Satiriazis

Локи медленно и вальяжно курил кальян, изящным жестом отводя мундштук от губ и выдыхая дым, вьющийся переплетающимися сизыми нитями, смазывающимися в воздухе и превращающимися в лёгкие клубы. Его окутывал полумрак, подрагивающий вместе с колебанием пламени нескольких тусклых свечей, и их свет окрашивал всё вокруг золотисто-оранжевым. На этот раз я пришёл к нему не в его комнату, я пришёл туда, куда он захотел пригласить меня этим вечером, в место, специально подготовленное для нашей поздней встречи, в честь нашей встречи. Небольшое пространство комнаты ещё сильнее скрадывалось особенным убранством. Огромное количество ниспадающих бесконечными потоками тканей, величественное великолепие тёмных меховых шкур, застилающих пол под ногами, покрывала, поблёскивающие матовым золотом – всё это в полутьме, окутанное лёгкой дымкой, создавало ни с чем не сравнимые ассоциации ласкового спокойствия, способного вылиться в любую невероятную и смелую возможность. Увидев меня, Локи слегка улыбнулся, игриво прикусывая кончик мундштука. Привставая, он отодвинул кальян в сторону, а я, тем временем, подошёл ближе. Он подобрался ко мне на опасное расстояние, поднялся на колени и, откинув волосы, движением руки приглаживая их назад, обнял мои ноги, поднимая на меня взгляд. В неярком свете его глаза казались абсолютно чёрными, словно кусочки пронзающей меня пустоты. Пустоты настолько глубокой и отчаянной, что взгляд в эту глубину отзывался в душе отголосками липкого животного страха, такого, какой настигает на самом краю бездонной пропасти. Я опустился к нему, и он, не давая мне времени на раздумья, отпрянул, отклоняясь и ложась на спину, прикосновением к моей руке веля мне следовать за ним. Как привязанный, я подался к нему навстречу, нависая сверху. От него пахло дымом и немного – ароматом чуть терпких цветов или, может быть, какой-то пряностью. Он потянулся и обнял меня за шею, притягивая к губам. Я подчинился, опускаясь ниже, и поверхностно поцеловал его, сразу же углубляя поцелуй. Локи с удовольствием ответил, приоткрывая губы, и, целуя меня, протянул руку к горящим свечам, кончиками пальцев касаясь острия пламени. То, что он делает, я заметил лишь когда он сорвался на чувственный стон, изгибаясь подо мной от боли. Испугавшись за целостность его руки, я мгновенно отдёрнул её от огня, сжимая в своей и осматривая его пальцы, чуточку почерневшие от копоти. Его томный и удовлетворённый взгляд подсказал, что мне следует делать дальше: я поцеловал кончики его обожжённых пальцев и взял их губами, обсасывая, заставляя его вновь вздрогнуть от боли. Локи выдохнул, немного хмурясь, но было ясно, что ему это нравится. Значит, ты хочешь так? – подумал я с некоторым сожалением. Не знаю, был ли я против того, чтобы делать с ним такое?.. Наверное, нет. Не был. Но всё, что я думал о своём брате до тех пор, пока не узнал о его пристрастиях, было бесконечно невинно и возвышенно. Сейчас же я почувствовал, что мои мысли имеют мало общего с реальностью, в которой мой малыш Локи скорее маленький чувственный демон, и, возможно, если я хочу сохранить его рядом с собой, то я обязан давать ему возможность обжигать меня своим тёмным пламенем, которое, не сдерживаемое ничем, способно уничтожить и его, и ещё множество других окружающих его вещей... Сперва я испытал лёгкое разочарование, но почти сразу это чувство сменилось другим, противоположным, чувством любви и гордости, что он отдаёт это мне. Что именно я могу помочь сделать его жизнь прекраснее, что именно мне позволено впитывать его тьму, поглощать его похоть и впускать в себя всё самое неприятное, от чего бы он хотел избавиться, чтобы обрести покой. Как же я хочу это для него сделать… Никаких «но» здесь быть не может, я и должен, и хочу, и сделаю. Я с силой сдавил его плечо в пальцах, целуя его губы, кожу на щеке, скуле, шее, и он, чувствуя мою силу, во всём мне повиновался, принимая мои действия, как должное. Я помог ему избавиться от одежды, разделся сам, и вот тогда, когда между нами не было ничего больше, ни мешающих вещей, ни мешающих мыслей, я взглянул в его глаза, уже снова такие же зелёные и светлые, как обычно, и почувствовал, что хочу сказать ему что-нибудь. Но что именно? Зачем сейчас говорить? Я зачарованно смотрел на него, смущая его своим внимательным взглядом. Он