Reason to Live

      Все обернулись на звон разбитого стекла, что донесся из открытой двери — Фриск, нет! — Закричал Папайрус, бросаясь на звук. — Кровь — самое рискованное средство для выведения решительности, — продолжал Флауи. — Но я думаю, сейчас боль приносит ему удовольствие. Каждый сброс именно это и должен делать Фриск. Полагаю, он чувствует, словно искупает один из своих грехов. Это его собственная форма покаяния во всем, что он натворил, и не могу сказать, что мне не нравится видеть его страдания. Я уж слишком люблю наблюдать за ним в эти моменты. Я всегда поощряю искупление его ошибок таким способом, — цветок улыбнулся. — Ты, садистский сукин сын, — почти что прорычала Андайн. — Ты вольна остаться здесь и продолжать кричать на меня, а можешь спасти мое маленькое развлечение, — сказал Флауи. — Видишь ли, при самых благоприятных обстоятельствах использование крови является психологически и физически истощающим процессом для того, кто выполняет ритуал. Если использовать его из раза в раз, то это ослабляет человека и постепенно истощает его решительность. Затем, в конце концов, когда решительности недостаточно, чтобы выдержать все это, человек умирает от потери крови. Ваш дорогой Фриск, — ядовито протянуло растение, широко улыбаясь, — совсем скоро распрощается со своей ничтожной жизнью. — Черт побери, — пробормотала Андайн себе под нос, отворачиваясь, чтобы догнать Папайруса.       Флауи лишь громко маниакально рассмеялся.       Санс еще раз пристально посмотрел на цветок, прежде чем подбросить его в воздух и выстрелить в него из Гастер-бластера. Флауи закричал и упал в реку, прежде чем скелет срезал путь к дому. — Фриск! — Закричал Папайрус, колотя в дверь. — Открой дверь! Не смей сбрасывать! Андайн говорит, что это убьет тебя! — Плевать, — бесстрастно ответил Фриск. — И почему же тебе плевать, сопляк?! — Завопила Андайн. — А Флауи упоминал обо всех моих плохих поступках? — Нам все равно, что ты натворил! — Крикнул Папайрус. — Пожалуйста, просто впусти нас! — Давай, Фриск, — сказал Санс, внезапно появившись перед братом и Андайн. — Открой дверь. — Ты останешься снаружи, — чуть дрожащим голосом сказал человек. — Дай мне тебя увидеть, — твердо сказал Санс. — Теперь мы все знаем, что именно ты причина всех сбросов. И что я не сумасшедший, как все считали. Мы просто хотим, чтобы ты остановился. Сделаешь это — дурацкий цветок выиграет. Он манипулирует тобой, потому что хочет, чтобы ты умер. — Ты не понимаешь, — сказал Фриск, держа осколок стекла над левой рукой. — Я заставлю вас понять — Не смей!       Осколок привычно вошел в кожу, вскрывая вены, и по пальцам человека побежала багровые струйки. Фриск, закусив губу и всхлипнув, провел окровавленным предметом по другой руке и удовлетворенно выдохнул. В этот раз точно получится. — Человек, — тихо произнесла Андайн, — что ты делаешь? — Фриск, прекрати! — Закричал Папайрус, продолжая колотить в дверь.       Внезапно все замерли и в шоке выдохнули. Воспоминания мелькали перед глазами, каждая временная линия, когда-то существовавшая, врезалась в сознание и оседала в памяти навсегда. Даже самая первая альтернатива мелькала в головах, и человек тяжело выдохнул сквозь зубы. — Какого черта? — Спросила Андайн. — Что это такое? — Я умер, — шепотом произнес Папайрус. — Ты убил меня. Ты убил всех нас. — О Боги, Фриск, — старший из братьев в шоке глядел на дверь. — Это воспоминания, — сказал он. — Я возвращаю их вам, все до единого, включая и эту временную линию. Вы ничего не забудете, когда я сброшу сейчас. Теперь вы понимаете, почему я должен это сделать. — Как ты мог?! — Сердито спросила Андайн. — Почему ты убил нас, когда впервые упал?! — Монстры убили моих родителей, — печально ответил Фриск сквозь слезы. — Они были в рядах армии на Поверхности, защищали город. Они проявили милосердие, и монстры отравили их из-за этого. Они сохраняли свою ту решительность, что оставалось у них немного, чтобы увидеть меня в последний раз. И мне нужно было смотреть на их мучения, на то, как они умирают. И я убежал от своего единственного друга, который у меня был, просто из-за своей глупости и злости. После моего первого падения, Флауи попытался убить меня, и я подумал, что все монстры — лживые и бессердечны, что вы не знаете, что такое «милосердие». И тогда у меня в голове было только одно правило: «убей или будешь убитым». Мне казалось, что я поступаю правильно, что вам не больно.       