Reason to Live

      Фриск сидел на диване, пока Папайрус что-то делал на кухне. Воспоминания хлынули на него неожиданно, хотя они не посещали его долгое время: он вспомнил ночь, когда ушел.

***

      Его родители были в рядах армии там, на поверхности. Его отец, Фрэнк, и мать, Незис, были потомками линии волшебников, которые использовали решительность, чтобы заточить монстров в Подземелье. Они встретились в приюте, где росли, и использовали силу своих душ для поступления в армию. Они поддерживали друг друга как друзья, а со временем как муж и жена. После попыток, которые тянулись годами, у них наконец появился сын.       Они были счастливы втроем. До тех пор, пока родители не ушли на войну с монстрами, которые вымещали свою злобу на других людях. Фрэнк и Незис были милосердны в той борьбе. Они сражались, пока у монстров почти не осталось сил, чтобы отбиваться, и щадили их. Они всегда были милосердны. Были пацифистами. Монстры — нет. Они смертельно ранили его родителей. Фрэнк и Незис жили только для того, чтобы увидеть Фриска в больнице в последний раз.       Фриск помнил этот день слишком хорошо. Должно быть, это был самый ужасный день в его жизни.       Общий друг его родителей, монахиня Элли, которая росла с ними в приюте, присматривала за ним, пока их не было. Она забрала мальчика после школы, рассказала обо всем и отправилась с ним в больницу. Воспоминания об этом все еще казались дурным сном.       Элли открыла дверь, и Фриск увидел своих родителей: измученные, перевязанные кровавыми бинтами, они еле дышали, лежа на своих койках. Держась за руки. — Мама! Папа! — крикнул Фриск, кидая рюкзак на пол. — Элли мне все рассказала. Почему вы не убили его? Почему не причинили ему боль первыми?       Они оба слабо улыбнулись и протянули сыну свои руки. Фриск тут же схватился за них. — Фриск, — сказала его мать, — мы поступили правильно. Мы показали ему, что такое милосердие. — Но… — Мы понимаем риск, сынок, — проговорил Фрэнк. — Мы сделали это потому, что это — правильно. Они были всего лишь юными монстрами, которые слепо следовали за своей агрессией, точно также, как и мы с твоей матерью в молодости. Мы хотели дать им шанс, будто давали его нам самим. Если мы должны уйти сейчас, то риск стоил того. Однажды, мы надеемся, ты поймешь. — Нет, не говори так, — прошептал Фриск, начиная плакать. — У вас есть решительность. Вы не можете умереть! Вы должны сражаться! Пожалуйста! Если вы умрете, я останусь один! — Мы пытаемся, Фриск, — Незис стерла ладонью его слезы. — Но это бесполезно. — Почему? — говорит Фриск сквозь слезы. — Почему вы не можете бороться с этим? — Ядовитое заклинание, — Фрэнк слабел. — Оно уничтожает тела изнутри. Мы будем вместе с нашим Создателем, но увидимся снова, Фриск. Не стоит пугаться. Элли присмотрит за тобой. Мне очень жаль, малыш. Мы очень любим тебя. Нам бы так хотелось остаться с тобой…       Фрэнк заплакал, и Незис продолжила за него: — Мы так гордимся тем, кем ты стал, малыш. Мы всегда будем гордиться тобой и всегда будем любить тебя, Фриск. Ты должен стать более сильным и решительным, когда мы вновь встретимся. Этот мир может быть адски жестоким, но и также прекрасным. Милосердие — это то, что делает этот мир таким прекрасным. Пожалуйста, будь милосердным. — Я буду любить его, как своего, Незис, — сказала Элли, держа свободную руку подруги. — Я знаю, — сказала женщина сквозь слезы. — Ты была для нас, как мать. Самым близким родственником, который у нас когда-либо был. Прошу тебя, сделай то же самое для Фриск.       Она замолчала. — Ты скоро освободишься от боли, — Элли едва держалась, чтобы не заплакать. — Вы будете в лучшем месте. Мы скоро увидимся. Спасибо за вашу дружбу. — Нам в удовольствие, — слабо улыбнулся Фрэнк. — Нет! — воскликнул Фриск. — Не уходите! — Я все еще помню день, когда ты родился, — сказал сквозь слезы мужчина. — Мы так тебя ждали. — Мы молились и молились, делая все, что было в наших силах, — сказала Незис. — Врачи сказали, что у нас никогда не будет детей, но мы не теряли надежду. — В тот день, когда твоя мама сказала, что беременна тобой, был самым счастливым днем в нашей жизни, — медленно произнес Фрэнк. — День, когда ты родился, был намного лучше, — сказала Незис еще медленнее. — Ты наш самый чудесный ребенок. Каждый день, проведенный с тобой, был чудом. Это было так чудесно, Фриск. — Мы так гордимся тем, что ты наш сын, Фриск, — сказал Фрэнк, закрывая глаза. — Мы любим тебя. — Иди, будь чьим-то чудом, малыш, — сказала Незис и… всё.       Их дыхание оборвалось, а аппаратура неприятно пищала, показывая прямую горизонтальную линию. — Нет, — прошептал Фриск, упираясь взглядом в пол.       Он услышал странный шум: красные души вылетели из их тел, подлетая к мальчику. Они прижались к его щекам, будто целуя. — Мы любим тебя, Фриск, — прошептали души. — Оставайся решительным. Мы еще встретимся.       Души полетели к Элли, которая, стоя на коленях, протянула руки. Едва души аккуратно разместились на раскрытых ладонях, они вместе с руками засветились, а затем и исчезли. Пока монахиня молилась, Фриск, схватив рюкзак, выбежал в коридор, затем на улицу.       Пелена слез и так мешала обзору, а дождь никак не улучшал положения, сколько усугублял, но Фриск продолжал бежать до своего дома, который находился не так далеко от здания больницы.       Отперев ключом, который висел у него на шее, дверь, мальчик вбежал внутрь. Он не хотел в детский дом. Не в то место, что будет из раза в раз напоминать ему о родителях.       Выложив учебники на кухонный стол, Фриск побежал в свою комнату. Родители учили его собирать вещи на случай чрезвычайных ситуаций или долгих отлучек из дома. Пластиковые стаканчики, бутылки с водой, немного еды из холодильника, немного нижнего белья и несколько пар носков, принадлежности из ванной, mp3-плеер с зарядкой, который отец разрешил использовать, несколько книг, все сэкономленные деньги и маленького плюшевого мишку, которого подарила ему мама.       Фриск переоделся в сухую одежду, кинув мокрую куда-то на кровать. На прикроватной тумбочке чуть зашаталась фоторамка с семейным фото, где он и его родители улыбались. Немного поколебавшись, Фриск достал фото из рамки и, аккуратно сложив, положил в рюкзак.       Когда мальчик покинул дом и закрыл за собой дверь, дождь закончился. Последнее, что он помнит от той ночи, это то, как можно быстрее бежал, чтобы успеть на первый попавшийся автобус.       Проснулся он в том же автобусе с наушниками в ушах. Он был уже далеко от дома, и его не волновало, где именно. — Фриск! — прокричал Папайрус, вырывая человека из омута воспоминаний. — Твоя еда готова!       Мальчик спрыгнул с дивана и, осторожно ступая, отправился на кухню. На запах то, что приготовил Папайрус, было наихудшим, что Фриск когда-либо попробует.