***
Лайнфолл не одобряет. Эта затея кажется ему абсолютно безумной. Держать его в плену и… что? Пытать? Трахать? Отрезать по кусочку каждый час? Какая цель у тебя, мой дорогой пациент, поведай же мне, несведущему заблудшему путнику в твоем сраном лабиринте сознания. - Ты не поймешь, Кит, - они так долго знакомы, что Ксавьер позволяет себе называть его по имени. - Куда мне, - выдыхает доктор и трет пальцами кустистые брови. Мужчине около 45, но он быстро поседел ввиду печальных событий несколькими годами ранее. Он пережил сильный стресс, потеряв в одночасье всю свою семью в горящем доме. Так страдал, долго не мог прийти в себя. Появились глубокие морщины, взгляд потух. Он едва ли нашел в себе силы не сдаться и продолжать движение: Кит нужен людям (некоторым, как воздух). - Чего ты хочешь добиться? Ты же видишь, он сам безумен и болен. - Как и я, - криво ухмыляется Ксавьер и скрещивает руки на груди, откидываясь на спинку мягкого, обитого бархатом, кресла. Детектив любит его офис, он чувствует себя здесь… как-то уютно. Здесь преобладают более яркие оттенки. В целом цвета спокойные, теплые: песочные, древесные, но есть несколько акцентов. Вот эти подушки на диванчике – одна малиновая, другая желтая. Причем, все это смотрится так органично, как цельный хорошо продуманный дизайн. Кое-где растения в горшках – это еще один яркий цвет: зеленой листвы. - Ты меня вообще слушаешь? – Недовольно бурчит Кит, видя блуждающий взгляд Ксавьера. - О чем ты говоришь? Доктор тяжело вздыхает и качает головой. Не слышит и, более того, даже не хочет слышать. - Мне не переубедить тебя, так? - Верно. Я хочу его уничтожить, пойми. Он мне мешает. Он заноза в моей заднице. Я терпеть не могу, когда меня пытаются прижучить, как ребенка, - сжимает ручки кресла до побелевших костяшек.***
- О, еда! – Мартин переходит в сидячее положение, оставаясь на матраце, и потирает запястья. Руки болят от наручников, ведь те слишком натирают и царапают кожу. Ксавьер ставит на паркет тарелку со свежим омлетом, толкает ее, задавая нужную скорость, и она аккурат подъезжает к ногам брюнета. Еще и небрежно швыряет в него вилку, но моментальная реакция Мартина позволяет поймать ее быстрее, чем она воткнется ему в глаз. Ксавьер хочет продемонстрировать максимально собачье отношение к своему пленнику и использует все возможные и невозможные ситуации для этого. Но Мартину, казалось, совершенно наплевать. Он без всякого берет тарелку с пола и принимается орудовать вилкой. Ну не еда же, в конце концов, на полу, чего брезговать то? А брюнет улыбается. Ест и улыбается, стараясь не сводить взгляда с глаз «тирана». Ноги по-прежнему в позе лотоса. А вот Ксавьер закипает. Ему хочется орать. Прямо сейчас подлететь к нему, выбить тарелку из рук, чтобы она разбилась об стену на миллиард мельчайших кусочков, взять Мартина за грудки и ударить о ту же стену, или пол, да плевать обо что! Только бы избить. До крови, до синяков на теле, и, главное, не забыть что-нибудь сломать: это важно. - Хочешь ударить? – Медленно облизывается пленник и приканчивает трапезу, отставляя тарелку на пол подальше. – Сейчас я дожую, подожди. - Выставляет указательный палец вперед, мол, «момент», двигает челюстями быстрее, спешно глотает. – Все, давай. Как можно быть таким… идиотом?! Как можно умудряться вызывать такое бешенство к себе? Он вообще соображает, что ведет себя… Да и чему я удивляюсь. - Ты меня раздражаешь, - психолог подходит ближе и склоняется над ним. Глаза мечут молнии. Кажется, сейчас произойдет что-то плохое, но Мартина это не останавливает смотреть на Ксавьера как-то крайне любовно. Секунда – и кулак врезается в челюсть пленника с характерным глухим звуком. Он падает набок и кривится от боли. Тихо дышит, старается концентрироваться на чем-то другом, вдыхая легкий запах дерева. Из краев глаз текут одинокие слезы. Но удары на этом не заканчиваются. Прилетает и в живот, и снова в лицо. Ксавьер не жалеет его, он находится в состоянии бесконтрольной