Естественная смерть

2

В «Цветущем саду» его встретили без вопросов и провели к лифту. Эльрих обменял расплатную карту на ключ, нажал на кнопку в кабине. Привалившись спиной к деревянной панели, сунул руки в карманы брюк. С безразличием смотрел на пейзажи, мелькающие на стене, и просто ждал. Лифт остановился на нужном этаже, где Эльриха сдержанно поприветствовал коридорный. Хорошо, что к двери салона не проводил. Эльрих дошёл отлично сам, расположился в переднем помещении и плеснул в бокал немного красного вина. Время до полуночи оставалось, и Эльрих вполне мог его скоротать в «залах удовольствий», но общаться с другими клиентами не тянуло, несмотря на отличную возможность обзавестись связями — общие походы по борделям таки сближали многих. Но Эльриха учили строго в прошлом: никаких лишних имён, связей и знакомств, запоминать только необходимое, а как отпадёт надобность — стереть из памяти. Эльрих уже нарушил правила, когда стал регулярно навещать одного и того же альфу. Оправдать его могло лишь незначительное положение Медео — раб не имел права давать показания, его слово ничего не стоило с точки зрения закона, и Медео практически ничего не знал о жизни за пределами борделя. Светские журналы, новостные программы и сайты и даже сплетни других рабов и клиентов давали Медео сильно искажённую картину. Поэтому Эльрих нарушал правила в разумных рамках и в «залах удовольствий» не появлялся, не говоря уж о том, что ему совершенно не нравилось смотреть на чужие сексуальные забавы. И при всей своей неприязни к традиционности он не разделял увлечений прогрессивных омег и не восторгался собственной значимостью в подобном заведении, где альфы находились в бесправном положении. Эльрих по-прежнему с равной силой презирал и традиционность, и обратную ей прогрессивность. Ну а неприятие рабства – это уже сугубо личное. Сэм как-то обронил в одной из бесед, что слабый человек, сменивший статус с раба на господина, превращается вот в это — в подобие того, кого прежде ненавидел, становится копией всего, что прежде вызывало его ярость. И только сильный может сохранить себя самого. Эльрих надеялся, что он сильный, потому что не хотел командовать кучей рабов-альф и унижать их, но и подчиняться не хотел тоже. Он хотел разумного баланса, пусть и понимал, что такой баланс невозможен без взаимных уступок, жертв и попыток понять других, а на это должны согласиться обе стороны. Добровольно. Медео появился точно в полночь. Просиял белозубой улыбкой, небрежно откинул длинную косу за спину, подкрался к Эльриху и наклонился, уперевшись руками в подлокотники. Порадовал новой улыбкой, немного помедлил и мягко поцеловал. Отстранился на пару сантиметров, носом потянул воздух и улыбнулся опять. — Пахнешь потрясающе. — Ты всегда это говоришь, — проворчал Эльрих, сражаясь с разливающимся внутри жаром. Бесполезно, конечно. Медео одним поцелуем привычно сносил барьеры и лишал Эльриха терпения, обострял фазу течки и провоцировал. Но Эльрих был ему за это благодарен. Эльрих предпочитал чётко контролировать себя, а не мучиться из-за ожидания и неопределённости. Не все альфы обладали этим вот навыком Медео влиять на биоритмы омеги. — Идём, я помою тебя. — Медео ухватился за ладонь и потянул Эльриха к струящимся занавесям. Ещё один привычный ритуал. Иногда они делали это вместе, иногда — по очереди. Но Эльрих никогда не омывался сам — мыть его полагалось рабу. С другой стороны, Эльрих любил лениво лежать на кровати и смотреть, как моется Медео. Рабы не носили одежду — у них не было на это права, и Эльрих иногда стыдился самого себя — ему нравилось смотреть на Медео и радоваться, что такая красота не спрятана под одеждой. Он понимал, что всё это великолепие отточено и создано руками других рабов. Медео никогда не лгал ему и охотно рассказывал, как проходят его дни в этих стенах. Недостаточно быть просто красивым от рождения. Эльрих отлично представлял, как Медео выглядел бы, будь он свободным альфой. Привлекательным, бесспорно, но его привлекательность стала бы иной, не такой, как сейчас. Сейчас Медео щеголял отполированной стараниями профессионалов красотой, возведённой в степень произведения искусства. Его тело с утра и до полудня умащивали маслами и бальзамами, чередуя это с тренировками и разминкой мышц опытными массажистами. Ухаживали за кожей, волосами, руками и ногами, даже за ресницами. Использовали тот максимум средств, что позволял придавать глазам выразительный блеск, выгодно обрамлять природный запах, подчёркивать контраст цвета волос, глаз и кожи. Эльрих подозревал, что и капельки пота на этом великолепном теле подсчитаны и расположены именно так, чтобы сражать наповал сексуальностью и красотой. Медео с безукоризненном мастерством избавлял Эльриха от одежды — слой за слоем, превращая обычное раздевание в эротический ритуал. Прикасался кончиками пальцев почти невесомо, но точно. Будил жар внутри Эльриха и усиливал каждым новым касанием. Бросал короткие взгляды из-под ресниц и открыто Эльрихом любовался, и это тоже делало начало течки неотвратимым, потому что альфы почти никогда не смотрели на Эльриха с таким восторгом, с каким смотрел на него Медео. Как-то Медео сказал, что тело Эльриха идеально, и бережно поцеловал в живот с характерным для альфы выражением на лице. Это