***
Они спускались по лестнице тихо, как воры. В доме царил полумрак, и лишь несколько бра внизу, которые оставались включенными всю ночь, придавали гостиной лёгкий интимный вид. Не стоило думать, что Кили чувствовал себя героем приключенческого романа, что удирают от любовниц в момент появления их мужей. Он чувствовал себя глупо. Всё в его душе протестовало: почему он, будучи взрослым и самостоятельным, должен вот так скрываться и прятать свои отношения во мраке ночи. Такая любовь украдкой хороша, когда тебе пятнадцать, но теперь это не могло нравиться. Убеждая себя, что это ненадолго, на то время, пока Трандуил не закончит свою терапию, и тогда они с чистой совестью смогут снять себе квартиру, он мирился с этим с трудом. А пока нужно было играть по требованиям хозяина этого дома. И правил балом здесь Торин. Ночь на улице была не такая тёмная, как казалось изнутри дома. Фонари мягко подсвечивали дорожку к воротам, мягкая, серая дымка стелилась по небу, пряча своей вуалью молодой месяц, и Кили, прежде всего, подговорил охрану, чтобы те сделали вид, будто они с Трандуилом здесь не появлялись. Скорее всего, охранники подумали, что молодым парням требуется вечер с девочками — эти сами подсказали, что лучше не шуметь мотором авто возле дома, а поймать такси за воротами, понимающе поглядывая на них. Кили всё это было ужасно неприятно, словно они собирались сделать что-то противоправное, а он так хотел быть честным и открытым, ибо нисколечко не стеснялся и не стыдился того, что с ним происходило. Ему казалось это естественным. Но ведь не станет он сообщать всем подряд, для чего они отлучаются вдвоём. Уж охранников-то это точно никак не касалось. Но вот скрываться от Торина.. было слишком неприятно. Пока они брели к тротуару, возле которого обычно и можно было поймать жёлтое авто с шашечками, между ними было лишь молчание. Кили догадывался, что всё это не нравится и Трандуилу точно так же, но ничего не мог пока что с этим сделать. Пройдёт немного времени, и всё изменится. Должно измениться, и Торин, как ему казалось, постепенно свыкался с мыслью о том, что у Кили не будет девушки. Остановившись на тротуаре возле дороги, он принялся всматриваться вдаль. Небо всё сильнее затягивалось низким покровом тёмных облаков, сквозь которые уже совсем не было видно ни звёзд, ни месяца, а воздух казался слишком застывшим и влажным. Каким-то удушливым. — Кажется, будет дождь, — произнёс Трандуил, и Кили обернулся к нему. Ему захотелось поцеловать его больше всего на свете в этот миг, но он сдержался, вновь обращая взгляд на дорогу. Взмахнул рукой, прося водителя такси остановиться, и спустя пять минут они с Трандуилом уже сидели в салоне. Город, естественно, не спал. Не был таким суматошным и шумным, как днём, но в своей полуночной загадочности был невероятно очаровательным. Словно по мановению какого-то волшебства мигали неоновые огни, сияли витрины, источая ровный жёлтый свет на тротуары, рекламные щиты выбрасывали разноцветные мелькания, трепыхались растяжки над дорогами. Всё в душе трепетало в ритм. Казалось, будто они двигались навстречу чему-то невероятно важному. Из колонок авто лилась пронзительная музыка, которая могла разорвать в клочья даже самую зачерствевшую душу. Словно капли дождя звенели фортепианные клавиши, лирично окутывая салон дымкой дивной мелодии. Звуки то затихали почти до иллюзорной тишины, оставляя тонкий звон и пробирая до мурашек, то вновь набирали силу, сливаясь в сложное и надрывное, невероятно мощное, способное ранить сердце. Музыка была настроением города, что чарующе играл огнями, но прятал за ними столько покалеченных судеб. В какой-то момент Кили показалось, будто они не едут, а плывут между этим разноцветьем мерцания, и, почувствовав, как сжимается что-то внутри, осторожно накрыл своей ладонью руку Трандуила, любовавшегося городом. Тот повернулся к нему и улыбнулся спокойно и мягко. Такси остановилось возле небольшого отеля, не того, что глянцево сияют в своём пафосе, не того, где двери раскрывают вышколенные швейцары. Здесь