Выражение лица Андайн было полно сожаления и отчаяния. — Все изменилось, когда я встретил тебя в зале Правосудия, Санс, — продолжал человек.       Санс помотал головой, пытаясь выкинуть всплывшие образы из черепа. — Ты хотел убить меня, чтобы отомстить за своего брата. И до меня дошло, что где-то в глубине души монстры и люди одинаковые. Я пообещал все сбросить и сделать так, чтобы ты мог быть со своим братом и чтобы у всех в Подземелье был счастливый конец. Но это ни к чему не привело — моя сила слишком сильна и каждый раз я захожу слишком далеко для счастья всех окружающих. Но сейчас все закончится: я сотру себя навсегда из истории. — Фриск, причиняя себе боль, ты ничего не исправишь, — сказал Папайрус, снова стуча в дверь. — Несмотря на то, что ты сделал, я все еще хочу быть твоим другом. — Простите меня.       Фриск сосредоточил свою силу воли и создал кнопку сброса, как и раньше, но когда он нажал ее, ничего не произошло. Мальчик нажимал на нее снова и снова, но ничего не происходило. Она тут же растворилась, и вся его кровь упала на землю. — Ты не будешь продолжать делать это, сын мой, — сказал голос. — Ты должен перестать сбегать от последствий. — БОЖЕ, НЕТ! — завопил Фриск. — НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! ОТПУСТИ МЕНЯ! — Тебе нужно сделать выбор, дитя, — промолвил голос. — Ты должен посмотреть в лицо своей боли. — Нет! — крикнул человек. — Мне нужно освободиться от всего этого! Если ты не позволяешь мне совершить сброс, то просто отпусти меня!       Слезы покатились по его щекам, когда он схватился за осколок стекла и отчаянно принялся разрезать руки, после чего рухнул на землю. — На кого это он кричит? — громко спросил Папайрус. — Я никого не слышу! — Да что б тебя, — сказала Андайн, прежде чем броситься на дверь с копьем.       Как только она отбросила дверь в сторону, им предстало ужасное зрелище: Фриск лежал, окруженный осколками стекла, на полу. Шрамы от всех остальных сбросов тоже светились. Повсюду была кровь. — О Боже, — сказал Папайрус, и его глазницы наполнились слезами.       Андайн выбила осколок стекла из его руки и сказала: — Слушай сюда, сопляк! Ты не умрешь, пока я не скажу! Папайрус, останови кровотечение! — Я готов, — сказал Папайрус, вставая на колени.       Он протянул руки и попытался излечить человека так быстро, как только мог, в то время как глаза Фриска трепетали, открываясь и закрываясь. Он то приходил в себя, то снова терял сознание и уже почти не осознавал, что происходит. Единственное, на что Фриск обратил внимание, был Голос. — Фриск, все, что ты хотел сделать — это поступить правильно, но это не тот путь, — сказал он. — Ты не должен становиться жертвой из-за своих собственных грехов. Это же лишь причиняет тебе боль. — Я не понимаю, — испуганно сказал Папайрус. — Я могу залечить только мелкие царапины. Не получается больше ничего излечить. Что происходит? — Это решительность, — наконец нарушил молчание Санс. — Он не хочет быть исцеленным, поэтому и противодействует твоей магии. — Нет… — сказал младший скелет, схватив Фриска за плечи. — Ну же, человек! Ну пожалуйста! Позволь мне помочь тебе! Мне все равно, кем ты был раньше. Ты же больше не злой! Позволь себе жить!       Фриск едва слышал его. — Прими мою милость, Фриск, — сказал Голос. — Позволь мне войти и очистить твою душу от греха. В свою очередь, прими милость других и позвольте себе быть прощенным, чтобы вы могли научиться щадить других, как это сделали твои родители. — Я знаю, что делать, — сказал Санс. — Надо быстро найти успокоительное. Это должно помочь. — У меня с собой есть снотворное, — сказала Андайн, вытаскивая из кармана пузырек. — Вообще-то я решила помочь Папайрусу с покупками. Но я не знаю, сможет ли человек проглотить такую таблетку.       Санс быстро прошёл до кухни и вернулся обратно, держа в руках миску и ложку. — Держи, — он передал предметы Андайн. — Разотри таблетку в порошок. Сейчас принесу воды. — Единственное, что ты должен отпустить — это свою гордость, — произнес Голос. — Но я дам твоей душе настоящую любовь и искупление. Я буду жить в этих чувствах и никогда не отпущу тебя. Я буду твоим самым верным другом. Примешь ли ты эту милость?       Андайн высыпала порошок в воду, пока Папайрус держал мальчика за плечи. — Давай же, Фриск, — прошептал скелет. — Глотай. — Хорошо, — пробормотал человек вслух. — Я принимаю твою милость. Папирус и Санс растерянно переглянулись, а Андайн удалось заставить Фриска проглотить воду. Он тут же потерял сознание, и Папайрус исцелил его.