Тучи тем временем сгущались, образуя нечто похожее на спираль. Она была огромной, Сенджу с трудом видел ее кривые края, заходящие за горизонт, потому что находился в самом ее центре. Ветер крепчал с каждой секундой. — Я не понимаю… — прошептал он, вновь достав из сумки дневник старика. — Разве я сделал что-то не так? Черт… Гром становился все отчетливее. В этих местах отродясь не было ураганов, но сейчас страшный ветер сбивал альбиноса с ног, но он не хотел сдаваться. — Я сделал все, что ты хотел! — яростно закричал он небу. — Верни мне его, слышишь? Но никто не отвечал. Узоры на тучах становились все темнее и отчетливее. Вскоре где-то вдалеке Тобирама заметил первую спустившуюся на землю воронку. Но мужчине было наплевать. Он кричал снова и снова, ощущая как холодный влажный ветер источающий гниющий запах болот, бьет его в лицо. — Верни мне Изуну! Это то место. Точка, где мир мертвых соприкасается с миром живых. Посему здесь стоит столь омерзительная атмосфера этих проклятых топей. Посему постоянно стоят зеленоватые туманы и холод даже летом. Здесь блуждают мертвые огоньки, а по утрам находят следы копыт, никогда не водившихся на юге Франции лошадей. Так почему ритуал не сработал? Почему Изуна не услышал его зов? — Пожалуйста! — мужчина обессиленно упал на колени, ударив кулаком по земле. Он яростно взвыл, сжав зубы. По щекам текли слезы, — Пожалуйста… Но угрожающие звуки становились лишь сильнее. Сквозь шум копыт вдалеке Сенджу услышал нечто похожее на раскат грома над головой, однако он скорее напоминал рев чудовища, нежели стихии. Вспышка молнии напугала его окончательно, заставив подняться на ноги. Тобирама повернулся в сторону дома Отшельника, чтобы убежать, но был в силах только в ужасе застыть на месте. За его спиной стоял Изуна. Тобирама не знал в чем его похоронили, однако слабый, едва заметный призрачный силуэт он узнал лишь по трепаемой ветром длинной тунике. Бледное лицо Изуны было неподвижно. Глаза плотно закрыты, будто бы юноша спал вечным беспробудным сном. Он слегка приоткрыл рот, быть может, пытаясь что-то сказать Тобираме, но вместо слов выходил лишь слабых стон. — Изуна… — Тобирама прикрыл рот руками, не веря тому, что видит его перед собой. Первое время он не испытывал ничего кроме бесконечного шока и ужаса. Изуна был точно таким, каким он помнил его накануне смерти. Совсем не изменился. Даже не постарел. По щекам потекли слезы. Господи. Неужели у него получилось? Неужели спустя стольких лет бесконечной скорби он… вернул Изуну домой? Тобирама бросился к нему как раз тогда, когда казалось, что Изуна безжизненно рухнет на землю, и осторожно подхватил под талию. А затем с удивлением обнаружил, что смог коснуться. Изуна был похож на полупрозрачного призрака, такой не настоящий и давно уже не от этого мира. Он был холодный на ощупь, словно кусок льда. Легкий как пушинка. Тобирама осторожно положил его на влажную пожухлую траву, огладив белую щеку дрожащей ладонью. — Изуна… боже, это правда ты. Господи. Он… он здесь. Рядом. Снова. Тобирама не верил своему счастью. Его слезинка упала на скулу мертвеца и стекла по ледяной коже, словно бы он правда был материален. Но Изуна только сильнее нахмурил лоб, будто бы ему вдруг стало больно. — Я… — прошептал он с трудом. — Я услышал… зов. Тобирама обнял его так крепко как мог, зарывшись носом в широкий ворот туники. Какой он все-таки холодный. — Все хорошо, Изу… теперь все хорошо. Ты вернулся. Домой. Рев Бури вдруг стих для них обоих. Быть может она прошла так быстро, что мужчина не успел заметить ее губительной разрухи, но, когда над головой немного посветлело, Тобирама вдруг ощутил прикосновение чего-то влажного и холодного к щеке. С темнеющего неба на него впервые за эту зиму сыпал снег. Он был таким частым, что мужчина с трудом мог открыть глаза. Боже. Это правда снег. Альбинос давно не видел такой красоты. Тобирама обнял Изуну крепче, устало улыбнувшись облепившим его белые ресницы снежинкам. Зима вернулась в Тенсей вместе с умершим Учихой. Внезапно со стороны топи раздался протяжный визг. Тобирама резко обернулся, ощутив странную тревогу. На миг почудилось, что к ним из глубин болот приблизилось что-то большое. Топот копыт и лай псов вдалеке стал громче. Тобирама испуганно выдохнул, отряхнув волосы от налипших снежинок. Он спешно подхватил Изуну на руки как тогда, в тот проклятый всеми день, и покинул болота. — Ты уверен, что нам обязательно спускаться в эту дыру? Выглядит едрить как ненадежно и жутко. — покачал головой Хаширама, едва они остановились у сломанного деревянного пола в одном из коридоров дома отшельника. Мадара шикнул на него, намекая говорить потише. — Уверен. Если Саске нет на вторых этажах — значит тварь унесла его туда. — прошептал он, осторожно опуская один конец веревки на самое дно, — Обито, найди, где привязать, ладно? — Ты уверен, что нет какого-то более удобного входа? — протянул тот в ответ, но таки послушно направился к ближайшему опрокинутому на пол шкафу, столь громоздкому, что никто из случайных гостей так и не сумел вынести его прочь. А жаль, судя по резным узорам, антикварная была вещь. Можно было продать за хорошую сумму. Обито бы продал. — Да уж. Там же однажды Неджи так навернулся, что его теплое тельце с трудом вытащили. — прошептала Мито, скептично глядя на веревку. — Шею сломал или вроде того. — Ой, не хотите не лезьте. И то больше толку будет. — проворчал Мадара, когда второй Учиха таки закрепил веревку на одной из ножек шкафа. Затем осторожно схватился за нее руками и одним рывком оказался по ту сторону дыры, упершись о неровную стену катакомб ногами. — Отличная идея! Мы с Мито посторожим тут снаружи… — неуверенно улыбнулся ему Хаширама. Мито лишь скептично нахмурила брови. — Что? Мне уже не двенадцать, чтобы играть в Лару Крофт. Спина не та. — Черт с тобой. Оставайся тут, если хочешь, но в таком случае я сменю твой позывной с рядового Бревно на рядовой Ссыкло. — проворчала женщина, легко спустившись вниз следом за Мадарой. — Все же помнят свои позывные, я надеюсь? — Так точно, Орел-1. — Эй! Это грубо! Обито тяжело вздохнул, но решил спуститься вслед за остальными. На немой вопрос в глазах мужчины, он лишь пожал плечами. — Рядовой Нытик следом за вами. — протянул он, осторожно спрыгнув вниз. Мадара вскинул голову и посмотрел на присевшего у края дыры Хашираму с недоумением в глазах. — Ну так идешь или нет? — спросил он у друга, но тот решительно покачал головой. И вдруг болезненно застонал, положив руку на грудь. — Ой, что-то у меня сердце прихватило… наверное я лучше тут вас посторожу. Попридержу тылы так сказать… — Сердце с другой стороны, боец. — усмехнулась Мито, и мужчина тут же переставил руку на другую часть груди. Мадара только устало махнул рукой. — Какой же он придурок к старости стал… — вздохнул он, встав впереди Обито и Мито. — Ладно. Сейчас серьезно. Держитесь за мной на всякий случай. Мало ли со сколькими шиноби мне придется драться… — Тебе? Ты и анорексика не поколотишь! — рассмеялся Обито, отпихнув Мадару и смело зашагав вперед. — Дай я покажу тебе как настоящие мужчины это делают… — Что ты сказал? — возмущенно воскликнул Мадара. — Эй, а ну стой! Я должен идти впереди, а не ты, Обито! — Тише, придурки. — Мито вдруг указала в сторону длинного туннеля. — Там впереди свет! Все тут же замолчали, осторожно зашагав по катакомбам. К их счастью Джирайя не стал делать из своей маленькой тайны нечто вроде лабиринта Минотавра, посему им оставалось лишь идти вперед вдоль широкого тоннеля до тех пор, пока они не стали слышать чьи-то тихие молитвы, словно бы произнесенные на чужом языке. А свет свечей не начал дрожать, бросая на стены кривые жуткие тени. — Йа Шуб-Ниггурат! * — шепнул Мадара насмешливо прямо в ухо Обито, но тот лишь закатил глаза, оттолкнув его локтем. — Посерьезнее. — прервала их Мито в ответ. Все трое стали двигаться дальше, стараясь ступать по сырой земле как можно осторожнее и тише. Вскоре впереди показался широкий проем, ведущий в округлую большую комнату, из которой, видимо, и сочился свет свечей. Мадара и Обито переглянулись. Голос, который они слышали, смутно показался им знакомым. Мадара вдруг остановил их обоих, слегка придвинувшись вперед. Мужчина приставил палец к губам и бесшумно направился к проему. Он осторожно выглянул из темного укрытия и глаза его в удивлении расширились. Тобирама стоял к нему спиной, посему не заметил Мадару сразу. Он смотрел на существо в зеркале, на тот самый жуткий красноглазый силуэт, однако он… теперь больше не походил на монстра. Его черты за исключением красных глаз приняли человеческую форму, и, хотя он все еще оставался жуткой фигурой по ту сторону зеркала, Мадаре злой дух показался… знакомым? Мужчина покачал головой. Под ногами Тобирамы он увидел своего племянника, лежащего на странной пентаграмме в окружении капель крови и черных свечей. Также без сознания. Что здесь происходит? Что этот ублюдок Сенджу