тогда Эльриха здорово смутило и надолго выбило из колеи, потому что на миг он поддался и подумал о возможной семье. Тогда он единственный раз почти не говорил с Медео и вёл себя предельно сдержанно и отстранённо. Умный Медео мигом смекнул, что наступил на любимую мозоль, и больше такого себе не позволял, лишь смотрел иногда по-особенному, если думал, что Эльрих не замечает. Но Эльрих замечал и понимал, что мальчик влюблён. Вроде бы и проблема, но в то же время и нет. Эльрих всё равно пришёл к мысли, что при возможности он Медео выкупит. Если влюблённость Медео так и не пройдёт, Эльрих планировал оставить Медео себе, ну а если пройдёт... он всегда мог освободить Медео по праву законного владельца. Медео покончил с раздеванием и завёл Эльриха под струи тёплой воды. Мыл с эротичной неторопливостью и обязательными касаниями. Неспешно водил ладонями по телу Эльриха и позволял разомлеть и разогреться, окунуться в обострившийся резковатый аромат альфы. Дразнил с подлинным мастерством, пока Эльрих не выдержал и не обхватил рукой толстый член. Притянув Медео к себе и удерживая за пояс, Эльрих жадно целовал его и скользил ладонью по стволу, наслаждаясь его твёрдостью. Потом порывисто подхватил Медео, прижал к себе и понёс к кровати. Нёс и смотрел сверху вниз на сияющее лицо, украшенное соблазнительной улыбкой. У Медео в глазах плясали смешливые искорки. Он потянулся и обхватил Эльриха за шею руками, чтобы нести было удобнее. Эльрих медленно пристроил колено на краю кровати, осторожно уложил Медео на гладкие простыни и провёл пальцами по тяжёлой от влаги косе. Медео молча смотрел на него и не двигался — уже привык, что в первые часы течки Эльрих делал что хотел и не любил, когда ему мешали. Заодно Медео ничего не говорил по поводу трясущихся рук и неконтролируемой дрожи. Правильно делал. Эльрих не знал, по какой причине, но течка у него всегда начиналась именно так — накатывали беспокойство, жажда действовать, неуспокоение. Эльрих попросту не знал, куда девать себя и собственные руки. Он ёрзал постоянно, не мог усидеть на месте, горел от невыносимого желания трогать, пробовать, что-то делать. Потому и водил жадно ладонями по гибкому телу Медео, целовал, трогал кончиком языка, гладил, заставлял постоянно переворачиваться и подставлять под ласки то спину, то бока, то грудь и живот. Этим Эльрих не ограничивался. Стоило ему всласть облапать и зацеловать Медео, и он переключался на член. Трогал руками и губами, пока мог, а затем наносил гель-защиту и плавно оглаживал тугую мошонку, пока защита закреплялась на стволе и подстраивалась на молекулярном уровне. После фазы гиперактивности и беспокойства Эльрих проваливался в жар с головой и буквально слышал, как кровь движется по его телу. После гиперактивности его мышцы распускались, он покорно обмякал на кровати и сходил с ума от желания чувствовать в себе альфу — много, часто, глубоко, быстро. Без капли стыда Эльрих жаждал член альфы — с таким напором, чтобы чувствовать каждый толчок даже мышцами живота. И прежде всего Эльриха возбуждала именно встряска — он испытывал необходимость в резких рывках, в ощущении движений альфы, чтобы каждый толчок встряхивал всё его тело. И в течке большая часть оргазмов достигалась именно за счёт встряски. Однако томность не всегда приходила вместе с готовностью. Эльрих тогда мучился от пожара в крови, с трудом переворачивался на живот и, упираясь коленями, вскидывал бёдра повыше. Неудобно повернув голову, сердито смотрел на собственный мягкий член и болезненно остро ощущал сухость в заднем проходе. Медео подбирался к нему поближе, гладил по спине и ягодицам, водил по плечам кончиком носа, принюхиваясь, целовал время от времени между лопатками и терпеливо ждал. Если ожидание затягивалось, он принимался мягко массировать точки чуть ниже поясницы тремя пальцами, а другой рукой прикасался к промежности — точно посередине между членом и плотно сжатым анальным отверстием. От усиливающегося жара и шума в ушах Эльрих тихо постанывал. Отчаянно не позволял коленям разъезжаться и с нетерпением поглядывал на постепенно тяжелеющий от смазки член. Как только ствол набухал до предела и немного увеличивался, края отверстия между ягодиц увлажнялись. Сначала слабо, едва заметно, и Эльрих даже не чувствовал пульсацию. Но затем пульсация становилась ощутимее и отчётливее — до чувства раскрытости. Эльрих выдохнул с облегчением, когда на внутренней стороне бедра кожу защекотали тёплые капли. Член же пока оставался разбухшим, ноющим и сухим снаружи. И совсем не таким твёрдым и упругим, как член альфы, потому что член Эльриха наполняла более жидкая, насыщенная омега-секретом смазка. Эта смазка выплёскивалась только на самом пике удовольствия после нескольких оргазмов подряд — в идеале. Иногда такое могло произойти преждевременно, потому что член омеги был мягче, и обращаться с ним, как с членом альфы, не получалось. Годились только лёгкие касания и поглаживания, а стоило забыть об осторожности — и омега тут же излился бы раньше срока. «Раньше срока» означало сбой в выработке омега-секрета и недостаточное удовлетворение от секса. С Эльрихом приключалось такое, и ему это не нравилось, но Медео ещё ни разу его не подвёл и не облажался. Медео подхватывал пальцами и ладонями капли, мягко растирал между