Обещай, что когда другие полюбят тебя, Ты будешь помнить обо мне. А когда будешь спать с другими, То станешь представлять меня на их месте. Lonely Star — The Weeknd
Heal — Tom Odell Camouflage — Selena Gomez Сехун ворвался в больницу, не чувствуя собственного сердцебиения. Все звуки вокруг будто бы потонули под толщей воды, а все тело сковал лютый холод, пронзающий каждый атом. Чонин. Нужно было скорее найти его. Помочь. Поддержать. Из телефонного разговора Сехун понял мало, но достаточно. Что-то случилось с Кенсу. С супругом Чонина, чья жизнь и без того висела на волоске. То, каким надломленным оказался голос альфы, напугало до легкого зуда в легких. Чонин всегда казался сильным, способным выдержать любую передрягу, он столько раз самозабвенно помогал никудышному Сехуну, ничего не требуя взамен, был ласков, нежен и заботлив. И теперь его страх, так легко передавшийся омеге, заставлял все внутри переворачиваться. Поднявшись на нужный этаж бегом по лестнице, Сехун хотел поскорее попасть в палату к Кенсу, но резко остановился в зале ожидания, застав Чонина именно там. Мужчина сидел в самом дальнем кресле, склонив голову вниз и зарывшись пальцами в волосы. От идеальной укладки не осталось и следа. Чонин казался таким потерянным, у Сехуна невольно сжалось сердце. В больнице уже никого не было, время приема давно кончилось. Потому висящая вокруг тишина так сильно давила на нервы. Переборов внутреннее смятение, Сехун нашел в себе силы подойти к альфе и бесшумно присесть перед ним на колени. Чонин мгновенно поднял на него покрасневшие от невыплаканных слез глаза. И этот долгий взгляд заменил сотни слов, что Сехун и Чонин могли сказать друг другу. Кенсу не повезло. Альфа обреченно обнял Сехуна, сжав его так сильно, как только мог. Ему нужна была поддержка. Поддержка человека, который способен понять его. Именно поэтому Чонин среди всех своих многочисленных контактов в телефоне позвонил именно Сехуну. Лишь он мог по-настоящему понять. Мужчина вжимался в хрупкое тело омеги, сотрясаясь от бесшумных, наконец-таки скатывающихся по щекам слез. Сехун гладил Чонина по спине и, казалось, делил его боль напополам, забирая часть себе. Сердце в груди разрывалось. От всего и сразу. От слез альфы, от собственных проблем, от этого дня в целом. Проблемы валились одна за одной, и это касалось не только Сехуна. Будто весь мир поднял бунт против двух, ни в чем невиновных людей. Сколько времени они вот так просидели — Сехун на коленях, обнимая альфу, а Чонин, теряясь в собственных чувствах и страхах — никто из них не знал. Будто целая вечность прошла. Когда мужчина отстранился от омеги, принимаясь вытирать мокрые от слез щеки, Сехун пересел на соседнее кресло и сжал руку альфы, обеспокоенно всматриваясь в его лицо. Омега не спешил задавать вопросы, давая Чонину шанс самому решить, стоит ли говорить. Решение мужчина принял мгновенно. — Меня просят подписать бумаги об отключении Кенсу от аппарата жизнеобеспечения, — севшим голосом объяснил Чонин. Его пустой, безжизненный взгляд был направлен куда-то в стену, словно бы он был не здесь. Не хотел быть здесь. — Что произошло? — с трудом спросил Сехун. Чонин глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, он не переставал постоянно тереть собственные руки. — После той аварии, — с трудом выговаривая слова, начал альфа. — Два года назад, Кенсу получил травму головы. Врачи уверяли, что в этом нет ничего серьезного, подобную травму при аварии избежать трудно. — Сехун невольно вспомнил про Чанёля. Его травма привела к частичной потери памяти. — Два года Кенсу находился в стабильном состоянии. Конечно, врачи не раз говорили мне, что надеяться на что-то в моем случае почти бессмысленно, но я не думал… — голос Чонина дрогнул. Сехун обнял мужчину, прижав его голову к своей груди. Альфа услышал быстрый стук его сердца, живой и испуганный. — У Кенсу произошло кровоизлияние в мозг, что вылилось в оттек… и теперь… это все привело… привело к смерти мозга, — Чонин проглатывал слова из-за вновь накатывающих слез. — Он живой труп. Дальнейшее поддержание жизни бессмысленно. Кенсу нет. Омега слушал все это, не веря тому, что слышит. Все казалось настолько нереальным и невозможным. Как принять это? Как поверить? Как? — Я здесь, слышишь? — отчаянно зашептал Сехун. — Ты не один. Я