всё было гораздо проще и уютнее. Старинное крылечко в стиле прошлых веков со свежевыкрашенной бордовой дверью и огромными вазонами с кустами, с которых уже слетела вся листва. — Я сначала хотел снять номер в каком-нибудь отеле, который практикуется на обслуживании пар. Ты понимаешь, о чём я? — принялся рассказывать Кили, когда они шли к крыльцу, подсвеченному архаичными коваными подвесными фонарями. — Но потом подумал, что это было бы слишком. В такие места водят любовников, а у нас с тобой, я надеюсь, всё гораздо серьёзнее. — Ты прав, — согласился Трандуил, представляя, с какой неохотой шёл бы сейчас в номер, зная, как косо будут смотреть на них администраторы. Как на очередную пару, приехавшую для «потрахаться». Здесь, в этом отеле, более скромном, а оттого кажущимся почти домашним, их встретили услужливые администраторы, радушно улыбающиеся и вежливо обращающиеся к ним. Пара подписей, и им дали ключи от их номера без лишних вопросов. — Вы вовремя, — покачала головой женщина средних лет, что по совместительству была и администратором, и владелицей этого отеля. — Начался дождь. Кили улыбнулся ей, кивнул и пошёл за Трандуилом к лифту, дребезжащая кабина которого в три счёта привезла их на нужный этаж, коих здесь было всего три. Номер был славным. Действительно уютным и комфортабельным, совершенно новым, безо всякого налёта винтажности, которую Кили немного недолюбливал. На круглом дубовом столике — приветственная открытка, на кровати, широкой, застеленной плотным покрывалом мятного оттенка — свёрнутые пледы. — Всё, что нужно, — усмехнулся Кили, глядя на Трандуила, который приблизился к окну и раздвинул пальцами жалюзи. — И правда дождь, — вполголоса произнёс тот, наблюдая за серебряными нитями воды за стеклом. Свет они зажигать не стали, без него всё было немного особенным. Их собственным миром, который они собирались разделить на двоих. — Иди ко мне, — попросил Кили, и Трандуил обернулся. Его глаза блестели в полутьме и почему-то чуть дрожали пальцы, которыми он по-прежнему держал пластинки жалюзи. — Ты думаешь, это правильно? Что мы обманываем твоего дядю? Что так всё происходит, как будто мы делаем что-то предосудительное? Я чувствую себя виноватым. — Да забудь ты про него, — Кили сам приблизился к нему, обнимая со спины. — Мне сейчас уже на всех наплевать. и на всё. Мягко развернул к себе и коснулся губами губ. Очень нежно и осторожно. Стук дождевых капель по карнизу напоминал звуки клавиш и ту прекрасную мелодию, что слышали они в салоне такси. Остался только он и сладкий вкус губ, всё остальное пропало — и время, и пространство. Стало так темно, как если бы луна исчезла с небес, прихватив с собой все мириады звёзд, а фонари и огни города за окном словно погасли навсегда. — Я люблю тебя, — прошептал Кили Трандуилу прямо в губы, опаляя горячим дыханием. — Я так люблю тебя, и это для меня важнее всего на свете. Трандуил не мог заставить себя открыть глаза, он только вслушивался в ощущения своего тела, ловя все оттенки, которые дарило осязание. Он почувствовал, как тёплые ладони Кили заскользили по спине, лёгкими прикосновениями очерчивая позвонки под кожей, и как защекотала кожу ткань футболки, которая постепенно задиралась и собиралась складками, влекомая чужой рукой. Углубляя поцелуй, Кили огладил загоревшуюся от острой ласки кожу спины. Сначала вверх, до лопаток, потом вниз. И наоборот, заставляя выгибать спину и жаться ещё ближе. Тихий стук, как звон клавиш. И ноты дождя плавной мелодией устремились к более низким звукам, будоража всё нутро. Легкие горели, можно было дышать только поцелуем. Кили оторвался от губ спустя целую вечность. Трандуил непонимающе вздохнул, распахивая глаза. Воздух вокруг казался холодным и колким, ибо там, в их собственном мире любви и наслаждения всё было иначе — тепло и уютно. Они добирались до постели ещё вечность, целуясь и лаская друг друга. И Кили бережно уложил Трандуила на постель, залюбовавшись им с этого ракурса, чем вызвал волну смущения. — Иди ко мне, — попросил его Трандуил, притягивая к себе