Я правда не знаю как, Пожалуйста, мог бы ты сказать мне сейчас, Почему я вновь теряю себя? Кажется, мне некуда идти, Пожалуйста, мог бы ты мне сказать, Почему я вновь теряю себя? Losing Myself — Will young
Let me down slowly — Alec Benjamin — Что это? Чанёль поднял руку с футляром в ней, показывая сверкнувшее в свете ламп кольцо. Сехун прижался к стене, испуганно уставившись на альфу, и сжал ткань сорочки на груди. Взгляд у Чанёля был до боли холодный и равнодушный, пропитанный злостью. Совсем не такой, каким он был буквально несколько минут назад. Омега ничего не понимал. И отвечать не спешил. — Сехун, что это? — с нажимом повторил Чанёль, поднимаясь с кровати. — Кольцо. Обручальное кольцо, — неуверенно прошептал Сехун, стараясь сделать шаг назад от альфы, но позади была только стена. — Чье оно? — злобно рыкнул Чанёль и подошел к омеге вплотную, прижимая к стене. Сехун распахнул глаза, уставившись на мужчину. — Чье?.. — переспросил он. — Сехун, чье это кольцо? Омега нервно хохотнул, переводя взгляд с Чанёля на кольцо. Чье? Так хотелось крикнуть: «твое!», хотелось до покалывания на кончиках пальцев. Но Сехун молчал, смотрел Чанёлю в глаза и не понимал его. Этот человек словно специально рушил жизнь омеги до основания каждый раз, стоит только ему появиться на пороге. То он отталкивает, то прижимает, то вновь отбрасывает. И с каждым разом больнее. Холод пробрался в самое сердце, так что Сехун, нацепив на лицо маску безразличия, так же равнодушно ответил: — Не твое дело, — свои же слова больно полоснули по сердцу. — Это Чонина, да? — скривился альфа. — Отвечай! Сехун, это кольцо Чонина? Омега зажмурился, когда Чанёль повысил голос. Сехун ненавидел себя. За все и сразу. За то, что недавно позволил Чанёлю остаться. За то, что искренне еще надеялся на что-то. За то, что сейчас, зная, что уже ничего и никогда не будет в порядке, он все равно чувствовал, как сердце разрывается внутри. Сехун ненавидел себя, но Чанёля ненавидел сильнее. За все эти чертовы игры, за ложные надежды. — Как ты мог? — сдаваясь, прошептал Чанёль. Он сделал шаг назад и, последний раз взглянув на кольцо, отбросил его на постель. — Как ты мог позволить мне остаться? Как ты мог позволить нам?.. Сехун? В голосе альфы были обида, злость и столько боли, что омега боялся смотреть ему в глаза, осознавая, что не выдержит этого. — Как я мог? — устало спросил он. — Чанёль, ты не понимаешь, да? Ты вычеркнул меня из своей жизни, ты нарочно оттолкнул меня, ты бросил, ушел к другому и даже слушать меня не захотел! — омега начал выкрикивать все накопившиеся обиды, не чувствуя от этого легкости. — Ты оставил меня одного на полгода! Ты хоть представляешь, как я жил без тебя? Как учился, приспосабливался? Ты бросил меня после того, как очнулся! И я смирился, понимаешь? Я принял твое решение и не мешал тебе жить, но ты… ты вновь ворвался в мою жизнь. Ворвался, когда осознал, что натворил. Но ты не думал о том, что я почувствую, да? Чанёль, я только все решил для себя, но ты опять все испортил. А теперь смеешь меня в чем-то попрекать? Ты не можешь этого делать… Слезы катились по щекам. Сехун ненавидел! Все! Даже свой организм, который предает его, делает слабым, надламывает стержень и с трудом выстроенные стены, которыми так легко было отгораживаться. Сехун хотел быть таким же холодным и сильным сейчас, именно в эту минуту и именно перед этим человеком. Но все в очередной раз шло не по его плану. Чанёль попытался сделать шаг навстречу омеге, чтобы успокоить, но тот выставил руки перед собой, мотая головой. — Нет, — прошептал Сехун. — Не трогай меня. Уходи, Чанёль. Уходи. Альфа замер на месте, не решаясь что-либо сделать, но после быстро поднял с пола свою кофту, надел ее, подобрал куртку и ушел из спальни. Спустя несколько мгновений до омеги донесся громкий хлопок дверью. Он вздрогнул, выбежал из спальни и взглянул на полочку с ключами. Там было две связки. Его и Чанёля. Он ушел. Даже спорить не стал. Омега обнял себя руками и, прижавшись спиной к двери, тихо сполз на пол, беззвучно плача в пустоте и темноте. Он вновь все испортил.***
