***
Да, были времена, когда сотрудникам разрешалось работать удалённо. Пока Дёгтев и Ижорский не подмочили, в буквальном смысле, репутации — свои и всех удалёнщиков за компанию. Это произошло три года назад, когда мы работали на проекте Лжеторта, то есть Фрэнклина Кейкфорда, американского владельца первого в нашей стране картофельно-хитинового ресторана «Колорадский жук». Проект представлял собой всего-навсего сайт, хоть и навороченный, потому на него и выделили столь немногочисленную команду: Пьер на фронтэнде, я на бэкэнде и чета Ижорских на дизайне и тестировании. Вместо собеседования был дружеский обед с заказчиком в только что открытом ресторане. Видимо, Фростман уже знал, кто из сотрудников с завидным постоянством закусывает всякой гадостью. Нам подали три блюда с картофелем и чем-то похожим на хрустящие мидии. Последних мне, к слову, не досталось, так как их прямо из-под носа стащил Саня. Трудились на проекте пылко и самоотверженно, можно сказать, плечом к плечу, и успели стать легендой компании. Ижорская заранее нарисовала прототипы и перешла на другой проект, оставив наше трэш-трио на произвол судьбы. А там пошло-поехало. Пьер что-то натворит, Саня протестирует, найдёт миллион багов и с лучезарным смайликом шлёт мне. И неважно, что я на бэкэнде, а не фуллстэк. А потом идём в бар соображать на троих. В пятницу тринадцатого мартобря какого-то года Лжеторт разорился. Настолько, что закрыл ресторан и уехал в глушь дикого Запада выращивать кукурузу. Больше о нём никто не слышал. Первым жуткую новость узнал Фростман и, как опытный врач, надел белый халат, «очки-велосипед» и вызвал нас троих по очереди в переговорку. Выписал таблетки и отправил в резерв, дожидаться новых задач. К сожалению, последствия оказались непредсказуемыми. Пьер вместо того, чтобы послушаться гендира, в ярости выбросил таблетки и ушёл в отпуск, плавно перетекший в длительный запой. Настолько длительный, что после отпуска не смог доехать до офиса. Ну тут мы с Саней всё бросили и рванули спасать коллегу. Пообещал неделю поработать удалённо. Обещание, к сожалению, не было выполнено, так как вместо новой потрясающей фичи в пулл-реквесте оказалось матерное обращение к начальству с угрозами и оскорблениями. Фростман рвал и метал, но не стал увольнять бывшего пациента. Но настоящую «бомбу» нам всем неожиданно подкинул Ижорский. А дело было так. Саня, оставшись в очередной раз без лучшего друга и главного генератора багов, подсел на работу из дома. А быть точнее — из ванной. Говорил, мол, там комфортнее, да и лучше думается. Надо сказать, ванна у него была оборудована как полноценное рабочее место — специальный откидной столик, на котором располагался компактный, быстрый и столь же дорогущий макбук, купленный за счет предприятия специально для старшего тестировщика. И вот как-то раз собралась новая многочисленная команда на видеоконференции. Заказчики из Испании, ведущий дизайнер из Франции, Фростман, я в качестве подпольного слушателя и ещё хрен знает кто. И, конечно, Саня как главный тестировщик проекта. С самого начала конференции было понятно, что всё покатится в пропасть. Сначала Фростман очки уронил, затем у кого-то из заказчиков кот по клавиатуре прошелся. Но это ещё ничего. В какой-то момент Саню из коридора позвала жена к телефону, мол, мама звонит. Видели бы вы его физиономию в тот момент! Побледнел, глаза на лоб полезли, дёрнулся и, отодвинув полку с ноутом, резко вылез из пены, как рафаэлевская Венера, только со всеми причиндалами Аполлона. То-то обрадовался наш ведущий дизайнер из Парижа! Аж пообещал сам лично проспонсировать ему поездку на конгресс в Сантьяго-де-Чили. Саня было согласился, кивнув, но… Но в следующий момент, по всей видимости, произошёл эпик-фэйл. Потому что спустя мгновение послышался всплеск воды, и свет погас. Видать, окончил достопочтенный лорд МакБук Про Четырнадцатый свою поистине яркую жизнь на дне моря Ижорского.Начало карантина, или Почему Ижорский утопил макбук?
27 января 2021 г. в 20:00
Шёл две тысячи двадцатый год. Ночь. Улица. Фонарь… Нет, не так. Весна. Европа. Карантин. Все нормальные IT-компании давно перевели сотрудников на удалённую работу. И, конечно же, не обошлось без приключений. Особенно у нас в конторе, которую и нормальной-то назвать нельзя. Даром, что генеральный директор по образованию психиатр.
Вот в один прекрасный день Фростман и собрал нас всех с тем, чтобы «сообщить неприятное известие».