за штанину. — Уже, — мурлыкнул Кили, не отводя глаз с припухших от поцелуев губ. Его руки легли на низ живота, на кожу, оголённую из-под задравшейся футболки. Несколько секунд он не двигался, замерев в нескольких миллиметрах от губ Трандуила, а потом медленно приподнялся и сдвинул мягкую ткань повыше, к груди, открывая напряжённый живот и гладкую кожу. Он наклонился, прихватывая её губами, водил по ней языком, такой распалённой, такой горячей. Сбившееся дыхание дополняли музыку дождя за окном, и мелодию эту Кили готов был слушать бесконечно — жаль нельзя было нажать кнопку записи, оставалось лишь писать на подкорку каждый звук. Его руки вновь заскользили по коже, посылая щекочущие импульсы, что циркулировали под кожей и отдавались пульсацией крови в висках. Поцеловав его в шею, Кили опустился значительно ниже, и наслаждение, стягиваясь вихрями, тоже опустилось вслед, сконцентрировавшись топким жаром внизу живота. Оно обжигало так, что терпеть становилось просто невыносимо, и когда Кили коснулся лёгким, будто случайным жестом его паха, Трандуил вновь инстинктивно выгнулся ему навстречу, издав короткий полустон. — Послушай, — на выдохе прошептал Кили. Он сдвинул вниз ткань джинсов и легко, невесомо тронул и поцеловал открывающуюся кожу, а затем поднял голову и взглянул в глаза. — Я ещё не делал этого с парнями, так что считай, что это мой первый раз. Но я буду стараться сделать всё как можно лучше и.. как можно безболезненнее. — Я доверяю тебе, — шепнул Трандуил, обводя пальцами его скулы и замечая, что глаза его стали совсем тёмными. Цвета ночного неба, подёрнутого дымчатой вуалью вожделения, скрывшей собою отсветы бликов, что были, как свет звёзд. Ткнувшись носом ему нос, Кили стянул с него джинсы и бельё. Тёмные кудри щекотали кожу, пока он нетерпеливо менял положение. Ощущения, трепетные, как пламя свечи, заставили диафрагму Трандуила резко сократиться, шумным дыханием опустошая лёгкие от затаившегося в них воздуха. Каждое прикосновение перебирало струны нервов, заставляло их перекликаться хаотично сетью по коже, воспринимать те оттенки осязания, о которых раньше никто из них даже не догадывался. Трандуил чувствовал Кили каждой своей клеткой. Чувствовал всё то, что горело внутри него, каждую его эмоцию, каждое сомнение и переживание — всё, до последней капли, словно бы они уже были единым целым. Горячее дыхание опалило кожу — Кили скользнул губами по каплям смазки на обнажившейся головке, растирая влагу по большей поверхности кожи. Резко вздохнув, Трандуил заёрзал, уходя от невероятно острых ощущений, которые непривычно смущали его и отдавались чересчур сильными ударами сердца, готового проломить рёбра. Он почувствовал первое прикосновение: Кили только поддразнивал, лаская узкое отверстие самым кончиком языка, обводя, слегка надавливая. Обхватывал головку тёплыми губами, а затем позволял ей почти свободно выскальзывать. Это было и желанно, и мучительно. Хотелось продлить это и одновременно получить большее. Внезапно Кили приподнялся. Сглотнул солоноватый вкус и отёр губы ладонью. Он замер и услышал, как дышал Трандуил — шумно, отрывисто, неровно. А затем.. затем он расслышал своё имя. И всё это сливалось в целую симфонию звуков, что услаждала слух сильнее, чем любая, даже самая прекрасная мелодия на свете. Они целовались, выражали чувства через прикосновения, шифровали слова ласками, пробовали вкус друг друга, ещё ни разу тактильно так не наслаждаясь друг другом, без спешки и оглядки на постороннее. Кили, что-то невнятно простонав, дёрнулся, высвобождаясь из плотно облепившей тело, слегка влажной, липнувшей футболки, приподнялся, на мгновение разрывая поцелуй, а затем снова приник, будто без этого просто не мог существовать. Стук за окном, звонко и коротко, словно высокие ноты клавиш, и эти звуки врезались в память навечно, вплетаясь в неё серебристыми нитями, точно такими же, как дождь за стеклом, что размывал хрустальными потёками последние фотоны света. Кили снова приподнялся, сильно выгибая горячую спину. Трандуил видел, как лоснилась