— Сехун! — омега дернулся и чуть не пролил кофе, который держал в руках, задумавшись и совсем забыв о нем. — Ты меня вообще слушаешь? Бекхен обиженно надул губы и скрестил руки на груди. — Прости, — тут же извинился Сехун, убирая кружку с кофе на столик. — Как прошла конференция? — Тебе ведь не интересно? — смирился Бён, опустив плечи от обиды. — Почему? Интересно! — Ты где-то, но не здесь, — качнул головой омега. — Мыслями, конечно. У тебя что-то стряслось, пока меня не было? — Нет, все в порядке, — улыбнулся Сехун. Бекхен нахмурился на мгновение, сразу же понимая, что друг просто снова скрывает что-то за натянутой улыбкой. — Меня ты можешь не обманывать, милый, — напомнил он, положив свою ладонь поверх руки Сехуна и ободряюще сжав ее. — Все в порядке, Бекхен, правда. Я сам со всем разберусь. — Ты ведь знаешь, что всегда можешь мне все рассказать? — Конечно. Как Техен поживает? — перевел тему Сехун, выдавив из себя неправдоподобную улыбку. Бекхен все еще не решался оставить друга с его мыслями наедине, и это легко угадывалось в том, как он смотрел на Сехуна. Обеспокоенно и по-дружески укоризненно. Бекхен всегда был таким — гиперзаботливым. За это, наверное, Сехун и любил его. В детстве забота проявлялась в наклеивании пластырей на разбитые колени, в подростковом возрасте — в защите от омег и альф постарше, а сейчас — в простом, даже очень банальном желании разделить все печали напополам. Но Сехун не хотел говорить о своих проблемах. Об одной большой проблеме, снова наследившей в его душе. Скрывать было проще; так казалось, что все в порядке. Но Бёна не проведешь, хотя докучать он не стал, понимая, что расспросами ничего все равно не добьется. Омега откинулся на мягкую спинку кресла и улыбнулся. — Он превратил мою квартиру в нечто! — резко сменив обеспокоенное выражение лица на раздраженное, ответил Бекхен. — Ты не поверишь, но он даже нормально ничего не ел! Он питался одним магазинным фаст-фудом, ничего не готовил и убирался спустя рукава! Этот мальчишка ничего не умеет делать нормально… — Этот мальчишка — твой альфа, — напомнил Сехун, скрыв улыбку за кружкой. — Этот мальчишка — негодник. — Как бы Техен отреагировал на твои слова? — омега внимательно посмотрел на друга, но тот лишь отмахнулся. — Никак, он уже все это выслушал и признал, что был не прав. — Вы стоите друг друга, — рассмеялся омега, представляя, как его друг отчитывает своего альфу, который моложе на несколько лет. Продолжить разговор помешал пиликнувший телефон Сехуна, лежащий на столе. Омега потянулся к мобильнику и открыл пришедшее сообщение от Чонина. «Мне заехать за тобой, малыш?», — гласило смс. Омега тяжело выдохнул, прикрыв глаза. После всего, что случилось, каждое слово Чонина звучало как приговор, которого Сехун боялся. Делать вид, что ничего не произошло, было ужасно. Но страшнее и невыносимее было обманывать Чонина. Позволять ему прикасаться к себе — обнимать и целовать. Но омега невольно стал холоднее к мужчине. Чонин понимал, что что-то происходит, но вопросов почему-то не задавал. Сехун хотел все рассказать. Хотел, но не решался. Каждый день начинал с обещания прекратить свое вранье и каждый день сам же нарушал свое обещание. Чонин — единственное, что все еще