задумал? Принести Саске в жертву какому-нибудь своему дьяволу? На что этот сумасшедший альбинос вообще способен? — Потерпи. Осталась последняя деталь и он — твой. — холодно сказал Тобирама оскалившемуся силуэту, но тот вдруг взглянул прямо на Мадару за его спиной, и Сенджу резко обернулся. Послышался щелчок затвора. — Выходи, Мадара. Мы тебя видим. — второй холодный голос принадлежал Минато, сейчас наставившему на нарушителя ружье. Мадара резко вскинул руки вверх, слегка повернув голову к мужчине сбоку от себя и ужаснулся. Лицо Минато было изуродовано странными трещинами. Синяя радужка ярко сияло в чернильных глазах. — Какого хрена… Минато… ты… — прошептал Мадара. Обито за его спиной, к счастью, пока незамеченный никем, вздрогнул. Они с Мито молча отступили в туннель. — Мертв. Как и многие в этом городе. — улыбнулся тот опасной улыбкой. Мадара осторожно вышел на свет, в ярости посмотрев в сторону молчавшего Тобирамы, захлопнувшего свой странный дневник. Черный силуэт с надменным любопытством разглядывал их всех через свое зеркальное убежище. Верно. Сенджу прикрыл глаза. Мертв как Минато, которого он вытащил из того света в числе первых. Не так как Изуну. Для воскрешения такого толка не нужно больших жертв, потому что это и не назовешь воскрешением. — Что вы… тут устроили? Тобирама… это какая-то тупая затянувшаяся шутка? — спросил Учиха, изумленно разглядывая окружающее его старье, некогда принадлежащее отшельнику. Больше всего его ужаснули омерзительные жабы в банках с формалином, что стояли на полках. И самое странное — некоторые из них, кажется, были свежими. — Если это так, то вообще не смешно. Что вы натворить успели? Что это за Монстр в долбанном зеркале? И на кой черт ты затащил моего племянника в Тенсей? Тобирама не ответил ему. Его лицо было равнодушным и опустошенным. Под глазами пролегли темные круги. Устал ублюдок? Мадара негодующе сделал к нему шаг, но Минато вновь наставил на него ружье. Забавно. Когда-то по ту сторону дула был сам Сенджу. — Осторожно, Мадара. Мне ничего не стоит этот выстрел. А если откинешься — Тобирама все равно тебя воскресит. — елейно протянул Минато, но хмурый Сенджу лишь вскинул руку, попросив его молчать. Он тяжело вздохнул, но таки поднял взгляд на Учиху. — Это долгая история, которую ты не поймешь. — сказал он коротко. — Но я хочу, чтобы ты знал — это все ради Изуны. — Изуны? — вскинул брови Мадара. — При чем тут мой брат? Ты же не… нет, нет. Ты не посмел бы. Да и не бывает такого. Нет. Тобирама прикрыл глаза. Наоборот. Он сделал именно это. — Он исчезает! — сквозь ужасный рев бури кричал Тобирама, когда секунды тишины прошли и кошмар вновь обрушился на них в полную силу. Сперва ужасный снегопад, затем ветер, принесший собой ледяной дождь и наводнение. А после… он видел воронку, ворвавшуюся в центр города даже отсюда. Тобирама не хотел думать сколько жертв этот ужасный ураган унесет вслед за собой. Джирайя, все еще стоящий внутри пентаграммы, качал головой, устало глядя на Изуну в чужих руках. Силуэт юноши беспорядочно мерцал и постепенно исчезал, становился столь легким и бесплодным, словно бы душа Изуны снова покидала мир живых. — Как мне остановить это? Как удержать его здесь? Джирайя молчал. — Отвечай! — рявкнул на него Сенджу, уложив Изуну на центр стола. — Остановись пока не поздно, юноша. — сказал тот. — Смерть ненавидит, когда нарушают ее законы, и она берет за это очень большую цену. То, что сейчас происходит — ее гнев. — Мне наплевать! Скажи мне, что делать дальше! — заорал альбинос, нежно огладив лицо юноши ладонями. Изуна… посмотри на меня. Пожалуйста. Ты не можешь уйти снова. — Если ты не отпустишь его — придется заплатить в обмен чужими жизнями. — Я уже заплатил. - Животного недостаточно. Смерть возьмет намного больше. — Я же сказал, что мне плевать! — Тобирама коснулся подрагивающих губ Изуны. — Нет! Не уходи! Изуна… — Ты действуешь сгоряча, мальчик. И потворствуешь своей скорби. Отпусти этого несчастного и все закончится. — Я… — Тобирама вдруг принялся копаться в полках, пытаясь найти то, что должно было помочь ему. — Я знаю, что делать. Точно… Изуна! Я. я знаю! Вскоре нужное было найдено. Изуна устало простонал на столе. Кажется, он совсем не понимал, где именно находится его беспокойный дух. Тобирама вернулся к нему, спешно начертив нужные символы на старом пергаменте, теперь закрепить его на небольшом кинжале, что он нашел внутри ящика и… — Ты собираешься осквернить его душу? — в ужасе спросил мужчину отшельник. — Ты хоть знаешь к каким последствиям это может привести? — Это не даст ему упокоиться. — сухо ответили ему. Тобирама с сомнением посмотрел на печать, но тихий голос Изуны, произносящего его имя, убедили его действовать. — Прости, Изу… Я… я не могу. — Не вздумай даже! Он же Иной! — голос призрака заставил его на миг усомниться. Рука с печатью застыла, но едва силуэт Изуны стал еще более прозрачным, Тобирама решился. Он зажмурил глаза и с тихим криком вонзил этот кинжал в пока еще не утратившего материальность духа. Печать растворилась в чужом сердце так быстро, что Изуна в шоке распахнул глаза, а те почернели от боли. На его щеке образовалась трещина, затем она пересекла и глаз, который за мгновение озарился алым. Тобирама осторожно отступил от него, заметив, как внутри чужой красной радужки вдруг образовался странный черный символ. — Ты хоть понимаешь, что натворил… — Джирайя обреченно покачал головой. Изуна схватился за голову, будто бы ее пронзило болью. Его рот исказился в яростном оскале. — Ты осквернил его душу! Сделал его проклятым! Сделал проклятым того, в чьих жилах течет холодная мертвая кровь самого… Тобирама не хотел его слушать. Он подошел к кругу, в котором стоял призрак, и грубо стер нарисованные символы подошвой ботинка. Связь с мертвым миром прервалась, и отшельник исчез. Как исчез и Изуна, когда Тобирама обернулся к нему. — Изуна? — в ужасе прошептал тот, бросившись к столу. — Изуна! Нет, нет… все должно было сработать. Я… Что-то схватило его за горло, едва не сломав шею. Тобирама в шоке открыл рот, попытавшись закричать, но из глотки вырвался лишь сдавленный всхлип. Изуна за его спиной, поднявший альбиноса в воздух чьей-то злой волей, смотрел на того почти с ненавистью, но не мог сказать ни слова. Тобирама превратил его в проклятого призрака, при этом не будучи способным разговаривать с мертвыми. Неужели у них нет ни одного способа поговорить? Что же он делает? Тобирама застонал от боли и дух швырнул его в стену. Его тело тяжело ударилось о стену и свалилось на землю. Лишь чудом кости Тобирамы оказались целы. Он громко закашлялся и с трудом сумел приподняться на локтях, когда призрак медленно повернул в его сторону голову. Красные глаза вспыхнули в ледяной ярости. — Изуна! Я… — но Изуна не говорил с ним больше. Он приближался нетвердыми шагами, не спуская с мужчины надменного взгляда. Что с ним такое? Неужели Изуна убьет его? Тобирама огляделся по сторонам в поисках хоть какого-то спасения. Если Учиха убьет его в ярости — то навсегда останется таким. Кроме Тобирамы больше никто не знает о том, что хранят в себе катакомбы отшельника. Даже Мадара. Сенджу резко схватился за зеркало на одной из полок, когда существо, некогда бывшее его возлюбленным, набросилось на него. Все произошло мгновенно, и Изуна ненавидит его за это. — Ты… — Я воскресил его. Взамен на половину жизней Тенсея. Я никогда не прощу себя за это, но то был единственный способ. — прошептал Тобирама, обернувшись к зеркалу. — Еще немного и твой брат вернется к нам. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть. — Что ты мать твою несешь? Брось, Тобирама! Скажи уже, что это все твой сумасшедший бред! — в ужасе произнес Мадара. — В Буре никто не пострадал. Не было жертв! Тобирама грустно усмехнулся. — Я сделал все, чтобы вы так думали. — ответил он. — Воскресил их. Дал им тела и старые судьбы. Это совсем не так как с Изуной. Его я хотел вернуть по-настоящему. А они… они просто его игрушки, которым он дает жизнь своей огромной силой. У них даже есть нечто вроде личности. Но она неполная. Пустая. — Ты сам то себя слышишь? — Мадара не хотел в это верить. Он снова и снова возвращался взглядом к существу за зеркалом, и узнавал в нем… нет, нет, этого не может быть. — Минато, Данзо, Теучи, Ино — они и многие другие так и не пережили Бурю. И я дал им второй шанс. Я обманул смерть, Мадара. — улыбка альбиноса стала почти безумной. — Я же говорил, что все исправлю. И теперь Изуна наконец получит сосуд для себя. И мы снова увидим его. Мы вместе. Но вместо ожидаемой радости Мадара смотрел на него с отвращением и ужасом, будто бы Тобирама признавался ему в убийстве. Что ж. Так и было. Но он не знал главного. Ничего не знал. Тобираме пришлось пережить с его братом слишком многое, чтобы просто отступить. Он заставил Изуну ненавидеть себя ради надежды, что сможет найти для них решение, и он нашел. Справился. Это все было не зря, Изу. Пауки