в полутьме покрытая испариной кожа на рельефной груди. Стали более ощутимыми под пальцами длинные чёткие мышцы спины, и кожа была такой горячей, немного скользкой от испарины. Он не мог отказать себе в удовольствии коснуться её, прижать ладони, оглаживая мышцы, чтобы через мгновение прижаться к груди как можно ближе и как можно сильнее. — Ты потрясающий, — произнёс Кили не своим, чужим, хриплым и низким голосом. Прикосновения его нежно заскользили по телу, не оставляя ни одного участка кожи без ласки. Ладони медленно двигались всё ниже и ниже, и Трандуил, совершенно забывшись, уже готовый ко всему, отрешившись от действительности в наслаждении, пропустил момент, когда Кили проскользнул рукой между его разведёнными длинными ногами, и, огладив ягодицы, коснулся пространства между ними. Поэтому он тут же резко вздрогнул и замер в опасении. — Тише-тише, — ладонь Кили ласково заскользила по ягодице к бедру. — Я обещаю, что всё будет хорошо. Окончательно захмелев, опоенный нежностью, Трандуил внимал тягучим импульсам удовольствия, что дарили горячие ладони, скользившие то тут, то там, прикрывал ресницами глаза, когда пальцы вторгались, чтобы подготовить и наносили смазку, пахнущую сандаловым маслом. Он лишь слегка вздрогнул в момент основного проникновения и ещё плотнее сжал веки, ожидая боли. Однако её не было. Кили тяжело дышал ему в висок, и всё его тело пылало жаром. Трандуил чувствовал, как он шепчет что-то, касаясь пересохшими губами его кожи, как прижимается мокрым лбом. Он прикусил губу, послушно подчиняясь давлению, сильнее разводя ноги и приподнимая бёдра навстречу. Кили удерживал его за талию, не позволяя отодвинуться. Их тела плотно соприкасались. Время замерло. Трандуил распахнул, наконец, плотно сжатые до того веки, сильным вдохом втянул воздух и беспомощно вздрогнул, стискивая ногами бока Кили. Он чувствовал его внутри, чувствовал плавное и очень осторожное движение, совсем лёгкий-лёгкий, будто пробный толчок — и тело прошило тёплыми искрами. Кили улыбнулся. Его грудь часто и резко вздымалась, мокрые от пота кудри липли к вискам и лбу. Он дышал приоткрытым ртом и нервно облизывал губы, собирая кончиком языка вкус поцелуев. Двигался коротко, явно сдерживаясь. И Трандуил чувствовал, как подрагивали его напряжённые руки, как сильная ладонь стискивала его бедро. Наклонившись к нему, Кили жадно приник, поцеловал, заставляя задержать дыхание и податься навстречу. Движения становились сильнее и размашистее, и Кили уже не скользил внутри, а вбивался в податливое тело, и от этого кружилась голова — было невероятно приятно. Всё более и более упоительно по мере того, как ритм нарастал. Осталось совсем чуть-чуть.. немного.. минута.. несколько секунд.. Водоворот тяжело раскручивался, всё сильнее, всё быстрее, в паху тянуло, кололо и безумно хотелось, чтобы Кили помог, прикоснулся. Ладонь накрыла головку, сильные пальцы стиснули основание, короткими отрывистыми движениями заскользили по всей длине, растирая светлую смазку. Трандуил благодарно застонал, толкаясь в его руку, задвигал бёдрами, увеличивая силу проникновения, раз, другой. На третий ни его, ни Кили уже не хватило. Водоворот оборвался, с тихим звоном капель дождя и пульсацией им в такт, рухнул в бездну, в ничто, в темноту, утягивая за собой сплетённые тела. Трандуил, судорожно выгибаясь, слышал, как Кили стонет, прижавшись к нему так крепко, что стало трудно дышать. Ему казалось, что он где-то на краю Вселенной, да и не он это вовсе, а бестелесный, лёгкий дух, внутри которого трепетала любовь. Кили поцеловал его, надолго прижимаясь губами к губам, поглаживал всё ещё подрагивающее под ним тело. Медленным движением, но очень нежным, коснулся виска. В его глазах по-прежнему была ночь, но звёзды сверкали искрами, блестели мелкими всполохами. — Я люблю тебя, — сказал он хриплым и надтреснутым голосом, мечтая услышать что-то подобное и от него. — А ты меня? — уголки губ дёрнулись в неловкой улыбке. — Хоть самую малость? — Эта малость не умещается в сердце, — прошептал Трандуил, улыбнувшись