Теперь мы стали выше головы. Мы стали крепче, стоя под дождем. Мы продолжаем биться за свои мечты, Даже если не вдвоем. Выше головы — Полина Гагарина
Anchor — Novo Amor Сехун взял предложенную ему салфетку, поблагодарив, и принялся вытирать липкий гель с живота. Врач стянул с лица медицинскую маску и, улыбаясь, отдал сделанный снимок УЗИ. — Все хорошо, Сехун, — мягко начал он. — Причин беспокоиться нет. С ребенком все в порядке. Но не пора ли вам брать отпуск? Омега с трудом оторвал взгляд от небольшой карточки, где белыми пятнами был изображен контур его ребенка. Он поднял на доктора недоумевающий взгляд, а после, сообразив, покачал головой. — Нет, все в порядке. Срок пока не такой большой, и чувствую я себя хорошо. — Мне нравится ваше рвение к труду и обороне, — хохотнул омега. — Но не затягивайте с этим. Вам нужен отдых, — с нажимом повторил он. Сехун пообещал подумать над предложением врача и, выбросив салфетку в урну, вышел в коридор, где его дожидался Бекхен. Омега сидел на небольшой скамейке, привалившись спиной к стене, и перелистывал книгу — свое собственное пособие, которое выпустил этим летом. За последние месяцы жизнь Бекхена круто изменилась, став насыщенной, как никогда. По окончании практики, Бён заработал себе авторитет среди профессоров университета и стал их полноправным коллегой. Медленно, но верно он стремился к повышению ученой степени, долго выбирая тему будущей диссертации. Но перед тем, как стать одним из преподавателей, ему необходимо было написать пособие, по которому будут проходить занятия. Пару месяцев Бекхен безвылазно сидел в университете, совещаясь с более взрослыми профессорами, третировал всех знакомых и, в итоге, смог закончить свою первую работу. Сехун все еще помнил, как Бекхен гордо вручал ему самый первый экземпляр свеженапечатанного пособия, прямо-таки светясь от счастья. В тот день он загорелся идеей войти в новый учебный год новым человеком. И сколько бы Техен и Сехун не отговаривали, Бён оставался непреклонен. И вот теперь, его волосы забавно завивались, отдавая теплым, рыжим оттенком, а неброский элегантный костюм выигрышно подчеркивал утонченный силуэт омеги. Техен в свою очередь смог окончить университет с заслуженным красным дипломом, попал на практику в одну из лучших компаний страны, рассказал родителям про отношения с Бёном и, к большому удивлению всех, обошелся без скандалов и ссор, отделавшись легким «не затягивайте только с внуками». Жизнь мало-помалу налаживалась. Сехун повторял себе это каждый божий день. — Все никак не можешь налюбоваться? — усмехнулся он, тяжело опустившись на место рядом с Бекхеном — двигаться становилось тяжелее. Бекхен смущенно покраснел и, быстро захлопнув книгу, убрал ее обратно в портфель. Он повернулся к другу и с нескрываемым интересом в глазах уставился на него. — Что сказал доктор? Сехун без лишних слов протянул ему снимок УЗИ, с удовольствием следя за реакцией друга. Бекхен завороженно смотрел на протянутую карточку и немного подрагивающими руками забрал ее. Он восхищенно рассматривал ее, даже не пытаясь скрыть взволнованной улыбки. — Боже мой, милый… Он такой крохотный. Проведя кончиками пальцев по снимку, Бён невольно усмехнулся. На первый взгляд эта карточка казалась каким-то странным набором белых и черных пятен, но не разглядеть в этих нечетких очертаниях ребенка мог только тот, кто чужд ко всему этому. Омега же легко видел головку, ножки, растопыренные пальчики, словно бы ребенок машет ручкой и впервые в жизни здоровается. Бекхен наклонился к животу Сехуна и тихо прошептал: — Поздравляю с первой фотографией, крошка. Ты такой красивый, даже своего дядю