Естественная смерть

4

— Да ты псих грёбаный просто, — рассмеялся ему в лицо Жаззи. — Кто в своём уме станет связываться с рыжей бестией? РС накроет сразу, а там и закопают. Этот мудак знает все наши примочки, даром что мило скалится с мониторов и играет лапочку. Стратегические войска, алло! Он навзламывал за свою жизнь столько систем, сколько нам и не снилось. — А что, я такой единственный псих, или ещё где похожие водятся? Эльриху пришлось раскошелиться уже за имя. Всего одно. Но на этом траты не кончились. Бот попросил немало за доступ-призрак к сети наблюдения поместья. — Будет только картинка. И раз в сутки придётся отключаться минут на десять, чтобы не поймали. Вручную. В одно и то же время. Поставишь таймер или на запись — тебе хана сразу. Твой процесс должен сливаться со служебным. Долепишь что-то — и он будет весить больше и больше жрать ресурсов. Засекут сразу даже малейшее отклонение от нормы. Только подглядывать и отключаться ручками в час ночи. Через десять минут ручками включаться. Всё ясно? Средство было так себе, но на лучшее рассчитывать не приходилось. Причём Эльрих получал картинку в необработанном виде без оптимизации фокуса. С одной стороны, это раздражало, потому что Эльрих не всегда видел происходящее в деталях, с другой стороны, даже при обнаружении его сочли бы не серьёзной угрозой, а каким-нибудь малолетним извращенцем, и Эльриха это вполне устраивало. Он без сожалений расстался с работой в курьерской компании и смесителем и обосновался у настенного монитора. В первые дни выяснил, что охрана внутри дома бывает нечасто. В гости к Отто наведывались обычно Клаус и Телль, причём Клаус — чаще всего, почти каждый день. И Клаус приносил с собой временами новые баночки, которые оставлял в шкафчике ванной. Из-за дверцы, открывавшейся в сторону камеры, Эльрих не мог разглядеть, что именно Клаус приносил. Скорее всего, какие-нибудь витамины в свете травмы Отто после ранения. Правда, Эльрих так и не выяснил, что за травма была у Отто — тот выглядел здоровым до неприличия, а в архиве военного госпиталя содержалась лишь пометка, что пациент пострадал при взрыве. Картинки с камер, что стояли в небольших помещениях, получались лучшего качества, поэтому Эльрих быстро узнал причину, по которой Отто носил озорную чёлку. Достаточно было увидеть Отто в душе с отброшенными со лба влажными волосами. У самой линии роста волос бугрился рваный рубец, а кожа на левом виске... наверное, там вообще всё собирали из мелких клочков. Пожалуй, Отто поступал разумно, когда прятал это под густой чёлкой. Рубец не вызывал отвращения и не превращал Отто в урода, но заставлял представлять, какая там была рана — до холодка вдоль позвоночника. Ну просто потому, что вид шрамов прозрачно намекал — пострадала не только кожа. Эльрих предположил, что Отто ставили заплаты из металла, как минимум. Судя по площади рубцов, висок и, возможно, половина лба. Если работа проделана хорошая, то у Отто теперь отличная страховка от выстрелов в голову. От ударов по голове, впрочем, тоже. Вообще на Отто хватало разных отметин. Везде. И Эльрих взглядом профессионала чётко отделял боевые отметины от следов неудачных покушений. Боевые раны Эльриху казались естественными, потому что Отто был солдатом, и каждый такой знак означал, что Отто разминулся со смертью и выполнил задачу, выполнил своё предназначение. Они подчёркивали отвагу и везучесть Отто. Но вот следы от неудачных покушений будили в Эльрихе холодную ярость, потому что означали ошибки. Разве могло хоть что-то ещё быть позорнее для наёмника, чем проваленное задание? Наёмник как сапёр — нет права на ошибку, иначе это просто кусок мяса, а не наёмник. Наёмникам платили за чужую смерть, и они обязаны были приносить смерть без промаха. Даже если смерть выбирал клиент, наёмник соглашался её доставить по адресу и должен был делать именно это, а не пытать мишень страхом, болью и неизвестностью. Тот, кто таким занимался, переставал быть наёмником и превращался в банального садиста. И это в своей работе Эльрих ненавидел больше всего — неумех и садистов, позоривших всех наёмников разом. Но, несмотря на ярость, Эльрих цеплялся взглядом за шрамы и рубцы Отто. Намеренно цеплялся, чтобы не смотреть и не видеть самого Отто, потому что Отто даже в одежде производил неизгладимое впечатление. На деле Эльрих