***
Дни летели. Для Кили, проводившему их в метаниях в поисках денег, они неслись быстрее падающей звезды. Днём — сумасшествие на работе, а вечером он заставлял себя надевать маску спокойствия для того, чтобы Трандуил ничего не заподозрил. И чем ближе становился день Х, тем труднее было скрыть свою нервозность, ибо нужную сумму найти не удавалось. В один из вечеров, когда они с Трандуилом валялись на кровати, ему был адресован вполне логичный вопрос, на что Кили нахмурился ещё сильнее, чем был до того: — Ты чем-то обеспокоен в последнее время. Чем? — Трандуил попытался поймать его взгляд, задрав голову, но Кили отводил глаза, опасаясь, что в них будет легко всё прочесть. Он проворчал в ответ что-то неразборчивое, устраиваясь поудобнее — затылок Трандуила упирался ему в живот. — Я заметил это, — продолжил тот настойчиво. — Проблемы на работе? Или ты из-за меня? — Из-за тебя? — фыркнул Кили, перебирая пальцами волосы Трандуила и поглаживая его виски. — Почему я должен нервничать из-за тебя? У тебя всё в порядке, или нет? Перевести тему не удалось. — Так значит, работа? — Работа, — эхом ответил он задумчиво. — Работа, конечно. Трандуил привстал, немного неуклюже, чуть завалившись набок, но всё-таки успел перехватить взгляд Кили, который тут же отвернулся, словно его разоблачили. — Торин до сих пор не говорит с вами? — Нет. — Всё из-за меня. — Не говори так! Я не хочу, чтобы ты винил себя в этом. Рука Кили скользнула по его плечу, подбадривающе сжимая. Сумерки в комнате сгустились настолько, что мрак рассеивал лишь прикроватный светильник, ужасный, по мнению Кили, и страшно старомодный. А Трандуил вряд ли вообще обращал на это внимание. Ему просто нравились такие расслабленные, ленивые вечера с Кили, когда тот заходил к нему в ожидании того, когда закончится ужин, во время которого Торин и Фили ели вдвоём молча. Старший племянник тоже по-прежнему был в немилости, что уж говорить про младшего. Затем они с Кили спускались на кухню, где щедрая прислуга обязательно припасала что-то вкусненькое для них. Все уже были в курсе этих отношений, и большинство, хоть и сквозь сурово нахмуренные брови, поддерживали их, видя, как сильно поменялся Кили, превратившись из безответственного шалопая во взрослого мужчину. Трандуил всем нравился ничуть не меньше. Вежливый, обаятельный, он всегда был готов помочь повару в готовке, накрывал на стол, подсоблял садовнику убирать прелую листву со двора. И то, как два этих молодых человека смотрели друг на друга. от их влюблённых взглядом могло оттаять любое чёрствое сердце. Однако время было не остановить, и всё больше Кили о чём-то думал, уставившись в пространство, перебирал что-то в голове и всё чаще хмурился, а Трандуил не на шутку беспокоился, думая, что это связано с тем, что он винит его в ссоре с дядей, из-за которой, несомненно, сильно переживал. В следующее воскресенье стало ясно, что деньги к сроку собрать не удастся. Даже с одобренным кредитом на имя Фили, вызвавшегося помочь, и с теми средствами, что Кили насобирал у друзей, суммы не хватало. Это выбило его из колеи настолько, что весь вечер он просидел в своей комнате, сославшись на мигрень, и размышлял, размышлял, размышлял, бродя по комнате из угла в угол. Ему было страшно. Он был в отчаянии. Не знал, что ему делать и как поступить. Как защитить. В понедельник Кили сам решил ехать в клуб, чтобы просить об отсрочке или ещё какой-нибудь уступке, но не успел — на стоянке его вновь подловили. Хозяин клуба выглядел ещё более угрожающим, чем в прошлый раз, и ещё более нервным. Его лицо пряталось в тени капюшона толстовки, надетой под тёплую куртку. На этот раз его даже не смущало присутствие рядом Фили. — Ну что? Деньги при тебе? — низким хриплым голосом спросил он. Кили вздрогнул от той интонации, какой это было произнесено. Вряд ли он станет ждать. Вряд ли захочет договариваться. Голова гудела от напряжения, виски ломило, весь мир казался слишком