на полу его дома. Копошащиеся. Отвратительные. Огромные. Тобирама знал, что это лишь очередной кошмар. Проходил это тысячу раз с тех пор, как перенес зеркало с Изуной в свой дом. Он мог не делать этого, Изуна был способен проникать и в другие зеркала, из которых с ненавистью смотрел на своего любимого красным пылающим взглядом, но именно в этом зеркале он был заточен по-настоящему. Оставлять его в катакомбах Джирайи было бы опасно, если бы очередные детишки, повадившиеся влезать в дом отшельника, разбили это зеркало… что ж. Теперь Изуна был с ним, хоть и не физически. Жаль только с каждым днем вместо чувства умиротворения это порождало лишь новые ужасы в жизни Тобирамы Сенджу. — Я ищу способ, Изуна. Дай мне немного времени… — шептал он, глядя на отвратительных тарантулов со страхом в глазах. Он ненавидел этих волосатых тварей, и Изуна знал это как никто другой. Изуна знал все о его слабостях и с радостью пользовался каждой. Он не мог говорить. Но зато хорошо умел насылать кошмары, куда более понятные, чем обычная земная речь. — Прошу тебя. Угомонись. Но Изуна, насмешливо усевшийся на край кровати с хитрым оскалом смотрел на него так, будто бы питался страхом Сенджу. Или хотя бы смаковал его, облизывая длинные клыки языком. Тобирама попытался встать с кровати, но один из пауков зашипел на него, и мужчина в ужасе забрался на нее с ногами. Посмотрел на смеющегося призрака и поджал губы. — Хватит. Это не заставит меня… Тебя отпустить. Изуна игриво прищурил глаза с издевательской ухмылкой, по его черной воле потолок над головой Сенджу треснул, и несколько сотен пауков упали на него омерзительной движущейся массой. Тобирама закричал так громко, дернувшись на кровати, что упал с нее на холодный пол. Они ползали по его коже! Кусали, царапали, забирались в нос и уши, под кожу! Господи, он был готов рвать себя ногтями пока кошмарное наваждение наконец не исчезло. Шум паучьих лапок отдавался в его ушах даже после пробуждения. Хватит. Это уже слишком. С каждым днем Изуна ненавидел его все больше. Неужели он не понимает, что Тобирама не сможет отпустить его? Они так далеко зашли. Печать уже поставлена. Назад пути нет, даже если они оба захотят этого. Сенджу яростно откинул одеяло, запутавшееся в ногах из-за беспокойного сна, и направился к зеркалу со знакомым ему силуэтом. С него достаточно. Изуна мучил его кошмарами слишком долго. Тобирама почти не спал эти несколько месяцев. Его нервы были напряжены так сильно, что в любой момент могли лопнуть словно струны. И этот момент настал. — Прекрати это! — он ударил кулаком по зеркалу. Изуна яростно сузил красные глаза, не испугавшись чужой злости, и тогда Тобирама включил свет, заставив его отступить, морщась от отвращения и злости. — Нравится? Хочешь я буду делать тебе также больно как ты мне, Изу?! А? Ты этого хочешь?! На сей раз он ударил по зеркалу обоими кулаками, закричав на призрака во все горло, но тот, бросив на него снисходительный и холодный взгляд, исчез. И Тобирама в ужасе уставился на свое озлобленное отражение. Сердце его замерло. Бледное осунувшееся лицо своего отражение напомнило Тобираме фарфоровую маску, он далеко не сразу понял, что пылающие яростью алые глаза принадлежат ему, а не проклятому духу. Боже. Что же с ним стало? Неужели он ничем не отличается от тех, кого поднимает из сырой земли? От того монстра, что создал сам? — Изу… — прошептал он, уткнувшись лбом о холодную зеркальную гладь. — Прости… Я… я правда не хотел. Тобирама не знал, жалел ли он о содеянном. Чувство вины перед единственным любимым человеком и Тенсеем мучило его, сжирало душу без остатка, но он уже не чувствовал в себе силы бороться с самим собой. Не мог остановиться вопреки всему, что потерял. Тобирама устало опустился на колени, проведя ладонями по зеркалу. Закрыл глаза, ощутив, как слезы подступают к глазам. Что стало с ними обоими? Почему они зашли так далеко? — Я так скучаю по тебе. — Тобирама всхлипнул, сжав зубы. Слезы текли по его щекам. Каждый день он изучал многочисленные дневники Джирайи, чтобы найти способ вернуть Изуне как душу, так и тело, но большинство из них были или непонятны, или… проклятье. Он просто хотел обнять его снова. Увидеть его улыбку, прикоснуться к щеке. Тобирама был готов отдать за это собственную жизнь. Даже чужие жизни, но почему ничего не выходило? Быть может цена была неправильной? Тобирама уснул рядом с зеркалом, проспав несколько часов до тех пор, пока на улице не стало светлеть. Он открыл глаза, увидев за окном синее небо. Затем медленно обернулся к зеркалу и сердце его мучительно взвыло. Изуна вновь выцарапал изнутри огромную яростную надпись. ВЫПУСТИ МЕНЯ. — Я не понимаю. — Мадара не отрывал взгляда от Изуны в зеркале. Его черный силуэт медленно кружил вокруг отражения Саске, но пока словно бы ждал чего-то, что должно было произойти перед тем, как он сможет окончательно забрать его тело. — Ты узнал, что этот больной старик Джирайя промышляет некромантией… и воспользовался этим, чтобы воскресить моего брата? — В обмен на нас всех. Верно, — елейно добавил Минато. Тобирама бросил на него неприязненный взгляд, но все же кивнул. — Я стал изучать его книги и записи так тщательно как мог. Вскоре с их помощью я вернул город к его изначальному состоянию. Вернул погибших. Стер им всем память. Один из ритуалов Джирайи помог мне заставить вас всех поверить, что жертв Бури и вовсе не было. А дальше я должен был помочь и Изуне. — И каким же образом, мать твою?! — прошипел Мадара. — Мало того, что ты убил его так еще и издеваешься над его бедной душой! Это ты мне хочешь сказать?! Господи, Тобирама, какой же ты больной урод! Неужели так трудно было оставить его в покое? — Я делал это ради него! — рявкнул Тобирама в ответ. — И ради тебя. — Ты делал это ради себя, Сенджу. Кому ты пытаешься врать? Только ради себя. — парировал мужчина сурово. — Потому что не смог смириться с гребаной болью и оказался слабаком. Спрашивал ли ты себя — хотел ли мой брат торчать в долбанном зеркале все эти годы? Сколько он там уже? Лет пятнадцать? И все это время ты ни разу не задумался над всем этим кошмаром, который произошел из-за тебя? Тобирама опустил голову. На его бледном лице вдруг появилась злая улыбка. Обито позади родственника испуганно прикрыл рот рукой, едва до его ушей донесся холодный усталый смех. — Ха… И это мне говорит человек, который пытался воскресить образ брата в несчастном потерявшем все мальчике? — ядовито усмехнулся Сенджу. Мадара удивленно вскинул брови. — Что? Я же сказал тебе, все мертвые — мои уши. — Обито тут не при чем. — холодно ответил Учиха. — Он не Изуна. — Но ты хотел видеть его им. Ведь так? Осуждаешь меня, а сам ничем не лучше. Даже спустя столько времени ты так и не отпустил Изуну. Это единственное, что я в тебе уважаю, Учиха. И единственное в чем мы похожи. Я тоже все еще не могу. И никогда не смогу. — Тобирама обернулся к зеркалу, устало взглянув на свое отражение. — А ведь Обито правда бы мог стать твоим братом. Жаль только после потери дара Иного он перестал быть хорошим сосудом. — О чем ты говоришь? Каким сосудом? — тихо спросил его пленник. Тобирама улыбнулся. Да. Однажды он нашел способ вернуть Изуну по-настоящему. И однажды попытался сделать это. — Я привязал душу Изуны к миру живых и запер его в зеркале, чтобы он не навредил ни нам, ни себе. Но это было не полным возвращением хотя бы потому что у него не было живого тела. Его предстояло найти. И найти то, что подходило бы идеально. — сказал Сенджу. — Так уж получилось, что для духа Иного подойдет лишь человек с точно таким же даром. А значит я мог выбирать только из вашей семейки. Мы с Минато внимательно изучили каждого члена вашей фамилии, пока искали нужный сосуд. — Нет, нет… только не говори… — Он оказался полезным разведчиком, пока находился в Париже и следил за некоторыми из твоей семьи. Так я и узнал о Саске и Итачи. И так о них узнал Изуна. — продолжал он. — С каждым годом его ярость и сила росли. Я с трудом мог держать его под контролем через столько лет, Изуна научился посылать в мир живых свою тень, оставаясь в зеркале, и увы, этого я никак не мог предотвратить. Сперва он забрал Итачи, но его дар оказался слишком силен. Мальчик сопротивлялся. Поэтому Изуна решил занять тело его младшего брата. Мадара ахнул. Вспышка света. Визг тормозов. Кисаме сказал, что видел силуэт на дороге перед исчезновением Итачи. А тот… — Он заставил его вернуться домой. Хотел забрать Саске, но Итачи убил себя… раньше. И Изуне пришлось сдаться на какое-то время. Мы снова должны были ждать, пока не уляжется весь шум вокруг самоубийства его брата. Искать подходящую возможность, планировать и подготавливать почву. Не скоро, но как видишь, она появилась. Саске здесь. — Ты… ты хоть понимаешь, что на твоей совести все эти смерти?! — Мадара не мог поверить своим ушам. Его голос дрожал от злости и страха. — Эти жертвы, смерть Итачи… и все это ты! Скольким людям ты