не любил отвлекаться на прелести альф — для того есть визиты в бордель в положенное время или хотя бы порно на расслабиться. Но удержаться было трудно, и Эльрих цеплялся за отметины на поджаром теле из последних сил. В поместье Отто держал прекрасно оборудованный зал с симуляционным комплексом, куда и сбегал раз по пять на дню, а то и больше. Это сразу снимало вопрос о физической форме, тем более этот рыжий псих не держал программ попроще, а только с режимами повышенной сложности. Эльрих беспросветно огорчался, что почти ничего в зале не видел из-за наложения проекций и фантомов, а потому имел слабое представление о боевых навыках Отто. Даже стиль не угадать. Как только Эльрих решил, что Отто — непоседа и не способен долго заниматься каким-то одним делом, так Отто сразу и обломал его: два дня подряд корпел над бумажками и катался по кабинету в буквальном смысле слова, временами устраивая импульсивные погромы, если у него что-то не получалось, а потом полночи компенсировал в зале. Видимо, нащупал что-то в своих разработках и не успокоился, пока не довёл до ума. Новый кар Эльриху доставили, так что запасной он раскрасил под такси и пользовался потайным ходом, дабы выбираться из дома и следить за Отто во время выездов в РС, на встречи или иные мероприятия. Дистанцию Эльрих всегда выдерживал почтительную и чаще следил с помощью сети дорожной службы, чтобы просто прибывать к месту назначения чуть раньше Отто. Так Эльриху удалось подобраться к Отто ближе, чем всегда, когда какая-то лакейская шкура продала информацию журналюгам о месте переговоров. Отто оказался в толпе, стоило ему только выйти из отеля. — Господин Райнбах, всего пара вопросов!.. — Господин Райнбах, уделите минуту... — Снимок, пожалуйста... — Господин Райнбах... Эльрих думал, что сдохнет от напора со всех сторон. Он даже не собирался подходить к Отто, но само собой так вышло, что протолкнули. Отто пробирался мимо него к кару, на ходу сыпал насмешками и отвечал на вопросы уклончиво или ехидными выпадами. Язык у него был подвешен как надо, и жалил он больно, как оса. Вечером того же дня Эльрих горел на работе, потому что рыжему мерзавцу приспичило в душе подрочить. Порно отдыхало, а обзор у Эльриха оказался просто фантастическим, несмотря на мутнеющую временами из-за помех картинку. Отто чуть привалился к стене под хлёсткими струями, подставил под них узкие бёдра и облизнул губы. Изменения происходили постепенно и завораживающе. Эльрих собирался отпить кофе, но даже не замечал, как кофе льётся на брюки, пока он глазеет на уверенно твердеющий член. Ствол буквально у Эльриха на глазах наливался соблазнительной толщиной до отчётливого рисунка вен под гладкой кожей. Едва заметная кривизна искупалась крупной головкой безупречной формы. Причём веснушки были даже там. Эльрих благополучно выронил чашку, едва Отто коснулся крепкого члена ладонью. Ну а когда Отто обхватил член обеими ладонями сразу, Эльрих уже закапал слюнями панель. Шрамы не помогали вообще никак, и Эльрих пялился на совершенное тело, сольно исполняющее древнейший в мире танец. Под матовой кожей с пятнами позолоты изумительно перекатывались гибкие мускулы и рельефно проступали узлы мышц. Напряжение охватывало прямые широкие плечи, стекало вниз по корпусу и жёстко очерчивало бёдра во время импульсивного рывка, разбивающего кольцо из широких ладоней. А потом потемневшая головка снова исчезала в сплетении сильных пальцев, чтобы показаться вновь во всей красе. Эльрих не знал, куда ему, чёрт побери, смотреть и где облизывать монитор, потому что хотелось сразу всё. От набухших на запястьях и предплечьях жил до резкого контура подбородка, от подрагивающих на животе жёстких мышц до острого выступа кадыка. И Эльрих до безумия хотел попробовать восхитительно толстый член губами, облизать усыпанную веснушками головку. Отто понравилось бы, раз он возбуждался от падающих сверху капель. И ему понравился бы омега на коленях, ласкающий ртом его член по доброй воле. Эльрих пытался пить кофе из пустой чашки, которую еле нашарил под ногами. Пытался, чтобы не подохнуть от обезвоживания, потому что Отто дрочил долго и со вкусом, будто нарочно издеваясь над Эльрихом и его тягой к эстетичности. Хотя Эльрих и так мог признать с искренностью, что Отто был одним из самых эффектных и красивых альф, которых Эльрих когда-либо