шатким, чтобы чувствовать себя уверенным хоть в чём-либо. — Н-нет, я хотел привезти их вам в клуб сам. И я не смог найти столько денег, чуть меньше, а остальные потом, чуть позже. Вы не против? — он сам старался говорить миролюбиво, чтобы не провоцировать, однако и это не помогло. — Мне кажется, я достаточно внятно объяснил в прошлый раз или нет? Мне нужны пятьдесят штукарей баксов прямо сейчас, — внушительное тело верзилы резко дёрнулось от раздражения. — Поверьте мне, я принесу остальное в скором времени. Обещаю. Хозяин клуба резко шагнул вперёд, и оба брата невольно отступили на то же расстояние. — А пока не принесёшь, Фея будет батрачить в клубе. — Нет! Я не позволю! — отчаяние Кили трансформировалось в негодование, а желание защитить — в агрессию. — Трандуилу не место в вашем притоне, и он вернётся туда только через мой труп! Казалось, мужчина ожидал такой реакции, потому что вовсе не удивился, а только гадко, очень гадко, усмехнулся, мерзко скривив губы. В тусклом свете фонаря бесцветные глаза его зло сверкнули. — Через твой труп, ты сказал? — новая противная усмешка чуть обнажила острые зубы. — Это будет нетрудно. Ты уверен, что Лесная Фея стоит твоей жизни? Кили уже трясло. Он не мог чётко определить сам, отчего — то ли от злости, то ли от страха. Возможно, именно это комбо чувств и проделало такой результат. Он чувствовал, что каждое чужое слово, словно режет бритвой по оголённым нервам, и ему казалось, что в этот момент способен на всё, даже на убийство. — Я не позволю, — повторил он с ещё большим жаром, чем прежде. — Лучше бы тебе не ссориться со мной, а сделать всё так, как я говорю, — угрожающе заявил мужчина и вновь осклабился. — Не надо тут запугивать моего брата, — вступился Фили, не менее возмущённый и напуганный происходящим, чем его младший бро, и желающий как можно скорее убраться отсюда. — Вот, и его подставляешь, — кивнул на него хозяин клуба, явно намекая Кили на то, что может навредить и Фили тоже. Вся воинственность мгновенно испарилась, обнажив лишь чувство страха за близких. Кили посмотрел на верзилу, по которому было видно, что в своих угрозах шутить он не привык, посмотрел на асфальт, посеребрённый светом луны. Надо быть мудрым, надо быть мудрым, — словно мантру повторял он сам себе. Агрессией проблемы не решить, а если неприятель психанёт, то так и вовсе можно потерять всякий контроль над ситуацией. Нельзя было всё больше усугубить. — Ваше предложение, — его голова опустилась так низко, что он едва не доставал подбородком груди. — Принесёшь сегодня всю сумму, либо я заберу девку назад, — низким и проникновенным до мурашек голосом произнёс хозяин клуба. — Никаких поблажек, никаких договорённостей больше. Не корчь из себя нищего, у тебя всё ещё есть твои акции. Словно скрыв театральным занавесом, сизые тучи спрятали в своей дымке неровную луну. Всё вокруг сделалось ещё темнее и казалось ещё более зловещим. Сознание словно отключалось. Кили видел всё происходящее как будто бы со стороны, лишившись всех чувств. Их вытянули из него только что и не наполнили ничем другим. — Ты понял меня?! — рявкнул верзила напоследок, заставляя братьев прийти в себя и вздрогнуть, после чего быстро скрылся между автомобилями, как будто его тут никогда и не было. — Это всё не приведёт ни к чему хорошему, бро, — прошептал Фили, как только к нему вернулся дар речи. — Давай расскажем всё Торину, — и взглянул на Кили умоляюще. — Если сам боишься, позволь мне это сделать. — Нет, — спокойно и словно немного отрешённо произнёс тот, вглядываясь вдаль туда, куда ушёл шантажист. — Эта сволочь всё равно не сможет забрать Трандуила. Как? Я скажу ему не выходить из дома одному, и тогда у него ничего не выйдет. Не сможет же он пройти мимо охранников. — Что-то мне серьёзно не по себе от всего этого, — Фили вздохнул очень печально. Ему было ужасно страшно за брата, прежде всего. Всегда идущий на поводу у своих чувств, сейчас он мог жестоко поплатиться за это, и то безрассудное решение ничего не говорить Торину тоже могло сыграть злую шутку. Как всегда до сумасбродства храбрый, теперь до опрометчивости готовый на всё ради любви, он был открытой мишенью для тех, кто хотел этим воспользоваться. Ветер совсем стих. Они стояли совершенно одни на огромной парковке с сотнями автомобилей, припаркованными ровными рядами — два смятённых, напуганных человека — и не замечали, как в тусклом свете фонарей замерцали крохотные блёстки первого снега.***