превзошел. Сехун накрыл рукой живот и улыбнулся. Бён протянул ему снимок обратно и, склонив голову набок, подозрительно сощурился. Сехун понял друга без слов и ответил на немой вопрос. — Врач сказал, что с малышом все хорошо. Нет повода для переживаний. — Это замечательно, милый. — Поехали? Мне нужно на работу, я и так заставил Луханя отвести два моих урока. — Конечно, поехали. Мне пора в университет. Подхватив портфель, Бекхен резво поднялся с места и, дождавшись, пока Сехун медленно встанет со скамейки, подхватил его под руку и повел к выходу, очень тихо и в тишину сказав короткое «дирижабль», за что получил несильный толчок локтем в бок и укоризненный взгляд. Звонок прозвенел как раз вовремя — Сехун устал стоять, объясняя своим третьеклашкам новый материал. Он облегченно выдохнул и, обойдя стол, сел на крутящийся стул, почувствовав, как по телу прокатилась волна приятного удовольствия. — На этом мы сегодня закончим. Не забудьте принести сделанное домашнее задание! Завтра последний день! Голос учителя потонул в поднявшемся гаме, состоящем их детских перекрикиваний, но он только бесшумно рассмеялся и откинулся на мягкую спинку стула. Ученики продолжали спешно укладывать книжки в портфель, желая побыстрее покинуть класс и не забывая на прощание помахать ручкой преподавателю. Сехун прикрыл глаза на секунду, а, когда открыл их, перед ним уже стоял вытянувшийся и похорошевший за лето Санхёк. Он серьезно посмотрел учителю в глаза и, поправив очки на носу, так же показательно серьезно произнес: — Сехун-сонсэнним? Омега прикрыл улыбку ладошкой и кивнул. — Санхёк-а? — Можно? Он указал рукой на животик и не смог скрыть проступившего на щеках взволнованного румянца. Сехун перевел взгляд с ребенка на свой живот и обратно и улыбнулся, кивая и давая разрешение. Мальчишка еще больше распахнул свои и без того большие глаза и восхищенно выдохнул. Семеня, он подошел к учителю чуть ближе и коснулся ручкой живота, краснея еще больше. — Сехун-сонсэнним! Сехун-сонсэнним! — затараторил мальчика. — У вас пузико шевелится! — Это малыш двигается, Санхёк-а, — мягко объяснил омега. Мальчишка поднял на учителя свои глаза, мгновенно расплывшись в улыбке, потому что взгляд омеги был полон нежной любви. И кому она была обращена сейчас, догадаться было вовсе несложно. — Санхёк? — раздалось за дверью, и мальчишка вместе с учителем тут же перевели взгляд в ту сторону. В дверях стояли родители ученика и добродушно улыбались открывшейся им картине. Мальчишка по-прежнему держал свою крохотную ручку на округлом животе учителя и продолжал улыбаться. Наклонившись к Сехуну ближе, Санхёк тихо-тихо прошептал: — Сехун-сонсэнним, вам идет пузико. И, покраснев от этих слов еще больше, он быстро сорвался с места, взял родителей за руку и повел их к выходу. Сехун проводил семью нежным и одновременно благодарным взглядом, после чего посмотрел на опустевший класс и улыбнулся. Дети так торопились домой. Омега устало откинулся на спинку стула и тяжело выдохнул. Каждый день давался Сехуну тяжелее — долго стоять не получалось, движения становились более неуклюжими, усталость стала накатывать чаще, при этом оставаясь дольше обычного, и никак не отпускала боль в пояснице. Но отказываться от работы омега не спешил. Если отнять у него это маленькое место, единственную его отдушину, то у Сехуна останется лишь звенящая тишина пустого дома. Он не хотел тратить свои дни в одиночестве, чувствуя себя всеми брошенным и никому ненужным. Чонин стал часто задерживаться на работе — его журнал становился известнее, сыпались новые предложения сотрудничества, предложения от спонсоров, требовалось расширение офисов, и все