видел. Отто не походил на тех экзотических красавцев-рабов, которыми хвастались омеги-толстосумы. Он был другим. И его красоту Эльрих сравнивал с красотой оружия. Даже в страсти Отто был хищником и пытался взять собственные руки с боем, пока не выстрелил струёй вязкой спермы. После сперма лениво стекала по ещё твёрдому члену, а Отто резко выдыхал приоткрытым ртом. Удовлетворённым он не выглядел, но немного побледнел до той степени, что россыпи веснушек проступали на коже с чёткостью и больше не напоминали позолоту. Толком не отдышавшись, Отто неожиданно торопливо ополоснулся, выбрался из-под душа и распахнул дверцу шкафчика. Что он там делал, Эльрих увидеть не мог. Закрыв шкафчик, Отто пустил холодную воду в раковину, умылся, небрежно набросил на плечи халат и перебрался в спальню, позволив наконец Эльриху сменить облитые кофе брюки. Впрочем, брюки пострадали не только от кофе. Эльрих тихо выругался, обнаружив влажное пятно на интересном месте. Бельё пришлось менять тоже. Утром Отто обошёлся без завтрака и вырубил освещение в рабочем кабинете, ещё и шторы задёрнул. Он пытался работать, но куда чаще просто сидел на полу с прикрытыми глазами. Вызвал шофёра ближе к полудню для поездки в РС. На крыльце Отто споткнулся при выходе из дома, и Эльрих несказанно удивился, впервые узрев неуклюжесть, которой Отто явно не страдал. Более того, Отто и после спотыкался либо промахивался — при выходе из кара, при подъёме по ступеням, когда отдавал охраннику карту допуска, когда пытался открыть кабинет, облился кофе на ходу, когда возвращался в кар. На пути к кару Отто двигался в направлении Эльриха, и Эльрих мог поклясться, что Отто щурился от дневного света так, будто у него глаза слезились. Ну а дома уже Отто устроил погром в кабинете. Как будто без причины. Эльрих проанализировал все выписанные за день пункты, но так и не понял, что могло спровоцировать всплеск агрессии. Зато Клаус забил на все дела и примчался в поместье. Прибыл аккурат к тому мигу, как Отто перестал крушить кабинет и рухнул на уцелевший диван. Клаус деловито отдал распоряжения немногочисленной прислуге, бросил охраннику пальто, торопливо поднялся на пятый этаж и прихватил из коридора стул. Стул он поставил рядом с диваном, уселся, сцепил ладони в замок и будто принялся выговаривать Отто. Эльрих не отказался бы в эту минуту от звука к картинке. Пытался читать по губам, но Клаус постоянно склонялся к Отто, так что ничего толком не выходило. Отто прижимал ладонь к глазам и почти не реагировал на Клауса. Только через полчаса позволил Клаусу убрать ладонь с глаз, тронуть запястье и послушать пульс. Дальше стало ещё интереснее, потому что Клаус принялся помогать Отто подняться с дивана. Причём Отто так и не справился, и Клаус отнёс его в спальню на руках. Буквально. Эльрих почуял горячее и прильнул к монитору. Кажется, он был близок к решению главной на сей миг задачи. Стоило лишь разобраться в происходящем. Никто, нигде и никогда не упоминал о проблемах Райнбаха. Причина его изгнания из армии формулировалась чересчур туманно, а репутация Райнбаха предполагала, что его выкинули, скорее всего, из-за неуживчивого нрава. Но что, если туманная формулировка была ближе к истине? По крайней мере, Эльрих сейчас видел именно то, что это подтверждало. Отто или болен, или у него какое-то расстройство из-за травмы. А частые визиты Клауса — в прошлом, на минуточку, военного медика — это тоже подтверждали. Эльрих внёс в записную книжку несколько пунктов: магнитные бури, яркий свет, режим питания, неловкость, вспышки агрессии. Поколебавшись, Эльрих дописал: «Возможно, слабость». Определить точнее состояние Отто после вспышки агрессии Эльрих не мог, но мог Клаус. Пока же по этим пунктам найти нечто определённое не удавалось. Записи в архиве военного госпиталя тоже ни черта не проясняли и разобраться не помогали. Прощупывать Эльрих начал издали, меняя личины и втираясь в доверие к окружению Отто. Добился немногого. Некоторые работники и те слуги, что были уже уволены, упоминали о приступах агрессии у Отто, но не более того. Эти приступы списывали на его нетерпимость к возражениям. Дескать, Отто в армии было б отлично, если б не одно «но» — чужие приказы. — Он терпеть не может, когда ему говорят, что надо делать. Даже если это попытка просто посоветовать. Бесится. Нет, не