В это самое время Торин мчал по городу в логово неприятеля. Накануне позвонил Смауг и весьма загадочным тоном сообщил, что некие люди готовятся провернуть процесс со взяткой для корыстного мэра. Почти всё было готово — сам сценарий, меченые купюры, скрытые камеры, и именно поэтому Торину вынужден был ехать сейчас к нему в офис. Город в сумерках был таинственен, немного неуютен и как будто чужд. Может быть, всё дело было в кривой луне, чьим серебристым, мягким светом были залиты узкие улочки и крыши домов. Сердце пробирала тоска. Так остро чувствовалось одиночество, что хотелось волком выть на серебристое пятно в небе, и мысли постоянно возвращались к племянникам. Торин ощущал себя преданным ими, словно они специально отбились от него и потеряли правильный ориентир в жизни. Да только почему-то теперь, как никогда они казались ему взрослыми, а вовсе не детьми, заблудившимися на незнакомой дороге. Ему хотелось, чтобы они были счастливы, а, по его мнению, они не могли быть счастливы в паре с людьми своего же пола, и далеко не самыми достойными, если брать в пример того же Трандуила. Понятие нормальности до безобразия субъективно, конечно, но ощущение уютного счастья у всех одинаковое. Не в пример племянникам, он сам так и не смог его достичь. Видел в мечтах дом с любимой женой, тремя детьми и собакой, но в жизни ему попадались одни корыстные, амбициозные потаскушки, которым простая семейная жизнь претила. Они хотели лишь денег, удовольствий и умели лишь безмерно хвастать благами перед другими. Это было настолько отвратительно, насколько только можно было себе представить. И это противоречило его мечтам о спутнице жизни, об единомышленнице, подруге, верной и способной понять и поддержать, с которой можно было идти вместе рука об руку через все радости и трудности, до самого конца. Если и были на планете такие женщины, то, увы, Торину они никогда не попадались. А вот такие, как эта секретутка Смауга, что строила прямо сейчас ему глазки, крутились рядом регулярно. — Добрый вечер, господин Торин, — елейным голоском произнесла она, кокетливо поправляя причёску, — господин Смауг ждёт вас у себя. — Прекрасно, — невежливо ответил он ей, что, похоже, уже входило в привычку, и прошёл за дубовую дверь, ни разу на неё не оглянувшись. Смауг сидел за своим столом, развалившись в кресле, словно в шезлонге, и курил, выпуская изо рта густой, сизый дым. Закашлявшись, Торин с порога рявкнул ему, чтобы тот немедленно затушил свою сигару, тут же начав злиться. Блаженная улыбка пересекла лицо ублюдка, и тон голоса его был так кроток, как у монашки: — Как тебе будет угодно, — ткнул сигару в пепельницу и вновь улыбнулся. — Располагайся. Странно. Смауг выглядел действительно странно и непривычно. Какой-то миролюбивый, любезный, расслабленный. Может, конечно, за этим всем стояли сарказм и издёвка, но всё же. — Говори быстрее, и я поехал, — Торин опустился на стул напротив кресла руководителя. Расслабляться с ним в любом случае не стоило, ведь этот мог нанести удар именно тогда, когда этого совсем не ожидаешь. В ответ ему Смауг прикрыл глаза и сладко вздохнул. — Приезжаешь так редко, и побыстрее хочешь уехать. Торин подозрительно прищурился, ощущая, как закипает. Всё сразу стало ясно. — Что ты курил, Дракон? Один глаз приоткрылся, и выглядело это до безобразия лукаво. Смауг напоминал змею, гревшуюся в лучах солнца, но всегда готовую напасть, если подойти слишком