рядом, я буду рядом, обещаю. Он не знал, что сказать, чтобы утешить. Не мог придумать. Так хотелось сказать, что все наладится, что все будет хорошо, обязательно. Но ничего, черт возьми, уже не наладиться, ничего не будет хорошо. Чья-то жизнь оборвалась, здесь и сейчас, это необходимо принять, принять и не сломаться. Как же сложно сложить всю эту картину в голове воедино, осознать происходящее. — Я… — вновь заговорил Чонин. — Я привык жить мыслью, что он очнется. Даже если понимал, что это невозможно, эта мысль… она будто была утешением, понимаешь? — Да, — кивнул Сехун, продолжая гладить мужчину по спине. Он прекрасно все понимал. — Я не хотел, чтобы все вышло так. Лучше бы он был в коме. Я бы ждал его. Десять лет, двадцать, плевать. Я бы продолжал его ждать. Но теперь все бессмысленно. Все бессмысленно для них двоих. — Я должен попрощаться с ним, но я не могу. Я сижу здесь уже час, мне не хватает смелости зайти в палату. Я не хочу помнить его таким. — Но ведь он запомнится тебе не таким, — зашептал Сехун. — Ты был счастлив с ним, ты всегда будешь помнить его улыбку, смех, будешь помнить то, как он тебе улыбался. Кенсу ведь любил читать книги? — вдруг вспомнил омега. Чонин смог лишь кивнуть. — Наверняка он зачитывался ими в любую свободную минуту. У тебя же есть целая его библиотека? Я видел на страницах его записи, — повинился Сехун, не чувствуя вины, лишь стараясь успокоить мужчину. — Кенсу будет жить на страницах этих книг и здесь, — омега отстранился и мягко, успокаивающе улыбнулся мужчине, накрыв его грудь ладонью, под которой отчаянно забилось любящее сердце. — Кенсу всегда будет рядом, чтобы оберегать. — В тот вечер… он был счастлив, я уверен, — горько улыбнулся Чонин, вспоминая, как радостно его омега отзывался о проведенном с друзьями вечере. — И он ехал ко мне. Счастливый. Он был счастлив. — Я уверен, что Кенсу ни о чем не жалеет, — Сехун коснулся влажной щеки Чонина. — Кенсу был самым счастливым, он был с тобой. Ты должен сказать ему все, что не успел, Чонин. Тебе нужно попрощаться. — Я не могу, — Чонин прервал омегу, откидываясь назад. — Ты должен найти в себе силы, — не остановился Сехун, понимая, что это действительно необходимо. — Ты должен собраться и зайти к нему, чтобы высказать все, что у тебя на душе. Скажи, как сильно ты его любил. Как будешь скучать. Будь честен с Кенсу и отпусти. — Это так сложно… — не мог собраться Чонин. Его сердце изнывало от боли, которую он испытывал сейчас. — Ты должен. Чонин не верил. Не мог. Не хотел. Кенсу. Тот простой мальчишка, что любил книги, вишневые пироги и ничем не примечательные водолазки. Мальчишка, который в свои года продолжал верить в доброту, каким-то чудом встречая лишь ее на своем пути. Мальчишка, с большими глазами, смотрящими прямо в душу, с теплой и нежной улыбкой на пухлых губах, с осторожными и всегда заботливыми, робкими объятьями. Мальчишка, что свел с ума того, о ком мечтали тысячи. И теперь его нет. — Ты зайдешь со мной? — собравшись с духом, спросил Чонин. Заставлять пройти через это Сехуна казалось ужасным, но иначе альфа не мог. — Я обещал быть рядом, — уверенно ответил омега. Он помог Чонину подняться на ноги и, взяв его под руку, вместе с ним направился к палате. Перед дверью они оба застыли, Сехун не торопил, Чонин искал в себе силы. Ведь если зайти туда, то это будет значить, что он признал его смерть. На такое решится невозможно. Но альфа с силой сжал ручку на двери, словно выплескивая на нее всю свою злость, и открыв дверь, зашел внутрь. Пульсоксиметр монотонно отсчитывал сердцебиение, поддерживаемое лишь машинами, омега лежал на кровати с закрытыми глазами. Что бы не происходило, но люди в такие моменты все еще кажутся спящими. По крайней мере, в это всегда хочет верить сознание. Чонин подошел к койке и скользнул болезненным взглядом по лицу своего омеги. Впалые щеки, выпирающие скулы, побледневшая кожа, черные длинные ресницы и потрескавшиеся губы. Сколько раз за эти два года Чонин мог сказать ему, что любит? Сколько раз напомнить, что он здесь нужен? Сколько раз прижать его руку к груди и попросить вернуться? Много. Очень много. Но больше половины этих возможностей Чонин упустил, посчитав их ненужными, непомогающими. Но теперь жалеть об этом было поздно. Альфа осторожно поправил прядку волос на лбу