В этой комнате так мало света. Еще меньше причин осветить это. Мы прижались друг к другу раздетые, Ощущаем себя восхитительно. Не уверены, что это правильно. Пару дней мы опять будем мучиться. Одна искра, и мы станем пламенем, И мой климат-контроль снова включится. Климат контроль — Bumble Beezy feat. Arthur Midi
Eyes Closed (Halsey cover) — Rosé of BLACKPINK* Чанёль захлопнул дверь в квартиру и устало выдохнул. Вот и все. Конец? Не верится. Сехун даже дослушать не захотел, так торопился к Чонину. А на обратном пути ни разу не взглянул в сторону альфы. Не бросил хотя бы один, один, черт возьми, сомневающийся взгляд! И на что Чанёль надеялся? Его квартира и раньше была не особо уютной, так теперь и вовсе казалось, что она задавливает Чанёля, сжимает в своих тисках, в своих четырех стенах. Не выдержав разгорающейся внутри злости, альфа со всей силы ударил по стене, и возникшая на долю секунды боль в руке отрезвила. Дала время остыть. — Черт, — выдохнул Чанёль и устало сполз по стене вниз. — Черт, черт, черт! Почему же он не может отпустить Сехуна? Почему? Он же ничего не помнит! И не помнил бы дальше, если бы не фотографии, если бы не попавшийся на глаза Бекхен, если бы не Сехун, встретив которого, отступить стало невозможным. Просидев вот так — у двери, сжимая футболку на груди и подняв глаза вверх — несколько минут, Чанёль все-таки нашел в себе силы встать и постараться успокоиться. Альфа прошел на кухню и налил себе немного припрятанного как раз на такой случай алкоголя, опрокинул в себя весь бокал разом, поморщившись от ощущений, и ушел в спальню, повалившись на кровать. Как же хотелось уехать. Уехать из этого города, чтобы переждать и принять тот факт, что Сехуна больше не будет в его жизни. Может, настало время навестить папу? Он ведь ничего не знает. Ничего. Достав телефон из кармана брюк, Чанёль нашел в списке контактов затерянный номер, на который звонили последний раз бог знает когда. Гудки заполнили собой все пространство. Когда на том конце послышался спокойный, размеренный и удивленный голос родного человека, сердце Чанёля болезненно сжалось. — Пап? — тихо, будто маленький ребенок, позвал альфа. — Что такое, Чанни? — взволнованно отозвался пожилой омега. Чанёлю вдруг безумно захотелось прижаться к родному человеку, спрятаться в его заботливых объятиях от всего навалившегося. В глазах неприятно защипало. — Пап, как у тебя дела?***
— Увольняешься?! — громко вскрикнул Чондэ, напугав своим криком молоденького омегу, выбирающего диск. — Простите, — тут же извинился альфа, получив в ответ осуждающий взгляд, и вновь перевел взгляд на смеющегося Чанёля. — Ты с ума сошел? — Не вечность же мне здесь работать, Чондэ, — пожал плечами альфа. Он вышел из-за кассы и прошел в зал к посетителям. Чондэ увязался за ним. — Ты чего так резко? Чанёль! — Просто хочу съездить к папе, мы давно не виделись. — Возьми отпуск. Зачем сразу увольняться? — Я не знаю, сколько пробуду там, понимаешь? К тому же, я выставил машину на продажу. Мне нужны деньги. Чанёль подошел к какому-то парнишке — на вид школьник, прогуливающий уроки — и стал помогать ему с выбором. Чондэ наблюдал за этим, искренне не понимая, в чем причина столь резкой перемены в Чанёле. Продолжая ходить за ним, Чондэ все никак не унимался, чем пугал покупателей. В итоге Чанёль не выдержал, бросил на друга раздраженный взгляд и указал на кассу, где уже столпились люди. Когда в магазинчике стало относительно спокойно, Чанёль присел на стул и отобрал у Чондэ кружку с кофе. — Так ты скажешь мне, что случилось? — вновь спросил Чондэ, развернувшись к другу на крутящемся кресле. — Всегда и во всем, друг