Reason to Live

      Какое-то мгновение все молча смотрели на Фриск, что лежал на руках Папайруса, тихо сопя во сне. Наконец младший скелет взмахнул рукой, призывая статистику здоровья. — Странно, — сказал он. — Четыре единицы. Это выше, чем было раньше, но все же… — Полагаю, у Всевышнего есть на него другие планы, — пренебрежительно сказал Санс, забирая человека из рук брата. — Санс, что ты делаешь? — спросил Папайрус, когда брат отвернулся и, что удивительно, с трудом потащил Фриск вверх по лестнице. — Этот сорняк кинул его в реку, когда я застал их вместе, — сказал Санс, остановившись на верхней ступеньке. — Он всё ещё холодный и мокрый. Нужно что-то, что согреет его. Кстати, это само собой разумеющееся, но держись подальше от этого Флауи, если он когда-нибудь вернется. Он чёртов псих. — Хорошо, — печально сказал Папайрус. — Подожди, брат, позволь мне помочь! — Я справлюсь, Папс, — небрежно бросил Санс, замирая перед входом в свою комнату. — Я ведь теперь тоже его старший брат, да? Считай, что я, хех, заступил на пост вместо тебя. Ты же весь день наблюдал за ним. — Ну, в любом случае, возьми её, — сказал Папайрус, принеся грелку из своей комнаты и кладя на плечо низкого скелета. — Это должно помочь. — Спасибо, — кивнул Санс и подтянул уголки улыбки вверх, делая её более счастливой. — Санс, почему ты мне ничего не сказал? — спросил Папайрус и, глянув брату в глаза, Санс вздрогнул.       Его дорогой младший брат чувствовал себя опечаленным, смущённым. Преданным. — Почему ты не рассказал мне о своих исследованиях временных линий? Почему ты вообще ни о чём не рассказал? — грустно спросил Папайрус, и Санс, нахмурившись, отвёл взгляд куда-то в пол, разглядывая деревянные дощечки. — Почему ты решил, что должен страдать от этого всего в одиночку? И, смотря на Фриск, смотря на то, как эти знания причиняют ужасную боль, ты мне ничего не сказал. Я бы смог помочь тебе.       Санс глубоко вздохнул и, наконец, поднял глазницы на брата. — Подумал, что так будет гораздо лучше для тебя, — на выдохе проронил Санс, чувствуя, как вина неприятно давит на душу. — Не хотел тебя обременять этим. Думал, что без знаний о сбросах ты будешь… счастливее? — Что ж, теперь я не думаю, что счастлив! — крикнул Папайрус и быстро заморгал, давя в себе злые слёзы. — Ты прямо, как Фриск. Пытались делать вид, что всё хорошо, будто эти сбросы ничего для вас не значили! Не делай так больше никогда! Впредь мы не дадим человеку скрывать то, что его гложет, а это значит, что ты тоже не будешь этого делать, мистер! Вместе мы справимся с этим. Ты понял меня?! — Спасибо, бро, — Санс улыбнулся и в знак примирения кивнул, вновь поднимая взгляд на брата. — Нужно будет переодеть человека в сухую одежду. Прибери беспорядок внизу и принеси нам что-нибудь поесть, окей? — быстро кинул Санс, толкая дверь и переступая порог комнаты. — Можешь сказать Андайн, что она может остаться у нас на ночь, если захочет. — Эй! — вновь крикнул Папайрус в успевшую закрыться дверь. — Помни о том, что я не закончил. Мы вернёмся к этому разговору чуть позже.       Санс взял Фриск за руку и на мгновение кинул на мальчика оценивающий взгляд. По лицу скелет мог бы с уверенностью сказать, что дитя прошло через самый настоящий Ад, даже несмотря на порезы, которыми были покрыты руки, грудь и живот, смешиваясь в какую-то неразборчивую кровавую картину, смешанную с грязью.       Санс улыбнулся собственным забавным мыслям. Несмотря на то, что Фриск восстановил им всем память, Сансу всё равно хотелось пересчитать нескончаемые шрамы на его теле, чтобы точно узнать, сколько раз ребёнок пытался сбросить временную шкалу. — Черт возьми, малыш, — произнес Санс вслух с легкой улыбкой. — Ты совсем потерялся. Как снаружи, так и внутри. — Ты ему веришь, Андайн? — спросил Папайрус. — Андайн?       Андайн по неизвестным причинам внизу и снаружи не было. Когда Папайрус действительно начал за неё волноваться, Андайн вышла из-за угла с пакетами из супермаркета, полных имбирного эля. — На, держи, Папс, — сказала девушка, передавая ему сумки, прежде чем собралась уйти. — Санс сказал, что ты можешь переночевать у нас, — тихо сказал скелет, принимая из рук подруги пакеты. — Я подумал, что это сделает тебя счастливой, если ты захочешь поговорить, пока мы ждем пробуждения человека.       Андайн с минуту постояла на месте, потоптала ботинками снег и бросила: — Мне надо кое-куда сходить. Скоро вернусь. — А куда ты собралась? — Я только что видела, как умираю раз тридцать от рук человека-самоубийцы, которого недавно спасла. И что, по-твоему, я собралась делать? — спросила Андайн, недоверчиво оборачиваясь. — Мне нужно выпить. Желательно чего-нибудь покрепче. — Ладно, — сказал ей в спину Папайрус. — Я буду здесь, порядок попытаюсь навести. Не опаздывай! Я хочу пиццу заказать!