всегда крушит всё, что под руку попадётся, но словами уделывает на счёт раз. На очередной попытке что-то разнюхать Эльрих понял, что так дело не пойдёт. Правду сказать ему мог либо сам Отто, либо Клаус. Остальные точно ничего не знали. При скрытной натуре Отто — логично. Да и Отто далеко не дурак, наверняка понимал, что покушения на его жизнь не прекратятся, и не хотел никому облегчать задачу. Конечно, вряд ли Отто при всём его самообладании удавалось скрывать всегда и везде то, что Эльрих для себя обозвал приступами, но удачная и правдоподобная ложь... Кроме того, Клаус явно просчитал закономерности и старался предотвращать опасные инциденты. Эльрих составил таблицу по погодным прогнозам, отметил дни с магнитными возмущениями и даже выписал точное время пиков активности. Не прогадал. Отто подтвердил свою чувствительность к магнитным возмущениям. Правда, это ограничилось бледностью и плохим аппетитом. Приступы не повторялись. Затею подобраться к Клаусу Эльрих не оставил. Но Клаус оказался параноиком. О том, чтобы пробраться в его дом, и речи быть не могло. Эльрих тоже страдал педантичностью, но не в такой острой форме. Клаус же замечал абсолютно всё. Даже после уборщика, который честно старался ничего не трогать, Клаус поправлял все вещи по невидимой линейке. Зачастую он оставлял несколько меток — намеренно. И когда Клаус уходил из дома, он тоже оставлял метки. Всё, что Эльрих смог нарыть на Клауса, повергало в уныние. Перспективным выглядело лишь одно направление: как и Отто, Клаус был холост, а потому добирал с омегами на стороне. В отличие от Отто, Клауса не волновала симпатия омег, он предпочитал искушённых профессионалов за деньги и наведывался в бордели. Так Эльрих направился в «Цветущие сады» не по расписанию, чем доставил искреннюю радость Медео. Огорчить большого ребёнка Эльрих не смог, поэтому достал снимок Клауса уже под утро. — Ты видел когда-нибудь этого человека? Медео безразлично пожал плечами. Предсказуемо, потому что альфы его мало интересовали, да и Клаус в бордель для омег точно не сунулся бы. — А сможешь поспрашивать у омег? — Если это для тебя важно, то смогу, конечно. Можно взять? Эльрих пообещал, что придёт снова дней через десять — течку никто не отменял, и оставил снимок Медео. В Медео он был уверен, да и других способов порыться в борделях изнутри у Эльриха просто не было. При этом Эльрих сильно сомневался, что Клаус стал бы откровенничать в постели с омегой, но вот вряд ли Клаус брал с собой в постель записную книжку. По этой причине Эльрих очень надеялся выяснить хотя бы предпочтения Клауса, подгадать удобный случай и проникнуть в бордель в качестве раба. Кто тех рабов вообще замечал? Вот именно. Пока Клаус кувыркался бы с омегой, Эльрих пошарил бы по его вещам. К концу назначенного срока Эльрих явился в «Цветущие сады». В течном состоянии говорить о делах он не мог, так что пришлось Медео блеснуть талантами. Спустя сутки унявшийся и удовлетворённый Эльрих готов был выслушать доклад. — Он бывает в борделе для альф в центре, — кивнул Медео, подставляясь спиной под руку Эльриха, чтобы гладили. — Но он и в другие бордели ходит. А в центре обычно заказывает Жасмин или Нарцисс, бывает, что обоих сразу. Если они заняты или не работают, он уходит. — А кого чаще? Или они похожи? — Чаще, наверное, Нарцисс, но Нарцисс и чаще в положении, а так... да, они похожи. Эльрих сразу же наведался в бордель для альф под видом слуги, разыскивающего для хозяина умелого омегу. В буклетах нашёл без труда и Нарцисс, и Жасмин. Оба прямо в одном буклете и были. Неудивительно. Оба относились к миниатюрному типажу «в теле», который всегда в моде: невысокие, фигуристые, пышненькие и белокурые, словно пончики. Такие омеги отличались и хорошим здоровьем, и плодовитостью, а ещё, в отличие от Эльриха, их легко было таскать на руках. Вернувшись домой, Эльрих застиг Отто на полпути к кару. Причём Отто сел за руль сам, а вот одет был небрежно: в кожаные брюки и свободную кофту с длинными рукавами. Небрежность одежды сбрасывала ему лет пять, не умаляя в целом эффектность. Эльрих тихо выругался и кинулся снова прочь из дома, намереваясь катить за Отто в фальшивом такси. Только добрался он до загородного клуба с опозданием — Отто как раз появился на крыльце с троицей разнокалиберных омег, запихнул их в кар и явно двинул в