Кенсу и сжал его руку, присев на край постели. — Малыш, — улыбнулся мужчина. — Ты так прекрасен. Сехун стоял в дверях. Смотреть на это было невыносимо, но он не мог уйти. Он обещал. — Мне жаль, что все вышло именно так. Знаешь, я столько раз проигрывал в голове исходы того дня. Если бы хотя бы одна мелочь была изменена, то ты бы здесь не лежал. Я делал это каждый день с момента аварии, это приносило боль. Это было бессмысленно, но я жил теми мыслями в своей голове, погружался в них, и там мы с тобой продолжали быть счастливыми. Мне так не хватало твоего смеха, Кенсу, не хватало твоих улыбок. Мне чертовски сильно не хватало тебя. Как я буду теперь один? Как смогу? Боже, я все еще не верю, что тебя нет. Кенсу… Чонин уткнулся лбом в грудь своего омеги и сжал простыню до побелевших костяшек. Сехун отвернулся, не имея сил смотреть на это. Каково это… терять человека? Терять не призрачно, зная, что он все еще жив и ходит по земле, но уже вдалеке, а терять по-настоящему? Когда осознание невозможности прикосновений валится, как снежный ком на голову? — Кенсу, я так люблю тебя! Всегда любил и всегда буду. Но мне и правда нужно тебя отпустить. Ты должен стать свободным, — Чонин осторожно коснулся губами лба своего омеги и до боли зажмурил глаза. — Прощай. Прости меня, за все прости. Альфа резко отстранился от Кенсу и вышел из палаты, даже не взглянув на застывшего на месте Сехуна. Омега проводил его понимающим взглядом и повернулся к лежащему на койке Кенсу. Сехун чувствовал себя тем, кто разрушил и его жизнь. Он забрал себе и Чонина. Пусть на одну ночь, но он его забрал. Чувство вины раздирало в его груди все, хотя виновен он не был. Какую же ошибку они с Чонином допустили… сколько жизней эта ошибка изменила… Сехун сжал ледяную ладонь Кенсу своей, не менее холодной, и тихо прошептал: — Прости. Из глаз омеги полились горькие слезы безысходности, злости и страха. — Прошу, прости меня. Я не хотел… Выйдя из палаты на негнущихся ногах, Сехун медленно побрел по коридору, с трудом справляясь со свалившимся на голову чувством вины, он искал Чонина, но того нигде не было. Нашелся альфа около регистрационной стойки, где стоял вместе с врачом и подписывал какие-то бумаги. Хотя догадаться, что за бумаги лежали перед ним, было несложно. Врач забрал себе документы и, что-то сказав Чонину, сжал его плечо, явно стараясь утешить. Альфа выдавил из себя благодарную улыбку, и врач направился в сторону палаты, коротко взглянув на Сехуна и кивнув в знак приветствия. Он узнал его. Чонин быстро подошел к омеге и крепко обнял его, уткнувшись носом в изгиб шеи и на самую малость успокоившись из-за мягкого аромата шафрана. Он тихо-тихо на самое ухо прошептал: — Спасибо. И облегчение накрыло Сехуна мягким одеялом.***
Чанёль скептично осматривал комнату, все еще не узнавая произошедших в ней изменений. В этой квартире альфа провел несколько дней и рассчитывал на то, что хотя бы здесь все будет по-старому, но казалось, будто прошлые воспоминания выветрились из нее. Тао заменил в квартире все, даже мебель и кровать, на которой они раньше спали. Последние нити прошлого вдруг обрывались на глазах, а все дело в какой-то мебели? Альфу пробрал нервный смешок. — Чанёль! Ты там застрял? — донесся голос Тао где-то из глубин квартиры. — Уже иду, — крикнул в ответ Чанёль и все-таки взял стоящую на столике в спальне кружку, за которой, собственно, и пришел. Напоследок еще раз оглядев спальню, альфа пошел на кухню. Там он застал омегу вертящимся около плиты. Хотя Тао так не вписывался в атмосферу домашней готовки, слишком элегантно он был одет и слишком идеальной казалась его прическа. На его фоне Чанёль, в растянутой футболке и поношенных домашних штанах, выглядел до боли нелепо. — Ты все так же оставляешь посуду где не попадя, — усмехнулся альфа, подойдя к Тао ближе и обняв его со спины. Омега теснее прижался к мужчине и, продолжая перемешивать овощи на сковороде, откинул немного голову на его плечо. — Разве это плохо? — невинно поинтересовался Тао. — Вовсе нет, — Чанёль мазнул губами по скуле омеги, после увлекая его в поцелуй. На сковороде шкварчали овощи, наполняя пространство ароматным запахом, Тао был невероятно ласков и кроток, Чанёлю казалось, что вот оно — его счастье. На кухоньке, рядом со своим омегой, в процессе готовки. В