это отнимало львиную долю его времени. Приходя поздно вечером, альфа оправдывал себя тем, что зарабатывает деньги для малыша и его папы. Сехун не смел просить чего-то большего, просто принимая все так, как есть. В класс через полуоткрытое окно ворвался легкий сентябрьский ветерок, заставив при этом дернуться тонкие занавески. Вырванный из своих мыслей, Сехун перевел взгляд на окно, а после на улицу за ним. Деревья медленно меняли свой окрас, осыпаясь листвой на землю. Но пока листьев на земле было еще маловато. Сейчас была та самая, переходная пора, когда лето прощается, обещая скорую встречу, а осень медленно, но верно захватывает свое пространство. Совсем скоро тропинки покроются цветным покрывалом листьев, ветра усилятся, дожди станут проливаться чаще. Но пока омега наслаждался погодой, стоящей за окном. Когда родится малыш, земля скроется под снегом. Сехун впервые так сильно ждал зиму. — Тук-тук, — за спиной раздался знакомый голос. Омега обернулся и застал в дверях улыбающегося Луханя. Он за это лето тоже сильно изменился. Тот альфа, с которым омега познакомился на празднике Сехуна, быстро наскучил и дал понять, что они не подходят друг другу. После шумного и бурного расставания Лухань захотел в себе что-то изменить. И изменил — теперь его волосы отливали мягким блондом, и чувствовал он себя от этого почему-то лучше. Директор школы, конечно, не оставил неожиданное изменение в имидже подчиненного незамеченным, но омега отделался только замечанием о несоблюдении требований к внешнему виду. Прикрыв за собой дверь, Лухань вошел в класс и, оперевшись о подоконник, глухо рассмеялся. — Быстро же они у тебя сбежали. Сехун улыбнулся и кивнул. — Чем они старше, тем быстрее учеба им надоедает, — переведя взгляд на друга, он спросил: — А как твои первоклашки поживают? Сильно напуганы? — Они не то, чтобы напуганы. Просто не привыкли. Лухань подошел к доске и без лишних слов, взяв тряпку в руки, стал вытирать ее, убирая разводы от мела. Негласная помощь, попросить о которой гордый Сехун никогда не осмелиться. Но как бы он не отнекивался, по одному его взгляду было понятно, что хочет омега одного — отдыха. — Им пока что все интересно, — продолжил Лухань. — Первоклашки всегда такие. — Как прием у врача? — вдруг сменил тему омега. — Все в порядке, с малышом все хорошо. — Здорово! — закончив с доской, Лухань направился к раковине, стоящей у дальней стены, чтобы вымыть тряпку. Чуть обернувшись через плечо, он внимательно посмотрел на Сехуна. — Скоро уйдешь на заслуженный отдых? — Вот ведь, — хохотнул Сехун. — Все меня спроваживаете. — Мы о тебе волнуемся. Лухань закрыл кран, выжал тряпку и вернул ее на место, остановившись перед Сехуном. — Я не хочу оставлять их, — окинув пустой класс печальным взглядом, признался омега. — Ты можешь успеть к их выпуску, если вернешься в следующем году. — Знаешь, Санхёк очень сильно изменился. Этот мальчишка смог раскрыться и показать себя, теперь у него много друзей. — Это во многом твоя заслуга. — Нет, Лухань, он сам все это сделал. Договорить Сехуну не дал пиликнувший телефон. Он достал его из портфеля и, извинившись, проверил пришедшее от Бекхена смс: «В пути. Буду через 20 минут». Сехун быстро написал ответ и убрал телефон на стол, вернувшись к разговору с Луханем, который продлился еще минут пять, после чего омега ушел обратно к себе в класс. Сехун принялся собирать в портфель все нужные бумаги, тетради, проверить которые он не успел. Из-за того, что Чонин стал чаще задерживаться на работе, забирать со школы Сехуна стал Бекхен. Ведь и он сам, и альфа были категорически против общественного транспорта — слишком переживали, что