дотронулся до кончика моего носа пальцами. Сбитый этим с толку, я решил, что разговоры не уместны, и, подвинувшись к нему, стал целовать его. И это уже определённо должно было иметь продолжение. Он позволял обнимать себя, гладить свои бёдра, тесно прижимаясь ко мне; на моё движение, когда я хотел уложить его на спину, он отозвался отрицательным «М-м», заигрывая со мной и, не отвлекаясь от поцелуев, уложил на лопатки меня самого. Со звонким чмоком разорвав поцелуй, он уселся поверх меня, выпрямляясь и глядя на меня, как на поверженного дикого зверя. Грудь его заметно вздымалась от напряжённого горячего дыхания. Он облизал губы, и, опустив взгляд, провёл рукой по моему животу и груди, вкладывая в это всю свою нежность, отравленную желанием. Мельком взглянув на меня, он запрокинул голову, прикрыв глаза, как будто до сих пор не веря в то, что это происходит наяву. Локи едва привстал надо мной, вновь утыкаясь взглядом куда-то в мой живот, на этот раз с долей некоторого смущения, он провёл пальцами по своим губам, облизывая их, завёл руку за спину, и я почувствовал, как он осторожно обхватил мой член, скользя пальцами вдоль него, направляя. Его ресницы часто-часто затрепетали, когда он только начал впускать его в себя, но, позволив ему войти полностью, он только выдохнул и улыбнулся победоносно. Он выдохнул ещё, куда более шумно, даже радостно, удивляясь и ликуя одновременно от осознания того, что, несмотря ни на что, мы всё же занимаемся с ним любовью. Я гладил его колени, отвечал на его порывистые поцелуи, когда он, сгорая и оплавляясь от своего желания, наклонялся ко мне, обхватывая за шею. Он руководил процессом. Медленно, горячо, плотно скользил вдоль моего ствола, поглаживая себя в такт движениям, или ускорял темп, сжимая меня внутри себя и заполняя окружающее нас пространство стонами и бескомпромиссными звуками секса, а в моменты сладостного предвкушения, приостанавливался, принимаясь шумно дышать носом, давая крови успокоиться и ещё немного дольше продлить наши мучения. Я тоже хотел этого, хотя раз от раза сдерживаться становилось всё труднее, но я прибегал ко всем известным мне приёмам, чтобы отвлечься от своего возбуждения и доставить ему столько удовольствия, сколько он сам пожелает. Я видел в неярком свете пламени, как на его коже поблёскивают мелкие капельки. Ему было жарко, всё его прекрасное тело было пронизано обжигающим жаром, облито кипящей, как лава в жерле вулкана, страстью. Так и не окончив танца, Локи слез с меня, валясь рядом и увлекая меня в поцелуй – он не хотел заканчивать всё тем же образом, что начал. Он позволил выбирать мне, и я, долго не думая, поставил его на колени. Не знаю, что в меня тогда вселилось, но в правильности действий меня уверил его внезапный восторг, когда я, в неожиданном даже для себя порыве творчества, обвязал его шею куском ткани, намотал другой конец на кулак и рывком стянул петлю плотнее. - Да… О да! – вырвалось у него, и он схватился пальцами за край своего импровизированного ошейника, - О боги… Тор… да! – и его стоны удовольствия ясно дали мне понять, что я всё делаю правильно. Он кончил, почти задыхаясь, сейчас же опадая на шкуры и сдёргивая с шеи отпущенный мной платок, и надолго закашливаясь. Решив и свои проблемы, я лёг рядом, немного побаиваясь своего рвения, не зная ещё, что он скажет, когда сможет разговаривать. Может быть, не нужно было так?.. С трудом подавив кашель, он запястьями стёр слёзы из уголков глаз, и, повернувшись ко мне, резко обнял, не удержавшись, издав звук похожий на радостное повизгивание пса при виде хозяина. Всё в порядке, стало быть. Я сделал всё правильно, как и должен был. *** Он долго не хотел отпускать меня, немного расслабился, успокоился, но не отпускал, обнимая. Он коснулся моего виска носом, губами, блаженно улыбаясь, а после, целуя край моего уха, чуть слышно шепнул: - Брат… - очень осознанно, тонко и бережно, и, получая от этого удовольствие, повторил, добавляя притяжательное местоимение, - Мой… брат… И сорвался на усмешку, шмыгнув носом. - Ты со мной… - вывел он шёпотом, я же коротко, но утвердительно кивнул на это. Не желая расставаться с чудесным осознанием нашего единства, он принялся поправлять мою чёлку, обводя пальцами контур моего лба. Мне было немного щекотно, и я, взяв его за руку, поцеловал её