домашнем уюте, забытом и желанном. Хоть и приходилось закрывать глаза на то, что для полноты картины Чанёль хотел увидеть растрепанного Тао в домашней одежде. Но даже без этого, покой внутри, возникающий от происходящего, приятно оседал на подсознании. — Я чертовски голоден, — признался альфа, жадным взглядом блуждая по почти готовому блюду. — Осталось немного, потерпи, — игриво ответил Тао. — И давно ты стал готовить? — обыденно протянул Чанёль, невольно вспоминая, как требовал от омеги учиться этому простому ремеслу и как сам учил его. — Это единственное блюдо, которое я идеально готовлю, — пожал плечами омега и после недолгого молчания добавил: — Без тебя не было желания готовить. Чанёль расплылся в мягкой, всепрощающей улыбке, и Тао довольно прильнул к его губам, убрав сковороду с плиты на специальную подставку. Омега развернулся в руках мужчины и потянул его на себя, зарываясь пальцами в растрепанные волосы. Тао сходил с ума от близости, так давно он мечтал вновь прикоснуться к Чанёлю. Вместе с альфой Тао забыл последние их месяцы рядом. Все их недопонимания и упреки, участившиеся скандалы. Даже несмотря на них, омега любил Чанёля. И хотел быть с ним. И раз уж теперь у них и правда есть шанс начать все с нуля, Тао его не упустит. Постарается стать тем омегой, о котором так мечтал Чанёль. Ведь измениться ради любимого человека после всего, что им пришлось пережить, не казалось такой уж сложной задачей. — Хватит, — отрезал Чанёль. — Сначала еда. Омега закатил глаза и, все равно чмокнув мужчину в губы, принялся доготавливать свой кулинарный шедевр. Все то время, что Тао крутился у плиты и отточенными движениями старался произвести впечатление на Чанёля, он ловил на себе его заинтересованные взгляды и видел эту озорную улыбку на его губах. Как же, оказывается, ему этого не хватало. После ужина Чанёль утянул Тао за собой на диван и просто повалил его на себя, заключая в мягких объятьях. Вокруг стояла непроницаемая тишина, никто не спешил ее нарушать. Омеге до боли под ребрами было просто приятно лежать рядом со своим альфой, вот так чувствовать биение его сердца, чувствовать на себе его мягкие, полные заботы прикосновения. Чанёль же все дальше и дальше погружался в свои раздумья, перебирая мягкие волосы Тао. Они пахли сотнями кондиционеров и немного заглушали мягкий от природы естественный аромат. Жасмин перемешивался с ягодными переливами, мятными нотками и едва уловимыми запахами химии. Альфа так хотел почувствовать сладковатый аромат своего омеги, но был рад и этому. — Что тебя беспокоит? — проницательно заметил Тао, поднявшись и уперевшись в сильную грудь Чанёля локтями. — Ничего, — тут же соврал он. — Я не глупый, — насупился омега. — И я все прекрасно вижу и чувствую, Чанёль. Тао коснулся рукой его щеки и мягко улыбнулся, заглядывая в глаза. — Ты же понимаешь, что можешь мне все рассказать? Ты можешь поделиться всеми своими мыслями и переживаниями. И тебе, и мне… нам станет от этого легче. Чанёль благодарно улыбнулся и притянул омегу к себе. В голове вертелось множество вопросов, все хотелось задать, все спросить, обо всем узнать. Но разве он мог требовать от Тао такое? Бередить его старые раны, докапываясь до истины? Альфа был уверен, что все те мысли, что роятся в его голове, не приведут ни к чему хорошему для них, был уверен, потому и молчал, вслушиваясь в размеренное дыхание Тао. Но тот, казалось, не хотел униматься, желая выпотрошить всю правду, вскрыть ее и преподнести забывшему альфе. Он вновь поднялся и заглянул в глаза Чанёля, смешно нахмурив брови. — Чанёль, не молчи. Скажи мне. Мужчина тяжело выдохнул и поторопился принять сидячее положение, заставляя Тао подняться с него и сесть напротив. Чанёль внимательно разглядывал лицо омеги, и его взгляд был настолько тяжел, что невольно хотелось закрыться от него. Но Тао упрямо выдерживал. Спустя долгую минуту размышлений альфа все-таки заговорил. — Расскажи, что было. Чего я не помню? Помоги сложить картинку воедино. — Что именно ты хочешь узнать? — осторожно спросил Тао. — Почему я ушел от тебя? Этот вопрос действительно волновал Чанёля, буквально выгрызал в его душе большую дыру непонимания и сомнений. В его мыслях были свежи воспоминания их совместного счастья, какого-то Сехуна там не было и в помине. И собственный