в толпе кто-нибудь, не углядев, может ненароком ударить в живот омегу или что хуже. Проверив все еще раз, Сехун вышел из класса, закрыл его и направился к выходу. На улице его встретили яркие солнечные лучи, заставив омегу зажмуриться и поднести руку козырьком ко лбу. Перед воротами уже стояла машина Бекхена, а он сам с кем-то очень мило болтал по телефону. Догадаться, с кем, не составляло большого труда. Такая улыбка появлялась у Бёна при общении лишь с его альфой. Сехун, как бы сильно не корил себя за эти мысли, все равно завидовал другу. Завидовал его счастью, его отношениям, пусть и переживающим иногда кризисы и непростые ситуации, тем не менее все еще остающимся такими же крепкими и вдохновляющими. Идя по тропинке к другу, Сехуну смог уловить в воздухе легкие нотки сандала, но, оглядевшись и никого не увидев, омега просто отмахнулся от назойливых мыслей — показалось. Эти галлюцинации легко можно было списать на беременность, к тому же, в последнее время этот запах стал преследовать его все чаще. Сехун не знал, как с этим бороться. Каждый раз, когда омега улавливал легкий отголосок когда-то родного запаха, внутри неприятно тянуло, не хотело отпускать. Но Сехун только старался поскорее отвлечься от этих ощущений. — Я скоро буду дома, милый, — заметив Сехуна, стал прощаться Бекхен. — До встречи. Люблю тебя. Сбросив вызов и убрав мобильник, Бекхен внимательно посмотрел на друга и улыбнулся. — Как дела на работе? — Все прекрасно. Сехун открыл дверь заднего сидения и убрал туда свой портфель и пакет с тетрадями. — Так ты не против, если мы заедем? — поинтересовался Бекхен. Омега непонимающе посмотрел на него. — Куда? — Куда? — переспросил Бекхен. — В магазин, мне нужно посмотреть кое-какую книгу к следующему семинару. Я же тебе написал Нахмурившись, Сехун проверил карманы и портфель, нигде не находя свой мобильник. Тяжело выдохнув, он виновато посмотрел на Бекхена и неловко улыбнулся. — Конечно, заедем, я посмотрю себе книгу. Только подожди немного, пожалуйста, я телефон в классе забыл. — Беги скорее. Хотя нет! Иди! Медленно. — Бекхен, я беременный, а не больной. Сехун мягко улыбнулся и быстро засеменил по тропинке, обратно к школе, тихо бурча себе под нос что-то о своей глупой забывчивости.***
Дэхви, думал Чанёль, невероятный подросток. Капризный, дерзкий, но умный и покладистый. Лишь парой фраз он умудрился вселить в альфу непоколебимую уверенность вернуться и исправить все свои ошибки. Как ему это удалось, мужчина не имел ни малейшего понятия, он просто чувствовал, что время пришло. После того рокового разговора Чанёлю потребовалось всего лишь пара дней, чтобы уладить оставшиеся дела и купить билет обратно домой. За этой суматохой альфа и не успел подумать о том, что, уехав, лишится, пожалуй, одного из самых близких друзей. Ведь Дэхви действительно стал другом, которого Чанёлю не хватало. И его нисколько не смущала разница в возрасте — в сущности, это не имело абсолютно никакого значения. Прощаясь, Дэхви крепко-крепко обнял Чанёля, прося его не оплошать, на что тот только тихо улыбнулся и пообещал постараться. В самолете Чанёля не покидали назойливые мысли, никак не дающие покоя. Они постоянно уводили его к Сехуну, к его омеге, к его самому нужному сейчас человеку. Уводили и заставляли сердце биться быстрее в предвкушении близившейся встречи. Но альфа никак не мог понять, что он скажет. Как оправдает себя? Какие слова подберет, чтобы правильно выразить собственные мысли? Не упустил ли он слишком много времени? И, что самое главное, способен ли Сехун простить все то, что натворил альфа, сбежав? На самом деле, думать об этом было невероятно