Всё, что тебе нужно

Смауг не любил Торина. Всё, что он к нему чувствовал — это злость и раздражение. Эти чувства были очень часто настолько близки к ненависти, что до этого хватило бы и шага. Так вот как раз в том, что Торин бесил его гораздо сильнее, чем кто-либо из людей, живущих на этом свете, и таился главный корень зла. Он вызывал в нём всплеск эмоций, которые Смауг так и не научился гасить и скрывать. Но каждый раз, при очередной, даже мимолётной встрече, Торин умудрялся бесить его от души, и с каждым разом всё сильнее, хотя, собственно, ничего для этого не делал. Вообще. И даже сам старался избегать его. Но, чёрт дери, всё — внешность, движения, взгляд, жизненная позиция — вновь и вновь, раз за разом посылали такие бешеные импульсы раздражения для Смауга, что никакая сдержанность не помогала. Сейчас Смауг сам предложил ему отметить завершение первой части совместного плана, но это был, скорее, мазохизм, хотя он старательно наступал собственным эмоциям на горло. А Торин, мразь такая, даже не удосужился снять пальто, что являлось верхом наглости. Что он думает о себе? Будто Смаугу заняться больше нечем, как только придумывать для него козни. — За первую маленькую, но нужную победу, — он с торжеством приподнял свой бокал и вновь улыбнулся прежде, чем отпить искрящийся золотом, шипучий напиток. Торин посмотрел на него недовольно. Сделал глоток шампанского или же нет, но прикинулся, что отпил немного. — Что это за цирк, я не понимаю.., — ещё и проворчал, отняв фужер от губ. — Теперь мы немножко партнёры, я решил, что нам пора позабыть наши старые распри и просто.., —ха, захотелось проверить самого себя — вот что за этим стояло, но говорить об этом нельзя. Сможет ли он спокойно общаться с Торином на протяжении некоторого времени, пока они распивают эту бутылку? Не станет ли он подшучивать над ним, источая яд, которым наполнялось всё его нутро, едва он видел этого самоуверенного, до скрежета зубов правильного, проклятущего Дубощита? — Распри всегда начинал ТЫ, — заявил Торин, отставляя бокал и, о, чудо!, вынимая руки из рукавов пальто. Он снял его, размотал шарф и повесил всё это на спинку кресла, в котором уютно расположился. — Вечно дерзишь, как будто в этом весь смысл твоей жизни. — Может, так оно и есть? — лукаво прищурился Смауг. — Лучше бы занялся чем-то полезным. — А я всё успеваю, поверь. Не то что ты. Тихо, тихо, спокойно. Никаких насмешек. — Не успеваешь только найти собственную совесть, — буркнул Торин, отводя глаза. — А тебя твоя совсем, видимо, заела. Ты же всегда и во всём себя винишь, так?.., — жёсткий взгляд Смауга заставил Торина сосредоточиться и напрячься. — Как племянники? Скрипнув зубами, Торин резко поднялся, отчего его кресло тяжело подалось назад. — Я уже предупреждал тебя, чтобы ты думать забыл о моих племянниках и обо всём, что касается моей частной жизни?! Кем ты возомнил себя?! Моим другом?! — Ты же во всём потерпел крах. Я всего лишь интересуюсь, чтобы не наступить на те же грабли, — уже не сдерживая раздражение, произнёс Смауг, поджав губы. — Легко говорить тому, у кого нет никаких привязанностей! У тебя никого нет, вот поэтому ты за свою фирму и деньги держишься так, словно это последняя радость в твоей жизни! В порыве негодования вскочив со своего кресла, Смауг перегнулся через стол и схватил Торина за лацканы пиджака. — Да что ты вообще обо мне знаешь, идеальный наш?! — прошипел он ему в лицо со злостью. Ненависть закрутилась вновь в голове чёрными прочными нитями, что спутывались друг с другом, свивались клубком. Эти светлые глаза. Цвет неба. Цвет рая. Чуть сощуренные — Торин явно злился — но взгляд всё равно оставался безмятежным. Как у него так получалось?! У самого Смауга в глазах плясали языки яростного пламени, которым он мог испепелить кого угодно. Почему лицо не перекошено от гнева?! Почему, будучи разозлённым, Торин остаётся таким красивым? Мразь. И Смауг впился в тонкие губы с немыслимой жадностью, словно от этого зависела вся его жизнь. Не думая о последствиях, не думая ни о чём, кроме Торина, он вкушал поцелуй. Но недолго. В один из