поступок, который альфа не помнил, заботил его неимоверно сильно. — Я не могу сказать тебе, потому что я сам не знаю, — выдохнул Тао. — Неужели я просто так разорвал наши отношения и ничего тебе не объяснил? — Ты не должен был мне ничего объяснять. Просто в какой-то момент наши отношения прервались, ты признался, что у тебя есть кто-то на стороне, и ушел. — Вот так просто? — удивился Чанёль. — Вот так просто, — подтвердил Тао. — Как я вообще познакомился с ним? — На самом деле, — горько рассмеялся омега, — это я вас познакомил. На свою голову. Ты просто не помнишь, но я рассказывал тебе о нем. О нем и Бекхене. Мы были друзьями в средней школе до того, как я переехал. И когда мы узнали, что все вместе переехали в Сеул, то решили встретиться, а я… я решил представить тебя своим друзьям. — В это сложно верить, — нахмурился Чанёль. Помолчав некоторое время, он перевел виноватый взгляд на Тао и сжал его руку в своей. — Ты злишься на меня? — Сейчас нет, — честно сказал омега. — Сейчас я просто рад, что ты снова рядом со мной. Мне тебя не хватало. Тао подался чуть вперед и осторожно поцеловал альфу, обвивая его шею руками. Теперь говорить не хотелось, хотелось почувствовать любимое и уже забытое тело рядом и ощутить, каково это быть вместе спустя столько лет. Чанёль не сопротивлялся, нагло улыбаясь в поцелуй. В голове все еще ничего не прояснилось, и вопросы один за одним всплывали в мыслях, но альфа постарался отгородиться от них, он сжал талию омеги в своих руках и услышал довольный смешок от Тао. — Ты тоже скучал по мне, — довольно отметил омега и повалил Чанёля спиной на диван. Тот даже не стал спорить, отдавая весь контроль своему омеге, что так приятно шарил руками по его телу, не переставая целовать. Он аккуратно коснулся губами подбородка мужчины и спустился на шею, стараясь оставить свой след на загорелой коже, Чанёль лишь глухо смеялся, радуясь игривому настроению Тао. Омега, лукаво сверкнув глазами, потянул футболку Чанёля наверх, избавляя его от ненужной вещи, и потянулся к кромке джинсов. Чанёль старался отдаваться своему омеге всецело и до конца, но в голове все равно противно жужжало чужое имя, выводящее из равновесия даже в свое отсутствие. Царапая изнутри, оно не оставляло в покое, выдергивало из приятного марева наслаждения с Тао. Но почему?…около 3 лет назад…
Сехун подставил лицо теплым солнечным лучам, наслаждаясь заслуженным отдыхом, и довольно, будто кот, объевшийся сметаны, улыбнулся пустоте. Где-то на фоне слышался возмущенный голос Бекхена, который спорил с Тао о чем-то до боли неважном, кажется, они решали, какой фильм стоит включить. Но Сехуну было и правда без разницы, он наслаждался легким весенним теплом, что окутывал как мягкое одеяло, и радовался их совместной встрече. После первой прошло не так много, но за это время все отдаляющие их границы стерлись и года врозь позабылись. Все вернулось на круги своя. — Сехун! — в голос закричали омеги, вырвав друга из собственных мыслей. Сехун обернулся на звук и застал легко читаемое раздражение на лицах друзей. Как и всегда, Сехун был тем, кто решает все споры и находит компромисс. Даже эта роль не поменялась с годами. — Какой фильм ты хочешь смотреть? — переходя сразу к делу, спросил Бекхен. — Ужасы? — с надеждой в голосе сказал Тао. — Комедию! — зло бросил Бекхен. Сехун еще раз осмотрел своих друзей и, кое-как подавив улыбку, с серьезным видом подошел к ним, забирая из рук диски. Фильмы были настолько разными, что становилось смешно, как у людей, что так долго знают друг друга, настолько разный вкус. Комедия — это банально и заезжено, подумал Сехун, а ужасы — слишком страшно и ни к месту. Так что, вручив диски обратно друзьям, он подошел к целой горе разбросанных дисков и, окинув их быстрым взглядом, выудил оттуда старенький фильм 90-х годов, романтичный, но с элементами триллера и хорошего юмора. Не поворачиваясь к друзьям, он выставил диск чуть в сторону, позволяя рассмотреть название и картинку. — А что? — бодро отозвался Бён. — Неплохой вариант. — Главное, что твой смех я буду слышать не так часто, — сдаваясь, согласился Тао. — Кобра, — обиженно бросил Бекхен, зыркнув на друга. — Щенок, — не остался в долгу Тао, гордо вздергивая нос. Сехун вновь закатил глаза и пошел включать фильм. Лишь бы эти двое угомонились и