было цело в его жизни. Сехун просто-напросто боялся отпускать его. — Что-то не так? — недоуменно спросил Бён после затянувшейся паузы. — Нет, просто голова закружилась, — ответил Сехун и улыбнулся, принимаясь набирать Чонину ответ. «Все в порядке. Я доеду сам. Отдыхай». — Как дела у Чонина? — будто читая мысли Сехуна, поинтересовался Бекхен. — Все хорошо, — выдохнул омега, убрав телефон обратно на столик. — Завтра уедет на пару дней в Тегу для какого-то там контракта. Сотрудничество или еще что-то, я не особо вдавался в подробности. — Будешь один в таком большом доме? — Бекхен лукаво выгнул бровь. — Одиночество мне не повредит, — улыбнулся Сехун. Он просидел в кафе еще два часа, обсуждая с Бекхеном все, что только придет в голову. Специально задерживал, вспоминал что-то еще, что обязательно хотел рассказать или спросить. И никак не мог признаться даже самому себе, что просто тянул время, чтобы не ехать домой. Но на пятый звонок Техена ответить Сехуну было нечего, так что он согласно кивнул, когда Бён предложил попросить счет. Когда они вышли на улицу, стало уже прохладно и темно. Сехун потеплее закутался в куртку. — Подвезти? — предложил Бекхен, подходя к своей машине. — Нет, я на автобусе. Хочу прогуляться, — отказался омега и, попрощавшись с другом, пошел в сторону автобусной остановки. На телефон вновь пришло очередное смс от Чонина. «Сехун, ты где? Я волнуюсь». «Прости, заговорился с Бекхеном, не смотрел на часы. Скоро буду дома». «Тебя забрать?» «Нет, не стоит. Я сам доберусь». «Жду. Люблю тебя». Сехун виновато закусил губу и убрал телефон обратно в карман, предварительно отключив звук. Неспешно шагая по пустеющей улице, омега вновь погружался в свои раздумья. Но они все равно ни к чему не приводили. Сехун оплошал, и винить в этом некого. Он продолжал любить Чанёля, хотя клялся себе, что все забыл. Продолжал любить Чонина, хотя причинил ему немало боли. Сехун запутался, а просить помощи не у кого. Бекхен и так слишком о нем печется. Родители все еще с трудом мирятся со сложившейся ситуацией. Наваливать на папу что-то сверх этого было неправильно. Хотя Сехуну так хотелось приехать в родной дом и упасть родителям в руки, вновь стать ребенком, не знающим, что такое проблемы. Отец бы включил какую-нибудь из своих пластинок и рассказал одну из историй своей молодости, а папа приготовил что-нибудь вкусное, что умеет только он. В родительском доме всегда было легко и просто. Чего нельзя сказать о доме самого омеги сейчас. Дорога заняла полчаса. Когда Сехун вошел в дом, Чонин сидел в гостиной и что-то проверял в бумагах. — Ты вернулся! — раздался радостный голос альфы, но Сехун даже не посмотрел в его сторону. — Да. — Как встреча? — не решаясь подойти ближе, спросил Чонин. — Нормально. — Устал? — Да. — Сделать тебе ванну? — Не надо. Я просто пойду спать. Сехун прошел мимо Чонина, но тот ловко перехватил его запястье и притянул омегу к себе, внимательно посмотрев в его глаза. Альфа провел кончиками пальцев по его мягкой коже и осторожно поцеловал, словно боялся, что его оттолкнут. Но Сехун лишь обмяк в его руках, по щекам покатились слезы, и он с силой вцепился в плечи мужчины, отчаянно отвечая на поцелуй. — Что случилось, малыш? — забеспокоился Чонин, но омега покачал головой и уткнулся носом ему в плечо, всхлипывая. — Я просто устал. — Пойдешь спать? — Ты уже собрал вещи? — вместо ответа, спросил омега. — Да, я уеду рано утром. Не буду тебя будить. — Хорошо. — Тебе нужно выспаться, — прошептал Чонин, зарывшись пальцами в волосы омеги. — Ничего страшного, что ты останешься один на выходных? Ты можешь поехать со мной. — Нет, я просто запрусь в спальне и просплю