близко. — Я только пару затяжек сделал, а ты помешал. Могу и тебе предложить. Торин с отвращением отвёл глаза, взглянув куда-то в правую сторону, лишь бы не на него, и его ресницы затрепетали. — Какой же ты.., — многозначительная пауза. — Сам позвал меня, и не мог сдержаться, чтобы остаться в трезвом рассудке. — Да, с тобой это трудно. Но ты бы лучше не за мной, а за своими племянниками присматривал, — гадкая улыбка пересекла его лицо. — Я прочитал в газете, что одного из них застукали выходящим из отеля за руку с какой-то блядищей. Лесной Феей, если не ошибаюсь?.. Ах, какой позор. Репутация семьи пострадала, так что тебе нужно было лучше воспитывать своих щенков. Торин взглянул на него в притворном спокойствии, хотя больше всего на свете хотелось хорошенько врезать ему. — Я пришёл сюда не для того, чтобы обсуждать своих племянников и репутацию своей семьи. Говори по делу. Усмехнувшись неприятно, Смауг поднялся с кресла. Эта кривая усмешка очень сильно не понравилась Торину. А впрочем, он сомневался насчёт того, что ему вообще хоть что-то нравилось в Смауге. — Как скажешь. Торин следил за ним глазами, пока тот подходил к картине на стене, изображающей какую-то абстракцию, снимал её, откладывая на стеклянный столик. И всё это так медленно и показушно, будто красовался перед ним, а не занимался делом. За картиной — как банально — сейф. Не слишком большой, но, видимо, глубокий. Взгляд Торина ещё больше помрачнел, когда Смауг, точно обещая подставить щёку для поцелуя, поманил его указательным пальцем к себе. — Подойди, Дубощит, — произнёс он с подозрительно дружелюбной улыбкой. — Неси сюда, — предложил Торин, только потому, что ему совершенно не хотелось приближаться к этому самовлюблённому наглецу. — Нет. Стены имеют уши. Всё настолько конфиденциально, — Смауг вытащил какую-то папку из открывшегося проёма, когда был введён нужный код и дверца, пискнув, раскрылась. Он стоял выжидающе, давая понять, что не станет ничего показывать, пока Торин не соизволит подойти. Ему пришлось очень нехотя подняться, направиться к Смаугу, и его изучающий взгляд не отрывался от серой глянцевой папки, которую Дракон держал в руках. Он становился за его спиной и произнёс угрюмо: — Показывай. Чуть повернувшись вполоборота, Смауг почувствовал его горячее дыхание на своём затылке и насмешливо блеснул глазами. — Показываю. Фото каких-то людей, имена которых не назывались, перечень банкнот, помеченных особыми знаками, список камер с примерными схемами их расположений. Торину было любопытно, насколько досконально и чётко было всё спланировано. Смауг. Авантюрист по своей природе, лжец и притвора. Торин никогда не относился к нему серьёзно, а, видимо, зря. Смекалки действительно ему было не занимать. Он вдруг осознал, что последние пять минут, не слушая грандиозных планов, смотрит на его профиль, вовлёкшись в свои собственные мысли, до невозможного странные. Красавцем Смауг не был отнюдь, но женщины всегда роем вились возле него. Наверное, всё дело было в харизме, внутреннем магнетизме и в ауре опасного мужчины, которую тот излучал. Женщины любят плохих парней. Не мудрые, естественно, но таких во все времена было достаточно, чтобы ублюдок купался во внимании. — Дубощит, — Смауг колко взглянул на него, замечая, что тот его не слушает. — Ты где? Сморгнув, Торин провалился обратно в реальность. — Всё, что мне нужно было, я услышал, — он прочистил горло, прежде чем продолжить. — А пустую болтовню слушать не намерен. Резкий хлопок — Смауг закрыл папку и вложил её обратно в отверстие в стене. — Всё будет сделано не раньше следующей недели. Дней через семь. А потом, когда улики будут собраны, настанет твоя очередь действовать. Уверен, мэр очень туп и ни о чём не догадается, он не сможет ничего предпринять и решит, что не сможет,. вернее. потому что так. — глядя в голубые глаза Торина, Смауг внезапно осознал, что забалтывается, чего с ним никогда не происходило. Голубые