ягодицами, размазывал по приоткрытым краям. Поцелуй в спину между плечами был его сигналом. Эльрих крепко зажмуривался с готовностью ощутить первый толчок, но этой готовности никогда не хватало. Он всё равно удивлённо выдыхал и срывался на стон, едва тяжёлый член оказывался в нём и твёрдо раздвигал стенки, растягивал с напором. Эльрих невольно широко распахивал глаза и сминал в кулаках простыню, инстинктивно пытался ускользнуть и соскочить с толстого члена, а потом стонал в голос от блаженства, которое иррационально обрушивалось на него. Он ощущал силу рук альфы, крепкую хватку на бёдрах и ту поистине звериную мощь, с которой его возвращали на место и неумолимо заполняли членом до отказа. Эльрих ничего не мог с собой поделать — эта природная властность альфы во время близости заводила его. Он заходился от восторга, осознавая силу, заключённую в гибком теле Медео. Эльрих пьянел от собственной податливости и обострившейся чувственности, а немного позднее терялся в жёсткой встряске, что была жизненно необходима. Туман перед глазами раскрашивался всеми оттенками сладости. Вздрагивая всем телом от каждого движения Медео, Эльрих продолжал цепляться за простыни, мял их, мелко подрагивал и тёрся щекой о складки ткани. Звуки и цвета смешивались в восприятии и растворялись в непреходящем жаре и бурлящем в крови удовольствии. Эльрих впадал в безумие, забывал о реальности и совершенно из-за этого не стеснялся. Чувствовал отстранённо прикосновения Медео, не различал их, даже не понимал, что и как Медео с ним делает, зато точно мог сказать, что ему это нравится. Первые часы всегда казались пёстрым комом, в котором имели значение лишь чувства. Они одновременно тянулись бесконечно как будто и пролетали в мгновение ока. Без изысков и выдумки — бесконечные толчки, постоянное движение, и от этого движения Эльриха желанно трясло. Он раз за разом обрушивался в оргазмы, пока член не запульсировал болезненно, чтобы выстрелить струйками смазки на пике. Медео ловил эти струйки ладонью, стирал смазку с живота Эльриха и втирал её в подрагивающие края раскрытого отверстия, обмазывал собственный член, а затем настойчиво Эльриха переворачивал на спину, подчиняясь природному инстинкту. Богатая омега-секретом смазка без защиты дала бы гарантию беременности после сцепки. Хотя и при защите смазка из члена Эльриха делала сцепку более комфортной и улучшала эластичность слизистых тканей внутри. Эльрих не сопротивлялся и практически ничего не видел и не слышал. Послушно подтягивал к груди колени, сжимал ногами Медео и откидывал голову, переживая очередное вторжение крепкого члена. Пластался под Медео, покачивался от плавных толчков и видел яркие цветные пятна перед глазами. Оставались лишь желания тела и всё ещё неудовлетворённое пламя в крови. Эльриха выгибало и ломало от потребности почувствовать узел внутри и сцепиться с альфой. Природа напоминала, что он в самом соку и готов к размножению. Эльриха накрывало этим с головой до порыва облизать Медео с головы до ног и выжать досуха, забрать каждую каплю спермы в себя. Вместо этого пришлось кончить ещё дважды, и только тогда Медео позволил себе сцепку. В такие мгновения Эльрих испытывал безграничное удовольствие от того, что он омега. Медео не мог оставить его, и Эльрих упивался собственной властью над альфой. Мышцы внутри у него то пульсировали, то крепче сжимались вокруг узла, удерживали альфу. И именно Эльрих своим телом творил с альфой что хотел, доводил до исступления и вынуждал кончать раз за разом, доставляя тем самым всё большее и большее удовольствие. Эльриха заполняло и узлом, и увеличивающимся количеством спермы. И даже несмотря на защиту, очищающую сперму, несмотря на минимум альфа-секрета внутри, Эльрих сильнее прижимал к себе Медео и блаженно растворялся в новом оргазме, чтобы повторять и повторять это до самого последнего мгновения сцепки. К полудню оба не могли пошевелить и пальцем. Медео остался лежать на Эльрихе, и Эльрих по-прежнему чувствовал его член внутри. Да и уснул Медео почти мгновенно — неслыханная дерзость для элитного раба, но следовало сделать скидку на клиента в течке. Всё-таки Медео был не в гоне, да и вряд ли Эльрих стал его первым клиентом за сутки, поэтому на удовлетворение течного омеги у Медео ушли все силы. Он тихо спал, прижав ладонь к груди Эльриха, и согревал дыханием подбородок. Всё такой же красивый, ещё заметно разгорячённый и трогательно юный. Из-за запаха течного омеги Медео снова возбуждался даже во сне. Эльрих медленно приходил в себя, терпеливо ждал и осторожно поглаживал основание члена Медео кончиками пальцев, чувствовал, как его заполняет внутри желанной твёрдостью. Хватило его на четыре часа — вторая волна была слабее, но столь же неумолимой. Когда стало совсем невтерпёж, Эльрих аккуратно столкнул Медео с себя, уложил на спину, мягко убрал влажной салфеткой истончившуюся защиту, взял член в рот, приласкал немного и нанёс новый слой защиты. Медео что-то неразборчиво пробормотал во сне и вытянулся на смятых простынях, хрипло застонал от прикосновения к яичкам. Эльрих воспользовался случаем: повернулся лицом к ступням Медео, перекинул ногу через узкие бёдра, оседлал и принялся медленно опускаться на член. Насадившись до конца, ухватился руками за колени Медео, чуть наклонился