причинил боль? Саске так любил своего брата, а из-за тебя он погиб, потому что защищал его! И все это ради чего? Лицо Тобирамы исказилось от злости. — Ради чего? Ради чего?! — закричал он, указав пальцем на Мадару. — Не смей делать вид, что не знаешь! Не смей строить из себя святого! Мы оба понимаем, что ты поступил бы точно также! Ты понимаешь меня, Мадара! Я знаю, что это так! Ради Изуны Тобирама сделает все. И Мадара тоже. Это ясно как день. Так почему он задает столь глупые вопросы? Что с ним произошло? — Я не хочу отдавать тебе своего племянника, Тобирама! Какие бы планы с Изуной ты не строил! — возмутился Учиха, махнув рукой. Его холодная решимость окончательно сбила альбиноса с толку. — Он же ребенок, ты, сволочь! Чем он то заслужил подобное? Он пережил тоже самое, что и мы! Неужели тебе совсем его не жаль?! — Что? Причем тут он, когда речь идет о Изуне! Ты хоть слышишь то, что говоришь?! Ты слышишь меня?! — голос Тобирамы стал почти истеричным. — Я могу вернуть его нам, Мадара! Я могу вернуть твоего брата к жизни! Вернуть тебе Изуну! Но Мадара не дрогнул, хотя внутри него происходила настоящая буря из самых болезненных эмоций. Его глаза стали влажными от слез. Мужчина с тоской посмотрел на силуэт брата в зеркале, но не увидел в красных глазах ни толики родного. Настоящий Изуна погиб много лет назад и больше не вернется. Сейчас него смотрело Чудовище. Воплощение его давно укоренившейся в душе каменной скорби. — Просто позволь мне сделать это для нас, Мадара! — крик полный бессилия заставил Учиху посмотреть Тобираме прямо в глаза. Позволь мне вернуть его! — Нет. — твердо ответил он, сжав руки в кулаки. — Отпусти Саске, Тобирама. Хватит этого всего. Тобирама уставился на него в возмущении и шоке. Он не верил тому, что слышал и видел. Не верил, что Мадара, столько лет скорбящий по брату теперь так легко отказывался от плана, который Тобирама сделал целью своей жизни на множество-множество лет. Нет. Нет, это не Мадара. Не тот Мадара, которого он помнит. Он изменился! Но почему? Почему он предал их мрачную философию и забыл… позволил себе забыть о брате и жить дальше. Быть может он и не любил его никогда? Холодный смех Минато привел Тобираму в чувство. Он яростно вздохнул и махнул рукой. — Ты предатель! Ну и катись к дьяволу. Я верну его сам. — коротко отозвался мужчина. В его ладони была давным-давно исчезнувшая резинка для волос. С чем-то напоминающим небольшое стеклышко в качестве украшения. Вещь Изуны, которую он использовал для возвращения юноши впервые. — Верну его к жизни любой ценой. Какая бы она ни была. Монстр за зеркальным стеклом словно бы проснулся от странной дремы. Или же не монстр? Изуна. — Изу… — Мадара не верил свои глазам. Его ноги словно бы приросли к земле при виде нового облика брата, чья крючковатые когтистые пальцы тянулись к лицу Саске. Тело мальчика вдруг вскинуло свою голову под неестественным углом, не размыкая глаз. Изуна двигал им словно марионеткой, скалив острые зубы. И чем больше Саске двигался, повинуясь его приказам, тем сильнее силуэт Изуны сливался с его собственным отражением в зеркале. Однако… — Нет! — крик Минато заставил и Тобираму, и Мадару обернуться к нему. — Откуда ты…?! — Ты… — но Тобирама не успел среагировать. Обито, со спины набросившийся на бывшего учителя, резко направил его ружье прямо в зеркало. Изуна победно оскалился, когда раздался выстрел. Стекло треснуло и разлетелось на тысячу осколков под полный ужаса крик. Кричал Тобирама, тщетно протянувший к нему руку. — Что ты натворил?! — То, что должен был, больные ублюдки. — прошипел тот, едва не потеряв равновесие, когда Минато яростно толкнул его подальше от себя, но подоспевшая Мито успела подхватить мужчину. Блондин наставил на них ружье, но так и не выстрелил. Что-то над их головами задрожало. — Ты не понимаешь. Мы все еще… — но Тобирама не успел сказать ни слова, после того как где-то снаружи раздался оглушительный гром. Пол рядом с разбитым зеркалом стал расходиться глубокими трещинами. Все находящиеся в комнате ощутили, как помещение заполнилось мертвым холодом. Мито изумленно выпустила из рта облачко пара, а затем, оглянувшись на разбитое зеркало, в ужасе закричала. Тоже самое хотелось сделать и Мадаре, наяву лицезревшего как из клубящейся над осколками тьмы стал формироваться чей-то силуэт. Сперва безликий и худой, он открыл свои красные глаза, холодно разглядывающие всех невольных свидетелей его свободы. Затем силуэт приобрел куда более знакомые очертания, монструозность пропала из его облика и Мадара увидел бледное, изуродованное мелкими трещинами лицо своего мертвого брата. — Ты… — однако его лицо было искажено столь жуткой ненавистью, что Учиха был готов поклясться, он никогда не видел своего брата таким. Опасным. Изуна поднял взгляд алых глаз на замершего Тобираму. И хотя тот не казался напуганным, внезапное освобождение проклятого призрака явно сломало в нем последнюю надежду. Кажется, в отличие от Мадары, он не слышал голоса мертвого духа. Впрочем, Изуна давным-давно был куда большим, чем просто неупокоенной душой. — Ты запер меня в этом проклятом зеркале… на все эти годы. Ты хоть знаешь каково мне было?! Его крик звучал как вой бури. И без того сломанное зеркало позади него разлетелось вдребезги и его осколки едва не пронзили рухнувшего на пол Саске. — Изуна… — с ужасом прошептал Тобирама, не в силах отвести от него взгляда. Он безвольно упал на колени. Минато опасливо попятился назад, но Монстр заставил его послушно остановиться одним усилием воли. — Ты ужасен, Тобирама! Я столько раз умолял тебя отпустить меня, но ты продолжал издеваться надо мной. Контролировать меня… — рычал призрак яростно, в его голосе вместе со статическим шипением и потусторонним эхом явно была боль, но она давно угасла перед накрывшей черной ненавистью. Обито, незаметно подкравшийся к понемногу просыпающемуся Саске, осторожно подхватил его на руки. Он не решался говорить, но по его взгляду, обращенному к Мадаре, было видно, что тому стоило перестать пребывать в своем ступоре и сказать хоть слово. Но Мадара не мог. Он смотрел на мертвого брата с шоком и ужасом, словно бы обернувшись статуей, и не мог не просто заговорить, не мог даже осмыслить того, что произошло. Изуна. Он видел Изуну. Он видел Изуну! Господи. Скажите ему наконец, что это все лишь кошмар. — Я больше никому не позволю запереть меня. — Боже мой… — прошептала Мито. Тобирама вжался в стену, отведя взгляд от подходившего к нему Изуны. Для того словно бы не существовало никого кроме воскресившего его. — Мне жаль, Изуна. Я должен был это сделать. — голос Сенджу дрожал. То ли от страха, то ли от горя. Тобирама не боялся Изуну в полном смысле этого слова. Его не пугала даже ненависть, которую питал к нему призрак. Изуна столько раз мучил его в насылаемых кошмарах и видения, столько раз играл с его и без того уставшим разумом, что Сенджу давным-давно привык к любому кошмару. Настолько, что решился отнести зеркало обратно в дом старика Джирайи лишь, когда план стал приходить в свое исполнение. — Мы должны были найти тебе тело, Изу, чтобы ты смог воскреснуть как живой человек. По-настоящему. Но Изуна лишь хрипло рассмеялся. Да. Их мрачные игры с ночными кошмарами были хоть чем-то, что скрашивало отвратительное существование в зеркальной тюрьме. Помнил ли Тобирама каждый раз, когда выключал свет, и видел, как нечто в его ушах кричало о его вине. Как Изуна снова и снова показывал ему этот образ. Тобирама держащий его на руках. И этот тошнотворный хруст, после которого глаза юноши стекленели. А затем пауки, змеи, тьма и вечный голод. Они прошли через это уже тысячу раз, но лишь однажды Изуне удалось по-настоящему сломать Тобираму. В тот раз, когда он показал Сенджу как тот специально вдавил педаль газа и холоднокровно сбил Изуну по собственной воле. Эта ложь была самой сладкой. — Даже спустя столько лет твоих никчемных попыток ты так ничего и не понял о смерти, уродливый Сенджу. — прошипел он ядовито. — Она никогда не отдает то, что забирает. Твоя игра в сосуд лишь дала бы мне участь бессмертной твари, которой пришлось бы пережить смерть всего, что ей когда-то было дорого. — Изуна схватил Тобираму за горло, впечатав его в стену сильнее. Мужчина судорожно выдохнул, ощутив с какой нечеловеческой силой его держали. Минато почтенно держался в стороне. Он подчинялся Изуне, не ему. Обито вскрикнул, но не решился помочь. — И все лишь потому, что ты думал только о себе. Поэтому у тебя ничего не получилось. Зато получится у меня, когда ты испытаешь то, что заставил меня пережить на своей шкуре. — Изу… — Тобирама не сопротивлялся, схватившись за холодные руки мертвеца. Он понемногу терял сознание от нехватки воздуха. Изуна улыбался ему надменным оскалом, прищурив красные глаза. Он сжимал свою руку все крепче пока… — Изуна, стой! — голос брата заставил его отпустить Тобираму и обернуться. Мадара, кое-как отошедший от шока, смотрел на