следующих мгновений тяжёлый кулак Торина обрушился ему в скулу и от сильного удара Смауг отлетел назад, едва не ударившись затылком о стену. Скула неприятно заныла — скорее всего, останется синяк. Удар у Торина уверенный, сильный, отточенный. Скотина. — Больной ублюдок! — взревел Торин, и вот теперь Смауг увидел в его взгляде небывалое количество гнева. — Что ты творишь?! Приложив тыльную сторону ладони к больному месту, тот медленно поднялся с пола. — Я тебя ненавижу, я тебя презираю! — выплюнул он слова, но когда взгляд остановился на губах. Вкус этих губ останется надолго в его памяти. До чего же было приятно. А впрочем.. Перегибаться через стол больше не хотелось. Рискуя до конца жизни получать насмешки — сам Смауг так бы и сделал, соверши Торин подобное, каждый раз высмеивал бы. Рискуя своей репутацией циника. Рискуя вновь получить по лицу.. он стремительно приблизился к Торину и вновь накинулся на него с поцелуем, на сей раз крепко схватив его за плечи, не оставляя места для манёвра. Тот ещё что-то процедил сквозь зубы и стиснутые губы, но в какой-то момент просто взял и ответил на поцелуй, хоть и грубо, порывисто, разрывая прикосновения и вновь набрасываясь, что ещё сильнее распаляло Смауга, который до конца так и не мог насладиться, насытиться этим. На мгновение раскрыв глаза, он увидел перед собой эти невероятно прекрасные глаза и понял, что его засасывает в эту бездонную глубину. Если только он не вернёт себе самообладание, то это может привести к ужасным последствиям. Сам не мог. Сжал кулак, отвёл, другой рукой хватаясь за Торина ещё крепче, и со всей своей силы врезал ему в живот, тут же отстранившись. Резко выдохнув, Торин согнулся пополам. Но улыбнулся. Смауг заметил, как блеснули его обнажившиеся зубы. Его собственные глаза округлились от удивления. Дубощит ещё смеет радоваться? — Почему ты..? Торин выпрямился с трудом и вмиг помрачнел, оттолкнув его от себя, как что-то мерзкое и гадкое. Его рука легла на собственное пальто. «Хочет убежать», — промелькнуло в голове Смауга, и тогда появился проблеск разума, как ему показалось. Но то был не разум, ибо сразу появилось острое желание во что бы то ни стало завоевать, подчинить, обладать. Никогда ещё Торин не был к нему так непозволительно близко, и это вскружило голову почище любого наркотика. — Ненавижу тебя, — прошипел Дракон с улыбкой на губах, насмешливой, но в этот раз неуверенной. — Ненавижу сильнее всех на свете, — он не дал Торину забрать свои вещи, накрывая своей рукой его руку, проскользив по тыльной стороне ладони подушечками пальцев. Как же хотелось сбить самоуверенность, разрушить правильность и перейти черту. — Сукин сын, — отозвался Торин, качая головой. Невозможно было понять, что же он чувствовал, но Смауг вновь ощутил острую необходимость знать. Схватил за грудки и впечатал в стену что было силы. Если бы только это не было такой непредсказуемостью, Торин смог бы увернуться или попросту не дать такое с собой сделать. Но сейчас он оказался в опасном положении и разозлился ещё сильнее. Только теперь до Смауга дошло, что Дубощит всё же крупнее его самого. Нужно было немедленно сделать что-то, а иначе габариты Торина могли бы помочь тому избавиться от подобной навязчивости. И Смауг сделал первое, что пришло ему в голову — опустил правую руку и сжал ладонью его член через ткань брюк. Дубощит дёрнулся, а Дракон не сразу понял, что только что произошло — он украл его стон. От этого стона, такого яростного, такого внезапного налился тяжестью собственный пах. Смауг повторил своё действие, сжав достоинство Торина чуточку сильнее, и припал к губам, вновь и вновь наслаждаясь их вкусом. — Проклятый, — мычал сквозь поцелуи Торин, — проклятый. В отместку Смауг куснул его в нижнюю губу, слегка, но острые зубы сделали своё дело, и губа закровоточила. Он почувствовал большие руки на своих плечах, в голове промелькнула мысль, что сейчас Дубощит отшвырнёт его от себя, и приготовился посильнее зацепиться рукой за его мошонку, но совершенно неожиданно тот стиснул его и впился губами в шею. Смауг издал отрывистый рык от