все эти дни, — глухо рассмеялся Сехун и отстранился. — Я пойду спать. Ты со мной? — Мне нужно проверить документы, — виновато ответил Чонин. — Иди без меня, малыш. — Хорошо. — Спокойной ночи. — Спокойной. Сехун улыбнулся и направился к лестнице. В спальне было темно, но свет включать совсем не хотелось. Темнота скрадывала реальность, тянула к себе, она давала возможность забыться. Сехун быстро переоделся в домашнюю пижаму, умылся холодной водой в ванной и лег в кровать, посильнее закутавшись в одеяло. Немного знобило, но это, скорее всего, от усталости и нервов. Сехун закрыл глаза и тут же провалился в неспокойный сон. Омега то и дело просыпался, словно чем-то напуганный, и вновь засыпал. Наутро, когда Чонин уже уехал, Сехун чувствовал себя еще более уставшим.***
Все выходные Сехун, как и говорил, провел в постели, вылезая из нее разве что ради еды и воды. Сколько бы омега не спал, усталость не проходила. За предоставленное себе время он не сделал ровным счетом ничего. Только изредка проверял по две-три тетради и вновь откладывал это дело на потом, выбиваясь из сил. Под вечер воскресенья к нему наведался Бекхен, и с ним все стало куда проще и лучше. Омега не поскупился на выражения, когда отчитывал друга за голодовку, а после принялся готовить что-то незамысловатое, но ароматно-пахнущее, пока Сехун отсиживался на стуле, закутавшись в одеяло. Чонин не вернулся в этот вечер, сообщив, что задерживается еще на пару-тройку дней. И все это время без альфы Сехун был предоставлен сам себе — он сам ездил на работу, проводил там все свое свободное время и уставший возвращался обратно домой, где ужинал чем-то легким и запирался в спальне, с головой уходя в работу или купленные в магазинчике за углом книги. Это отвлекало от назойливых мыслей, концентрировало внимание на менее важных вещах и позволяло расслабиться. Только под вечер четверга Чонин вернулся домой, привезя с собой кучу «ненужных» сувениров. Свое столь долгое отсутствие он объяснил необходимостью проведения одной очень важной фотосъемки, на подготовку которой и ушло столько времени. Тем вечером Чонин с большим трудом, но вытянул-таки своего омегу в ресторан, чтобы отпраздновать подписание одного из важнейших контрактов, которые он только мог заполучить в свои руки. Чонин подобрал Сехуну прелестный наряд из того, что было у омеги, сам принарядился и, вызвав такси, отправился с Сехуном в свой любимый ресторанчик традиционной китайской кухни. Вечер прошел в легкой беседе, часто прерываемой молчанием из-за того, что омега был не в силах поддерживать разговор — он был слишком уставшим. На все вопросы альфы он отвечал емким и сухим «аврал на работе». Но все-таки эта прогулка оказалась приятной и расслабляющей. По пути домой Чонин попросил таксиста высадить их за два квартала до дома, чтобы пройтись пешком. Сплетя пальцы с Сехуном, Чонин вел его за собой, просто наслаждаясь приятной ночной тишиной и компанией своего омеги. Но на середине пути тот буквально повис на Чонине не в силах идти дальше. Чуть ли не хныкал от усталости, словно маленький капризный ребенок! Ради такого небольшого расстояния альфе вновь пришлось вызывать такси. Таксист смерил парочку насмешливым взглядом, но комментировать что-либо не стал. Когда они приехали домой, Чонин помог Сехуну подняться в спальню и улечься в кровать. Омеге было нехорошо, он побледнел, и появилась боль в мышцах. Чонин несколько раз порывался вызвать врача, но Сехун отказывался, обещая, что утром все пройдет. Но к утру самочувствие омеги не то, что не улучшилось, оно стало еще хуже. Ночью Сехун несколько раз бегал в ванную, где сразу же падал на колени перед унитазом и