замолчали. С выбором Сехун вновь не прогадал, сидя на диване и внимательно следя за сюжетом, он изредка обращал внимание на смотрящих во все глаза на экран друзей, что сопереживали главным героям так, словно были лично знакомы с ними. Потянуло едко съязвить, но Сехун сдержался. От фильма отвлек звук пришедшего смс-сообщения. Тао сразу же потянулся к телефону, поставив фильм на паузу, и, быстро скользнув взглядом по экрану, раздраженно скривил лицо. — Что такое? — сразу же спросил Бён, потянувшись к стоящему на столике бокалу вина, что они налили друг другу перед просмотром фильма. — Чанёль, — еще более раздраженно выплюнул Тао. — Что такое? Сехун скосил на друга заинтересованный взгляд. От имени альфы в груди сердце забилось быстрей и ладони моментально вспотели. В голове сразу же всплыл его образ, такой красивый и восхитительный. Но чувство тепла разбилось об озлобленный голос друга. — Он уже достал меня! Честное слово! — всплеснул в порыве эмоций руками Тао. — Что произошло? — устало спросил Бекхен. Спросил скорее для галочки, нежели из искреннего желания. Сейчас Тао опять заведет свою шарманку, за такое короткое время приевшуюся. Омега не уставал жаловаться на Чанёля при любом удобном случае, Бекхен и Сехун поражались ему. Ведь в первую встречу они вдвоем казались такими близкими и влюбленными. На деле все оказалось банальным фарсом. Ложью, за которой так любил прятаться Тао. Омегу не устраивало в Чанёле, казалось, все. Даже то, как он дышит. Но отпускать его от себя он не желал, хотя пару раз в запале эмоций грозился бросить этого альфу в сию же секунду. — Помните, я говорил вам про Ифаня? — начал Тао. Сехун и Бекхен согласно кивнули. — Так вот на следующих выходных он устраивает за городом праздник в честь лета. Позвал меня и Чанёля, но Чанёль наотрез отказывается! Я уже все перепробовал, но он все никак не соглашается. — Ну так оставь его, — предложил Бекхен. — Не трогай. — Если он не поедет, то я буду выглядеть ничтожеством, — запротестовал Тао. — Я вновь буду один. — Вновь? — удивился Сехун. — Чанёль никогда не ходит на такие мероприятия. Меня уже все достали вопросами, где он. Я пообещал, что на этот раз мы будем вдвоем, но даже этот аргумент не подействовал! — Ну так и плюнь на него, — вновь предложил Бекхен. Ему сильно хотелось вернуться к просмотру фильма, а не обсуждать однообразные проблемы Тао. — Так и поступлю, — согласился омега. — Пусть тухнет один дома. И, включив фильм, он устремил все свое внимание на него. Сехун не сводил с Тао непонимающий взгляд, забывая о разворачивающихся на экране событиях. Почему он такой? Это все, что волновало омегу в данный момент. — Так быстро уходишь? — стоя в дверях, спросил Тао. — Я думал, что мы еще немного побудем вместе. Сехун виновато потупил взгляд, натягивая ботинки. — Прости, у меня есть кое-какие дела, — извинился он. — И вот кто теперь решит наш спор с Тао по поводу второго фильма? — обреченно спросил Бекхен. — Мы смотрим фильм ужасов! — безапелляционно заявил Тао. — Но я не хочу! — Включите какое-нибудь шоу и успокойтесь, — впопыхах предложил Сехун. — А ведь и правда, — оживились друзья. — Кстати! — вспомнил Тао. — Раз уж Чанёль не хочет поехать со мной к Фаню, может, вы поедете? — он осмотрел своих друзей. — Никто не будет против. Хоть альф себе подцепите. — У меня хвосты в универе, — расстроенно пожал плечами Бекхен. — А ты? — Тао перевел полный надежды взгляд на Сехуна. — Как и у Бека, — пожал он плечами. — Хвосты. — Ну и отлично! Тухните за своей учебой, ботаники! Боже, ну почему меня окружают именно эти люди? Тао развернулся и, театрально обращаясь к небу, прошествовал обратно в комнату. Бекхен и Сехун проводили его насмешливыми взглядами. — Это чудо никогда не меняется, — рассмеялся Бекхен. — Такой уж наш Тао. Его не исправить, — любяще улыбнулся Сехун. — Так ты куда? Что за дела такие? — Я не могу тебе сказать, — замялся Сехун. — Колись! С альфой встречаешься, да? — Бён лукаво сощурил глаза. — С другом, Бекхен. Мы просто друзья, — поспешил заверить Сехун. И, коротко чмокнув друга в щеку, он скрылся за дверью. Неловкость и чувство вины грызли совесть, но омега бежал со всех ног, лишь бы успеть. Добежав до места назначения в рекордно короткие сроки, Сехун стал оглядываться по сторонам, надеясь, что не опоздал. Чувство