мой, вини глобальное потепление, — заумно протянул альфа и, взглянув на хмурого друга, не удержал слетевшего с губ смешка. — Ха-ха, да ты прям юморист, — злобно бросил Чондэ, скрестив руки на груди. — Ты можешь нормально объяснить, что происходит? Чанёль устало посмотрел на коллегу и, отпив немного кофе, поудобнее уселся на стуле, положив ноги на одну из стоящих рядом коробок. — Меня Сехун отшил, — коротко пояснил альфа. — Это тот, которого ты не помнишь? — вспомнил Чондэ. — Угу. — Так и в чем проблема? — В том, что я хотел все вернуть, — и, предугадав следующие слова Чондэ, Чанёль добавил: — Не задавай глупых вопросов, я правда хотел его вернуть. — Хорошо, — согласился альфа. — Не буду. Но ты окончательно решил все бросить? — Думаю, да, — Чанёль пожал плечами, принимаясь рассматривать смету недавно пришедшего товара, словно это самая интересная вещь на свете. — Меня ничего здесь не держит, так что я могу уехать. Работы нормальной нет, жилье я снимаю, знакомых, кроме тебя и еще пары людей, у меня здесь тоже нет. А Сехун меня даже видеть не хочет. — И куда подашься? — смирившись, спросил Чондэ. — К папе, я же сказал. — А где он живет? Надеюсь, что недалеко от Сеула. Я к тебе в гости наведаюсь, — альфа растянул губы в лукавой улыбке. — Боюсь, приятель, у тебя не выйдет. — Это еще почему? — Я улетаю в Японию. Чондэ присвистнул, откинувшись на спинку кресла. — В Японию? И как твоего папу туда занесло? — Ну, — Чанёль уставился в потолок, пожав плечами. — Лет семь назад не стало моего отца. Папа очень тяжело это перенес, закрылся в себе, перестал с кем-либо разговаривать. Знаешь, он даже мной перестал интересоваться. Врачи посоветовали ему сменить место жительства, чтобы в новой обстановке ему стало проще жить. Вот он у меня и улетел в Японию. Шесть лет уже там живет. В какой-то деревушке, домик себе купил, ведет свое хозяйство. Ни с кем не общается. — Мне жаль… — все, что смог ответить Чондэ. Такое откровение от всегда веселого друга стало неожиданным, и он просто не понимал, как реагировать. — Да не стоит, — отмахнулся альфа. — Ему там и правда хорошо. — А как же твоя авария?.. Это не мое дело, — тут же оправдался Чондэ, но все-таки продолжил: — Но как твой папа это пережил? — Как я понял, Сехун ему ничего не рассказал. Я же тебе говорю, папа мной почти не интересуется. Если бы я вообще перестал ему звонить, он бы этого даже не понял. — Это ужасно, приятель. — Есть такое. Но я соскучился. Думаю, стоит его навестить. Нам двоим станет проще. Чондэ согласно кивнул и, услышав прозвеневшие над дверью колокольчики, направился к пришедшему покупателю. Чанёль проводил его взглядом и вновь уставился в потолок. Тяжко. На душе неспокойно. Вчера вечером папа казался очень взволнованным, впервые спросил, почему Чанёль так долго ему не звонил. Сколько они уже не виделись? Года четыре. Чанёль давно перестал навещать своего папу, это было невыносимо — видеть, как родной человек увядает на глазах. Как он специально закрывает воспоминания в душе, чтобы не было больно. Если бы отец Чанёля был еще жив, он бы не позволил ничему из этого случиться. Прижал бы к себе своего супруга, подсказал единственному сыну, что делать с его жизнью. Отца не хватало… — Чанёль, нужна помощь, — перевесившись через кассу, позвал Чондэ. Альфа кивнул и направился в зал, отчего-то опять набитый людьми. День тянулся долго, Чанёль уже устал. Он ушел обратно за кассу и, отбив последний диск, потянулся. Чанёль принялся разминать затекшую шею, когда к нему подошел Чондэ. — Голодный, ужас, — признался альфа, погладив свой живот. — Я сбегаю в кафе напротив. Тебе что-нибудь купить? — Кофе. Много, — рассмеялся