освобождал желудок от непереваренной еды. Альфа просыпался следом и обеспокоенно следовал за ним. Приносил воду, какие-то таблетки от тошноты и все предлагал позвонить в скорую. — Все хорошо, — отказывался омега. — Я просто отравился в ресторане. — Прости, мне не стоило вести тебя туда, — извинялся Чонин, прижимая обессилевшего Сехуна к себе. Время на часах мешалось в одну скомканную груду, Сехун практически не соображал, когда альфа заботливо поднимал его с холодного кафеля, смывал с губ едкую горечь и ласково целовал то в висок, то в горячий лоб. Чонин бережно обнимал Сехуна в постели, а тот проваливался в беспокойный сон, прижимаясь к теплу рядом. На следующее утро альфа уехал на работу, запретив Сехуну даже думать о том, чтобы пойти в школу. И ему было совершенно без разницы, что омега второй раз брал отгул за такой короткий промежуток времени. «Здоровье важнее», — так он отвечал. Сехун весь день пролежал в постели, замерзая и кутаясь в одеяло, и бегать к унитазу не забывал — как по часам подкатывала тошнота, и он тут же несся через весь этаж в ванную комнату, лишь бы успеть. День и ночь спутались местами. Когда Чонин вернулся, омега не понял. Он просто проснулся посреди ночи, а рядом уже лежал альфа, прижавшись к его боку. Сон не шел, усталость словно бы въелась под кожу, головная боль сдавливала виски, болела каждая мышца. Мысль, помогающая связать все воедино, испугала до сбитого дыхания. Сехун уставился в потолок и нервно завертел головой, отгоняя свои догадки прочь. Нет, Сехун не мог в это поверить и даже думать о таком не хотел! И речи о таком идти не могло, но сердце в груди разрывалось от страха, заставляя холодеть. Вымотавшись от простых размышлений, омега все-таки провалился в сон, а наутро сам отказался куда-либо идти, когда Чонин спросил, улучшилось ли его самочувствие и может ли он идти куда-нибудь. — Сехун, я могу остаться, — вновь предложил альфа, уже стоя в дверях. Омега смог вылезти из постели, чтобы проводить Чонина на работу. Но ему по-прежнему было нехорошо, так что стоял он в коридоре, закутавшись в одеяло. — Тебе не нужно пропускать работу из-за меня. Я сегодня приду в норму и все будет хорошо. Не переживай. — Точно, малыш? — Точно. Альфа смерил Сехуна недоверчивым взглядом, но спорить не стал, тяжело выдохнул, соглашаясь. — Я буду волноваться, — улыбнулся Чонин и притянул омегу к себе, нежно коснувшись его губ. Когда мужчина выехал на дорогу и спустя несколько мгновений скрылся из виду, Сехун тут же бросился в спальню, чтобы взять телефон и позвонить Бекхену. К счастью омеги, трубку тот взял быстро. — Доброе утро, — бодро отозвался Бён. — Ты на работе? — игнорируя приветствие, спросил Сехун. — Только приехал, — недоуменно ответил омега. — Когда ты освободишься? — У меня две пары, потом я свободен. — Бекхен, я приеду к тебе к двум? — Сехун, что произошло? — забеспокоился Бён. — Я приеду к тебе? — вновь спросил Сехун. — Конечно, я буду тебя ждать, — после небольшой паузы ответил омега. — До встречи. Сехун скинул вызов и нервно отбросил телефон на постель, зарывшись подрагивающими пальцами в волосы. Сердце бешено стучало в груди, и тошнота, хоть и спала, все равно еще не отступила полностью. От навязчивых мыслей, вытеснивших все в сознании, он готов был обессиленно взвыть. Только бы это не оказалось правдой, только бы Сехун просто ошибся. Омега прошел в ванную комнату и замер перед большим зеркалом в пол. Он внимательно посмотрел на себя — растрепанные и торчащие в разные стороны волосы, синяки под глазами, измученный вид. Сехун коснулся пальцами своего лица, провел ими по шее и следом накрыл рукой живот, скрытый за смятой домашней футболкой, с