него со смесью страха и сожаления. — Хватит. Пожалуйста. Тобирама обессиленно упал на пол, громко закашлявшись. Изуна вырвал из чужих пальцев серебряную резинку и подошел к своему дрожащему брату с любопытством. Когда-то Тобирама хотел использовать в качестве сосуда именно его, но то ли чувство вины, то ли страх, что тогда его младший окончательно возненавидит весь мир, заставили искать нужный выбор среди других Учих. — Я… боже как я давно тебя не видел, ты… просто представить себе не можешь. — прошептал мужчина, по его щекам потекли слезы. Изуна опустил глаза, когда дрожащая рука его брата коснулась его треснувшей щеки. С опаской. Страхом? Такой холодный. Мадара не верил, что снова касается родного брата. Неужели это правда? Мадара прикрыл рот рукой. Это так ужасно… но как долго он ждал этого дня. В тайне надеялся и верил, что когда-нибудь он придет. — Изу… я так скучал по тебе. Скучал? Разве это то слово, что он должен был сказать? Неужели не уместнее было сходил с ума? Или даже не мог жить? Изуна мягко улыбнулся, но и в этой его улыбке брату было что-то зловещее. — Ты лжешь. — яростно прошептал Изуна, пристально рассматривая брата. — Что? — изумленно спросил его Мадара. — Нет, это правда. Изуна. Клянусь тебе. Все эти годы я… — Искал мне замену, полагаю, — саркастично прервал его призрак, бросив полный ненависти взгляд сперва на Обито, а затем и на Саске в его руках. — И даже нашел. — Нет! Никто бы тебя не заменил, Изуна. Ты был самым дорогим, что у меня есть. — но признание Мадары, даже его прикосновения, вызвали у мертвеца только еще большую ярость. Был самым дорогим. Конечно. Ведь Изуна умер. А Мадара стал жить дальше. Он посмел жить дальше. Без брата. — Я клянусь. Я сделаю все, чтобы помочь тебе. Чтобы все исправить. — Исправить? — красные глаза опасно сузились. — Ты хочешь, чтобы я ушел, Мадара? — Что? — изумленно спросил тот. — Нет. Я вовсе не это имею ввиду. Изу. Мадара не понимал, что происходит. Он не чувствовал, что говорит с Изуной. Тон брата был холодным и отстраненным. Его эмоции — мертвыми. Это был не Изуна. Он никогда не вел себя подобным образом. Что же Тобирама сделал с ним? Изуна вдруг подошел к нему вплотную, оскалившись ядовитой усмешкой. — Значит ты любишь меня, Мадара? — Конечно, я… — Тогда пойдем со мной. — Монстр вдруг протянул Мадаре свою когтистую черную руку. — И мы будем вместе всю оставшуюся вечность, братик. Только ты и я. Мадара вздрогнул, опустив глаза к протянутой руке. На какой-то миг у него действительно появился соблазн взять брата за руку. Быть вместе. Не смотря на разделившую их смерть. Разве не этого он хотел все эти годы? Раздался судорожный вздох. Саске на руках Обито закашлялся, слегка приоткрыв глаза. Он понемногу приходил в сознание. — Мадара… — Учиха почти положил руку на его ладонь, когда Обито слабо позвал его. Мадара нерешительно повернул к нему голову и их взгляды встретились. И если Мадара смотрел на него напугано и растерянно, взгляд Обито, холодный и решительный, напомнил ему ту далекую снежную ночь у одинокого фонаря. Мужчина что-то шепнул очнувшемуся Саске и тот посмотрел на дядю так устало и пронзительно, что мужчина невольно сжал руку в кулак, отстранившись от Изуны. И лицо того вновь исказилось злобой и обидой. — Вот как… — Изуна резко схватил его за плечо, дернув на себя. — Как всегда выбираешь кого угодно, но не меня. — Изуна, послушай… — обернулся к нему Мадара, но брат не стал его слушать. — Я слушал тебя слишком долго. Настала твоя очередь. — прервал тот. — Никто из вас не уйдет от меня. Мадара попытался освободиться, но было слишком поздно. Мито что-то кричала, но мужчина, вдруг оказавшийся перед домом Джирайи, не слышал ее. Порывистый ветер обдал его снежной пылью. Изуна рядом с ним почти по-будничному повязал свои волосы той самой серебряной резиной, и этот жест был так знаком Учихе, что он невольно ощутил, как стянуло болью грудь. Но это уже не Изуна. Существо, ставшее им, вдруг взглянуло на дом старика Джирайи, словно бы с любопытством согнув голову к плечу, и тот стал трещать по швам. — Что ты делаешь? — спросил его Мадара, когда старые доски вдруг начали громко гудеть. В какой-то момент грузно обвалилась крыша. — Остановись, Изуна! Там же… Затем в щепки превратился и второй этаж. Мадара попытался броситься к обваливающемуся первому, но не пробежал и пары шагов как от дома Джирайи остались лишь деревянные останки. Поднялось облако пыли. Мадара закричал, схватившись за ближайшие доски. Мелкая заноза глубоко проникла ему под палец, когда он яростно отпихнул одну из оконных рам от места, где могли быть замурованы его близкие. Изуна насмешливо наблюдал за его попытками еще несколько мгновений, прежде чем положить руку на его плечо. — Ты… Монстр. Нет, он не мог сказать такое брату. Точно не Изуне. И снова брат перенес их в центр старого города, почти посереди наполненной жизнью улочки. Мадара обреченно вскинул голову, и тут же в ужасе замер на месте, едва случайные зеваки из горожан сперва в страхе отступили от них, а затем с изумлением стали разглядывать мертвого Изуну. Многие из них и не помнили его. Но другие слышали о Изуне слишком много, чтобы не впасть в шок от увиденного возвращения из мертвых. А тот, не обращая на них никакого внимания с улыбкой обернулся к брату. — Что ты задумал, Изуна? — прошептал Мадара встревоженно. Краем глаза он увидел замершего на месте Наруто, не решающегося сказать ни слова. Вокруг них шептались. Кто-то в страхе поспешил уйти, кто-то, напротив, заинтересованно приблизился. Многих Мадара не знал, отчего происходящее еще сильнее сбивало его с толку. Чужие зловещие красные глаза с холодным любопытством разглядывали его бледное лицо. Ветер становился все сильнее. Он трепал черные как смола волосы Изуны вместе с его старой туникой, а с той вновь и вновь сыпались кусочки пепла. — Не мёртво то, что в вечности живёт, — ответил ему призрак в своей манере. Стало темнеть. Мадара удивленно поднял глаза к полной луне в небе. Но едва вслед за ним это сделал и Изуна, как она окрасилась в кроваво-алый. Цвет его чудовищной радужки. — Со смертью времени и смерть умрёт.* Мадара не сразу понял значения этих слов, но, когда мертвец вскинул руку к небу, сжав пальцы в кулак, с ужасом осознал, что уже видел столь странно закручивающиеся облака раньше. Изуна… его живой и одновременно мертвый брат, дорогой и любимый брат собирался завершить то, что началось много лет назад? — Изуна! — мертвый юноша направился куда-то мягкой, будто бы плывущей походкой, навстречу понемногу разгорающемуся пламени новой Бури. Нет. Нет. Этого всего просто не может быть. Хоть бы кто-нибудь разбудил его и сказал, что происходящее — только кошмар, который скоро закончится. Кто-нибудь. Обито. Саске. Пожалуйста. Мадара прищурил глаза, с трудом держа себя в шаге от обморока. Нужно было остановить его. — Мадара, неужели это твой… — Мадаре пришлось обернуться, чтобы заметить напуганного Наруто у него за спиной. Тот, пристально рассматривающий уходящего Изуну, вдруг в ужасе ахнул. — Где… Саске? — спросил он. Мадара поджал губы, его внимание привлекла все та же серебряная резинка в волосах мертвого брата. — Саске вместе с другими в доме Джирайи. — ответил он коротко. Хоть бы были живы. Это все чего Мадара хотел. — Зовите Кагую. Если она не разберется с этим всем, то я не знаю кто еще. С этими словами он решительно направился вслед за братом, с трудом взяв свою панику в руки. Наруто помрачнел, но не стал спорить и действительно вскоре бросился прочь из толпы. Спираль в небе становилась все отчетливее. Где-то там, за плотными облаками жители Тенсея могли увидеть вспышки ярко-зеленого света, будто бы в небе горело северное сияние. Скоро из этого всего начнет формироваться воронка. — Изуна! — мертвый юноша безразлично обернулся к нему. Его холодность в очередной раз напомнила Мадаре, что это давно не его Изуна. Что это существо лишь имеет облик его брата и не более, но слезы все равно потекли из глаз, едва Учиха остановился в паре шагов от погибшего младшего. Мадара сжал зубы и вытер их кулаком. — Я не могу поверить, что это ты. Что этот ублюдок столько лет… он… Мадара вдруг обнял холодного и мертвого брата так крепко как мог. Тот не среагировал, однако на его лице снова появился тот хитрый оскал, который Мадара видел на лице Зеркального Монстра в момент его озлобленного триумфа. Это не Изуна. Не совсем он. — Ты все еще можешь пойти со мной, братик. — прошептали ему в ухо потусторонним голосом. — Я сотворю мир без смерти. Без потери и боли по усопшим. Без живых и мертвых. И в этом бессмертии мы больше никогда не расстанемся. Изуна коснулся его щеки, вынудив посмотреть в свои красные глаза. Узор в них изменился. Мадара ощутил, что словно бы падает куда-то. Он видел все глазами брата. Сперва свет в конце туннеля. Яркие всплески разных цветов в их первозданном виде. Красный, синий, янтарь, серебро, зелень…* Темноту и странное ощущение