Reason to Live

      Фриск отодвинул от себя пустую тарелку. Он сложил руки на столе и уронил на них голову, глубоко вздыхая. Он ничего не говорил и не поднимал головы, только изредка попивал воду из высокого стеклянного стакана.       Санс с жалостью взглянул на него, доедая. Он хотел сказать многое, правда хотел, но не знал, с чего стоит начать. Он не смог избавиться от собственных кошмаров, что яркими пятнами всплывали перед глазами каждую ночь, заставляя просыпаться в холодном поту, включать свет в комнате и сворачиваться калачиком на кровати, из раза в раз повторяя, что это всего лишь сон. Они мелькали в голове даже днём: стоило ему закрыть глазницы на дольше положенного, как страшные картины всплывали, словно фильм, и нервозная дрожь проходилась по позвоночнику. Санс нахмурился, впервые за много лет попытавшись помолиться, и покашлял. — Мне бы хотелось что-то, чтобы это прекратилось, малыш, — сказал Санс. — Я очень этого хочу. Ты никогда не заслуживал, чтобы этот урод так над тобой измывался. — Уверен? — Фриск странно на него глянул. — Я творил ужасные вещи.       Санс чуть откусил бутерброд и тяжело вздохнул. — Да, уверен. Ты изменился и пытался сделать многое, чтобы исправить свои ошибки. И никто больше не умрёт. К тому же, Боже проявил к тебе милосердие. Думаю, это наверняка означает, что нам всем следует поступить также. Что же насчёт того придурашного, так я бы с радостью посмотрел на то, как этот урод горит в аду. — Почему его больше, чем меня?       Санс проглотил еду. — Ты помнишь, что он сказал тебе, когда ты упал в самый первый раз?       Фриск закрыл глаза и заставил себя вновь пережить это воспоминание. Картина всплывала перед глазами ярким пятном и мальчик в страхе раскрыл глаза, смотря на Санса. Рана была слишком глубокая. — Я не хочу думать об этом, Санс, — сказал Фриск, вставая и подходя к дивану.       Однако, прежде чем он добрался до дивана, Санс поднял его, и посадил обратно за стол. — Хочешь, не хочешь, но это нужно, малыш. Станет гораздо легче. — Нет, не станет! — крикнул Фриск. — Только разговоры о нём меня в дрожь бросают. Как разговоры о нем помогут?! — Отлично, — сказал Санс, усаживая Фриск обратно в кресло. — Я сделаю это за тебя. Ты сам ведь вернул нам воспоминания и любезно поделился своими. Помнишь?       Санс заговорил, держа дрожащего Фриск за руку.       Фриск открыл глаза, пытаясь расфокусированным взглядом зацепиться за что-то знакомое. Вокруг всё плыло, голова невыносимо кружилась и он вздохнул, тут же заходясь в тяжёлом кашле. Лёгкие жгло болью, спина ныла и Фриск не мог понять, почему ещё жив.       Он вышел по тропинке на какие-то руины. Маленький цветочек дружелюбно улыбался ему и махал листочком, подзывая к себе. — У нас, внизу, одно правило: убей или будь убитым, — злобно прошептал Флауи и засмеялся, наблюдая, как человек корчится от боли.       Злые слёзы застилали глаза. Лица умирающих у него на руках родителей стояли перед взором настолько чётко, словно это было вчера. — Вы все, — ядовито протянул Фриск, с ненавистью смотря на заинтересованно замершего Флауи, — просто никчёмные убийцы, не так ли? Единственное, на что вы способны, так это причинять боль тем, кто по глупости вам доверился.       Флауи улыбнулся. — Допустим, так, — кивнул он и лепестки затряслись. — И что же ты намереваешься делать, малыш? — Я остановлю тебя! — Занятно. — Что-то знакомое, Фриск? — произнёс спокойный голос и Фриск открыл глаза.       Фриск кивнул и вцепился в свои волосы. — Тогда ты бы вспомнил, что этот придурок просто манипулировал тобой. Он специально позволил тебе думать, что все монстры плохие, чтобы ты убил их для него. Он использовал тебя, как солдата. — Он никогда не говорил, что монстры злые, Санс. — Но он позволял тебе так думать. Этого более, чем достаточно. Подумай об этом, Фриск. Он знал, что это неправда, так почему же позволил тебе так думать. И для чего же, по-твоему? Он не хотел делать «грязную» работу самостоятельно. Но я не могу понять почему, он ведь убивал нас раньше. Я вот к чему: ты не должен ненавидеть себя, потому что то, что случилось, на самом деле не твоя вина, Фриск. — Я такой идиот, Санс! Я всё равно уже это сделал и, даже несмотря на прощение, я не смогу ничего изменить! — Ты о чём, малыш? — спокойно спросил Санс. — Ты всё сбросил, помнишь? Все живы-здоровы, всё хорошо. Тем более, сам Боже простил тебя, и мы тоже тебя прощаем. Пора перестать корить и ненавидеть себя.       Фриск в безмолвном шоке уставился на Санса, который как ни в чём не бывало принялся снова есть. Мальчик перелез на Санса и уткнулся ему куда-то в шею, после чего зарыдал. На удивление тёплая костлявая рука мягко поглаживала его по спине. — Вижу, ты сейчас в настроении поплакать, — вздохнул Санс. — Я знаю, что ты чувствуешь, любитель-искать-приключения-на-задницу. Без понятия, сколько времени тебе потребуется, чтобы простить себя, но ты справишься. Строго между нами, я сам в этом довольно плох, но ты точно сможешь. А сейчас лучше хорошенько прорыдаться. Всё нормально. Я привык быть подушкой.       Он прижал мальчика к себе поближе и так они просидели около десяти минут. Фриск отнял распухшее красное лицо от мокрой футболки и просто прижался к скуле Санса, смотря в пол.       Когда истерика наконец отпустила его, то Фриск заметил почти что нетронутый бутерброд у Санса на тарелке. Глаза скелета были закрыты, а сам он выглядел довольно расслабленным, поэтому мальчик попытался оторвать маленький кусочек. Пальцы остановились у самой кромки тарелки. — Теряешь хватку, воришка, — Санс насмешливо наблюдал, как неловко Фриск пересаживается на свой стул. — Калории не считаются, если они из другой тарелки. — Чего? — Не знаю. Мама всегда так говорила, когда тайком таскала еду из папиной тарелки.       Санс громко хихикнул, наблюдая, как Фриск накладывает к себе в тарелку побольше еды. — И где же ты пропадал всю мою жизнь?       Фриск улыбнулся с набитым ртом.