ужасом смотря на свое отражение. — Быть не может, — выдохнул он и покачал головой, отгоняя ненужные мысли прочь. Омега принял душ. Он долго стоял под водой, приводя мысли в порядок, а потом быстро оделся и спустился на кухню. Сехун не ел нормально с того самого похода в китайский ресторан. Но есть боялся, ведь чуть что, и он тут же побежит к унитазу. Так что вместо еды, омега налил себе простой воды и ушел в гостиную, где принялся ждать назначенного времени. Ему на телефон пришло смс-сообщение от взволнованного и самую малость перепуганного Луханя, которому вот уже второй раз приходилось работать за двоих. «Все в порядке, Сехун? Как твое самочувствие? Я волнуюсь!» Омегу тронула забота его коллеги и на какой-то миг отвлекла от тяжких мыслей. Он, улыбнувшись, быстро набрал ответ. «Сегодня чувствую себя лучше. Надеюсь, что завтра смогу выйти на работу». Остаток свободного времени Сехун бесцельно слонялся по дому, отвлекая себя всем, что попадется под руку. Когда часы показали время собираться, омега быстро оделся, взял ключи от дома и, вызвав такси, поехал к другу. Если он окажется прав… если он действительно истолковал все правильно, то это будет одним из самых страшных последствий, которые только могли случиться. Сехун боялся хотя бы допустить реальность и возможность этого, но каждый отклик организма давал понять, что что-то изменилось. Ведь недаром после того, как Чанёль ушел, оставшиеся дни омега перенес проще некуда. Тогда Сехун списал все на стресс, но теперь все было иначе. Омега невольно сжимал ткань на своем животе, отвернувшись к окну и кусая от нетерпения и страха губы. Машина припарковалась ровно за квартал от дома Бекхена. Сехун всучил таксисту деньги и быстро покинул автомобиль, теряясь в страхах и догадках, он дошел до аптеки и замер перед ней, не веря, что собирается сделать это именно сейчас.***
Бекхен поставил чайник кипятиться и прошел в спальню, чтобы снять с себя костюм и надеть любимые домашние, растянутые вещи, насквозь пропахшие терпким розмарином Техена. Омега специально утаскивал у альфы его кофты, любил в них кутаться и строить милые гримасы на любые недовольства младшенького. Повесив одежду в шкаф, Бён прошелся по квартире, быстро наводя порядок и убирая раскиданные вещи, чтобы не пугать спешащего к нему Сехуна. Чем была вызвана столь взволнованная просьба, Бекхену оставалось только догадываться, но зная, как его другу несладко в последние месяцы, Бён перестал удивляться чему-либо. Любой новый поворот омега принимал как данность и просто искал выходы из сложившихся ситуаций. На часах уже было пять минут третьего, Сехун опаздывал. Бекхен лег на диван и принялся читать один из сданных докладов, зеленым маркером делая пометки для горе-студента, который вряд ли их когда-либо прочтет и поймет, но верить в чудо, что такое все же случится, — это единственное, что оставалось преподавателю. Особенно тому, у которого от конца данного семестра зависела сданная практика, позволяющая вступить в полноценные права преподавателя одного из лучших университетов страны. Когда омега уже вошел в раж, вчитываясь в корявые предложения первокурсников, тишину разорвал громкий стук в дверь. Из-за чего Бекхен резко дернулся, оставляя поперек листа яркую полоску зеленого цвета. Как он объяснит это студенту, омега не представлял, но поскорее убрал от себя работу, щелкнул крышечкой маркера и направился к двери. На пороге стоял мрачный и бледный, как поганка, Сехун, без приглашения вошедший в квартиру и тут же скрывшийся в ванной. — И тебе «привет», милый, — так и оставшись стоять у распахнутой двери, поприветствовал пустоту Бекхен. Он оглянулся на запертую