Чанёль. — И что-нибудь легкое перекусить. Чондэ закатил глаза и цокнул: — «Что-нибудь легкое», — передразнил он. — Будто омега какой-то. — Заткнись, — зло буркнул альфа. Чондэ махнул рукой на прощание и выбежал из магазина. Чанёль потянулся к своему рюкзаку, чтобы достать оттуда наушники, и, пока он рылся в сумке, нащупал на дне звякнувшие ключи. Альфа достал их и тяжело выдохнул. Ключи от квартиры Сехуна. Сколько они у него? Да давно, Чанёль нашел их еще тогда, когда был с Тао. Тогда он не решался отдать их, потому что боялся встречи с Сехуном. Теперь же этой встречи Чанёль просто-напросто не хотел. Хватило, спасибо. Еще одного безразличного взгляда альфа не перенесет. Недолго думая, Чанёль набрал номер единственного человека, который все еще не оттолкнул его полностью. — Алло? — еле слышно прошептал Бекхен после нескольких гудков. — Бекхен? Что ты делаешь? — удивился альфа. — Чанёль, у меня пара! Что хотел? — Я тут ключи нашел… — Подожди, — шикнул омега в трубку, а после обратился к своим студентам: — Так, Минхек, к доске. Эта задача на тебе. Чтобы, когда я пришел, решение было хотя бы начато. После Чанёль услышал едва различимые перешептывания студентов и шаги омеги, выходящего из кабинета. — Так что ты там нашел? — вернулся к разговору Бён. — Ключи от квартиры Сехуна. Не мог бы ты их ему вернуть? — Нет, Чанёль, я занят. Ты сам их можешь вернуть. Сехун живет у Чонина, его не бывает дома, так что просто приди в его квартиру и положи ключи на полочку в прихожей, а когда будешь уходить, поверни замок и захлопни дверь, — быстро выпалил омега. — Сехун не будет злиться? — удивленно спросил альфа. — Нет, он даже не узнает, — хмыкнул омега. — Но ты можешь подождать неделю. Тогда я сам верну ему ключи. — Неделю? Почему? — Уезжаю на конференцию, — гордо пояснил Бекхен. — Вау, поздравляю! — Спасибо, — поблагодарил омега, а после, притихнув ненадолго, виновато продолжил: — Чанёль, у меня студенты сейчас задачу решат коллективным умом. Мне нужно вернуться. — Да, конечно. Спасибо. Бекхен коротко попрощался и сбросил вызов. Чанёль отложил телефон на столик и взглянул на ключи. Забавные, со смешным брелоком. Нет, альфа сам отдаст ключи. Он хочет взглянуть на то место, где он раньше счастливо жил с Сехуном. Чондэ накинул сверху легкую куртку и зевнул, потягиваясь. — Тебя подбросить? — предложил Чанёль, закрывая магазин. — Нет, не надо, — отказался Чондэ. — Планы есть. — Планы? — альфа издевательски выгнул бровь. — А не подскажешь, что за имя у твоих планов? — Как грубо, Чанёль, — Чондэ скривил рожицу, но все-таки ответил: — Сохо. — Передавай Сохо мой пламенный «привет». — И не подумаю, Чанёль. Альфа закатил глаза и попрощался с другом, направляясь к своей машине. Заводя автомобиль, Чанёль вдруг почувствовал какое-то волнение. Некрасиво, наверное, будет врываться в квартиру к Сехуну, когда его там нет?.. Но увидеть его, их дом так хотелось! Чанёль не мог сопротивляться. Припарковавшись у смутно знакомой многоэтажки, Чанёль поднял глаза наверх. В каких-то окнах горел свет, в каких-то нет. Где-то царил домашний, семейный уют, а где-то ночной и холодный сумрак, как в квартире Сехуна, оставшейся в одиночестве за ненадобностью. Альфа направился к дому, вспоминая, как шел сюда, чтобы забрать свои вещи. Если бы тогда Чанёль смог наконец-то в себе разобраться, то всего, что происходит сейчас, не было бы. Поднявшись на нужный этаж, мужчина замер перед дверью, чувствуя, как учащается сердцебиение. Настолько страшно? Глупости! Открыв дверь, Чанёль зашел внутрь и сразу положил ключи на полочку, защелкивая замок. Квартира насквозь пропахла шафраном, хотя Сехуна