сложно, ведь каждый новый страх, возникающий в душе, очень больно бил по натянутым нервам. Чанёль, вернувшись в Сеул, к своему большому везению смог снять ту самую квартиру, из которой уезжал. Именно в это время она осталась пустой. Проезжая мимо школы омеги темной ночью, Чанёль невольно съежился, боясь и одновременно желая встречи. Ночью мужчина так и не смог сомкнуть глаз, занимал себя всем, что только попадется под руку. Он твердо решил, что теперь терять время нельзя. Каждый день его нерешительности приравнивался к тому, что он сам отдавал Сехуна в чужие руки. Чанёль больше не мог себе такое позволить. Кое-как дождавшись времени, когда работа Сехуна подходила к концу, Чанёль быстро собрался, с трудом закрыл дверь чуть подрагивающими руками и не спеша побрел по улице, желая остудить мысли. Словно бы издеваясь, сознание подбрасывало альфе воспоминания, которые, как и говорил Дэхви, альфа уже никогда не сможет забыть. Он помнил, как вел Сехуна к этой школе, провожая его на первую в жизни практику, как зацеловывал его, отвлекая от волнения, и как сам же потом трясся, переживая. Как вернуть все назад? Выйдя к дороге, отделяющей его от школы, Чанёль замер на месте, скрытый листвой и отбрасываемой ею тенью. Он разглядывал здание, не решаясь подойти, нервничал, не зная, что будет дальше. Хотя от школы его отделяло большое расстояние, Чанёль легко смог уловить сладкий аромат шафрана, после заметив спускающегося по ступеням Сехуна. Он неуклюже перекладывал из руки в руку свой портфель и какой-то полупустой пакет, ветер трепал его волосы и заставлял полочки пиджака прижиматься к телу, закрывая то, что альфа не был готов увидеть. Когда омега подошел к стоящей у обочины машине, которую Чанёль до этого не замечал, увиденное альфой воссоздало картину по кусочкам, выбив почву из-под ног и разогнав кровь по венам. Каждый тяжелый удар сердца громко отдавался в ушах, перекрывая все посторонние звуки. Чанёль никак не мог поверить. Сехун… он ждал ребенка, его округлый живот был заметен издалека, был подчеркнут теплым облегающим свитером. Чанёль стоял, как вкопанный, неосознанно вслушиваясь в окутывающий его аромат сгустившегося и цветочно-сладкого шафрана. Запах стал другим, более манящим, более мягким и нежным, за ним стояли два других, едва ли различимых аромата. Ребенка и его альфы. И Чанёлю казалось, что он сходит с ума, не чувствуя кедра в приятном запахе своего омеги. Чанёль внимательно следил за каждым движением омеги, ощущая желание, горчащее внутри. Желание все узнать. Кедр — так пах Чонин, но почему же за запахом Сехуна он не чувствовал этот аромат, а различал что-то мускусно-фруктовое, перемешавшееся вместе и ставшее единым целым, скрывшись за запахом самого омеги. Когда Сехун почему-то развернулся и быстро засеменил в сторону школы, Чанёль, не думая ни секунды, сорвался с места, пересекая дорогу и игнорируя проезжающие машины. Чем ближе он подходил, тем четче становились мысли и быстрее пропадала пелена страха. Около машины стоял Бекхен, Чанёль сначала едва ли узнал его из-за изменившегося цвета волос. Расспрашивать, как у омеги дела и что нового в жизни, не было ни времени, ни желания, потому Чанёль, подойдя к нему, без колебаний и предисловий спросил то, что его волновало сейчас больше всего: — Чей это ребенок? Бекхен оторвался от телефона и резко вскинул вверх голову, испуганно округлив глаза. — Чанёль? — ошарашенно прошептал он. — Бекхен, чей это ребенок?! Альфа чувствовал, как нити терпения опасно натягиваются и силы на то, чтобы сдерживаться, стремительно испаряются. Взгляд Бекхена менялся, становился холодным, злым и поистине пугающим. Это