невесомости и бесплотности. Он мог идти и лететь. Мог оказаться, где угодно, но место, в которое он попал было нигде и везде одновременно. Но Мадара не видел ничего из его широт, потому что все еще был живым. Зато он чувствовал, как вдруг вновь приобрел тяжесть, когда чья-то железная рука схватила его душу и насильно вырвала в мир живых. Он ощутил эту ужасную боль. Страх и мучение от того, что его вернули туда, где его путь давно закончился. Свет в конце туннеля пропал. Под шум копыт и воплей Дикой Охоты Мадара оказался в зеркале. Холодном и пустом. Его душа, оскверненная тьмой и чужой болью, гнила и разлагалась с каждым днем проведенным в мире живых, но как бы он не кричал, по ту сторону зеркала его не слышали. Или не слушали. Тобирама коснулся зеркала там, где было его лицо, но Учиха устал умолять отпустить его и позволить уйти прочь. Вернуться туда, где он должен быть по самому закону мироздания. Но вместо этого Сенджу, повинуясь своему эгоизму и скорби продолжал ломать эти законы снова и снова, неизбежно приближая мир к концу света. Все его поступки накапливались как тяжкий груз. Изуна наблюдал за ним из зеркала каждую свободную секунду, но не был в силах ни сочувствовать, ни испытывать любовь. После осквернения его души он умел только ненавидеть. И некогда светлый Изуна ненавидел весь мир, мечтая о том, как бы уничтожил его до самого основания и с каждым новым годом его мечта становилась все материальнее, вместе с тем как проклятая печать делала его дар Иного сильнее и сильнее. Пока Изуна не стал почти богом. И пока, побывав в мире мертвых, не понял одной просто вещи, которая никогда бы не пришла в голову никому живому. Зачем ему тело? Зачем снова умирать? Ведь со смертью времени и смерть умрет. — Это не остановить, Мадара. — шептал он брату на ухо. — Вы освободили меня и теперь все, что натворил Тобирама вернется всему миру с еще большей силой. Ведь за все приходится платить, верно? — он хрипло рассмеялся. — Так много воскрешений. Игр со смертью. С самим миром. Теперь, когда чаша переполнена… — он указал вверх, где снова и снова появлялись зеленые вспышки. — Мир мертвых вторгнется в мир живых. И тогда не будет ни тех, ни других. И вселенная навсегда изменится, а затем упадет в кромешное бессмертное безумие. Улыбка Изуны стала шире. — И по вине Тобирамы я стану богом этого нового мира. — прошептал он, посмотрев на красную луну. Мадара снова прижал его к себе, почувствовав, как ветер стал столь сильным, что почти сносил людей на улице. Послышались крики и раскаты грома. Оглушительные и протяжные. Мадара крепко зажмурил глаза. На миг ему показалось что он оглох, пока хватался за неподвижного брата как за спасительную соломинку. Грудь сжимало тисками от этой старой, забытой и вновь гниющей раны. Но ведь он изменился. Верно? Обито? Снегопад валил с чернильного неба, в котором давно не было видно звезд так часто, что не возможно было разглядеть ничего дальше пары метров. Мадара ничего не слышал. Даже воя ветра. Свет от уличного фонаря холодной зимней ночью заставил его прищурится, однако мужчина все равно увидел худую юношескую фигуру вдалеке. Обито смотрел на него с мрачной решительностью на лице. Его длинные волосы, влажные от налипших на них снежинок, трепал бесшумный ветер. Мадара знал, что делать. Он прочел это в глазах Обито в тот самый момент, когда это воспоминание появилось перед его глазами. — Прости, Изу… — Мадара поцеловал брата в холодный висок. Рука осторожно погладила его по волосам. И когда Изуна слабо улыбнулся ему, так, будто бы наконец стал самим собой, Мадара вырвал резинку из его волос. — Я люблю тебя. Брат в ту же секунду яростно закричал, схватившись за голову. Его лицо треснуло еще сильнее, с туники стали опадать кусочки пепла. — Что ты сделал?! — этот гневный рык был больше похож на рев чудовищного монстра, чем на человеческий вопль. Мадара отступил от брата, когда тот вскинул голову, обнажив острые клыки. Его внешность понемногу утрачивала человеческие невинные черты. — Ты… Мадара обернулся назад к толпе, когда позади него послышались крики и в панике едва не упал на землю, оступившись о собственные ноги. С теми, кто не додумался убежать отсюда подальше стали происходить те же самые трансформации, что и с Изуной. На лицах некоторых горожан появились глубокие трещины, их тела стали осыпаться в пепел и трястись от жутких судорог. Некоторые открывали рты в немом ужасе, пока их глаза чернели из-за чьей-то злой воли. — Что происходит… — Мадара только сейчас заметил кричащего Данзо. Тот в нечеловеческом изумлении смотрел на него, открывая и закрывая рот словно выброшенная на берег рыба, а затем вдруг его тело исказилось в предсмертной судороге в последний раз, и мужчина распался в пепел. А после что-то зеленое, похожее на очертание скелета устремилось к Изуне. Тоже самое произошло с другими столпившимися зеваками. Мужчине оставалось только медленно отходить назад, щурясь от витающего повсюду пепла и с изумлением наблюдая за тем, как его брат превращается в нечто огромное и чудовищное. Это нечто росло, становясь все больше и больше по мере того, как забирало души умерших давным-давно горожан. Мадара выдавил из себя глухое «Охренеть» как только его глаза ослепило очередной зеленой вспышкой в небе, а чудовище, столь огромное, что ему пришлось вскинуть голову, чтобы разглядеть его, протяжно взревело. Это нечто было трудно описать обычными, земными словами. Оно выглядело таким же фантасмагоричным и нереальным, как бредовое видение, иной раз приходящее к человеку в кошмаре. Мадара бы сказал, что оно белого цвета. Или же цвета белоснежной кости, из которых и состоял Монстр, сияющий в призрачном зеленом свете. Из тысячи человеческих костей, сотворивших нечто, не похожее ни на животное, ни на человека. У этого существа были хвосты, целых десять если быть точным, и каждый заканчивался костлявым запястьем. Мадара решил, что сейчас самое время бежать подальше. Он бросился на утек едва только родившаяся тварь, некогда бывшая Изуной, раскрыла свою зубастую пасть и посмотрела на него одним единственным глазом. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо… — он грузно упал на землю, когда она задрожала и разошлась глубокими трещинами прямо под его ногами. Чуть было не потерял резинку, что крепко сжимал в руках, но в последний момент, подобрал ее. Существо сделало свой сокрушительный шаг, явно погнавшись за тем, что было у мужчины в руках. Существо? Изуна? Кем теперь он был? О, черт. Мадара оглянулся, закричал и поспешил подняться на ноги, свернув на одну из узких улиц. Рядом с ним обвалилось старое здание. Монстр яростно взревел, наблюдая за беглецом одним единственным глазом. Один из его хвостов зацепил еще несколько домов неподалеку, превратив их в пыльный руины. Однако людей в них не было. После того, что стало с большинством зевак на площади, в Тенсее словно не было ни души, и Мадара искренне боялся, что больной альбинос всерьез превратил пол города в ходячих зомби после Бури. — Какого… Он едва не врезался в Какаши, но таки успел оттолкнуть его вбок и ринуться дальше. — Уходи отсюда! — крикнул он ему, когда в место, где совсем недавно они стояли оба, ударила одна из костлявых лап страшной твари. — Что это такое… — Какаши в ужасе отступил, спрятавшись за стеной своего дома, но существо не обратило на него внимания, продолжая преследовать Мадару. — Это мой брат! — крикнул тот. — Брат?! — Вызови полицию! А лучше армию с ядерной бомбой! — Мадара с трудом успел остановиться, когда перед ним упало одно из зданий. — Твою мать! Мадара быстро свернул вниз по улице и торопливо спустился по ступенькам. Его снова накрыло огромной тенью монстра, но мужчине повезло — при внешней истощенности, существо было достаточно неповоротливым. А еще оно было в ярости. «Ты думаешь только о себе, Мадара! И поэтому у тебя ничего не получится!» Кто-то взвыл в его голове так громко, что мужчина снова грузно свалился на землю. Он вскрикнул, зажмурив глаза и схватившись за голову. Существо нагоняло. Учиха ощущал на себе его взгляд, полный злобы, боли и ненависти, и понимал, что не сбежит. В этот момент он мог лишь умолять о том, чтобы Обито, Саске и Мито с Хаширамой были живы и не погибли под обвалом. За это он мог бы отдать собственную жизнь даже таким образом. Ох, Изуна… Неподалеку раздался гудок автомобиля. Мадара удивленно вскинул голову, заметив, как рядом с ним припарковался кадиллак. Что? — Залезай, если жизнь дорога! — Сай рывком открыл перед ним дверь и махнул рукой. Мадару не нужно было долго уговаривать. Он торопливо бросился к машине, поспешив сесть на пассажирское сидение, — Никогда не думал, что буду рад тебе одетому, Сай! Быстрее, нам нужно убираться отсюда и… почему ты еще не едешь? Монстр приближался и его рев становился все громче. Стекла внутри кадиллака сотрясались так сильно, что вот-вот могли лопнуть. И вместо того, чтобы вдавить газ на полную, Сай почему-то сосредоточенно перебирал какие-то диски в бардачке своей машины. — Un moment, s'il vous plaît.