здесь не было, наверное, очень давно. Запах, непривычно вязкий, густой и приторно-сладкий, обволакивал и сворачивал внутренние органы тугим узлом, вызывая легкое головокружение. Как же он скучал. Чанёль встряхнулся, отгоняя глупые мысли прочь. Мужчина разулся, убрал обувь на полочку и стал осматриваться, обводя квартиру любопытным взглядом. Она была пустой, но все еще уютной. Вдруг слуха альфы коснулся какой-то шорох, доносящийся из спальни, и он тут же замер, прислушиваясь. То ли там и правда был кто-то, то ли Чанёлю причудилось. Все-таки голова начинала кружиться сильнее. Все вокруг пропахло запахом омеги, что было очень странно. Ведь, если Сехуна не было здесь, запах должен был уже давно рассеяться. Чанёль подошел к двери в спальню и осторожно нажал на ручку, открывая. Альфа был готов увидеть там все, что угодно, даже неудачно и не вовремя пробравшегося вора! Но никак не Сехуна, тяжело дышащего и стоящего около окна с тяжелой книгой в руках. — Чанёль? — одновременно испуганно и облегченно выдохнул омега, роняя книгу на пол и оседая за ней следом. Альфа тут же сорвался с места, подхватывая омегу на руки и удерживая его от падения на пол. — Сехун! Ты весь горишь! — прошептал Чанёль. От мимолетного прикосновения к нему тело прошибло зарядом тока. Щеки Сехуна порозовели, дыхание сбилось, волосы взмокли, прилипнув ко лбу. А запах… какой был запах. Чанёль вдохнул полной грудью. Сладкий, пряный, собравший в себе всевозможные нотки, дурманящий и сводящий с ума. Когда омега, тихо поскуливая, постарался отодвинуться от Чанёля, альфа все понял. И это понимание заставило волну мурашек пробежать по коже. Чанёль быстро поднял обессилевшего Сехуна на руки и помог ему лечь на кровать, после мгновенно отойдя к дальней стене. — Почему ты здесь, а не дома? — сбивчиво спросил Чанёль, стараясь успокоиться. Сехун спрятался под одеяло, прижимая колени к груди. Он по-прежнему тяжело дышал, смотря на альфу замутненным взглядом. На прикроватной тумбочке стоял ноутбук, и оттуда едва слышно доносился голос Чанёля. Голос с той самой песни. Сехун лежал на кровати, испуганно смотря на альфу, в его глазах собирались слезы, от этого в груди у Чанёля все сжималось. — Ты слушал? — удивленно выдохнул он. Облегчение накрыло волной. Омега кивнул, зарывшись носом в одеяло. — Сехун, прости, я не знал, что ты будешь здесь. — Откуда?.. — прохрипел омега. — Откуда у тебя ключи? — Больше месяца назад в куртке нашел. Я хотел их тебе отдать. Сехун ничего не ответил, перевернулся на другой бок и замолк, его тело продолжало дрожать. Чанёль шумно сглотнул. Стоять здесь было невыносимо. Тяжело. Сехун был в метре от альфы. Его омега был здесь, беззащитный, хрупкий, нежный и сводящий с ума. Почему он не с Чонином, Чанёль не знал и знать не желал. Думать о другом альфе сейчас? Нет. К черту это. Тишине на давала сгуститься непрекращающаяся песня. Манифест Чанёля, все его чувства, выплеснутые в этих нескольких строчках. И они продолжали играть. Замолкали и вновь начинались сначала. — Мне уйти? — все-таки спросил альфа, чувствуя, что грань близка. Сознание отказывалось воспринимать реальность и адекватно мыслить. Сехун молчал, продолжая дрожать. Чанёль чувствовал его запах, его природный аромат. Он был лучше всех. Лучше, чем у любого другого омеги! И сам Сехун был настолько красив и прекрасен. Дело вовсе не в том, что творилось с его организмом сейчас. Сехун был таким просто так. Чанёль понимал, что то, что он чувствует в это мгновение, не подначивается течкой, эти трепет и желание прикоснуться — они настолько естественны именно для них, без какой-либо причины. Без повода прижать к себе и не