поместье. Ругаясь уже в голос, Эльрих почесал домой. Успел к сроку, чтобы осознать — у рыжего гада гон. Собственная течка тут же напомнила о себе потом и влагой в ложбинке меж ягодиц. Эльрих собрался мужественно отключиться от наблюдения, но не смог. Оправдывал себя тем, что понаблюдать, как Отто занимается сексом, стоило. По тому, как человек трахается, многое о человеке можно сказать. Впрочем, Эльрих понимал, что отмазка выглядит жалко — ему просто нравился альфа на мониторе. И Эльрих имел право подрочить на объект симпатии, а потом прикончить. Ничего особенного. Ну, если не считать того, что прежде Эльрих выбирал мишени, которые ему точно не нравились, и не имел привычки дрочить на альф в принципе. Эльрих даже на Медео не дрочил, по большому счёту. С другой стороны, Медео и казался ему не совсем настоящим: Медео растили как раба, другой жизни он не знал и воспринимал своё положение как нечто естественное. Со временем и должными возможностями это изменилось бы — у Медео были пытливый ум и хорошие задатки. Да и сам Эльрих некогда находился в сходном положении. Но жизнь их сложилась по-разному, и Медео уже миновал тот этап, когда перемены могли бы стать стремительными и чёткими. Эльрих в самом деле не раз всерьёз думал забрать Медео себе, но сколько бы он ни анализировал ситуацию в целом, при долговечности и истинности влюблённости Медео... Перемены не случились бы быстро. И Медео всегда был бы зависимым от Эльриха так или иначе. Да, Эльриху нравилась мягкость в альфах, нравилась сентиментальность, нравилось, когда альфы не придавали значения традиционности и считались с омегами, но он хотел при этом, чтобы альфы не теряли свою суть. Как бы там ни было, а таланты и способности альф и омег отличались. Природа сама разделила их роли и определила предназначение. Эльрих вот точно знал, что в армии не протянул бы долго. Не то что год, а и полгода не продержался бы. И вовсе не потому, что плохо пригоден для боя. Но армия — это не просто участие в боях. В том же ТОБР альфы и омеги были на равных и справлялись с заданиями одинаково хорошо, но ТОБР имел мало общего с армией. А Эльрих до сих пор хорошо помнил разницу между заданиями в ТОБР и тем, на что ТОБР походил, когда Эльрих обрёл свободу. Да и сейчас задания Эльриха не имели ничего общего с побоищами, когда вокруг валялись горы трупов, а воздух дрожал от смешанной вони. Эльрих помнил, как смерть ощущалась на ощупь, когда он уходил один, а все остальные — умерли. Помнил, как всё изменилось за какое-то жалкое мгновение. И помнил, что ему хотя бы не пришлось убирать собственными руками тела и стирать с реальности следы побоища, а в армии никто ему бы не позволил оставить всё так, как есть. В армии ты приносишь войну, живёшь ею, а потом уносишь. И хранишь в себе всё. Это совсем не так, как всегда было в жизни Эльриха. На войне нельзя рассмотреть жертву практически под микроскопом, на войне не устроишь ни красивую охоту, ни игру, ни тонкий расчёт. На войне даже не угадать, кого убил и убил ли наверняка. Не угадать, плох или хорош тот, кто попал в перекрестье прицела. На войне если мирное селение перекрывает подступ и мешает провести вылазку незаметно, то долой селение, и плевать, если там придётся выжечь дотла вместе с домами всех альф, омег и детей. Это селение — точка лишь на карте, и её нетрудно стереть ластиком без долгих размышлений. Средства, методы и последствия — всё иное. Эльрих отлично представлял себе разницу между собственным занятием и войной. И помнил отлично занятия по истории: омеги очень редко побеждали в войнах, а те из них, кому удавалось одерживать победы, использовали для этого альф. Забавно, что Эльрих испытывал стыд, когда читал о тех немногих омегах-правителях, сумевших за счёт войн возвеличить свои государства. Потому что именно они проводили такие сражения, которые отличались особенной бесчеловечностью и зверствами. И Эльрих не мог в полной мере назвать этих правителей омегами. По его мнению, от омег в них не осталось ничего, и их безуспешные попытки устроить личную жизнь это доказывали. Всё равно этих правителей предавали и жестоко убивали их собственные дети, зачатые и рождённые в лицемерии, потому что фавориты этих омег прекрасно знали, что в любой миг могут лишиться головы из прихоти. Эльрих и в собственной жизни насмотрелся на подобия тех