и плавно приподнялся. Поначалу двигался неторопливо и иногда оглядывался, бросая короткие взгляды на лицо Медео поверх плеча. Помогать ему Медео стал ещё во сне, проснулся немного позже и задвигался резче и мощнее, толкаясь снизу. Ладонями мял ягодицы Эльриха, тянул на себя, гладил по спине и слегка подбрасывал Эльриха резкими ударами узких бёдер. Эльрих снова не запомнил, ни сколько раз кончил, ни сколько раз они меняли позы, но сцепка пришла раньше и застигла его, когда он раскачивался на четвереньках, а Медео бился жёсткими бёдрами о его ягодицы. Оба сразу же рухнули на простыни. Эльрих почти что растёкся всем телом под Медео, непроизвольно вскидывая задницу слабыми рывками. Мышцы внутри податливо принимали узел и ощутимо вибрировали от частых сокращений. На второй волне удовольствие от сцепки становилось другим, потому что стенки уже были растянуты узлом в первый раз и на втором заходе беспрекословно уступали напору, зато их чувствительность становилась острее, а интервалы между множественными оргазмами — короче. Эльрих сотрясался в непрерывных волнах и чувствовал дрожь лежавшего на нём Медео. Вторая сцепка буквально выпивала из Эльриха все силы, пока он не стал лишь слабо подёргивать ступнёй и скулить от невыносимого блаженства, переполнившего каждую клетку в теле. И он подавно не запомнил, как уснул — словно в чёрную яму провалился, доверху напоенный удовлетворением. Проснулся он за полночь, зато полноценным человеком: бодрым, радостным, в замечательном расположении духа и рвущимся активно заниматься делами. Медео сделал ему массаж, помыл и одел, и отвёл к накрытому столу. Выглядел немного уставшим, но улыбался искренне и ластился к Эльриху. Сидел на полу, обняв ногу Эльриха, пока Эльрих перекусывал, и сиял всякий раз, когда Эльрих проводил ладонью по голове и склонялся ниже, чтобы тронуть губами чистый лоб. — Жаль, что снова тебя долго не увижу, — пробормотал Медео, уронив голову Эльриху на колени. — И жаль, что у меня гон не совпадает с твоей течкой. Иначе ты приходил бы чаще. Эльрих в этом не сомневался. Медео справлялся с его течкой и без гона, а в гоне... Эльрих боялся себе это даже представить. — В гоне у меня узел больше, и сцепка длится дольше, — тихо добавил Медео. — Тебе было бы как раз. Ты большой и чувственный. И в гоне я сильнее. Всё время думаю, как взял бы тебя стоя у стены, держал бы, а ты бы шептал моё имя и дрожал в моих объятиях... Эльрих не выдержал, поймал Медео за руку и притянул к себе. Подхватил, усадил на колени, погладил ладонью по щеке, вглядываясь в светлые глаза, потом резко опрокинул на диван, уложил, сам с дивана сполз и склонился ниже, чтобы поцеловать в яркие губы. Языком провёл по шее, губами прихватил кадык, руками тронул широкие плечи и кончиком пальца прикоснулся к маленькому плоскому соску с тугой горошиной в центре. Медео осторожно выдохнул, вопросительно глядя на Эльриха. Эльрих снова склонился и поцеловал сосок, лизнул, приласкал второй, чуть крепче сжал бока Медео и сдвинулся ниже. Потревожил быстрыми поцелуями жёсткий живот и добрался до стоящего члена. Тихий хриплый стон был чудесной наградой. Эльрих отогревал ствол по рту, пока Медео вылизывал ему правую ладонь. После Эльрих выпустил член изо рта и сжал его влажной от слюны ладонью. Он не знал, насколько сильно это Медео нравится, но ему хотелось трогать Медео, хотелось чувствовать в ладони твёрдый член. И ему нравился вкус этого члена во рту. Даже просто посасывать и облизывать головку было странно приятно — до возбуждения от чувства округлости на языке. Раньше Эльрих никогда так далеко не заходил. Иногда трогал член и брал в рот, но ненадолго. В этот же раз дотерпел до спермы во рту, которую от неожиданности проглотил залпом. — Ты странный... — не успев толком отдышаться, шепнул Медео. Приподнялся на локтях и устремил на Эльриха испытывающий взгляд. — Я всегда боюсь, что вдруг ты больше не придёшь. Чем ближе срок, тем больше страх не увидеть тебя. — Я всегда приду. Иначе не пытался бы тебя выкупить. Но пока... пока пусть всё остаётся по-прежнему. Из борделя Эльрих направился сначала в ресторан, чтобы перекусить посущественнее. Во время течки аппетит разгуливался, и бороться с ним не выходило. Голод побеждали или секс, или адреналин. После визита в бордель Эльрих держал потребность в сексе и адреналине под контролем, хотя он мог бы справиться с ними и сам при нужде. Но вот с голодом справиться не мог. Причиной голода, скорее всего, были жар и общее напряжение тела. Эльрих несколько раз проводил опыты и взвешивался перед течкой и после. Несмотря на количество съеденного, он всё равно к концу течки терял в весе. От килограмма до пяти. Насколько Эльрих знал, с альфами выходило примерно так же. Да и его соседи через дорогу доказывали это: молодая пара, недавно сыграли свадьбу, совпадали идеально, влюблённые по уши, так что логично не выпускали друг друга из объятий от начала и до конца течки и гона, а когда выходили на улицу, становилось заметно, что привычная одежда им великовата. Эльрих наблюдал за ними временами из окна и строил догадки, когда же защита подведёт, и в молодой семье наметится прибавление. В ресторане Эльрих смёл всё со стола. В такое позднее время, когда почти все столики пустовали, на него лишь официанты понимающе поглядывали — сто девяносто три сантиметра в течке имели полное право на волчий аппетит. Расплатившись, Эльрих наведался в уборную, умылся и придирчиво осмотрел в зеркале собственное отражение. Несмотря на жар, лицо выглядело пристойно, а тон кожи оставался ровным. Разве что снова на висках и над верхней губой проступили бисеринки пота, но с этим Эльрих ничего поделать не мог. Ему предстояло потеть и фонить более отчётливым, чем обычно, запахом до конца течки. Не такая уж и проблема, просто придётся чаще переодеваться. В каре Эльрих полюбовался на таймер и решил, что самое время возвращаться домой, чтобы сбросить влажный на спине и в подмышках костюм, принять душ, удобно улечься и изучить материалы Сэма. После можно и подумать о переменах и способах обмануть РС. Первые десять минут поездки к дому прошли спокойно. Беспокоиться Эльрих начал, когда в третий раз увидел в зеркале заднего вида легкомысленный алый кар с мягким верхом. «Один — это досадная случайность, два — возможный намёк, а три — откровенный умысел». Умысел или нет, но Эльрих жил в производственной части столицы. Путь туда выходил извилистым, и ездили туда в основном представители среднего класса. Дорогой кар на такой дороге выглядел странно, не говоря уж о том, что вероятность совпадения маршрута на участке с большим количеством поворотов и переходов на другие линии... Нет уж, в такое совпадение Эльрих не верил. Но зачем предположительному врагу понадобилось использовать столь приметный кар? Полицию Эльрих сразу отмёл — ничто не связывало респектабельного Эльриха Занна и Изобретателя. Ничего общего. Сэм не покривил душой, когда сказал, что Эльриха найти невозможно. Госсеть РС могла на него навести, но это только если знать, что искать, долго и кропотливо сопоставлять различные мелочи, анализировать, выводить закономерности, собирать данные крупица за крупицей и складывать в цельную картину — вероятность, что такое произойдёт, стремилась к нулю. Только один вариант и оставался — конкурент. Эльрих не думал, что некто отважится на подобное. Отправить заказ, оплатить, озвучить нужные условия заказа, отследить выполнение. Схема проста, но она работала в обе стороны. Либо этот некто не профессионал, либо настолько уверен в своём превосходстве, что совершенно Эльриха не боится, либо... тщеславен? Приметный кар играл за последнюю версию. Кто бы это ни был, он хотел, чтобы Эльрих его заметил и что-то предпринял. И облажался. — А вот хрен тебе. — Эльрих продолжил путь с той же скоростью и по тому же маршруту. Он ехал домой и плевать хотел на чужое тщеславие, а собственного у него никогда и не водилось. «Хочешь всегда достигать успеха? Не выделяйся и помни — в любом конфликте всегда есть третья сторона. Публика. Лучше пусть она сочтёт твою победу нелепой случайностью, чем увидит истину. Знание истины — это преимущество, держи его при себе и будь скромным, а все прочие — обойдутся». Эльрих свернул к мосту, придерживаясь маршрута. Яркий кар катил за ним следом уже открыто, но подрезать или столкнуть не пытался. Значит, где-то впереди будет сюрприз. Эльрих быстро перебрал в мыслях эффективные варианты, предположил, что тщеславный тип не станет работать в команде, и отсеял большую часть вариантов. Выходило, что впереди ждала простая, но действенная ловушка. «Чем проще, тем надёжнее». Оживлённая дорога и мина сочетались плохо, стало быть, аналог мины и выбор цели. Противник знал на чём Эльрих ездил. Задать параметры кара программе просто, с этим и ребёнок бы справился, но вот откуда вылетит птичка? Светофоры или камеры — оптимальный вариант. Камера со вспышкой — идеально. Хороший ход, ибо такие камеры для нарушителей торчали на всех перекрёстках и участках дорог с большим количеством линий. Тут бесполезно гадать — на оставшемся участке пути до дома этих камер торчало около сотни. Любую из них могли взломать и закодировать на кар Эльриха. Только когда разгадал чужой замысел, средство изменить правила игры всегда найдётся. Эльрих остановился у перекрёстка на алом сигнале. Кар преследователя маячил позади в той же линии. Друг от друга их отделяли два потрёпанных кара и один аэробайк. На зелёном сигнале аэробайк легко обошёл Эльриха и помчался вперёд, стремительно увеличивая отрыв, потому что Эльрих теперь катил на малой скорости. Его обогнали даже два «старичка». Приметный кар с мягким верхом вынужденно сбросил скорость, чтобы тащиться так же медленно, как Эльрих. Хотелось прибавить скорость, но Эльрих терпел. Лучше потерпеть немного, чем глупо погибнуть. Да и формально он ничего не нарушал — правила запрещали превышать скорость, но ничего не говорили о малых скоростях. Даже если бы Эльрих тащился черепахой, ни один полицейский не посмел бы сделать ему замечание, особенно с учётом, что Эльрих не занимал центр линии и никому не мешал проехать мимо. Впрочем, с ним поравнялся техфургон с логотипом РС, тоже сбросивший скорость. В окошко выглянул альфа лет сорока с немного уставшим лицом, и Эльрих опустил стекло, чтобы услышать: — У вас какая-то поломка? Помощь нужна? Эльрих приветливо улыбнулся, вложив в улыбку максимум обаяния и простое сообщение «я омега-блондин и полный ноль в тачках». — Простите, ничего не нужно. Я только приехал в столицу и неуверенно себя чувствую за рулём. Тише еду, дальше буду. Да