ярости. Его подташнивает от этого чувства, но психолог не останавливается. Удар за ударом, тихие всхлипы Мартина и содрогающееся от вспышек боли тело. Вот как Ксавьер запомнил этот вечер. На следующий день он приносит ему запеченные овощи и снова занимается кёрлингом, запуская тарелку в свободное скольжение. Снова кидает вилку, но Мартин не успевает словить, потому она остается лежать на матраце, рядом с телом пленника. Что-то он сегодня притих. - Ты завтракать собираешься? – Ноль реакции. Мартин не шевелится, только по сдавленному хрипу и едва заметному шевелению грудной клетки можно понять, что он жив. Ксавьеру это не нравится. Он делает несколько шагов вперед и переворачивает тело на спину. Запекшаяся кровь на брови, губе, глаз заплыл. Нос разбит, багровые синяки по всему торсу. Жалкое зрелище. У Ксавьера кольнуло что-то внутри, но он мысленно от этого отмахнулся, не желая испытывать хоть какую-то жалость к этому гадкому типу. - Дай мне воды, - шепчет наконец брюнет, приоткрывая глаза. Психолог прикасается тыльной стороной ладони к его лбу. Боже, да он горит. Только сейчас замечает, что мужчина мокрый от пота. Что-то ты растерял свою наблюдательность, иди теперь за аптечкой. Что это? Что это разливается неприятной тянущейся субстанцией по всему телу? Волнение? Тревога? Нет, Ксавьер таких чувств не испытывает. Прочь. Возвращается к нему уже с аптечкой и дает выпить жаропонижающее. Аккуратно влажным полотенцем проводит по лицу и телу с медленной осторожностью, ожидая от Мартина какой угодно подставы. Но ее нет. Он действительно болен и нуждается в минимальном уходе. И когда Ксавьер в очередной раз ведет холодным полотенцем вдоль его шеи и плеч, то ловит себя на мысли, а какого, собственно черта, он этим занимается? Он его намеревался подержать в собачьих условиях. Так и где? Почему он сидит и заботливо так ухаживает, реабилитирует, как любящая женушка, твою мать. Мысли подкидывают дровишек в пылающий огонь ненависти к этому подражателю, но он все равно продолжает охлаждать его. «Не хватало еще, чтобы ты тут сдох, слышишь меня? Я не для этого тебя тут оставил». Мартин в полудреме, слабо дышит. Губы высохли, ему нужно много пить. Ксавьер почти насильно вливает в него несколько неполных стаканов воды и оставляет так. Ночью детективу не спится. Почему ему не спится? Потому что он, как конченный идиот, переживает, как себя чувствует его ненаглядный пленничек. Черт, занимается полнейшим бредом. Убил бы его и выкинул несчастное горячее тело на костер, обращая в пепел. Ты же всегда так делал, почему сейчас не можешь? Ах да, трахнуть хотел, хотел вести себя, как с негодным псом, швырять ему еду, заставлять ползать вокруг себя. Что, не такая уже заманчивая идейка, как вначале? И Ксавьер встает и идет в ту самую маленькую белую комнатку. Мартин сидит на матраце в углу и трёт запястья. Кожа слезла до крови. Еще один болезненный укол иглой аккурат в сердце. Поднимает взгляд на Ксавьера и молчит. В этот раз не издевается, просто ждет чего-то. Чего он пришел? Чего хочет? Да он и сам не знает, почему носится с ним, как с хрустальной, мать его, вазой. Подходит ближе и берет наручники, проворачивая ключиком в замке. Те щелкают и падают к ногам Мартина. Он будто бы и не удивлен. Бесит, тварь, ничем не удивишь уже. Психолог молча прикасается ладонью к его лбу, пробуя температуру. Кажется, спала. И то прекрасно. Не хватало тут несколько дней с ним носиться еще… Происходит то, чего детектив никак не ожидал, даже в самом своем поганом кошмарном сне представить не мог: Мартин берет его руку и утыкается в развернутую теплую ладонь лицом, прижимая к себе, будто бы хочет впитать ее кожей, как крем. Удивительно то, что не шевелится и Ксавьер. Так они и сидят молча несколько минут. В тишине, в темноте. Романтика. Эта мысль не веселит – только раздражает. - Если хочешь ударить – то можешь, - покорно шепчет Мартин, слегка жмурясь в ожидании пощечины или чего-нибудь подобного. Но ничего не следует.