правителей. Он их даже убивал собственноручно и с тоской размышлял, насколько вообще реально достойное сосуществование альф и омег. Ну вот чтобы альфы и омеги занимались тем, для чего предназначены, и уважали друг друга. Без перегибов в обе стороны. Припав к чашке с кофе, Эльрих неохотно разглядывал троицу омег, впущенных в гостевой зал. Думал, Отто оттащит их в спальню, но ошибся. И Отто неплохо держался для альфы в гоне: был вежлив, обходителен и учтив, предложил напитки гостям. Один из омег напоминал тот типаж, что нравился Клаусу, — невысокий, кругленький и фигуристый, но темноволосый. Держался он скромнее, чем два других омеги. Те по росту попадали в типаж Эльриха, блондины, один — тонкий и манерный, второй — крепкий и мускулистый. Без одежды первым оказался тонкий блондин. Небрежно отбросил в сторону узкие брючки, улёгся грудью на стойку и выставил зад, развязно оттопыривая ягодицы и похлопывая себя ладонью. Эльриху отлично было видно, как Отто слегка свёл брови на переносице и едва заметно поморщился. Не понравилось, похоже, столь пошлое поведение и распутные манеры. Впрочем, Отто не растерялся, о защите не забыл, но драл шлюховатого омегу жёстко и без капли жалости. Ещё и сдёрнул потом со стойки, чтобы трахнуть в рот и кончить в горло. Омега даже не уловил презрения Отто — ему всё понравилось так, что и от добавки не отказался бы, если б не выдохся. Отто переключился на темноволосого омегу в теле — сам держал бокал и заботливо поил дорогим вином, сам аккуратно и чертовски эротично раздевал, успевая приласкать смущённого гостя прикосновениями и поцелуями. Эльрих вцепился зубами в собственную ладонь от жёстко бьющего по нервам контраста. С распутным омегой Отто был предельно жёстким, презирающим и выдрал как последнюю суку, а сейчас — с другим — казался удивительно нежным и бережным любовником. Впрочем, занимался сексом он так же плавно и нежно, как только застенчивый омега разрешил ему себя раздеть, уложить на диване и доверчиво раскрылся навстречу. С третьим омегой Отто вёл себя страстно, не сдерживался, но и не был груб. А в итоге на диване их оказалось трое — Отто, номер два и номер три. Затраханный номер один удалился с помощью дворецкого и больше не вернулся. Отто же делил себя между двумя омегами, и им вполне хватало, а со временем они и сдавать начали, хотя неудивительно — удовлетворить альфу в гоне сложно, а если этот альфа ещё и в форме отличной, так и вовсе... Отто явно нуждался в течном омеге, и один такой течный омега торчал у монитора, сосал кофе и честно пытался не разглядывать в деталях, кого и как Отто трахал. Заодно и самого Отто Эльрих тоже пытался не разглядывать. Выходило паршиво, конечно же. И неимоверно раздражало, что картинка и её качество никак от Эльриха не зависели. Он даже не мог повернуть камеры, чтобы получить оптимальный для происходящего угол обзора. Камеры давали хороший вид, ничего не скажешь, и даже при помехах или помутнении изображения Эльрих мог отлично представить себе происходящее в зале, но как бы ему ни хотелось взять крупнее лицо Отто или посмотреть под другим углом... Эльрих не выдержал, когда ближе к рассвету Отто опрокинул блондина на спину прямо на ковре, заставил согнуть ноги в коленях и раздвинуть, а после уложил сверху на блондина невысокого омегу животом вниз. Омеги целовались друг с другом и расслабленно лежали, пока Отто то мял руками задницу одного, то подхватывал ноги другого, трахая их по очереди. Эльрих медленно расстёгивал брюки, просовывал ладонь между влажным от смазки бельём и горячей кожей, толкался пальцами и жадно смотрел. И самое смешное заключалось в том, что его возбуждение только усиливалось от отстранённости Отто. Даже в гоне этот альфа предпочитал обходиться без лицемерия и позволял омегам ласкать друг друга. Он тушил жар в крови их плотью и не покушался на их сердца. Плавно вталкивал тяжёлый член между ягодицами невысокого омеги, пока тот не обмякал на блондине без сил, тогда Отто переключался на блондина и втрахивал его в ковёр жёстче и быстрее, а уставший невысокий омега ласково гладил пальцами по щеке блондина, выдыхающего широко открытым ртом. А может, блондин стонал в голос, но услышать это Эльрих не мог. К полудню Эльрих дважды чуть не свалился со стула — даже течка не помогала уже, и хотелось спать. Причём возбуждение так и не