и осталось до дома мало. — О, ясно, здравый подход. — Лицо альфы заметно смягчилось — Эльрих обычно вызывал симпатию у представителей старших поколений, чем и пользовался. — Хорошо вам добраться. Берегите себя. — И вам доброй ночи. Спасибо за беспокойство. Эльрих проводил взглядом ускорившийся фургон, открыл бардачок и оценил содержимое. Оружие он не носил, когда не работал. Не хотел глупо встрять из-за случайной проверки. Кроме того, его так учили. Оружием был он сам, а инструмент всегда можно отобрать у противника или найти «подножный корм» — при желании. В бардачке Эльрих взял дежурную отвёртку, засунул в левый рукав, чтобы при необходимости отвёртка легко скользнула в ладонь. Дальше от Эльриха мало что зависело. Он предполагал, что вряд ли взломанная камера способна делать расчёт и коррекцию, исходя из скорости движения объекта, хотя противник мог и это предусмотреть. Но даже в таком случае при малой скорости движения Эльрих вполне успел бы остановить кар при угрозе и избежать прямого попадания. Поскольку преследователь по-прежнему висел у Эльриха на хвосте, это означало, что заряд взрывчатки не слишком мощный. Внезапная остановка тогда наверняка бы спасла Эльриху жизнь. Но в целом картина прояснилась достаточно: конкурент жаждал громко избавиться от Изобретателя и продемонстрировать всем неопровержимые доказательства «подвига». Тщеславие, вне всяких сомнений. Насколько Эльрих знал, его прозвище до сих пор фигурировало в тройке самых успешных, знаменитых и популярных наёмных убийц, пусть он и не помечал свои заказы больше «подписями». В клубах и сети о нём по-прежнему много говорили и сплетничали, строили догадки и выдвигали версии, а ещё ожесточённо спорили, выясняя, альфа он или омега. Со вспышкой Эльрих не угадал — противник взломал обычную камеру. Спасло Эльриха наблюдение за преследователем. Как только яркий кар резко затормозил, Эльрих вывернул налево. Взрывом его тряхнуло лишь, но неприятности себя этим не исчерпали. По линии со встречным движением в миг взрыва катил фургон. Чтобы не угодить в воронку с пламенем, он тоже повернул, вылетел на соседнюю линию и долбанул кар Эльриха в правый борт. Удар вышел не особенно и сильным, но кар в миг столкновения отчасти утратил контакт с дорожным покрытием, так что его закономерно подбросило, перевернуло и откинуло назад — до нового столкновения. С кем там Эльрих столкнулся на сей раз, он уже не понял — отключился. Пришёл в себя он быстро — даже сирены ещё не взвыли, предвещая появление полиции, пожарных, врачей и дорожных служб. Эльрих моргнул пару раз, неловко стёр с век липкое и попытался сообразить, в каком положении находится. Положение мало радовало — кар валялся вверх брюхом, дверцы так погнуло, что открыть их и думать не стоило. Сверху кар чем-то придавило, и металл поскрипывал неутешающе, постепенно проседал. Оставаться внутри не стоило, если Эльрих не хотел превратиться в плоскую версию себя и слиться с каром навеки. Он полез в окно. Благо, стекло вылетело полностью, и нигде не торчали обломки и зазубрины. Сначала Эльрих протискивался с трудом, дальше пошло легче. До поры до времени. Эльрих едва успел подставить руки и принять на них тяжесть перегородочного блока, вывалившегося из грузового отсека фургона. Фургон впилился в столб кабиной, а грузовой отсек повредило каром. И теперь перегородочный блок обещал накрыть Эльриха собой, если Эльрих перестанет его удерживать. В принципе, Эльрих мог попыхтеть, поизвиваться и выползти из-под блока, не будь в наличии одного «но». Это «но» привалилось к пострадавшему фургону плечом и задумчиво разглядывало Эльриха и блок. Интуиция подсказывала Эльриху, что блок свалился не без чужой помощи, а весил он столько, что удержать его мог только крупный омега или альфа в гоне. — Признаться, я разочарован. — Плечистый альфа потёр подбородок и вздохнул. — Убрать Изобретателя вышло проще, чем представлялось. Эльрих напряг мышцы, удерживая блок. — Было бы лучше, если бы никто не узнал, что ты омега. Жаль, что я сам раньше этого не знал — выбрал бы другой способ. Особенно для течного омеги. — Засранец учуял запах даже сквозь дымную пелену. — Ага. Как насчёт потрахаться перед моей кончиной? — Эльрих рискнул и ослабил левую руку, заодно постарался незаметно сдвинуть ноги и принять на них часть тяжести блока. — Не горю желанием встретить полицию со спущенными штанами и стволом, заряженным спермой. Ты не в моём вкусе, милый. Я люблю маленьких и кругленьких омег, чтобы мягонько везде, а с тобой я бы по-другому развлекался. — Вместо посвящения в детали лучше пристрели, — поморщился Эльрих, нащупав рукоять отвёртки и удобно зажав её в ладони обратным хватом. Он и без признаний соперника знал, что вряд ли очарует богатых альф, падких на смазливых омег, похожих на райских птичек. Таких, как Эльрих, сейчас считали пережитком прошлого, — чтобы выносить здорового ребёнка и родить в суровых условиях, а потом ребёнка защитить и вырастить, требовались физически сильные и крепкие омеги. — Слишком просто. Эльрих чуть глаза не закатил от такого ответа. Нет уж, этот кадр если сдохнет и не сегодня, то завтра или послезавтра — точно. Просто ему, видите ли... А смысл именно в этом. Противника устраняют в нужное время и максимально надёжным способом. Размышления о «просто» и «сложно» приводят к смерти. Поэтому Эльрих без колебаний метнул отвёртку, едва альфа раскрыл рот, чтобы что-то сказать. Сразу же Эльрих подхватил блок обеими руками и ногами, напряг мышцы, но скинуть с себя тяжесть не смог. Вдали завыли сирены. Запрокинув голову, Эльрих поискал альфу взглядом. Тот валялся у фургона и подёргивал ногой, но скоро затих. Кончик рукояти отвёртки торчал из левой глазницы. — Дочирикался... — Эльрих снова попытался выбраться из-под блока. Безуспешно. Немного подумал и рыпаться перестал, складывая в мыслях правдоподобную версию для пресловутой публики. Минут через десять до него добралась собака и громко залаяла, подзывая спасателей. Пришлось чуточку подождать, чтобы убрали тяжёлый блок, помогли Эльриху подняться и занялись ушибами и ссадинами. После рядом замаячил альфа в помятой и местами пыльной форме — помогал спасателям, хотя не обязан был делать ничего подобного. Альфа молча показал значок, взял протянутые Эльрихом документы, проверил на подлинность и сравнил с данными госсети. — Агент Ялия, — коротко представился альфа бонусом к цифровому коду значка, демонстративно обернулся и проследил, как уносят на носилках типа с отвёрткой в глазнице. — Господин Занн, у меня есть к вам вопросы. Как вы понимаете, без ответов они остаться не могут. Но у вас есть шанс попасть домой после нашей беседы. Медики сказали, что вы легко отделались, и ваше состояние позволяет совершить вам небольшое путешествие. После я сам отвезу вас домой, если вы не против. Можно подумать, у Эльриха был выбор. Особенно с учётом взломанной камеры и полным отсутствием материалов об инциденте. Соседние камеры что-то наверняка засняли, но точно не в деталях. По крайней мере, Эльрих знал наверняка, что расположение транспорта после столкновения любые записи делало бесполезными. Борт фургона и другие кары, пострадавшие после взрыва и во время столкновений, перекрывали обзор. Без возражений Эльрих последовал за Ялией и устроился на мягком сиденье полицейского кара. Ему предложили подремать в дороге, но советом он не воспользовался — течка встряхивала организм и дарила непреходящую бодрость. Вымотать Эльриха могли лишь активные упражнения в постели со знойным альфой. Он даже не чувствовал слабости в мышцах от недавней нагрузки. Эльриха доставили в центральный комплекс столичного отделения, проводили в стандартный пустой кабинет для допросов, принесли кофе и попросили немного подождать. Машинально Эльрих глянул на таймер на стене и приготовился ждать около часа — именно столько времени ушло бы на экспертизу и тщательные проверки. А чуть позднее в кабинет заглянул омега из обслуживающего персонала и поставил Эльриху метку на левом запястье — метка включала в себя временный штрих-код с данными на Эльриха Занна, код открытого дела и цифровые подписи лиц, ведущих это дело, сверху эту информацию перекрывала марка, позволявшая считывать данные исключительно программами РС, разработанными для госсети. Тем лучше, у Эльриха появилась возможность на досуге поизучать метку, поэкспериментировать и поискать способы обхода и подделки. Агент Ялия появился по расписанию с электронной записной книжкой в руке, ещё и переодеться успел в чистую форму и причесаться. Эльрих улавливал его ненавязчивый интерес к себе и готовился использовать симпатию полицейского себе на пользу. Лениво рассматривал Ялию и стремительно делал выводы в уме: холост, привлекателен, из хорошей семьи, воспитан традиционно, с жёстким и неуступчивым характером, склонен покровительствовать омегам... Эльрих помнил, как Ялия придерживал для него двери, подавал руку и оказывал прочие мелкие знаки внимания, как и полагалось хорошо воспитанным в традиционных рамках альфам-консерваторам. Не лучшая для Эльриха кандидатура, но чем богаты. Потому что выпутаться Эльриху следовало красиво и откреститься от инцидента на дороге раз и навсегда. «Если хочешь скрыть правду, будь на виду, но не привлекай к себе пристальное внимание». Ялия начал с вопроса о месте обитания Эльриха, и Эльрих подтвердил адрес, упомянув, что направлялся домой. — И откуда вы ехали в столь поздний час? — Полагаю, моё состояние говорит за меня само, — не стал искать лишних оправданий Эльрих, да и заметил ещё в дороге, что Ялия учуял его запах. — Я был в «Цветущем саду», пробыл там около суток, заехал в ресторан, перекусил и поехал домой. Обычно в первые дни у меня эмоциональное состояние нестабильное, и когда это немного обостряется, я стараюсь перестраховаться, поэтому сбросил скорость и ехал предельно осторожно. Не знаю, что потом случилось. Всё произошло очень внезапно. Я взял в сторону, увидев вспышку, столкнулся с фургоном, вылетевшим со встречной, а потом... не помню ничего. Очнулся уже в перевёрнутом каре, полез наружу из раскалённого салона, и тут на меня свалился блок. Кажется, кто-то пытался мне помочь, но, видимо, не смог. Дальше вы сами знаете. — Угу. — Ялия неторопливо выудил из кармана свободных брюк герметичную упаковку с отвёрткой, положил на стол. — Это ваше? — Да. Валяется в салоне обычно — никогда не знаешь, когда понадобится. — И когда вы пришли в себя и стали выбираться, она была при вас? — Нет. Я бы не смог найти её. Кар перевернулся, там всё рассыпалось. Металл сминался, было адски жарко. Когда я лежал под блоком, в