наслаждения и желания. Он и подумать не мог, что Торин вдруг станет вызывать в нём такие чувства, чужеродные и необычные, прямо противоположные тем, какие он обычно испытывал к ненавистному Дубощиту. Обхватил руками его голову, ероша волосы на затылке, подставляясь ещё ближе, чтобы только чувствовать горячие губы на своей коже. — Аа-ааарррх, а-аааах, — стонал он всё громче и громче. — Заткнись.., — с придыханием зашептал Торин, раздирая его пиджак в разные стороны, так, что пуговицы попадали со стуком на пол и раскатились в стороны. — Ублюдок. Той же участи подверглась и рубашка. Смауг ещё подался навстречу от счастья, когда почувствовал грубые, несдержанные ласки широких ладоней. Кожа горела, горело всё нутро, и он не помнил, чтобы хоть раз так кружилась голова и подгибались ноги. Ему хотелось орать от кайфа, словно кошка в течке. Торин предусмотрительно заткнул ему рот поцелуем, за который опять получил укус. Наслаждаясь тяжёлым дыханием своего оппонента, Смауг проник ладонями под его рубашку и совершенно нагло шарил там, исследуя крепкий торс и каждую мышцу, что были сейчас так напряжены. Неистовую похоть — вот всё, что чувствовал он, слушая, как урчит Торин, хоть и не сказать, что это было довольное урчание. Видимо, тот боролся сам с собой, но его уже никто отпускать не собирался. Обычно ловкие, но в этот момент страшно непослушные пальцы Смауга пытались расстегнуть кожаный ремень на брюках Дубощита. Он боялся не успеть — вдруг Торин очнётся от страсти, но, словно завороженный, тот ждал, глядя в лицо Дракона затуманенным взглядом светлых глаз. Когда Смауг справился, стягивая штаны и бельё, а набухший член Торина буквально выпрыгнул наружу, глаза первого широко распахнулись, едва не полезли на лоб от удивления — этот член был огромным, гигантским, другого такого Смауг никогда в своей жизни не видел. Он сглотнул слюну и издал надрывный вздох. А Торина, по всей видимости, позабавила такая реакция, и на губы легла тень улыбки, лёгкая и невесомая. Стала чуть шире, когда рука Смауга потянулась к его члену, будто тот был под действием каких-то веществ — казалось, что уже совершенно не соображал, что делает. Пальцы сами собой сомкнулись вокруг головки, Дракон с замиранием сердца провёл по стволу. — Оо-оох-ааа-аа, — шумно выдохнул, ощущая, как ноги подгибаются. Не выпуская член из руки, он потянулся за поцелуем, лизнув ранку на губе, к появлению которой имел непосредственное отношение. Торин вновь схватил его грубо, крепко и так надёжно. Поцелуй его был таким же. И губы горели, ныли от него, болел язык. Подавить его, подчинить это неистовое, необузданное животное — Смауг даже застонал от этого безумного желания. Он попытался повернуть его к себе спиной, но ничего не вышло, и Торин лишь зарычал от этой возни, бесцеремонно обхватывая его шею. Дракон попытался вывернуться, засопел от возмущения, и снова сделал попытку подмять Торина, чтобы заставить повернуться, отчаянно хватаясь за его упругую, жёсткую задницу. — Ты что же, собака, хочешь вставить мне?! — рявкнул Торин, но не оттолкнул, а, напротив, схватил так сильно, что Смауг замычал от боли. — Никогда, — произнёс ему в губы и, развернув его самого, впечатал лицом в стену, сдирая брюки и бельё, порвав шлёвки. Разум совсем покинул Дракона, едва тот почувствовал прикосновение влажной набухшей головки к своему заду. Он простонал что-то нечленораздельное и подался назад, прижимаясь ещё теснее. Его ногти скребли стену от изнеможения. И было уже всё равно, каким образом он заполучит Торина, лишь бы его. Тот схватил его бедро одной рукой, сжав его до ноющей боли, другой направляя головку в Смауга. — Давай, давай, Дубощит!.., — простонал Дракон от нетерпения. — Аа-ааах, давай же! — Получай, — и Торин вдолбил ему с такой силой, что тот заорал от наслаждения и боли. Но опомниться ему не дали. Торин был беспощаден. Мощно и быстро насаживая Смауга, он вбивался в него так, словно долбил перфоратором. Громкие крики сами вырывались у того изо рта, а перед глазами вспыхивали искры и сильно дрожали ноги, и если бы не надёжный захват Торина, валяться бы