в ответ. — Я тоже люблю тебя, Кили. Сильнее, чем ты можешь себе представить. Кили счастливо рассмеялся, поцеловал его в веки, переносицу, лоб, висок, щёки, губы, подбородок. Приподнявшись, выскользнув из его тела. Где-то в номере, оказывается, тикали часы, дождь выдавал мелодичную, звонкую дробь по карнизу, от постельного белья пахло нежным и пудровым, а полутьма обостряла все эти ощущения разом. Они просто лежали рядом, и Кили гладил его, лениво, с усталой нежностью скользя от бедра к груди. Целовал плечо, водя приоткрытыми губами по гладкой коже, шептал какие-то глупые нежности и обнимал крепко, ощущая, как колеблются вокруг потревоженные тихим шумом тени.***
До рассвета спать было нельзя — нужно было вернуться до того, как все проснутся. И, не дожидаясь, пока тьму разгонят алые лучи, они спустились вниз, чтобы расплатиться за номер и уехать. Портье неодобрительно крякнул в кулак, поглядывая на эту парочку из-под кустистых бровей. Но им, в сущности, было уже наплевать. Они чувствовали себя так хорошо, как никогда в жизни. — Ты ещё можешь поспать, а мне нужно будет собираться на работу, — притворно проворчал Кили, нежно улыбаясь Трандуилу, когда они уже сидели в салоне такси, мчавшем их домой. — Нет, — покачал головой тот, улыбнувшись в ответ. — Скоро придёт медсестра. — Хорошо, значит, не одному мне мучиться, — и рассмеялся. До пробуждения абсолютно всех они не успели. Вошли в дом, стараясь не звенеть ключами, однако навстречу им уже спешила домработница, заспанная, но весьма удивлённая. Она пристально глядела то на одного, то на другого, и ничего не могла произнести, лишь открывая рот, как выброшенная на берег рыба. Кили приложил палец к губам, чтобы она вела себя тише. — Тш-шш, — зашипел он. — Прошу, не говори Торину, что видела нас, — он обаятельно ей улыбнулся. — С меня подарок. — Ладно, — отмахнулась женщина, сердито взглянув на него. — Быстрее к себе, он уже проснулся. — Проснулся? — не удержался от изумлённого шёпота Кили, округляя глаза. — А почему так рано? — Откуда мне знать. Давайте-давайте. Наверх. Кили переглянулся с Трандуилом и побежал на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки. Торин ни о чём не догадывался. За завтраком, после, на работе, когда сидел у себя в кабинете и перечитывал нужные договора, в обеденный перерыв, когда отправился вместе с племянниками в ресторан, где подтрунивал над Фили, допустившего в одном из договоров нелепейшие ошибки. А вечером, когда все устроились за столом, чтобы отужинать, на столешницу перед Кили плюхнулась газета, а за спиной навис Торин. Воздух искрил напряжением вокруг. Словно грозовое небо перед самой страшной бурей, способной уничтожить вокруг всё живое. Нахмурившись, Кили взял в руки газету и хотел было недовольно пробурчать дяде на тему того, что новости могут и подождать, но, взглянув на заголовок, резко побледнел. Трандуил, наклонившись к нему, осторожно заглянул в отпечатанный материал и тоже не сдержал нервного шумного вздоха — на первой полосе красовались они с Кили, державшиеся за руки и прижавшиеся губами в порыве чувств. Определённо, это было шпионское фото, не очень хорошего качества, но то, что это совершенно точно они — сомневаться не приходилось. — Почитай-ка, — грозно потребовал Торин, поджимая губы. — Вслух. Пусть Фили послушает. Он чудом этого позора избежал. Кили сглотнул, но не стал пререкаться. Для чего, если и так всё ясно? — Племянник владельца металлообрабатывающей корпорации «Эребор», собственник шести процента акций и по совместительству один из главных инженеров был замечен ранним утром выходящим из отеля «Дейл» вместе с молодым человеком, известным также, как Лесная Фея, что работает в одном из местных релакс-клубов и, по слухам, оказывает там платные интимные услуги. Вместе они сели в такси и уехали в неизвестном направлении, — чем дальше он читал, тем тише был его голос и тон становился всё неувереннее. Едва дочитав, он искоса взглянул на Трандуила и заметил, что взгляд его был уткнут в столешницу, а лицо пылало. Он вновь сглотнул