отпускать. — Сехун, — позвал альфа, неуверенно делая первый шаг к омеге. Тот все так же молчал, не желал отвечать. Словно и не слышал вовсе. Чанёль не хотел уходить, но, если Сехун скажет хоть слово, одно только слово, альфа в ту же секунду соберет свои вещи и уйдет, не задумавшись. Желание омеги было гораздо выше его собственного. — Я уйду, — пообещал Чанёль. — Только попроси, слышишь? Не молчи. Сехун не ответил. Альфа медленно подходил к его кровати, и, когда он присел на самый край, омега вздрогнул, замерев. Время остановилось. Остались призрачные очертания Сехуна, которыми так нравилось любоваться Чанёлю. Острые плечи, прикрытые атласной тканью домашней пижамы. Растрепанные по подушке волосы, цветом как самая густая и вязкая смола. Бледная кожа, в свете луны напоминающая молоко. И бусинки пота, выступающие на коже. — Сехун, — вновь мягко позвал Чанёль. Улыбка коснулась его губ. — Попроси меня уйти, иначе я подумаю, что ты хочешь, чтобы я остался. Омега всхлипнул, тогда мужчина осторожно коснулся его плеча, лбом уперевшись в собственную руку, и выдохнул. — Ну чего ты, маленький, — нежно прошептал альфа. — Тише. Он потянул Сехуна на себя, заставляя того лечь на спину, и посмотрел в его глаза. Словно два океана, блестящие в ночном сумраке, живые и напуганные, как у беззащитной лани. Маленькие дорожки от слез сползали по вискам, теряясь в копне мягких волос. Чанёль пропустил пальцы сквозь волосы омеги, улыбаясь. Счастливо! Ему больше ничего и не надо — только бы Сехун не отталкивал. Только бы был рядом. — Мне остаться? — изменил вопрос альфа. Тогда Сехун, зажмурившись, кивнул и притянул Чанёля к себе, уткнувшись лицом ему в грудь и позволив себе расплакаться в голос. Что его так тяготило, мужчина не имел никакого понятия, но прижимал к себе, как ребенка, обнимал и успокаивал, не имея сил скрыть облегченную улыбку. — Маленький, не плачь, — повторял он, пока омега продолжал дрожать в его руках, всхлипывая. — Лисенок, маленький лисенок. От каждого слова Чанёля истерика Сехуна усиливалась. Казалось, что он выплескивал из себя все, что так долго копилось в его душе. Копилось еще с момента аварии, когда сердце прошило ледяным страхом потерять свою любовь и больше никогда не увидеть, не признаться в чувствах. Выплескивались потери и обиды. Все страхи. Душа Сехуна шаг за шагом открывалась, освобождалась, обнажалась. А Чанёль тонул в безмолвных откровениях, как никогда чувствуя близость с омегой. — Лисенок, — повторял Чанёль, баюкая Сехуна, как ребенка. — Маленький лисенок. Сехуну становилось легче от прикосновения альфы. Простых, трепетных прикосновений. — Я… — прохрипел омега. — Так давно не обнимал… — Ты точно хочешь, чтобы я остался? — настороженно повторил Чанёль, боясь поддаться эмоциям и все испортить. — Останься, — тихо попросил Сехун. Тогда Чанёль чуть отстранился от омеги, чтобы снять мешающую куртку, и лег удобней к нему. Сехуну стало на время проще, организм успокоился, но надолго ли? Омега не знал, так что, пока его тело вновь не скрутило болью, он прижался к Чанёлю и постарался расслабиться. От альфы приятно пахло сандалом. Как же Сехун любил этот запах! Всегда тонул в нем, растворялся. Мускусный и благородный аромат заставлял внутренне трепетать. Да, в объятиях его альфы быть слабым и подвластным очень легко и привычно, совсем не страшно. Сехун посильнее обнял Чанёля, прижавшись к нему. Альфа зарылся носом в его волосы, вдыхая сгущающийся, но пока еще тихий аромат омеги, и улыбнулся, принимаясь аккуратно, даже невесомо водить пальцами по руке Сехуна. Чанёль чувствовал, что в эту секунду, все как нельзя правильно. В сознании что-то зашуршало, будто