немного отрезвило Чанёля. — Что ты здесь?.. — прошептал Бён, после сорвавшись на крик: — Как ты?.. — Чей ребенок?! — Ты… да как ты только… — омега задыхался от возмущения. — Скажи мне, Бекхен, чей ребенок. — Почему ты это сделал? Почему?! — Чей это ребенок?! Ответь же ты наконец! Сколько бы альфа не повторял свой вопрос, Бекхен не хотел слышать его. Не мог. Чанёль чувствовал каждой крупицей своей души, сколько ненависти и презрения во взгляде, которым его прожигал омега. Сколько же он терпел, раз сейчас едва ли сдерживался, чтобы не наброситься на мужчину с кулаками? — Ты ничтожество, Чанёль! — в сердцах выкрикнул омега, с силой толкнув альфу в грудь и, казалось, выбив остатки его решимости из груди. Продолжая поддаваться эмоциям и вымещать накопившуюся злость на Чанёля, Бекхен больше не сдерживал себя. — Как ты только мог так поступить?! Ты оставил его. Ты оставил их. Ты просто сбежал! Уйди, Чанёль. Уйди, пока он тебя не увидел! Ты не заслуживаешь их. Уходи! Чанёлю в какой-то миг показалось, что Бекхен действительно бросится на него с кулаками. Он никогда не видел, чтобы в улыбающихся и счастливых глазах омеги когда-нибудь бушевала такая чистая злость. — Успокойся! — Ты вновь все разрушишь! Чанёль перехватил запястья омеги, с силой сжав их. Бён начал вырываться, зло смотря на альфу, но тот не шевелился, смотря так же строго и холодно. — Чей это ребенок? — дождавшись, когда омега в его руках утихнет, спокойно спросил Чанёль. Запах шафрана усиливался, но альфа не отступал, смотря в глаза Бекхену и ожидая ответа. — Ты больше не имеешь права влезать в их жизнь. Ты упустил свою возможность, — так же спокойно ответил омега, с презрением выплюнул эти колкие слова, дернувшись и вырвав руки из захвата Чанёля. Он отступил на шаг назад, выдерживая наполняющийся отчаянием взгляд альфы. Тот замер на месте, боясь обернуться. За спиной стоял Сехун, Чанёль чувствовал это. Чувствовал. В запахе нет кедра. Он не может ошибиться… не может… Альфа словно бы сходил с ума. Шафран очень сильно горчил, выдавая чувства омеги. — Сехун, сядь в машину, — не сводя глаз с альфы, попросил Бекхен, оправив полочки пиджака. Сехун не двинулся с места, как и Чанёль, стоящий к нему спиной. Не так должна была произойти их встреча. Не так… — Сехун! — нетерпеливо повторил Бён. — Сядь в машину. Омега робко кивнул и сделал первый нерешительный шаг. Его взгляд скользнул по асфальтированному тротуару, Сехун боялся поднять взгляд и пройти мимо Чанёля. Но, когда они сравнялись, альфа аккуратно перехватил его запястье и наконец-то посмотрел на него. Нижняя губа чуть дрожала, грудь тяжело вздымалась, омега по-прежнему смотрел вниз. — Сехун… — разрываясь от боли и нежности прошептал Чанёль. — Милый, сядь в машину, — повторил Бекхен. — Сколько?.. — игнорируя Бёна, спросил альфа, осторожно сжав ладошку омеги. — Двадцать четыре*, — севшим голосом ответил омега, после чего резко дернулся от альфы и внимательно посмотрел на Бекхена, обратившись к нему: — Увези меня. Омега быстро сел в машину, громко хлопнув дверью. Бекхен еще раз смерил альфу взглядом, прочитать который теперь стало сложней. Слишком много всего там было намешано. Бён обошел машину, сел на водительское место и немедля вырулил машину на дорогу, увозя Сехуна так быстро, как только может. Чанёль проводил автомобиль пустым взглядом. Неожиданность увиденного, страх и одновременный с ними восторг перекрыли все мысли. Альфа не чувствовал, как бьется его сердце. Осознание медленно накатывало на него. И чего он теперь хотел больше — послушать Бекхена и уйти или плюнуть на все и ворваться — Чанёль не понимал. Но верно и точно было одно — он так и не почувствовал в запахе омеги кедр.***