ванную комнату и, вздохнув, защелкнул замок на входной двери. Бекхен прошел на кухню и налил чай в кружки, доставая из шкафов разные угощенья. Пока Сехуна не было, Бён вновь взял со стола доклад и продолжил его проверку. Закончив с первой работой, Бекхен отложил ее в новую стопочку. За ней отправился второй доклад. Следом третий. И только беря в руки четвертую работу, омега осознал, что Сехуна уж больно долго нет. Да к тому же и чай успел остыть. Бён недовольно сморщился, взглянув на холодную жижицу, которую и чаем-то назвать уже не получится, отложил бумаги на подоконник и направился к ванной комнате. Он застыл у двери, на секунду замешкавшись, а потом приложил ухо и вслушался. А по ту сторону тишина. Никаких звуков. — Сехун? — позвал омега, нахмурившись. — У тебя все хорошо? Ответа не последовало, так что омега отступил чуть назад, осмотрев дверь, и тихо постучал. — Милый! Ты не выходишь уже двадцать минут. Это не смешно. И вновь в ответ тишина. Бекхен дернул дверную ручку и понял, что дверь не заперта. — Я вхожу, — предупредил омега и, выждав пару секунд, открыл дверь. Сехун нашелся сидящим около стиральной машины, сжавшись в комочек. Бекхен тут же кинулся к другу. — Эй, эй, эй-эй, что случилось? Сехун ничего не ответил, никак не отреагировал на друга. Разве что сильнее сжался, словно ему угрожала какая-то опасность. — Сехун, что случилось? Не молчи! Бекхен сильнее дернул омегу, заставив-таки того обратить на себя внимание. Сехун поднял на друга заплаканные глаза, полные безмолвного отчаяния. Без лишних слов он протянул Бёну горстку каких-то непонятных палочек и вновь уткнулся лицом в руки. Бён удивленно взглянул на свою руку, не понимая, что омега ему отдал, после с ужасом узнавая тесты на беременность. Их было штук шесть. Самых разных. И на пяти из шести результат оказался положительным. — О боже… Омега принялся перебирать их, вновь рассматривая. Две полоски. На пяти из шести. Все верно, он не ошибся. Бекхен отложил тесты на стиральную машину и вновь потрепал Сехуна по плечу. В этот раз он поднял на друга глаза сразу, настолько отчаявшимся казался в этот момент омега, что Бён не смог придумать ничего лучше, чем просто обнять Сехуна и прижать к своей груди, позволяя тому выплакать все, что так долго копилось внутри. — Все будет хорошо, милый, — начал шептать Бекхен, гладя друга по голове. — Все будет хорошо. Сехун вцепился в одежду Бекхена, пряча заплаканное лицо в ее складках, и не смог удержать рвущихся наружу всхлипов. Глубоко вдохнув, пытаясь успокоиться, омега отчетливо почувствовал немного рассеянный запах розмарина. Он смешался с ароматом Бекхена, забираясь в почти ничего сейчас не чувствующий нос, выбивая из Сехуна остатки самообладания. От своей никудышности разрывало все внутри. Омега задушено поскуливал, не желая принимать настоящее. Не так это должно было случиться, не сейчас. Это как насмешка от судьбы, ее контрольный выстрел, убивающий что-то внутри Сехуна. А в противовес этому маленькая жизнь внутри него. После того, как истерика Сехуна начала сходить на нет, Бекхен помог ему встать на ноги. Омега невольно обернулся и взглянул на тесты на беременность, не веря, что это все-таки правда. Проследив взгляд друга, Бён осторожно коснулся его щеки и повернул его голову к себе лицом, чтобы Сехун даже не смотрел в ту сторону. Он увел Сехуна на кухню, усадил за стол и налил в кружки горячий чай, вылив перед этим остывший. Бекхен сел напротив омеги и выжидающе посмотрел на него. Поймав его взгляд, Сехун виновато опустил голову, прикрыв глаза за длинной челкой. — Расскажи мне все, — попросил Бекхен, догадываясь, что за истерикой Сехуна кроется что-то