воспоминания стремились вырваться наружу, но нет. Держащие их замки были крепки. — Так боялся, что никогда не смогу обнять, — шепотом признался омега и провалился в глубокий сон. Чанёль от услышанного на секунду замер, не веря своим ушам, а после, тихо рассмеявшись, накрыл рукой глаза, стыдливо скрывая от темноты переполненный счастьем взгляд. Омега рядом был до боли хрупким. Почему он так исхудал? Чанёлю вдруг стало до смеха страшно, что Сехуна может сдуть легким порывом ветра. Что случилось с его омегой? Почему он так изменился? От каждой мимолетной мысли сердце разрывалось на части… Как и когда Чанёль уснул, он сам не понял. Но разбудило его копошение под боком. Сехун цеплялся пальцами за его одежду, тихо поскуливая и ерзая. — Маленький? — спросонья не понял альфа, удивленно уставившись на лежащего рядом омегу. Сехун поднял на мужчину испуганный взгляд, закусив губу. Шафран обвил Чанёля с ног до головы, заставив сердце забиться быстрее. Этот запах вновь сводил с ума, под его натиском тело словно бы плавилось от желания прикоснуться и стать ближе, коснуться обнаженной кожи. — Если мне надо уйти… — тут же спохватился Чанёль, желая выйти из спальни, чтобы дать им время переждать, пока все стихнет. — Поцелуй меня, — смущенно попросил омега, спрятав взгляд за длинной челкой. — Что? — удивился Чанёль. — Поцелуй… Альфа замешкался. Ему до безумия хотелось поцеловать, притянуть омегу к себе и стать с ним единым целом, но что-то останавливало. Страх, что этим поступком он все испортит? Но Сехун казался таким манящим и нуждающимся в ласке. Как этому можно сопротивляться? Чанёль подался чуть вперед и припал к губам Сехуна, скользнул по нежной коже языком, увлекая в неспешный, нежный поцелуй. Альфа растворился в этой медленной ласке; это вовсе не сложно — отдаваться всецело и до конца нуждающемуся в защите и хрупкому омеге. У губ был вкус фруктов и соли из-за слез, а у поцелуя вкус страха и отчаяния. По коже скользили мурашки. Еще минута, и Чанёль больше не сможет контролировать желание своего тела, наотмашь бьющее по натянутым нервам. — Останови меня, Сехун, я прошу тебя, — попросил Чанёль, с силой сжимая простыни рядом с головой омеги. — Мне больно, — захныкал он, насильно прижимая мужчину к себе. — Маленький, обдумай все хорошо. — Чанёль, пожалуйста. Этих слов хватило, чтобы грани между «можно» и «нельзя» стерлись окончательно и бесповоротно. Чанёль тихо рыкнул, нависнув над омегой. В глазах Сехуна было столько слепой доверчивости, столько поистине ребяческой верности. Он словно был готов спрыгнуть в обрыв, стоит только Чанёлю попросить. Но все, чего хотел альфа, — это просто чувствовать омегу так, как было раньше. Ему до безумия хотелось ощутить, каково это — быть с любимым вместе, соприкасаться душами, когда телами слиться ближе уже не получается. Чанёль припал губами к шее омеги, сорвав с его губ тихий стон. Кожа была нежной и мягкой, насквозь пропитанной дурманящим ароматом шафрана. Пока он вел влажную дорожку вниз: к ключицам, к яремной впадине и дальше к груди, медленно открывающейся из-под ткани домашней пижамы, которую альфа неспешно расстегивал, Сехун плавно выгибался навстречу, теряясь в ощущениях, настолько сильных, что мысли путались и ничего не оставалось в голове. Полочки ночной сорочки раскрылись, открыв вид на молочную кожу, на впалый живот, на реберные дуги. Чанёль невольно засмотрелся. Каким красивым был его омега… После альфа вновь припал к манящей, чуть сладковатой коже, а Сехун зарылся пальцами в копну его кучерявых волос и улыбнулся той самой, прелестной улыбкой! Чанёль поймал его взгляд и сверкнул глазами, вновь возвращаясь