салоне раздавались странные звуки. Наверное, от высоких температур. Вроде там что-то горело. Не уверен, что горел мой кар, но запах характерный присутствовал. Эльрих без усилий представлял себе умственную работу Ялии: тот вполне закономерно предположил, что водитель красного кара решил помочь Эльриху, стал подбираться ближе к перевёрнутому кару, а из-за жара застрявшая где-нибудь отвёртка вылетела из салона и по чистой случайности угодила бедняге в глаз. Почти невероятное совпадение, но очень даже возможное — в жизни случались вещи и не такие. Да и верилось в это больше, чем в то, что обычный омега с чистой биографией, ещё и придавленный блоком, мог без подготовки метнуть отвёртку со сбитым балансом и прикончить альфу на расстоянии. Такое и не всякий альфа провернул бы, тем более, далеко не каждому пришло бы в голову использовать в качестве оружия инструмент, к этому не приспособленный. Ялия как офицер полиции безусловно понимал, что в данном случае образ мышления предположительного преступника должен был отличаться глобально от образа мышления законопослушного гражданина. Биография же Эльриха не выходила за стандартные рамки, поэтому образ мыслей Эльриха такой картине не соответствовал. Да и следственный эксперимент подтвердил бы предположение Ялии о воздействии высоких температур на предметы в салоне кара. — В документах сказано, что вы занимаетесь... — Делаю чучела, агент Ялия. Под настроение. Это просто хобби, которое приносит неплохие деньги. — А по образованию вы... — Вам это не выговорить. И мне тоже. Не с первой попытки. Я могу объяснить проще, если угодно. — Эльрих слабо улыбнулся. — Прошу вас, — с усмешкой согласился Ялия. — Моё образование позволяет мне по любому фрагменту человека воссоздать его облик и портрет. Все антропологические характеристики. В том числе — воссоздать модель взрослой версии ребёнка. Причём это не прогноз и не предположение. Это — полная реконструкция. — Вот как... Почему же вы не работаете в полиции? Отвечать вы не обязаны — это праздное любопытство, но мне интересно. — Расстройство внимания, — легко солгал Эльрих. Не с его поддельными данными соваться в сферу, где его мигом выведут на чистую воду тщательными проверками проклятой РС. Эльрих тихо радовался, что не сунулся в полицию раньше, иначе до него добрались бы три года назад, когда РС развила бурную деятельность. — Я могу долго работать под вдохновением, но неминуемо следует спад внимательности, и работник из меня получается паршивый. Такая работа больше подходит альфе, а не эмоционально неустойчивому омеге. — По-моему, вы вполне сосредоточены, — негромко отметил Ялия. — Исключительно потому, что я ещё в ступоре от случившегося. — Эльрих прижал ладони к лицу, потёр веки и вздохнул, едва слышно добавив: — Даже не верю, что вообще жив остался. Он работал на традиционное воспитание Ялии — Ялию приучили заботиться об омегах, и Эльрих дал Ялии омегу, требующего сочувствия и проявляющего слабость. И этот омега Ялии нравился. Системы системами, но дела в полиции всё ещё расследовали живые люди. Ялия ожидаемо накинул на плечи Эльриху мягкий плед, принёс ещё кофе и продолжил вести себя с безукоризненной любезностью, словно Эльрих был хрупким и замечательным омегой с ранимой душой. Бесило, конечно, но Эльрих никогда не смешивал личное и профессиональное. Если дело требовало пользоваться слабостями окружающих, Эльрих пользовался без малейших угрызений совести и играл ту роль, которую играть было выгодно. — Скажите, у вас есть враги? — Вряд ли. Я веду довольно замкнутый образ жизни, иногда путешествую немного, обычный отдых и смена обстановки, занимаюсь своими увлечениями. Общаюсь тесно мало с кем. Не думаю, что даже соседи знают о моём существовании. Я вообще скучный и не слишком привлекательный для окружающих. Ещё со школы привык, что меня почти не замечают. Обычная крыса-ботаник. Ялия явно думал иначе, но воздержался от банальных подбадривающих фраз, за что Эльрих был ему благодарен. Славный парень, в общем-то. Немного за тридцать, симпатичный, умный, ответственный. Жаль только, что консерватор. Ялия выбивался из обычного списка тех типажей, что проявляли интерес к Эльриху. Пожалуй, он мог заинтересовать Эльриха, если б не традиционный взгляд на мир. Эльрих точно знал, что если позволит себе ответить на интерес Ялии, тот непременно устроит в скором времени знакомство с родителями, свадьбу, общий дом и тотальный контроль за всем, что Эльрих делает. Ялия пожелает знать о каждом шаге своего омеги. Будет на руках носить и пылинки сдувать, но платить за это придётся полным доверием и зависимостью, беспрекословным подчинением. На это Эльрих не пошёл бы никогда. Но ничто не мешало Эльриху попробовать вариант с дружбой. Друг в полиции ему бы весьма пригодился, особенно — агент с широкими полномочиями. — Наверняка вы думаете, как мне сказать об обыске. Я не возражаю, если вы отвезёте меня домой, проведёте обыск, выпьете чашечку кофе и убедитесь, что дома меня не ждут убийцы. Я даже буду вам благодарен, если мы разберёмся с этим поскорее, потому что я не отказался бы от душа и свежей одежды, и парочки глупых книг для успокоения. Ну и дома мне определённо сейчас будет лучше. Ялия выдохнул с облегчением, поднялся и, разумеется, предложил Эльриху опереться на его руку.