неправильности свербело в груди, но так хотелось увидеться! А Тао? А что Тао? Если он будет здесь, то вновь свернет разговор только на себя, не позволяя поговорить о чем-то другом, более интересном. А Сехуну до безумия хотелось поговорить с Чанёлем о чем-то, кроме его омеги. Просто поговорить, как друзья. В ту их первую встречу Чанёль смог увлечь разговорами о музыке, говорил так легко и интересно, что Сехун заслушивался. Пока не был прерван Тао, которому надоели «скучные» бредни альфы. Тогда Сехун вышел подышать на улицу, ссылаясь на необходимость кому-то срочно позвонить, и когда омега уже хотел зайти обратно, на террасу ресторанчика вышел Чанёль, коротко кивнув и улыбнувшись ему. За проведенные вместе минут пять они, казалось, обговорили больше вещей, чем там за столом. Быть друзьями — вот что предложил тогда альфа, печатая свой номер в телефоне омеги. — Приятная компания — это всегда ценно, — сказал он и поспешил вернуться к Тао с Бекхеном, что уже успели начать спорить о чем-то. Сехун тогда лишь довольно улыбнулся, последовав за альфой в ресторан. И Чанёль не соврал. Общение и правда продолжилось, от обсуждения музыки и старой рокерской классики 80-х до фильмов того же времени и военных книг. Точек соприкосновения оказалось непозволительно много. Каждый разговор и каждая встреча радовали больше, чем можно было ожидать. — Сехун! — донесся до омеги знакомый голос, и он тут же обернулся на него. — Привет, — улыбнулся омега, поймав приветливый взгляд альфы. — Не отвлекаю? — нахмурился он. — Разве что от вечных споров Тао и Бекхена. — Эти двое всегда такими были? Чанёль пошел по узенькой тропинке в парке, и Сехун последовал за ним. Они оба знали и понимали, что тайком скрываются от того, кто стоит между. Но в этом каждый из них видел что-то азартное и привлекающее. Друзьям не надо скрываться, но по-другому они отчего-то не могли. — В школьные годы они были хуже. Порой могло дойти и до драки. — Тао у меня такой, — рассмеялся альфа. — В драку полезет на раз. — Это точно. Зачем… — Сехун неловко замялся. — Зачем ты попросил о встрече? — Я тут неподалеку нашел антикварный магазин, там продают старые пластинки. Ты как-то сказал, что у тебя дома проигрыватель есть. Я подумал, что тебе будет интересно, — Чанёль засунул руки в карманы и, повернувшись к омеге, вопросительно выгнул бровь. Сехун вспомнил про их ночной разговор, где он и правда упоминал купленный по дешевке на какой-то барахолке проигрыватель. Старенький совсем, потрепанный. На новый у омеги просто не хватало денег. И хоть проигрыватель и был старым, работал он исправно. По крайней мере, увезенная из дома отцовская пластинка звучала отлично. — Веди меня в магазин, — согласился Сехун. На полках располагалось несметное количество самых разных пластинок, в потрепанных, местами порванных обложках. Сехун скользил пальцами по выставленным ребрами упаковкам и не скрывал восхищенной улыбки. Любовь к старине ему привил папа в детстве, тот еще сборщик всякого старья. В этом родители Сехуна всегда находили общий язык. Омега вырос в семье, где вещи, хранящие историю, ценились и никогда не выбрасывались. А отданные в магазины или на распродажи безделушки, которые старым хозяевам оказались не нужны, приветствовались в маленьком доме семьи О. Вазы, полки, пластинки, чего только не тащил домой папа, отдавая мужу на починку. Отец у Сехуна мастер на все руки, чинить и восстанавливать научился еще в школьные годы. Старался привить любовь к этому делу и своему сыну, но у Сехуна к такому душа не лежала. И вечные упреки отца в сторону своих омег всегда встречались их тихим хохотом, из-за чего он сразу же таял. И вот сейчас, когда Сехун был далеко от дома, а родители и их странные, на чей-то взгляд, хобби уже не были привычной частью его жизни, омеге катастрофически не хватало чего-то такого же, похожего и родного. Потому эти коллекционные издания и пластинки сейчас напоминали глоток свежего воздуха. — Это невероятно, Чанёль, — восхищенно выдохнул Сехун. Его глаза блестели от восторга, и альфа не мог скрыть довольной улыбки. Кажется, в ней было и немного гордости. — Я знал, что тебе понравится. — Ты прав. Мне чертовски нравится! Сехун вынул одну пластинку наугад. Надпись стерлась, прочитать было почти невозможно. — Это Пол Маккартни, — подойдя со спины объяснил