ему уже на полу. Дубощит уже не затыкал его, но царапал ногтями бедро и кусал в шею всякий раз, когда тот издавал крик. Тесное переплетение боли и наслаждения дарили такие чувства, о которых Смауг и думать не помышлял. Пусть его слышит хоть весь офис, сейчас ему было плевать на весь грёбаный мир. Торин долбил ещё и ещё, его бёдра работали очень быстро, словно у неустанной машины. Когда Дракон почувствовал, что уже на грани, схватил свой член и принялся надрачивать. Раз, два, три — всё закрутилось, завертелось волчком. Издав последний грудной рык, он забрызгал спермой стену, сжимая напоследок член Торина в себе и ощущая, как его сперма выстреливает внутри и как вытекает наружу. Спустя мгновение он услышал точно такой же рык, какой издал секунды назад сам. Смауг не мог отдышаться. Торин вышел из него, отпустил, и тот, как и ожидалось, свалился на пол без сил, весь взмокший, но страшно довольный. Такого секса у него ещё никогда не было. Ни с кем. Теперь имя Торина навсегда для него будет ассоциироваться со знаком качества. Идеальный во всём ненавистный Дубощит. Он флегматично наблюдал, как тот идёт к его столу, потягиваясь на ходу, словно насытившийся лев из саванны, как мышцы играют под его лоснящейся от влаги кожей. Вытерев член о свой платок, Торин наконец, взглянул на Смауга своими по-прежнему яркими, но посветлевшими глазами, и едва заметно усмехнулся. — Если ты скажешь хоть кому-нибудь.., — зашипел Смауг с пола, не имея возможности даже пошевелиться. — Хм, — улыбка украсила лицо Торина, — кажется, я нашёл собственный способ, как приручить Дракона. — Смейся, смейся, Дубощит, в следующий раз я заставлю тебя лечь под меня, увидишь, — кривая усмешка пересекла его физиономию. Но лицо Торина в секунду сменило выражение сытого довольства серьёзным, а взгляд стал холодным. — Следующего раза не будет, Смауг, — и принялся одеваться, отвернувшись.

***

Трандуил медленно брёл сквозь толпу и яркие вспышки света. Ему сказали, что клиент уже ждёт его в зелёной комнате — значит, опять кто-то из постоянных. На сегодня это уже будет третий, и всё уже болело так сильно, что было трудно идти. Медленная, завораживающая музыка, плавно покачивающаяся толпа ей в такт на танцполе. От удушливого запаха табака кружилась голова, а от скользящих лучей и всплесков светотехники болели глаза. Благородные сеньоры, с безупречной репутацией во внешнем мире, кружили вокруг, давая понять, кого именно они хотят на десерт. Чужие жадные взоры следили, хотели заполучить Лесную Фею, так сильно, что вчера к утру даже произошла драка, когда два потенциальных клиента сцепились друг с другом. Воспоминания о Кили стали бесцветными и делали ещё больнее, но уже где-то внутри. Наверняка он сейчас спит в своей постели, трогательный и смешной. Трандуил невольно улыбнулся, представляя его. Вздрагивают ресницы, растрепались волосы. Сердце в груди вздрогнуло — так захотелось к нему, в его объятия, а вместо этого. он здесь. Три проститутки в ожидании клиента стояли на пути и щебетали друг с другом. Почему-то их такая жизнь нисколько не напрягала. Или напрягала, но они так хорошо это маскировали за беззаботностью и весельем. Завидев Лесную Фею, они резко замолчали, прожигая её своими взглядами. Сколько ненависти было в них! Непонятно было, почему такое отношение, может, когда-то он сделал им что-то плохое? — Всё трудишься? — не удержалась от ехидного вопроса одна из них, когда Трандуил проходил мимо. — Ни минуты покоя. А что тут можно было ответить? Они были совершенно правы. Клиенты не давали прохода, а у этих девушек даже выпадали свободные минуты, вот как сейчас. С каким удовольствием бы Лесная Фея поменялась местами с одной из них и отдохнула, но не получалось — требовали именно её. Мазнув по девушкам взглядом, Лесная Фея продолжила свой путь, чуть сбавив шаг. — Какая-то она грустная стала, — произнесла одна из девушек, глядя ей в спину, чуть более сочувствующе, чем нужно было, и её коллега вновь съехидничала. — Конечно грустная. После того, как пожила в богатом доме с молоденьким красавчиком, думаешь, легко ли возвращаться обратно