вязкую слюну. — Я требую объяснений, — голос Торина дрогнул, но ему удалось удержать его на ровной ноте, не срываясь на ор. — М.. ну.. ты уже всё понял. — То есть, всё это не журналистские выдумки, и вы не просто проходили мимо, а действительно ездили в отель с целью половой близости? — он небрежно, но слишком резко кивнул на газетёнку. — Всё это правда. — И ты так спокоен?! — оба — и Кили, и Трандуил — вздрогнули, но, когда младший племянник развернул лицо и поднял на дядю взгляд, то выглядел, как никогда, решительным и твёрдым в своих намерениях показать, что всё это естественно. — А что ты хочешь? Чтобы я оправдывался и трясся от ужаса? Я ничего не боюсь и мне нечего стыдиться. — Прекрати дерзить мне! — Торин тряханул стул так, что Кили чуть было не слетел с него. — Я люблю Трандуила, я уже тебе не раз говорил это. Я хочу быть с ним, и раз уж ты запретил дома. — Ты таскаешь его по мотелям! — закончил за него дядя, испепеляя взглядом. — Ты что-нибудь знал об этом, Фили?! — Нет, он-то тут причём! — ответил за старшего брата младший. — Да, я вчера ездил с Трандуилом в отель, — он поднялся на ноги, чтобы не смотреть на Торина снизу вверх, а разговаривать на равных. — Да, я подтверждаю это и полностью несу за это ответственность. Широкая ладонь легла на плечо Трандуила, и того невольно прошила дрожь от страха. — Так значит, вот как ты мне отплачиваешь за то, что наша семья сделала для тебя?! — вновь рявкнул Торин, на что Трандуил не смог ничего ответить, а только спрятал лицо в ладонях, сгорая со стыда. — Не трогай его, Торин! — вмешался Кили. — Сначала одного племянника окрутил, меня пытался, и всё тебе мало, принялся за младшего, так?! Фили ошарашено наблюдая за этой сценой, округлил глаза ещё больше. — Тебя пытался? — спросил он упавшим голосом. — Жаль, что не помнит, может, хоть немного стало бы стыдно! — Торин сжал зубы, скрипнув ими со злости. — Притворяется тут херувимом, да только сущность проститутки не выкорчевать из подкорки! — Не нужно так, он же не может отвечать за свои поступки, о которых не помнит! — Замолчи, Кили!.. А ты собирай вещи, и чтобы духу здесь твоего не было! Трандуил встал было, нехотя отнимая от лица руки и, стараясь ни на кого не смотреть, повернулся, чтобы уйти, но Кили крепко взял его за руку. — Я уйду с ним! А если захочешь уволить меня, то давай, валяй, я не пропаду, всегда смогу найти себе другую работу, и без страха того, что меня смогут попросить оттуда, узнав о том, с кем я сплю! — он, конечно, геройствовал. Его финансовые запасы были почти на нуле, и, естественно, какое-то время пришлось бы забыть о том уровне жизни, к которому он так привык, но гнев сделал своё дело. Он мог покинуть этот дом тотчас же. Торин смотрел на него с поджатыми губами. Это был поединок взглядов, и Кили почти выиграл его, отвлёкшись лишь на то, что в разговор вступил его старший брат. — Я тоже тогда должен уйти, раз ты выгоняешь Кили. Потому что, Торин, я начал отношения с Леголасом, тем самым, что приходил со мной на выходных, — поднимаясь, высказался Фили, бледный, но готовый побороться за правду. Рано или поздно тайное стало бы явным, и тогда Торин погнал взашей и его. — Что? — глубокая боль зажглась в светлых глазах дяди. Он едва пополам не согнулся, словно от удара под дых, и воздух застрял где-то в глотке. — И Ори, кстати, давно спит с мужчинами. Это окончательно добило. Торин опёрся ладонью о спинку стула и глубоко вздохнул, потирая веки пальцами, содрогаясь внутри себя от переполнявших его эмоций, чадящих отвращением. — Мне кажется, я попал в ад, — с болью в голосе произнёс он ни на кого не глядя. — За что судьба так испытывает меня на прочность? Значит, вы мне все тут дружно лгали, притворяясь нормальными, я правильно понимаю? — Я не врал, — покачал головой Кили. Он посмотрел на Трандуила уверенным и успокаивающим взглядом, чтобы тот был убеждён в том, что он его одного не бросит и что бы ни произошло, будет с ним до конца. — Ужинайте, а мне перехотелось, — хлопнув ладонью по спинке стула, Торин направился в свой кабинет.