* — ответил ему Сай, задумчиво нахмурив лоб. Мадара заметил, что на нем снова была эта его странная майка с открытым животом, но сейчас было не до язвительных замечаний. — Я готовился к этому слишком долго, чтобы потерять момент. — он взял несколько дисков в руки, явно с ручными подборками разнородных песен. И все они были как-то странно и вычурно названы. Вроде «На случай войны с пришельцами» или «На случай ядерного апокалипсиса.» — Черт. Я не делал плейлист на призрачный апокалипсис. И на нападение огромного монстра на город тоже. Ну, уже поздно… Как думаешь, можно заменить его на «Восстание роботов»? Что? Слишком не в тему? Ты прав, там одно техно. Может «Ядерный апокалипсис» подойдет лучше? Мадара нетерпеливо махнул рукой. — Да какая разница? Поехали уже! — но не получив реакции, мужчина закатил глаза. — Да всунь хотя бы ядерный, плевать! Сай улыбнулся ему загадочной улыбкой и всунул диск в старую магнитолу. А затем вдавил на газ и вывернул руль, заставив машину резко свернуть, дабы очередное обрушившееся здание не раздавило их своим весом. She said I'll throw myself away, They're just photos after all I can't make you hang around. I can't wash you off my skin. Outside the frame, is what we're leaving out* Тварь гналась за ними, открыв огромную изуродованную кривыми зубами пасть. И тем не менее они медленно отрывались. Сай маневрировал на узких улочках старого города так умело, что вскоре и вовсе смог выехать на ровную дорогу. И даже когда Изуна бросил им вслед вырванное с корнем дерево — машина ловко повернула вправо и избежала столкновения. — Жуткая хрень, да? — беззаботно спросил тревожно оборачивающегося мужчину Сай. — Интересно, из какого радиоактивного чана эта Годзилла вылезла… — Полегче с выражениями! Это мой брат! — рявкнул на него Мадара. Сай сдавленно рассмеялся, не забыв демонстративно просвистеть. — Брат? Тогда пардон, не признал сходство. — улыбнулся он, стремительно увеличивая расстояние между машиной и тварью. — А если вглядеться, то правда много общего. Очень похожи! — Ты можешь ехать молча?! I can go with the flow But don't say it doesn't matter anymore I can go with the flow Do you believe it in your head? Когда Изуна остался позади, Сай осторожно поехал к дому Джирайи. Весь оставшийся путь они проехали молча. Мадара напряженно вглядывался вдаль, умоляя самого себя проснуться. Ведь этот кошмар не мог быть реальностью, правда? Не мог и все. Изуна, ставший чудовищем. Тенсей опустевший наполовину. Жители которого были мертвы все это время… и все по вине этого гребаного Тобирамы. Кто же знал, что старые байки Таджимы были правдой? Кто знал, что ходить в дом Отшельника действительно было страшной ошибкой? — Смотри! — Сай остановился у разваленного дома, где уже собралась кучка людей. Мадара поспешил выйти из машины, заметив среди них Кисаме. А остальные? Он узнал Орочимару и… о, господи. Они живы. — Обито! Саске! — Мадара налетел на них как ветер, крепко обняв обоих. — Я думал вы погибли под завалом! Я так… боялся, что потерял вас… Мито и Хаширама неподалеку скептично переглянулись. Мадара покраснел, заметив их. — О, и вы тоже живы. — улыбнулся он неуклюже, отстранившись от родственников. — Здорово. Так держать. — Иди на… — начала было Мито, но оказалась нервно прервана Обито. — Честно говоря так бы и случилось, если бы нас Хаширама не откопал! На меня чуть не свалился огромный камень… — Обито обнял его в ответ, хлопнув Саске по плечу. Оба были перемазаны в пыли, но живые. Хорошо, что живые. — Да. Хаширама успел позвать на помощь и вытащить нас. Но Минато и Тобирама… — сказал Саске, но заметив Сая, махнувшего ему рукой, сбился, покраснев, — Они просто… — Исчезли. — мрачно закончил за него Хаширама. — Или где-то под обломками. Мы еще в поисках. — его взгляд потускнел. — Точнее… я в поисках. Да. Хаширама снова стал копаться в остатках дома старика отшельника, в надежде найти своего брата живым, но тот словно бы испарился. Времени было мало. И хотя Учиха не хотел разводить конфликт на ровном месте, тот факт, что совсем недавно он убегал от чудища, в которое превратился его брат — заставил мужчину разозлиться из-за чистого стресса. Обито хотел было окликнуть мужчину, недоверчиво нахмурившись, но было уже слишком поздно. Мадара подошел к Сенджу поближе, скрестив руки на груди. — Итак, друг мой. А теперь давай-ка поговорим. Тот лишь отмахнулся. Устало проговорив: — Не сейчас, пожалуйста. Мне правда очень жаль, Мадара. Если бы я знал… — Знал что? Что твой брат воскресил моего мертвого брата и превратил его в какую-то страшную тварь? Да, не мешало бы об этом знать, Хаши. — огрызнулся тот нервно. — То есть… я не то, чтобы обвиняю тебя, но твою мать, обвиняю. Он же не скрывал от тебя, что втайне наяривает на животных или вроде того, он втихую пол города убил! Как ты мог не заметить это?! — Что? Ты что меня обвиняешь? — недовольно насупился тот, обернувшись к Учихе. — Между прочим это ты не заметил, что они с Изуной встречались! — Да если б я заметил… — Вы что издеваетесь? — рявкнула на них Мито. — Да, еще возьмите подеритесь посреди гребанного апокалипсиса! — согласился с ней Обито, приобняв закашлявшегося Саске. Кисаме вдруг громко прочистил горло, многозначительно посмотрев на Орочимару. Мадара резко замолчал. Вслед за ним затихли и остальные, удивленно посмотрев на мужчину. Да. А они откуда тут появились? — Господа. Я понимаю, что вы все сейчас на взводе и хотите выяснить, что же происходит, но… — вдалеке вдруг раздался чудовищный рев. Все разом испуганно вскинули голову к зеленому небу. Орочимару помрачнел сильнее и продолжил. — Я оставил своих детей дома и пришел сюда, чтобы разобраться в этом всем и защитить их. В городе паника. У половины жителей Тенсея исчезли родственники. Многие прячутся в своих домах, а многие в спешке едут прочь. И все это — после того как в небе появился этот непонятный свет. И шел он, как раз, отсюда. Поэтому мне очень интересно, что у вас здесь произошло и почему по городу гуляет непонятная чертовщина. Его слова словно бы ненадолго закончили спор между всеми. Обито легонько толкнул Саске в плечо. — Ты должен рассказать им, Саске. — шепнул он. Мальчик неуверенно кивнул. Все разом уставились на него, но слова, как назло, не приходили в голову. После того как Изуна чуть не вселился в его тело, она была пустой. — Ладно… я… не знаю даже с чего начать. — замялся он. — То есть… это все сложно и… — Все хорошо, Саске. — успокоил его Орочимару. — Начни с самого начала. Обито улыбнулся ему. Даже Мадара уберегся от саркастичных комментариев и хмуро кивнул. Все были настроены слушать. Разве что Хаширама продолжал поиски брата у разваленного дома. — В общем я… я приехал сюда из-за письма, который прислал мне Мадара. То есть. Я думал, что это был он. Затем начали происходить странные вещи. На меня охотилось существо в зеркале. Какие-то мертвецы и… черт, я знаю все это звучит глупо. Я просто… — Тогда почему ты никому не сказал? — удивился вдруг Кисаме, стоящий позади Орочимару. — То есть… даже из города не пытался смыться. Я, конечно, извиняюсь, но это первое, что пришло бы мне в голову. — Я… — Саске смущенно отвел взгляд. И правда. Почему? Почему он не пытался уехать? Почему до последнего оставался здесь? В эпицентре опасности? Мальчик поджал губы, виновато посмотрев на обеспокоенных Мадару и Обито. — Потому что мне нравилось здесь. Нравилось, что мы жили как семья. И все то, время… что мы провели вместе. Я считал Черный дом и моим домом. Поэтому… я вел себя как идиот, знаю. Я должен был сказать все сразу, но я боялся, что вы мне, не поверите. Или еще хуже. Поверите и отправите обратно в Париж. Вот… — О-о-о. — умилились оба Учихи, заставив мальчика покраснеть еще сильнее. — Ты ж наша маленькая прелесть. — Мадара потрепал его по щеке. — Мы бы не поступили так с тобой, Саске. — улыбнулся Обито. — Ты ведь тоже нашей семьей стал. Мы трое бы точно что-то придумали… и вообще… Но ему не суждено было договорить. — Я нашел Тобираму! — вдруг прервал их крик Сенджу. Все разом обернулись. Хаширама с трудом вытащил кашляющего брата из-под завала и осторожно помог ему сесть на землю. Мадара прищурил глаза. Удивительно. Да ублюдок похоже и не сломал ничего. Что ж, Учиха это исправит. — Тише, брат. Вдохни немного воздуха. Тобирама снова закашлялся и сплюнул на землю вязкую кровь. Ох ты. Неужто разбил губу? Это еще не самое ужасное, что мразь переживет. Он едва успел поднять голову, когда подошедший к нему Мадара, схватил мужчину за грудки и рывком поставив на ноги, встряхнул. — Воу, воу, Мадара! — Хаширама тут же попытался оттащить его от брата, но вышло слабо. Благо подошедший Кисаме вместе с Обито смогли утихомирить мужчину. — Ты! Ты гребаный больной на голову альбинос! — прошипел Учиха в лицо помрачневшему Тобираме. — Какого черта ты тут натворил?! Какого черта