к губам омеги. Сехун подцепил края кофты альфы и потянул ее наверх, помогая ему снять с себя мешающую и ненужную вещь. Омега скользнул пальцами по торсу Чанёля, заставив того мелко вздрогнуть от ощущений. Воздух постепенно пропитывался смешением их запахов. Сердце в груди омеги забилось в стократ сильней, когда Чанёль обнажился полностью, лукаво изогнув губы в улыбке. Он сцеловывал бусинки пота с кожи омеги, нарочито медленно снимая остатки одежды и с него. Но Сехун уже не ощущал этого. Смущение и постыдное желание заволоки разум, лишая кислорода и способности сопротивляться. Он готов был отдаться Чанёлю, и то, что это был именно он, рядом, здесь и сейчас, успокаивало омегу, позволяя быть раскрепощенным и не бояться себя и своей сущности, не бояться быть покорным и подвластным. Прижатый к кровати, придавленный весом альфы, Сехун медленно и доверчиво открывался ему. Напряженные плечи постепенно расслаблялись, рваное дыхание смешивалось с его тихими стонами и едва слышным рычанием альфы. Сехун принимал натиск Чанёля, он блуждал глазами по его лицу, желая столкнуться взглядами — заглянуть внутрь и унять все страхи в груди. Он смотрел на его губы, вспоминая, как приятно было к ним прикасаться, целовать их. Чанёль оперся на расставленные по обе стороны от головы омеги руки и уперся лбом в подушку, из-за чего сбитое дыхание Сехуна было слышно так отчетливо. Пальцы омеги сбежали вниз по груди Чанёля, по его животу, неуверенно — и там слегка поцарапали. Его настигала боль, ужасная и приятная, и он хотел ею поделиться. Бессвязный, сбивчивый, бессмысленный шепот проникал под кожу Чанёля, распаляя до предела. В какой-то миг они по-настоящему стали близки. Стали единым целым, дышащим в унисон, даже сердца забились в одном ритме — невероятно быстром и сумасшедшем. Наверное, так оно и выглядит — единение душ. И это куда более важнее всего, что только можно испытать. До предела насытиться друг другом, оставаясь без тайн и секретов, стать обнаженнее, чем когда-либо, показать всего себя таким, какой есть на самом деле. Сехун утонул, замерев в самой высокой точке своего существа. Что-то новое пронзило его тело, и омега растворился в этом, теряя остатки самообладания.***
Холодная вода отрезвляла, помогая собрать мысли в кучу. Сехун прижался лбом к стенке в ванной, пока капли воды стекали по его коже, и переводил дыхание. В его спальне остался Чанёль. Чанёль! Это было так ужасно непривычно, омегу пробирал страх. Неужели он позволил? Как он мог? Как решился? Но телу было так хорошо, так легко. Тянущая боль пропала, дышать стало легче и головокружения не было. Чанёль был до скрежета в груди нежен и аккуратен. Над каждым движением задумывался, чтобы не сделать неприятно омеге. Чанёль был таким, каким его помнил Сехун, и именно это причиняло больше боли. — Что я наделал?.. — задал мучающий его вопрос Сехун. Но ответа не последовало. Даже от самого омеги. Вылезая из ванны, Сехун зацепился взглядом за свое отражение в зеркале. Обнаженное тело, исхудавшее, но все еще притягательное, а теперь украшенное его ошибками, расцветающими на коже чуть заметными розовато-синими следами. А ведь когда-то в этом зеркале Сехун ловил лишь их общие с Чанёлем отражения — альфа прижимался к омеге со спины и занимался утренней рутиной, не отпуская омегу от себя не на шаг. В этом Сехун и видел счастье. В этом и был заключен его мир. Одевшись, омега вышел из ванной комнаты и прошел в спальню. Но так и замер на пороге, когда столкнулся с недоумевающим взглядом Чанёля. Альфа сидел на краю кровати и вертел в руках красный футляр с кольцом, который омега по глупости своей забыл спрятать в шкаф.