в эту дыру? Сказок, как в фильме «Красотка» не бывает. Позабавились и отправили обратно. Вот поэтому я и не клюю на такие предложения, учитесь, подруги. — Ты права, ты совершенно права. Лесная Фея положила ладонь на ручку двери и тяжело вздохнула. Волнение зашевелилось, как, впрочем, каждый раз, когда она переступала порог этой комнаты. Только бы не слишком страшный, не слишком пьяный, не слишком извращённый, не жестокий и не Смауг. Нажала на ручку и толкнула дверь. В следующее мгновение глаза широко распахнулись, сердце выскочило из груди и забилось в горле, не давая дышать. Она посильнее сжала ручку двери в ладони и одними губами прошептала: — Вы? Торин поднял на неё глаза, посмотрев мрачно и, кажется, раздражённо. Да, это она, Лесная Фея. Чёртова Лесная Фея, по вине которой уже произошло столько бед. Длинные светлые волосы, делающие её такой яркой и манкой, и голубые сияющие глаза. Но в них не лёд теперь, а талая вода. — Что-то с Кили и Фили? — почти в ужасе прошептал Трандуил, закрывая за собой дверь, которая от порыва чувств хлопнула сильнее, чем ожидалось. — Ничего такого, что привело бы меня сюда, — тон голоса Торина был чрезвычайно жёстким. Но зачем тогда он пришёл? Обвинять? Требовать чего-то? Или.. Паника начала подниматься в подсознании, словно чёрный кофе, грозящий перелиться через края турки. Неужели он пришёл сюда за утехами? Неужели всё это время он его желал? Неужели придётся. Глаза так и остались широко распахнутыми и сверкали в отсветах свечей. Торин смотрел хмуро и недоброжелательно. Образ Лесной Феи словно неуловимо менялся, стоило взглянуть чуть под другим углом. Похотливая, алчная проститутка, холёная, ухоженная, чей корыстолюбивый и развратный взгляд приглашал поразвлечься? Напуганный, растерявшийся мальчишка, волею судьбы оказавшийся в таком неподходящем для себя месте и умоляющий помочь? Невозможно было уловить. Иллюзия менялась, словно голографическая картинка. Губы Лесной Феи разомкнулись, и она зашептала: — Тогда.. вы хотите, чтобы я.. с вами.. — Ты что, спятил?! — рявкнул Торин так, что Фея вздрогнула. Но затем отлегло. Нет, конечно, дядя Кили и Фили не такой. Трандуил глубоко и медленно задышал, расслабляясь. Как он мог подумать, будто ему нужно что-то такое?.. Однако суть его визита по-прежнему была не ясна. — Но почему вы пришли сюда? — Потому что посчитал нужным, — Торин оглянулся вокруг, словно оценивая обстановку, за которую хотелось сквозь землю провалиться. Не потому, что она была ненадлежащей, но нарочито располагала к отдыху и любовным утехам. — В прошлый раз моих племянников избили здесь, и мне нужно разобраться. — Они сильно пострадали? — Лесная Фея опустила глаза и почувствовала, как сердце перестаёт биться. — Не сильно, но всё же пострадали. Может, объяснишь, какого чёрта ты сюда потащился?.. Трандуил? Тот закусил нижнюю губу и по-прежнему молчал. От Лесной Феи сейчас осталась лишь внешность, а за искусственной радужкой цветных линз скрывалась человеческая душа, и Торин вроде бы расслабился. Он видел, что Трандуил еле стоит, покачиваясь, вот-вот свалится, и поэтому сам предложил сесть ему на кровать. Заблудившийся ребёнок, вот он кто, а не распутная, алчная девка, в которую маскировался. Оглядевшись, Торин взял стул с изящными, изогнутыми ножками, что стоял неподалёку от трюмо, развернул его и сел, оседлав, как коня. Его суровый взгляд буравил Трандуила поверх спинки стула. — Рассказывай, и не вздумай мне врать хоть в чём-нибудь, — безапелляционно произнёс он. Трандуил не решался. Зачем? Для чего? Что это изменит? Да и смотреть в лицо Торину всё равно, что заглядывать в жерло вулкана. Было страшно. — Ты нарочно тянешь, чтобы времени побольше натикало?! — повысил голос Торин. Что он имеет в виду? Трандуил облизнул пересохшие губы, и произнёс: — Спасибо за всё, что вы сделали для меня, я очень вам благодарен. — Угу. И что? Накрашенные ресницы затрепетали. — Хозяин клуба пришёл и сказал, чтобы я вернулся. — А ты с радостью вприпрыжку помчался? — голос Торина дрогнул от гнева. — Он сказал, что убьёт Кили, если я не вернусь, — еле слышно