— Сехун, забудь, — припарковавшись около магазина, попросил Бекхен. Всю дорогу они ехали в тишине, она порядком достала. Что должен был сказать Бён, чтобы вырвать друга из омута не самых приятных мыслей, никто из них не знал. Бекхен смотрел на Сехуна, испуганно сжимающего живот, нервно отстукивал пальцами по рулю и кусал нижнюю губу. Омега смотрел вперед невидящим взглядом, словно безжизненная кукла, поблекшая и опустошенная. — Это ничего не значит, — попытался Бён еще раз. — Ты же помнишь, что решил? Сехун не реагировал. Это пугало и злило одновременно. — Милый, тебе нужно успокоиться и забыть. Этот придурок… — Отец нашего ребенка, — прошептал омега. — Он сделал свой выбор в самом начале. Если ты поддашься сейчас, тебе вновь будет больно. — Ты говорил, что он должен знать… — Я говорил глупости. Сехун? Бён положил руку поверх руки омеги и постарался привлечь его внимание. Но тот все так же смотрел вперед и не шевелился. — Тебе нельзя нервничать. — Я думал, что он больше не хочет меня видеть… Он казался таким взволнованным… — Не придумывай, милый. Если ты поверишь ему, а он вновь сделает тебе больно… Бекхен замолк, вспомнив, как долго он успокаивал Сехуна. Как дважды пытался вытянуть его из той пропасти, в которую он вгонял себя, когда Чанёль исчезал из жизни. Первый раз — после аварии. Тогда казалось, что Сехун будет готов уйти вслед за альфой, просто не захочет бороться. Второй раз — с ребенком под сердцем. Когда Чанёль не брал телефон несколько дней подряд, омегу сразила самая настоящая апатия. Он отказывался от еды и воды, просто лежал в постели, не желая никого видеть. Чонин обивал все пороги Бёна, но так и не дождался вразумительного ответа от того. Сехун не проронил ни слова целую неделю. Ел и пил только тогда, когда Бекхен напоминал об ответственности за чужую жизнь. Омега блекнул на глазах. Для него стало большим ударом второй раз потерять Чанёля, потерять в то время, когда он больше всего нуждался в альфе. — Сехун, — прогоняя воспоминания прочь, повторил Бекхен. — Все в прошлом, милый. Ты решил двигаться дальше. помнишь? Омега кивнул, словно оттаяв, и выдавил из себя улыбку. — Вот так, — обрадовался Бекхен. — Так-то лучше, милый. — Чанёль не дурак, — качнул головой Сехун. — Он ведь все понял. — Тебя это больше не должно волновать. — Я волнуюсь не за себя. Я волнуюсь за Чанхи… Сехун перевел взгляд на живот, и Бекхен повторил за ним. — Чанхи? — неверяще переспросил омега. — Я боялся, что больше не увижу Чанёля. А ребенок — это то, о чем мы когда-то мечтали. Чанхи наш. Знаешь, я хотел, чтобы он был моим напоминанием. Чанхи, Чанни. Бекхен не нашелся с ответом. Так и продолжал молчать, смотря на живот омеги. Ни в чем не виновная жизнь, расплачивающаяся за глупости своих родителей. Сехун прав… ребенок должен знать отца, но признать это вслух у Бёна не хватило смелости и решимости. На него давила обида. Он бросил все к рукам Чанёля, встал на его сторону, поступившись дружбой и чувствами Сехуна, помогал и готов был биться. До последнего. До той самой секунды, когда пропущенные звонки не засели в груди стальной тяжестью. Чанёль позорно сбежал и бросил всех, кто готов был быть с ним. Он бросил своего друга, бросил своего омегу и, что самое страшное, бросил своего ребенка. Что может оправдать альфу? В глазах Бекхена — ничего. Абсолютно. — Тебе нужно было купить книгу? — напомнил Сехун. Надел маску и делал вид, что все в порядке. От этого больно щемило в груди Бёна. — Нужно. Пойдем. Бекхен вышел из машины и поставил ее на сигнализацию. Сехун шел за ним следом. Словно ничего не было. Словно ничего не произошло.