Чанёль. — Я видел такую у друга, он коллекционирует пластинки. Обложка похожа. — Люблю его песни. — Они прекрасны, — согласился альфа. Стоила пластинка гроши, ее хотелось купить. И Сехун поддался этой воле, заплатив за нее. Чанёль последовал его примеру и купил пластинку Нирваны, улыбнувшись озорному взгляду омеги. — Может быть, — заговорил Сехун, когда они вышли на улицу, — зайдем ко мне? Послушаем? Омега завертел в руках купленную пластинку. — Я буду рад. Обрадовавшись, Сехун схватил альфу за руку и потащил за собой к автобусной остановке. — Чай? — заглянув в комнату спросил Сехун. Чанёль в это время как раз ставил пластинку в проигрыватель. Первой он выбрал Пола Маккартни, и когда все было закончено, альфа довольно хмыкнул и поднялся на ноги. Мягкая мелодия тут же заполнила пространство, а голос певца приятно коснулся слуха. Чанёль и Сехун обменялись восхищенными взглядами. — Пойдем за чаем, — спустя мгновение поторопил альфа Сехуна, аккуратно схватив его за талию и направив в сторону кухни. В квартире он стал ориентироваться, на удивление, быстро. Налив чай в кружки, они вернулись обратно в гостиную, уселись прямо на пол, проигнорировав диван, и без лишних слов просто наслаждались играющей музыкой. Время уже клонилось к вечеру, солнце окрашивало комнату, в которой никто не спешил включать свет, в нежные оранжево-красные цвета. Тени медленно-медленно перемещались на стенах. Сехун наслаждался приятным ароматом сандала, что наполнял пространство вокруг. Хватался за него, как за что-то ценное. Чанёль же, прикрыв глаза, слушал музыку и будто бы не был здесь вовсе. Невольно в голове омеги всплыли недавние слова Тао, и он, убавив громкость проигрывателя, повернулся к Чанёлю, вызвав у того недоумение. — Можно спросить? — осторожно начал Сехун. Альфа кивнул. — Почему ты не хочешь ехать с Тао? — В смысле? — не понял Чанёль. — Ну на вечеринку на следующих выходных. — Он успел пожаловаться? — скривился мужчина. — Ну вообще-то это было ужасно эмоционально, — рассмеялся Сехун. — Он был вне себя от злости. Тао очень сильно хотел, чтобы ты поехал с ним. Ты бы так не отпускал его от себя, — вдруг серьезно посоветовал омега. — Тао завидная особа, он красивый, харизматичный, с характером и чувством юмора. Его легко у тебя уведут. — Тао никогда не делает того, что хочу я. Почему я должен делать то, что хочет он? — Потому что ты тот, кто должен его защищать. Отпускать Тао на такое мероприятие одного, как мне кажется, рисковое дело. — Так печешься о нем? — нахмурился Чанёль. — Не хочу, чтобы Тао сделал что-то по глупости и совершил ошибку. — Мне правда не нравятся такие мероприятия, Сехун, — тяжело выдохнул альфа. — Вся эта непонятная музыка, танцы, алкоголь. Не по мне это. Я устаю на работе, и на выходных хочу просто посидеть дома, в приятной компании отдохнуть. У Тао выпускной курс, а он все еще никак не наиграется. — Тао любит веселиться. У него это в крови, — мягко улыбнулся Сехун. — Но я не разделяю его веселье, — признался Чанёль. — Тогда почему ты с ним? Сехун поймал взгляд альфы, и от этого взгляда в голове что-то щелкнуло, и все мысли перемешались. В груди стало до боли тепло и тесно, потому что Чанёль смотрел так внимательно, будто видел насквозь, он оторвался от дивана и присел чуть ближе, не отрывая глаз. Целую минуту, словно сомневаясь и собираясь с силами, он просидел на месте, сверля омегу взглядом. А потом, выдохнув короткое «я сам не понимаю», накрыл губы Сехуна своими, невинно целуя омегу. Лишь касаясь, не больше, но тело будто прошибло волной электричества.…сейчас…
Сехун тяжело разлепил веки, чувствуя в голове свистящую боль. Сердце в груди все еще бешено билось. Приснится же… Этой ночью он спал ужасно, все время ворочался, воспоминания тревожили его, и спать было почти невыносимо. К тому же ломота в мышцах от нервозного состояния, в котором омега так долго жил, давала о себе знать. Беспокойство, страх, обида и злость, и еще это чувство вины, ковыряющееся внутри, — все это вкупе сводило с ума. Сехун повернул голову в сторону прикроватной тумбочки. 06:59. За минуту до будильника. Черт… Заранее выключив его, омега поднялся с кровати и направился в ванную. Впереди ждал тяжелый день. Он обещал Чонину помочь с похоронами. Собственные проблемы как-то сразу же задвинулись на задний план.