прошептал Трандуил. — Вот оно что.. — Поэтому мне пришлось. Воцарилась молчаливая пауза, за время которой Торин обдумывал что-то, а Трандуил неотрывно следил за его выражением лица. — Ты мог бы куда-нибудь уехать, — сказал Торин, наконец. — Нет, мне сказали, если я не вернусь, то он убьёт Кили. Как я мог? — Но ты совсем разорвал с Кили все связи, почему? Трандуил замер, непонимающе глядя на мужчину, лицо которого было словно высечено из камня, настолько жёсткое выражение он держал. — Нужно держаться от него подальше. Он не заслужил разделить судьбу с.., — осёкся, прежде чем продолжить, — тем, кто занимается проституцией. — Мудрое решение, — согласился Торин, медленно кивнув. — И я благодарен тебе за него. Он смотрел Трандуилу прямо в глаза, в цветные линзы, за которыми невозможно было разглядеть истинных чувств, но влага, от которых они блестели, была красноречивым признаком. — Вам не нужно меня благодарить, я по-другому бы никогда не поступил, — произнёс тот срывающимся голосом. — Мне не верилось, что я жил так, потому что не помнил всего этого. Это казалось нереальным. Я думал, что.. смогу сделать счастливым Кили и стать счастливым сам рядом с ним, — улыбка тенью скользнула по его лицу. — Он добрый и солнечный. Солнце ведь оно.. всегда внутри. И я думал.. если буду рядом с ним, то этот свет его.. будет освещать и мой путь, — улыбка погасла, — не даст пропасть во тьме. Торин замер, слушая, и его взгляд задумчиво остекленел. — Хоть я ничего и не помню, — продолжил Трандуил, его голос задрожал, сделался тише, как уходит шум волн во время отлива, — и вместо прошлого у меня только чёрная страшная дыра, я точно знаю, что. Торин сильнее нахмурился, когда увидел, что по щеке Лесной Феи скатывается слеза, но незаметно вздрогнул, когда услышал совсем тихое: — одному мне было не справиться.. Моё солнце давно погасло. Прежде чем вновь заговорить, Торин, как следует, прочистил горло, ибо там стоял какой-то странный ком. — Как дядя своих племянников, я говорю тебе спасибо за то, что ты не стал портить им жизнь, но как человеку, мне хочется задать тебе выволочку за то, что не обратился за помощью, а решил, что сможешь справиться со своими проблемами сам. Трандуил заметно удивился. Стёр ладонью влагу со щеки и посмотрел на свои сапоги. — Я думал, вы ненавидите меня. — Да кто ты такой, чтобы я тебя ненавидел? — Всё равно.. я чувствовал ваше презрение. — А ты как хотел?! — Торин возмущённо хмыкнул. — Твоё прежнее поведение было аморальным, а за короткое время тяжело, знаешь ли, поменять своё мнение на противоположное. — Уже и не нужно, слишком поздно. — Нужно — не нужно — решать не тебе, — поднявшись со своего места, Торин потёр большим пальцем подбородок и взглянул на часы. — Сколько стоит твой час? Трандуил и сам вскочил с кровати, вновь непонимающе глядя на него. Зачем ему знать, и что он задумал? — Почему вы спрашиваете? — Потому что мы уже почти час здесь сидим, я должен его оплатить. — Нет, не нужно. Вы ведь не.. Мрачно на него взглянув, Торин попытался объяснить: — Я сюда вошёл, как твой клиент. Ты потратил час, и неважно, на что. Говори цену. — Вы мне ничего не должны, — в голосе Трандуила уже звучало неподдельное отчаяние. — Не унижайте меня ещё больше. — При чём тут.., — Торин нервно выдохнул через нос. — Говори, где мне найти хозяина этого заведения. — Для чего? — Жи-во! Или я пойду искать сам. Торин был настроен очень решительно, и Трандуил не сомневался, что так оно и будет, и тогда, скорее всего, драки не миновать. — Если выйти в зал, там есть дверь с надписью «служебный вход», по коридору последний кабинет слева. Но я не знаю, у себя ли он. — Я сейчас это и выясню. А ты, — Торин пригвоздил Трандуила взглядом, — сиди здесь и никуда не выходи. — А я могу пойти с вами? — Нет, это может быть опасно. — Не ходите один, у него оружие. Торин уже направился к выходу, раздражённо произнося на ходу: — А я, по-твоему, сюда с голыми руками пришёл? Деньги на трюмо,.. не знаю, сколько нужно, положил всю свою наличку. Трандуил смотрел ему вслед, и ему было очень страшно за него. Безумно страшно.