мой брат сейчас громит Тенсей и устраивает конец света, а? Это твоих рук дело! Отвечай, ублюдок, что ты с ним сделал! — Мадара, успокойся! — Обито оттолкнул его от Сенджу. — Дай ему прийти в себя. Он едва не погиб. — Лучше бы погиб! Это меньшее, что он заслужил! — Мадара! — возмутился Хаширама. — Он мой брат! Полегче! — Да успокойтесь же вы. Мы никогда не придем к общему решению, если будем драться! — попытался успокоить всех Орочимару, но Мадара снова захотел прорваться к толком не заговорившему Тобираме, отчего держать его пришлось не только Обито и Кисаме, но и Мито. Саске устало присел на землю, схватившись за голову. Небо зеленело все сильнее, вдалеке слышался рев чудовища и виднелись всполохи молний, но вся эта толпа людей будто бы позабыла о новой Буре, решив заняться выяснением личных проблем. Черт. Их слишком много. Голоса сливаются, невозможно понять, кто что говорит. — Эй. — Сай присел рядом с ним, положив руку на плечо подростку и слабо улыбнулся. В отличие от остальных в этой компании он был единственным, кто оставался спокойным. — Не вешай нос. Что-нибудь придумаем. Если Саске и хотел сказать что-то в ответ, то ругань Мадары и подавшего голос Тобирамы сбили его с мыслей. — Пусти меня, Обито. Я сделаю миру одолжение и придушу этого засранца! — кричал Мадара. — Ты… это все твоя вина. Ты устроил все это! Даже не отрицай! Мало того, что убил моего брата, так еще и издевался над его гребаным призраком. Сколько лет ты держал его в зеркале? Сколько?! — Мадара, ты не помогаешь! — возмутился Обито. — Я пытался вернуть его нам. — прошипел Тобирама в ответ. — А что делал ты, кроме того, что жалел себя и винил всех в его смерти? — Да заткнитесь вы оба! — крикнула Мито. — По-твоему это я виноват? А ну иди сюда, ты… — Мадара, не надо! — возмутился Хаширама. — Да уйметесь вы наконец?! — раздался голос и Кисаме. Орочимару лишь устало вздохнул. — Лучше бы я прикончил тебя, Тобирама! Лучше бы ты просто умер и не успел сделать то, что ты сделал и тогда мой брат был бы упокоен. Ты — самое худшее, что случалось с ним. Если бы не ты… Взгляд Тобирамы дрогнул. Мужчина опустил голову и на какой-то краткий миг Саске стало его по-человечески жаль. Неужели он правда устроил все это ради умершего близкого? Смог ли на подобное решиться сам мальчик? Если бы ему сказали, что есть способ вернуть его брата? Спасти из лап смерти за огромную цену? Заплатил бы ли он ее? Саске вдруг стало страшно. Не от всего того, что произошло. Но от того, что он не знал точного ответа на этот вопрос. — Хватит! — дернул Обито Учиху назад. — Ты не согласен со мной? — Мадара ткнул в Тобираму пальцем. — Только вдумайся в это. Он проклял моего брата, сделал из него монстра и держал его в зеркале, чтобы затем забрать у меня даже племянника. А его брат? Ты хоть понимаешь, что по твоей вине умер Итачи? А Тенсей? Из-за тебя произошла эта гребаная Буря, которая убила половину города, а ты просто воскресил их и поставил играть в людей как каких-то игрушек! Ты болен, Тобирама. Ты хуже любого маньяка! — Я… — но мужчина не знал, как ответить на подобное. — Слушай. Мадара! — Хаширама встал между альбиносом и Мадарой. — Мадара! Да посмотри ты на меня! Мужчина озлобленно уставился на Сенджу. — Я не собираюсь оправдывать своего брата, — Хаширама говорил твердо, упрямо глядя на друга, — Он поступил ужасно. Я до сих пор не могу осмыслить это и многое не знаю, но не смей так кричать на него! — Ты его защищаешь? — изумленно выдохнул Учиха. — Хаши! Он воскресил моего брата! Осквернил его могилу, достал из мира мертвых и… — Потому что любил, Мадара. Как бы ты не хотел в это не верить. — ответили ему. — Изуна был всем, что у него осталось, знаешь почему? Потому что ты и весь этот город сделали из него изгоя! — Хаши, хватит… — попытался вмешаться Тобирама за спиной брата, но его не слушали. — Я не просил никого травить его! — закричал Мадара. — Ты сделал все, чтобы это случилось само собой! Мито громко вздохнула. — Да хватит уже! Мы не решим наши проблемы, если будем просто орать! — Если бы мы не… Молчать! Все разом затихли и обернулись в сторону кричащего. Саске тут же подскочил на ноги, когда раздался оглушительный гром, а в небе появилась очередная вспышка зеленой молнии. В ее свете он заметил силуэт… Кагуи, стоящей рядом с Наруто и Сакурой, испуганно смотрящих на столпившихся у разрушенного дома. Мадара усмехнулся. Привел-таки. Воцарилось тяжелое молчание. Все отвлеклись на пришедших. Кагуя что-то шепнула Сакуре, и та кивнула. Затем женщина решительным шагом направилась к троице, что совсем недавно готова была вцепиться друг другу в глотки. — Смотреть на вас тошно. Рычите друг на друга как голодные псы, пока рядом с вами открываются врата бездны. — твердым холодным голосом проговорила она, махнув обшитым бисером рукавом. — Думаете, ваша возня поможет спасти этот несчастный мир, который вы довели до края гибели своими глупыми проблемами? Да, именно вы. Все вместе. — она вдруг указала на Мадару. — Одни, тем что предпочли выбрать себя и свой эгоизм, прикрывшись скорбью по умершему. Другие — тем, что не помогли им. И поняли, что на само деле важно слишком поздно. Вы все в ответе за произошедшее, но ты… Тобирама вздрогнул, когда длинный ведьмин ноготь указал на него. Кагуя нахмурила свои небольшие брови, строго посмотрев на мужчину. — Тебя было бы впору назвать чудовищем, похлеще того, что ты создал, если бы не твоя боль. Ты наказал себя сам своими поступками и будешь расплачиваться за них всю жизнь. Если сможешь предотвратить неизбежное. Сенджу позади брата отвел взгляд. — Эм… слушайте, дамочка. — начал было Мадара. — Я, конечно, уже знаю кто вы и что вы… но с чего бы… — А ты вообще помолчи! — рявкнула она на него. — Очень много несчастий удалось бы избежать, если бы ты наконец научился следить за языком и думать головой, Мадара Учиха. Пусть отцовское здравомыслие и обошло тебя стороной, но его болтливость явно передалась тебе по наследству. Обито сдавленно рассмеялся, но тут же замолчал, едва ощутил на себе испепеляющий взгляд родственника. — Вы пришли помочь нам? — в надежде спросил Кагую Саске, но та лишь покачала головой. — Я пришла расставить все на свои места и дать вам понять, как же разобраться с тем, что вы все заварили. — сказала она холодно. — А сможете ли вы помочь себе и миру сами — большой вопрос без ответа. Поэтому сейчас, вам всем стоит помолчать и послушать, что я скажу, пока еще не слишком поздно. И главное… — женщина снова внимательно посмотрела на альбиноса. — Послушать того, кто начал этот кошмар. И кто… Однако она замолчала, едва в машине Сая вдруг раздалось шипение радио. Юноша удивленно переглянулся с Саске и обернулся. Кажется, он выключал магнитолу. Все присутствующие тревожно замерли. Помехи и обрывочные слова вместе с отрывками песен вызывали у них плохие предчувствия. Радио продолжало шуметь еще пол минуты прежде, чем Саске смог разобрать отдельные слова, возникающие, когда станции переключались. «гДе…» — Сай, выключи эту свою хрень, будь добр. — прошептал Мадара излишне нервно. Парень осторожно подошел к машине, открыв водительскую дверь. «гДе тЫ… тОБИрАма…» — О, черт… — в ужасе прошептал Кисаме. Орочимару поджал губы, вскинув лицо к небу, что с каждым мгновением становилось все зеленее. «ТЫ еЩе не поЛУчИл свОЕ на… КаЗАНИЕ.» Тобирама лишь обреченно покачал головой. Изуна убьет их всех. А потом воскресит и снова убьет, потому что теперь ему подвластны и смерть, и жизнь. Мужчина судорожно вздохнул. Хаширама осторожно обнял его за плечи, когда понял, что брату больше не угрожают самосуд. «Ве РНИсь и ПОЛуЧи на…КАЗание…эГОист.» Сай тщетно пытался выключить магнитолу, но она упорно продолжала изрыгать из себя проклятья. «МАдаРА. тобИРАМА.» Саске в ужасе услышал и свое имя. «САске.» — Черт, да что такое то… — шипел Сай, тыкая на кнопки. эГОист.» эГОист.» эГОист.» эГОист.» эГОист.» Внезапно радио замолчало. Несколько мгновений была лишь тишина, которая внезапно сменилась песней, видимо, просто случайно попавшей на одну из радиостанций, которую включил Сай в попытке унять голос из магнитолы. Baby, you're a haunted house Better find another superstition We're gonna stay in love somehow 'Cause, baby, you're a haunted house now* На всех присутствующих ее мелодичное звучание, слегка подпорченное шипением и помехами, оказало почти панический ужас и гнетущее чувство неизвестности. Обито вдруг обнял Мадару, ощутив, как напряжение повисло в воздухе. Однако ни Кагуя, ни кто-либо еще так и не решился выключить песню. Она играла под всполохи зеленого неба до самого конца. And the nights, they last forever And days are always making you blue In the dark we laugh together 'Cause the misery's funny to you I'll be the only one who likes the things you do I'll be the ghost inside your head when we are through Sometimes you scare me, but I come around to you I'll say hello hello hello hello And I'll find a way to scare you too