и положил себе на грудь. Он, проведя ладонью по моей коже, обнял меня за плечо, подвинулся, ложась поудобнее и, прижавшись к моей шее носом, закрыл глаза. Чуть позже я ушёл к себе, но на этот раз не с пустыми руками. Я отправился в свою спальню, одаренный бесценным подарком в виде его огромной и искренней любви. *** Следующим утром я увидел нового Локи. Я был счастлив узнать, что его недуг, не дававший ему спокойно жить, исчез без следа. Рано с утра, надеясь застать его спящим, я вошёл в его комнату, чтобы оставить рядом с его постелью небольшой букет цветов, но он, удивив меня с порога, уже сидел за столом, склонившись над книгами. Сдержано мне улыбнувшись, он пожелал мне доброго утра, принял у меня цветы, выменяв их за лёгкий утренний поцелуй, и поставил их в вазу. Не желая отвлекать его от занятий, я захотел оставить его одного, но он попросил побыть с ним, если это возможно. Разумеется, это было возможно, и я остался, присаживаясь неподалёку от него и молча наблюдая за ним. Не позволив мне как следует заскучать, он почти сразу вовлёк меня в свою работу, попросив помочь ему, вспомнив то, чему он научил меня в прошлом, когда я таскался к нему, стремясь отвлечь от приключений со случайными любовниками. Мне была приятна его просьба, и я, вооружившись необходимыми книгами, занялся порученным мне заданием, заняв противоположный угол стола. Я выполнял просьбу медленнее, чем мог бы, поскольку то и дело отвлекался на созерцание своего милого брата, и мысли о нём. Оказалось, я был не одинок в своей проблеме. - Не могу больше, - Локи захлопнул книгу, - С тех пор, как ты пришёл, я начал сбиваться. А теперь совсем не могу ничего воспринимать. - У меня та же проблема, - сказал я, опираясь подбородком на ладонь и смотря на него. Он ответил на мой взгляд и покачал головой с усмешкой. - Это какое-то сумасшествие, - проглаживая ладонью крышку стола по направлению ко мне. - Угу, - подтвердил я и взял его за руку, поднося её к губам. Его это умилило и рассмешило одновременно. - Давай позавтракаем, - предложил он. - Хорошо, - согласился я и укусил его за палец. - Тор! – рассмеялся он, неспешно отбирая у меня свою руку. Я кашлянул, скрывая улыбку. - Ты даже в детстве никогда себя так не вёл, - осуждающим тоном сказал Локи, но стоило ему заметить мой виноватый вид, как он сменил гнев на милость и, помолчав, собираясь с духом, произнёс, - Я люблю тебя. Пока он говорил это, его взгляд был категорически нежным и искренним, но, стоило фразе окончиться, как он, будто услышав себя со стороны, захлопнул собственный рот ладонью, смутившись. - Что я говорю… - пробубнил он в ладонь и отвернулся, продолжая прикрываться рукой, - Не смотри на меня, - буркнул он тихонько, стрельнув в меня глазами. Я демонстративно уставился в противоположную сторону, поднялся со своего стула и, подойдя к нему со спины, попытался укусить его за шею, но он сжался, наслаждаясь безнадёжно игривым жестом с моей стороны, но в шутку продолжая на меня сердиться. - Давай позавтракаем, - повторил я его предложение, вполне соглашаясь с ним. Он презрительно на меня оглянулся, но позволил себя поцеловать, прекращая своё недовольство и на пару мгновений замирая в моих объятьях. И снова мы с ним что-то ели, о чём-то болтали и мило дурачились за едой, а, закончив с завтраком и потеряв силы дурачиться, вернулись к его занятиям, предпочитая вертикальному положению горизонтальное – спасибо плотному завтраку. Он читал мне вслух свою книгу, лёжа у меня на груди, а я отыскивал в паре словарей нужные ему слова, прочитывая их на своём ломаном наречии и дополняя тем самым его перевод. Иногда он делал пометки на полях своей книги, иногда мы меняли положение, устав лежать в одной и той же позе, а иногда, отвлекаясь от чтения, я вдруг думал – почему мы никогда раньше не делали ничего подобного? Это ведь так приятно – делать что-то вместе. После полудня мы оба – и он, и я – почувствовали сонливость. Отправились спать мы поздно, спали плохо и утром поднялись слишком рано. Добравшись до конца очередного параграфа, мы твёрдо решили отложить чтение и немного поспать. - Сладких снов, - пожелал он, откладывая книги, оставаясь в моих объятьях, как и лежал до сих пор. - Сладких… снов, - эхом повторил я, закладывая одну руку под голову и слегка поправляя ту, что была под его шеей.