***

Торин не испытывал сейчас ненависти к Трандуилу, а только к самому себе. Он считал самого себя ещё хуже Лесной Феи и всех тех, кто здесь обитал. Эти хоть не прятались за примерные моральные облики, а вот Торин, всегда осуждающий и резко критикующий всё, что было связано хоть с каким-нибудь отклонением от нормы, сегодня сам вытер ноги о свои принципы, соблазнившись на Смауга. На Смауга, о боги! Должно быть, он свихнулся, сошёл с ума, тронулся, съехал с катушек, а собственная совесть, помахав рукой и прихватив с собой все его убеждения, отправилась в бессрочный отпуск. И теперь чувствовал, что это самобичевание и чувство вины выкачивают из него все силы. Но силы были ой как нужны сейчас. Войти в дверь с надписью «служебный вход» оказалось просто. Никто его не остановил и не перекрыл дорогу. Значит, не боялись быть застигнутыми врасплох. Пройдя по коридору и остановившись возле последней двери, Торин вздохнул, нащупывая холодный ствол оружия за поясом. Он не хотел никакого насилия и желал, чтобы разговор прошёл мирно, но быть бдительным не мешало. Стукнул кулаком по двери всего раз и раскрыл её, нажав на ручку. В нос сразу ударил зверски неприятный запах, так что даже к горлу подступила тошнота. Но Торин тут же забыл обо всём этом, едва увидел за столом кабинета своего давнего знакомого — Азога Осквернителя. Когда-то в детстве Торин и Азог пересеклись на одной из улиц. Вспыхнула война. Они стали заклятыми врагами. Не потому что находились на разных полюсах, в разных категориях, под разными звёздами. Торин — богатый наследник, из семьи, где чтили род и традиции, чьё безбедное будущее было предопределено и ясно, как светлый день. Азог — выходец из трущоб, чей отец был спившимся психом, а мать умерла, не дожив и до сорока, малолетний бандит и отпетый хулиган. И они сразу невзлюбили друг друга. Азог понял, что встретил достойного противника, ибо другие лишь убегали и пресмыкались, а Торин к сильным кулакам имел ещё и сильную личность, и он не стал убегать или пресмыкаться. Он бросил Азогу вызов. И Азогу всегда хотелось убить его и стереть с лица земли. Но не подло, выстрелив из-за угла, а своими собственными руками придушить этого говнюка, посмевшего смотреть на него, как на равного по силе. Торин, в свою очередь, терпеть не мог Азога за всё, каким он был — за жестокость, неадекватность, желание подчинить себе всё и вся, за то, что у того не было и намёка на честь и совесть, ни одного доброго принципа, за который можно было бы уважать. Отвращение, вот и всё, что он испытывал к нему. Даже жалости места не нашлось. А теперь, после стольких лет, они встретились друг с другом нос к носу, и Торин сам пожаловал на территорию Азога. Светлые глаза бандита опасно сощурились. — Торин Дубощит?! — прорычал он, поднимаясь с кресла, здоровенный, как скала. — Что тебе тут нужно?! Внезапный гость поморщился, словно от физического неприятия, и посмотрел на того не менее злобно. — Азог Осквернитель, значит. — Зачем пришёл? Сквозь первичное ошеломление вновь пробилось обоняние, и Торин старался сильно не вдыхать воздух, отравленный таким смрадом. — Я мог бы и догадаться, что такое развратное, безнравственное место принадлежит тебе, — произнёс тот, досадливо покачав головой. — А ты не затем ли пришёл, чтобы найти себе кого-то на ночь? И твоим племянникам очень нравится это место. — А не пойти ли тебе, — сквозь зубы процедил Торин. — Я знал, что ты разозлишься, и преподал им урок, чтобы сюда больше не совались. Хотели одну девку с собой увести, можешь меня отблагодарить, я не дал. Разговаривать с этим всё равно, что со стеной. Но Трандуила в таких условиях ещё жальче. — Нужно поговорить. — Присаживайся, — кивнул Азог на место перед своим столом, плюхаясь обратно, что ни в чём не повинное кресло издало ужасные жалобные звуки под его весом. — Я постою.., — и прокашлялся в свой кулак. — Требую извинений за то, что покалечил моих племянников. Азог смотрел на него бесстрастно, безо всяких эмоций. — Они сами виноваты. Пришли мне свои условия диктовать. Чувствуя, как начинает закипать, Торин изо всех сил держал себя в руках, успокаивая рассвирепевшие эмоции. Но всё-таки переборов себя, прошёл и сел перед хозяином клуба, глядя ему глаза в глаза. — Тебе были отданы деньги в обмен на Лесную Фею, так?! А ты почему-то решил забрать её обратно! Они пришли на помощь, это раз, а то, что