«Все по домам! Здесь больше делать нечего! Двери нашей чудесной компании отныне и до окончания карантина закрыты для всех желающих и не желающих. На время карантина объединимся же, друзья, в виртуальной реальности!»
После этого душераздирающего монолога я аплодировал стоя, так как всячески разделял его позицию и сам — нет-нет, да и мечтал хоть пару недель поработать из своего любимого замшелого кресла в тишине, а не в душном, пыльном офисе, где все шумят, вопят, чихают, чавкают и кашляют, как крокодилы. А тут вдруг всех отправили домой. Я, как дурак, тогда ещё не осознавал до конца всего ужаса грядущей пандемии, а потому страшно радовался: и сам буду дома, и жена никуда не уедет — ни с хором милейших бабушек, ни с той чокнутой компашкой, непременным атрибутом которой был мой злейший враг — Марк Звездич.
Вслед за мной вскочил со стула Вирджиний Вульф. Но аплодировать не стал. С воплем: «Ура!» этот псих убежал из офиса в обнимку с двумя мониторами, потеряв по дороге правый ботинок и так до конца карантина за ним и не явившись. Что случилось дальше с ботинком, история умалчивает.
Но вот остальные, особенно те, кому Фростман поставил диагноз «хронический синдром дефицита внимания», жутко расстроились. Никаких больше воплей в столовой и традиционного «сквиддича» в холле. Если вкратце, это игра наподобие хоккея, только со швабрами и сырыми, непотрошёными кальмарами вместо клюшек и шайб. Ясное дело, уборщикам потом приходилось тщательно удалять остатки кальмаровых кишок с линолеума. И если эта игра вдруг кому-то показалась мерзкой, то значит они не слышали о другой, ещё более мерзопакостной игре, которая имела место в стенах нашей компании. Называлась она «соплемет».
Играли, к слову, мы втроём, но парами: то Дёгтев с Ижорским, то я с Дёгтевым, то я с Ижорским. Третий всегда выступал в качестве судьи. Собирались в свободное время в переговорке, садились за стол и, пока один засекал время, двое со всей силы сморкались в висящее на двери фото нашего наивреднейшего американского клиента. Но однажды нам всем не повезло.
Тогда играли Пьер и Саня, а я судил. И вот только Пьер, собравшись с мыслями, зажал ноздрю и пальнул как следует из своего скалообразного рубильника, дверь внезапно открылась. Увы, поставить на паузу процесс уже было нельзя. И когда большая сеньорская козявка — зелёеная, жирная, с кровавой коркой — вдруг приземлилась на лысину генерального директора, в переговорке случился большой скандал, и нас троих лишили премии.
Хорошо, что Пьер, не в пример тому неудачнику из рассказа Чехова, совсем не огорчился, а наоборот, весь вечер праздновал победу над «сим устаревшим боярином», в честь чего припёрся вместе с поддатым Саней к нам на квартиру и устроил «всепьянейшую ассамблею». Но это уже другая история, я расскажу о ней позже.
Сане мы несказанно сочувствовали: вот закроют офис, и никаких тебе больше «сквиддичей», пережаренной картошки с кетчупом и прочих радостей жизни. Как есть, сгинет в унылом царстве йоги и правильного питания. Александра Ижорская, женщина весьма эффектная — с татуировками на руках, пирсингами на бровях и длинными фиолетовыми волосами все эти годы активно пропагандировала ЗОЖ и мужа приучила. Пьер ни раз возмущался:
— Ради бабы корячиться?! Тьфу! Да ты, Алексашка, мазохист! Слишком высокая цена такому счастью!
— Бесплатный секс — в мышеловке! — с кривой усмешкой парировал Ижорский.
За день до того, как официально запретили выходить из дома, я успел заскочить в гости к Ижорским. Та же картина, как после прошлого Нового года: в прихожей бардак, старшие дети играют в бомжей — или программистов — сортируя методом пузырька валяющиеся на полу сигареты и бутылки. Жена, по всей видимости, уехала с младшим дитём к бабушке, вот и царил в доме хаос.
— Саньки, а папа дома? — поинтересовался я у ребят.
— Дома, но спит, — ответил Саня.
— На полу на кухне, — добавила Саня. — Папа и дядя Саня ночью приехали. Включили музыку, а там кто-то пел тоненьким голосом, как у тебя, дядь-Аманя. А они хрипло подпевали.
— Как попугай, которого вчера соседи душили, — добавил её брат. — А потом выбросили в окно, а мы с Саней его в клумбе похоронили.
— Пели, что какой-то «кракадун» идет. Может, крокодил? — пожала плечами сестра.
— Ясно всё, — вздохнул я и поспешил прочь из этого дурдома, вспоминая лучшие годы, когда удалённая работа была нормой, а не выходом в чрезвычайной ситуации.