схлынуло, хотя Эльрих кончил раз пять уж точно. Отто заканчивать с омегами ещё явно не собирался. Его тело блестело от пота везде, а мышцы под помеченной веснушками кожей проступали теперь со скульптурной чёткостью. Казалось даже, что рубцы и шрамы несколько разгладились. Но, несмотря на столь очевидное напряжение, гон продолжал гореть у него в крови. Задницы и бёдра обоих омег под Отто были в сперме и смазке, и оставалось только надеяться, что им хватит запасов бутылок с защитой. Блондин лежал на ковре морской звездой, затраханный до безучастности к происходящему. Он подрагивал от толчков всем телом, когда Отто двигался между широко раскинутых ног, или же послушно раскрывал рот и расслаблял горло, если не успевал немного оклематься, пока его напарник переключал внимание Отто на себя. Невысокий омега тоже подставлял то зад, то рот, но хотя бы ещё держался и мог худо-бедно шевелиться. Эльрих пришёл к выводу, что Отто явно просчитался с количеством омег, отключил всё от греха подальше и поплёлся на полусогнутых в спальню. В душе торопливо довёл себя до оргазма пальцами, до кровати добрался почти ползком и закутался в одеяло. Стоило закрыть глаза, и Эльрих застонал от продолжившегося в мыслях порно. Ничего не мог с собой поделать — представлял себя рядом с охваченным огнём гона Отто. В конце концов, Отто точно хватило бы одного течного Эльриха на весь период гона. Что хуже, у них ведь даже эти периоды совпали. Случайность, конечно, но Эльрих прекрасно ощущал собственное тело, его открытость и вязкие капли на коже. Низ живота, пах и задница назойливо ныли, слабо пульсировали от томной похоти. Эльриху отчаянно хотелось быть натянутым на толстый член, затраханным до бесчувственности и залитым спермой, ощутить в себе крупный узел, пережить долгий до бесконечности прибой, когда каждая волна накрывает оргазмом снова и снова, а потом кончить так, чтобы потерять сознание от сокрушительного удовольствия. Почему бы и нет? Отто пробился в сливки общества собственными силами, не обленился, не относился к омегам как к вещам, ни под кого не прогибался, не трясся над каждым кредитом и, по сути, делал нужное дело. Эльрих уважал его вне зависимости от своих будущих планов. Он не стал бы стыдиться секса с этим конкретным альфой. Ну вот хотя бы потому, что если бы решил вдруг родить ребёнка для себя, то хотел бы этого ребёнка от Отто. Эльрих сел и потёр веки ладонью. Попытался переварить собственные желания, потому что прежде он точно ничего такого не хотел, а если и подумывал, то быстро отбрасывал такие мысли как раз потому, что не видел подходящей кандидатуры. Впервые такая кандидатура нашлась. Поразмыслив минуту, Эльрих жёстко напомнил себе, что у него вообще-то течка, а в течке омега и не так может бредить. Но Сэму он всё верно говорил — не с его работой думать о семье. Петер Айс недавно отлично это доказал. И Эльрих меньше всего хотел оставить своего ребёнка в этом мире одного, потому что после смерти Эльриха его ребёнку грозила бы неминуемая участь раба. Так всегда получалось, если у ребёнка не оставалось родни. А у Эльриха был только сам Эльрих. Никого больше. Плюхнувшись на кровать, Эльрих шёпотом напомнил себе, что в течке омеге положено думать задницей, вот он именно задницей и думал, а задница сейчас хотела только двух вещей — толстый член альфы, и чтобы накачали её спермой да закупорили узлом. Эльрих перевернулся, упёрся коленями в матрас и загнал в себя пальцы. Мучился долго, а потом бессильно рычал в подушку. Пальцев не хватало, и он даже кончить толком не мог. Вертелся и вскидывался на кровати. Уснуть тоже пытался и уснуть хотел зверски, но ничего не получалось. Страдал Эльрих ещё три часа. Бессмысленно страдал. В итоге отмокал в душе, приводил себя в порядок насколько это вообще было возможно, торопливо собирался, кутался в плотный плащ, вызывал такси и катил через весь город в «Цветущий сад». Вселенная издевалась над ним, потому что Медео купил другой клиент. От замены Эльрих отказался, сам разделся в предоставленной для ожидания комнате, обосновался в купальне и с огромным трудом удерживался от того, чтобы трахнуть себя каким-нибудь предметом фаллической формы. Хорошо ещё, что такие предметы подходящего размера на глаза не попадались, иначе Эльрих непременно бы засунул их в себя. Медео буквально примчался к нему, заставив