ты заставляешь работать людей на себя против их воли, это два! По тебе тюрьма плачет, подлый ты мерзавец! Не вышло. Ярость так и клокотала внутри, так и бушевала. Он готов был уже накинуться на Азога с кулаками. Но тот, к его удивлению, оставался предельно спокойным. Даже руки его лежали смирно на столе, не барабанили пальцы, не стучали ноги. Урод. — Не лез бы ты не в своё дело, Дубощит. Лесная Фея приносит мне стабильный доход, а значит, будет работать столько, сколько сможет. Ни на одну девку нет такого спроса, как на неё. Она нравится клиентам, ясно? Если хочешь, могу дать попробовать, сам потом зачастишь. Да хотя кому я предлагаю, она же так долго жила у вас, попользовался уже, наверное. — Ах ты.., — вскочил с места, тяжело дыша от гнева. Гладил по шерсти бушующие эмоции, пытался сладить с ними, но было трудно в таком месте и с таким собеседником. — За то, что ты покалечил моих племянников, отдавай мне Лесную Фею назад. На кого угодно можно надеть парик и линзы, хоть двести штук таких фей наделать можешь. — Любишь её, значит? — злая усмешка скривила и без того безобразное лицо Азога. — Ты больной ублюдок! — И заметь, Дубощит, я тебя ни разу не оскорбил. Так кто у нас там борец за нравственность? Хах, всё изменилось. Я зарабатываю не меньше, чем ты, даже больше, не хамлю, как простолюдин, в отличие от тебя, и шлюх домой не вожу. Опустился ты, Дубощит. Торин вперил глаза в пол, но не от стыда, он только усмехнулся этим словам. — Твои деньги грязные, заработанные слезами и кровью других, твоё спокойствие от ощущения собственной безнаказанности, а что до шлюх, мне и слышать это смешно, Азог. Лесная Фея, а точнее, мальчишка, которого ты превратил в неё, хочет себе лучшей участи, чем эта. Я хочу помочь, поэтому давай по-хорошему, я прощу тебе то, что пострадали мои племянники, а ты отпустишь его, и навсегда. Злобный оскал был ответом, и Азог, не сдержавшись, хрипло хохотнул. — Угрожаешь мне? Дубощит, это ж бесполезно, вся полиция подо мной, они сами расслабляются здесь. Что ты можешь сделать? — Что-то всё-таки могу. — Я не отдам тебе свой источник доходов. Лесная Фея сама пришла сюда однажды, желая лёгких и быстрых денег, готовая на всё, чтобы сменить свои фэйки на лейблы, чтобы окружить себя красивыми вещами и богатыми мужиками. Даже если и втюрилась она в твоего племянника, так это ненадолго, наскучит, отсудит у него денег и вернётся в проститутки. Ты же не дурак, и должен понимать, что это не нужда ведёт их сюда, это в подкорке сидит, это образ мыслей у них такой. Ни одна не гнушается раздвигать ноги, а деньги, это просто приятный бонус. Хочешь своему племяннику такой судьбы? Даже я не позволяю своему отпрыску якшаться с этими блядями, а ты.. Всё-таки ты опустился, что ни говори. Гнев растворился, оставив только смятение и растерянность. Азог говорил всё так, как изначально думал и он сам. Рассуждал этот бандит здраво и логично, да он и никогда не был тупым, иначе бы давно спился, как его отец, а он держит опасную точку в городе, сумел подмять под себя даже полицию. Конечно, Азог не идиот. Совсем. И его доводы относительно судьбы Кили убедительны. Торин и сам бы не пошёл сюда и оставил всё, как есть, ибо это удобно и выгодно, как для него самого, так и для племянников, но Трандуил, такой, каким он был сейчас, сбивал с толку. Скорее всего, Азог прав, и если тот всё вспомнит, быстро вернётся сюда за лёгкими деньгами и низменными удовольствиями, но пока этого не произошло, сам Торин никогда не простит себе того, что оставил его здесь. Несмотря на своё нежелание, Трандуил всё же вернулся сюда, опасаясь за жизнь Кили, это ли не доказательство, что в его душе всё же есть место чему-то хорошему. За то время, пока он жил у них, ни разу не огрызнулся и не повысил тон, был учтивым, не проявлял наглость и корыстолюбие, все вокруг его любили — стоило только немного помочь ему, и из него получился бы хороший, законопослушный человек. А то, что пидорас, так, как выяснилось, все вокруг такие, и даже частично сам Торин. Пусть в словах Азога есть логика и здравый смысл, но сердце своё нельзя было не послушать. — В последний раз прошу тебя отпустить Лесную Фею со мной, — Торин говорил твёрдо и уверенно. — Это всё, что я попрошу от тебя. — Нет, я отказываю тебе. — Хорошо, — задумчиво покивав, Торин пошёл к двери. — Тогда война, Азог. — И не прекращалась, Дубощит.