глаза любого оттенка — от совсем светлого, как линзы Лесной Феи, до почти серого, как у Торина, — это его абсолютно слабое место. Карие — такие плоские, без глубины. Зелёные так вообще напоминали ему болотную топь. А вот голубые. — это так прекрасно, так волнующе. Торин почти отшатнулся от пристального взгляда Смауга. — Всё, мне пора ехать. А ты впредь веди себя достойно и не накуривайся перед нашей встречей, потому что иначе дальше все переговоры я буду вести с тобой через whats up, что давно пора было сделать. — Как скажешь, — улыбнулся Смауг, и что-то загадочное было в этой улыбке.***
Трандуил спустился вниз, как обычно, чтобы проводить медсестру, которая приходила к нему каждый день для продолжения лечения. Никаких подвижек, никаких воспоминаний, хотя лекарств в него вливали предостаточно, а вскоре должен был подключиться психолог, чтобы уже наверняка. Он всё ещё и хотел, и боялся, что память вернётся, и всё чаще думал о том, что лучше ему остаться вовсе без неё. Однако не мог пренебрегать желанием Торина добиться результатов и со спокойной совестью отправить его домой,. или где там жил Трандуил раньше. — Спасибо вам, — произнёс он, помогая медсестре надеть пальто. — До завтра. — Осталось всего ничего, и ты будешь свободен от всех этих уколов, — улыбнулась женщина, чуть более грустно, чем ей того хотелось бы. За всё время, сколько она ходила сюда, ей так почти и не удалось поговорить с господином Торином, что, конечно, было большой досадой, учитывая, что она имела на него виды. Неужели так и придётся закончить здесь свою работу ни с чем? — Да, я помню. — До свидания, Трандуил, — и, поправив причёску, она вышла за порог дома. Было почти самое начало недели. Несмотря на то, что ей не была в тягость её работа, безумно хотелось устроить себе отдых. Желательно в компании такого мужчины, как господин Торин, конечно, но можно было и без него. Просто уехать в тёплые края к бушующему морю и забыться, отодвинув все проблемы на второй., нет, третий план. С дружным хороводом своих скучных бытовых мыслей она вышла за ворота и пошла по тротуару на автобусную остановку, откуда должна была уехать в клинику. Погода стояла прохладная, но те проплешины снега, что нападали за ночь, уже успели растаять, оставив после себя лишь грязные, тёмные, мокрые пятна. Странный тип с капюшоном на голове стоял возле одного из фонарей, ровным рядом с двухметровым промежутком окантовывающих тротуар. Медсестре странный тип не понравился. Казалось, он пришелец не из этого мира интеллигентных богачей, что жили в этом районе. Неподходящий кусок пазла в идеальной картине или сорняк в саду культивированных растений. От взгляда на него стало не по себе. Она ускорила шаг, чтобы поскорее пройти мимо, стараясь глядеть себе под ноги, но вскрикнула от ужаса, когда тот схватил её за руку и, дёрнув на себя, ткнул дулом пистолета ей в живот. Ноги её подкосились, и она едва не упала на него. Дрожь пробрала всё тело, невозможный холод прострелил позвоночник, от шеи к лопаткам, заставляя дышать часто и поверхностно. — Не убивайте меня, у меня нет денег, я всего лишь работаю в одном из этих домов, — всхлипнув, сбивчиво затараторила она, испытывая дикий первобытный ужас перед возможностью умереть здесь и сейчас. — Знаю, — спокойно отозвался мужчина. — Пойдём, проведёшь меня внутрь того дома, откуда только что вышла. Рвано дыша, женщина закивала, начав в уме перебирать всех тех, кто был сейчас в том доме. Сегодня, как и всегда, по двору бродило два охранника, но знал ли об этом этот самый бандит? Может, стоило припугнуть его этим? — Вы хотите ограбить? — тихо пропищала она, чувствуя, как сжимаются от страха все внутренности. — Не твоё дело, — гаркнул на неё этот здоровяк, больно ткнув стволом пистолета ей в живот. Он развернул её рывком и зашагал рядом, делая вид, будто они идут вместе, но на самом деле держал свою пушку возле бока жертвы, вжимая так сильно, что она чувствовала