большее, чем простые гормоны или испуг от неожиданности. Сехун обхватил кружку ладонями, стараясь согреть их, и перед тем, как начать что-либо говорить, постарался привести сбившееся дыхание в норму. Когда ему это удалось, он тихо прошептал: — Это ребенок Чанёля. После этих слов он мгновенно поднял на Бекхена взгляд, испуганный и внимательный, чтобы увидеть его реакцию. Но Бён не изменился в лице, только закусил губу и попросил продолжить. — Недели две назад я уехал к себе в квартиру, потому что… — Сехун не договорил, но Бён кивнул, давая понять, что знает, о чем омега. — В этот же вечер Чанёль пришел в квартиру, чтобы вернуть ключи, и я… мы… Боже, Бекхен, что я натворил. Омега вновь закрыл глаза руками, тихо сотрясаясь от бесшумных слез. Бекхен не подал виду, но внутри у него все похолодело. Осознание, что он подтолкнул, стал причиной, больно ударило по груди, выбив весь оставшийся воздух из легких. — Ты уверен, что это ребенок Чанёля? — тихо уточнил Бён. — Я уверен. — Что будешь делать? — Не знаю. Сехун покачал головой, одной рукой растрепав свои волосы, а другую аккуратно положив на живот. Где-то там зарождалась новая жизнь. Жизнь, пока еще несформировавшаяся. У ребенка еще даже не билось сердце… Каждая мысль, которую Сехун судорожно укладывал на разные чаши весов, причиняла боль. То, что было внутри, пока еще даже не ребенок, — так твердил себе омега. Плод. Набор клеток, ничего более. Но отчего же в груди разрастается дыра от одной только мысли, прекратить все? Избавиться?.. — Я не сделаю аборт, — твердо решил Сехун. — Я не убью его. — Сехун… — одновременно радостно и испуганно прошептал Бекхен. — Я не смогу… Я буду с ним. Омега по-прежнему держал руку на животе, в его глазах копились слезы, но он был уверен в своем решении, как никогда. Нет, это ребенок. Его ребенок. Сехун никогда не сможет прервать его жизнь. Даже если впереди будут одни только трудности. Это, прежде всего, именно Сехун допустил ошибку, ребенок в этом не виноват. — Мне кажется, Чанёль должен знать, — неуверенно произнес Бекхен. Омегу передернуло от этих слов, он уставился на друга и покачал головой. — Сехун, это и его ребенок. Ты должен. — Он меня ненавидит, Бекхен. — Ты не прав, милый, — Бён ободряюще улыбнулся и протянул Сехуну телефон. — Попробуй. Сехун робко взял в руки телефон, вновь взглянув на Бекхена. Тот уверенно кивнул и улыбнулся. Тогда омега нажал на кнопку вызова и приложил мобильник к уху. После первого гудка на том конец раздалось: Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия… Сехун сбросил вызов и попытался дозвониться еще раз. С каждой попыткой надежда стремительно таяла, а омега тускнел на глазах. — Он не берет, — прошептал Сехун после десятого непринятого вызова. Бекхен обеспокоенно переводил взгляд с телефона на омегу и обратно, не понимая, почему именно сейчас Чанёль впервые не может взять телефон! — Попробуй чуть позже, милый. Тебе нужно отдохнуть. Теперь нервы в твоем положении вам не нужны. Сехун благодарно улыбнулся и кивнул. — Оставайся сегодня у меня, — продолжил Бён. — Я попрошу Техена переночевать у друзей. Пойдем, нужно поспать. Бекхен проводил Сехуна в спальню и, уложив в кровать, лег рядом и обнял, будто так пытался отгородить его от всех опасностей и угроз. Омега уснул быстро, почти сразу же. Настолько он вымотался. Бён пролежал вместе с ним еще полчаса, пытаясь понять, что же будет дальше. Потом он аккуратно вылез из постели, поправил одеяло, укрыв Сехуна посильнее, и, прикрыв дверь в спальню, вновь принялся звонить Чанёлю. Ни десять, ни пятнадцать, ни двадцать попыток не увенчались успехом. Чанёль не брал телефон. Звонки оставались пропущенными.