сильную боль. Стискивала зубы, чтобы не заскулить от этого. И крупно дрожала. — Сейчас зайдём внутрь, — на ходу инструктировал её бандит, — скажешь охране, что я психотерапевт, и мне требуется подняться наверх. Где комната Лесной Феи? — Чья? — не поняла женщина. Она и так ощущала себя старой, заржавевшей марионеткой, у которой ноги не гнулись при ходьбе, а теперь поняла, что в этой ситуации ещё и туго соображала. Страх парализовал её мозги. — Девки той, что живёт у них! — нервно прикрикнул мужчина. — В-вы ошибаетесь, у них не живёт никакой девки, — возразила медсестра, чуть споткнувшись при очередном шаге. — У них живёт молодой человек. — Да срать мне. Где находится комната?! У неё уже наворачивались слёзы от ужаса и безысходности. Испарина, что скопилась на лбу, блестела в прорисованных татуажем бровях. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь пострадал, но и за себя она ужасно боялась. Может, этот тип — псих, и у него не все дома, так что он вообще не соображает, что делает. — Вторая слева на втором этаже, — тихо пропищала она. — Пожалуйста, отпустите меня. — А ну тихо! Спустя время они остановились возле нужного дома, что так помпезно высился из-за забора. Его шик никоим образом не смутил и не удивил бандита, как не смутило и то, что по периметру действительно расхаживала охрана. — Открывай, — потребовал он, и женщина толкнула дрожащей рукой кованую створку ворот. — Расслабься, выгляди естественной, старая дура, иначе кишки окажутся на асфальте. Собраться и выполнить это было чрезвычайно тяжело. Она так ждала охранников, что уже шли к ним по гравийной дорожке, но, едва они подошли к ним вплотную, бандит так вжал дуло ей в бок, что она проронила невольный стон. Стало понятно, что он убьёт её, сделай она хоть что-нибудь не так. Если подаст знак или закричит, он просто выстрелит в неё, а сам скроется. — Вы что-то забыли? — поинтересовался один из парней в форме, тот, что выглядел постарше. — А это кто? — он подозрительно уставился на мужчину, чьё лицо наполовину было скрыто капюшоном. — О-он со мной, это п-психотерапевт из клиники, нужно вернуться к Трандуилу и. провести сеанс. — Стойте здесь, — он повернулся к своему напарнику. — Звякни господину Трандуилу, спроси насчёт психотерапевта. Медсестра изо всех сил молилась, чтобы тот, почуяв неладное, запретил впускать этого липового доктора. Ей казалось, что тогда бандит развернётся и уйдет ни с чем, однако же, к её ужасу, она услышала через пару минут то, что заставило её снова содрогнуться: — Проходите. И её обуял такой ужас за себя и за тех, кто сейчас в доме, что она чуть не разрыдалась от этих чувств. Сердце зашлось в припадке, горло сдавливало, заставляя постоянно сглатывать слюну, во рту всё пересохло. Они двинулись к дому, и женщина, уже совершенно непроизвольно, начала всхлипывать при каждом шаге. — Лучше заткнись, — снова прикрикнул на неё бандит, но всё же перестал так сильно давить дулом ей в бок. «Как такое возможно, чтобы средь бела дня любой мог провернуть такие ужасные вещи?», — думала медсестра, в панике водя глазами по холлу, когда раскрыла дверь. Никого там не было, хотя обычно прислуга выходила взглянуть на гостей. Как беспечно. Почему так беспечно? Бандит медленно обводил пространство дома глазами, пытаясь лучше сориентироваться. Руки его ослабляли хватку, и, в конце концов, он опустил своё оружие. — Уходи, — хрипло шепнул женщине, которая была уже на грани обморока. — Что вы хотите с ним сделать? С этим мальчиком? — пролепетала она обескровленными губами. — Не убивайте его. Верзила растянул губы в мерзкой, опасной улыбке. — Не бойся. Лесная Фея нужна мне живой, — и погрубее оттолкнул её к выходу. — Скажешь охране или позовёшь в полицию, я найду тебя и убью. У меня полным-полно народу, чтобы устроить тебе весёлую жизнь, если хотя бы словом обмолвишься обо мне. Развернувшись, он побежал наверх, перескакивая где через две, а где и через три ступеньки.