ждать всего час или полтора. Накинулся с разбега, обхватил руками за шею и повис, радостно болтая ногами, словно мальчишка. — Ох... Я сейчас, — потрясённо выдохнул он, заметив, в каком Эльрих состоянии. — Только ополоснусь. Чуть-чуть потерпи. Поцелуем Эльриху обожгло висок. Медео сразу же окунулся в набранную Эльрихом воду, сцапал губку. Эльриху сил уже не хватало терпеть, так что он с энтузиазмом стал Медео помогать, чем поверг беднягу в шок. Медео пытался отстраниться — клиенты не мыли рабов, но Эльрих был неумолим. Сгрёб Медео в охапку, поднял и унёс в постель, чтобы там наконец облить бёдра Медео гелем, едва дождаться, чтобы защита уплотнилась, и сесть на член. С упоением Эльрих прыгал на крепком члене, самозабвенно насаживаясь до предела с плотно закрытыми глазами. И это было совсем не так, как всегда бывало с ним в первый день течки. Сейчас точно шёл не первый день, и Эльрих сам себе казался обезумевшим вконец. Ещё ни разу в жизни он так альфе не отдавался. Готов был позволить творить с собой абсолютно всё. Жаждал, чтобы Медео залил его спермой с головы до ног, чтобы чувствовать сперму на губах и во рту. Вымотавшись, Эльрих рухнул на спину, схватился за собственные лодыжки и широко развёл ноги. Хрипло шептал, что придушит Медео, если Медео остановится. Срываясь на стоны, умолял трахать безжалостно, словно в последний раз. Сходил с ума от желания почувствовать крепкую хватку на запястьях, бёдрах, ягодицах — везде. И даже требовал трахнуть его в рот с узлом. К счастью, этого Медео делать не стал — в отличие от Эльриха у него голова явно была в порядке, и он прекрасно понимал, что подобного опыта у Эльриха нет, и Эльрих не справился бы. Медео ограничился тем, что пару раз кончил Эльриху на лицо и затрахал до изнеможения, а после позволил пережить сцепку с узлом и обмякнуть обессиленной и полностью лишённой мыслей и желаний массой. Самому Медео ещё хватило сил обтереть Эльриха влажным полотенцем. Впрочем, Эльрих толком не позволил ему это сделать: притянул к себе, свалил на простыни, обнял, ногу закинул и, уткнувшись носом в горячую шею, наконец уснул с удовлетворением. Всё-таки в альфах Эльрих разбирался неплохо — Медео с ним справился и отчасти уменьшил пламя. Пробуждение получилось приятным. Эльрих лежал на кровати вниз лицом и покачивался от плавных толчков. Медео лениво потрахивал его, иногда останавливаясь, вжимался бёдрами во влажные от смазки ягодицы, проводил языком от выступающего позвонка вверх, к затылку, целовал в чувствительное углубление под затылком и опять лениво проталкивал член между ягодицами. — Останешься? — Горячий шёпот согрел ухо. Готовым к подвигам Эльрих себя не ощущал. Тело походило на желе, и двигаться совсем не хотелось. У него и сил не было, чтобы стиснуть в кулаках складки простыни. Но всё равно хотелось трахаться. Необъяснимо. Истома и желание клубились прямо под кожей и изводили до сих пор. Эльрих такого не помнил. Он всегда принимал спокойно собственную сущность, но сейчас бешено радовался ей и мысленно умолял Медео не останавливаться. Вплоть до того, что Эльриха раздражали необходимые для подновления защиты остановки. Медео понял всё правильно. Эльрих безропотно позволял ему переворачивать себя, менять позы и брать без конца, истязая ласками. Альфа казался счастливым ребёнком и буквально пьянел от чувственной дрожи Эльриха, а Эльрих дрожал от любых прикосновений и изводился от неугасающего желания. Утешал себя течкой, дурацким совпадением и профессионализмом Медео, который отлично знал, как управляться с течными омегами, даже если он не в гоне. Медео использовал ароматные масла, массаж, непосредственно секс, пальцы и язык, и даже игрушки. Эльрих в жизни бы не подумал, что способен кончить от стеклянного члена у себя в заднице или игр с трубками и тёплой водой. Закончили они с развратом, когда Эльрих окончательно обессилел и утратил чувствительность. Хотя жажда секса всё равно осталась: уже не сводила с ума, не вынуждала тело раскрываться и пульсировать, не давила на организм, выбивая из него новые порции омега-секрета, но нудно ныла в средоточии Эльриха и терзала чувством недостаточности. Наверное, стоило сходить к врачу — при образе жизни Эльриха и отсутствии нормального и регулярного секса ожидать можно всякого. Медео обработал края и стенки заднего прохода Эльриха охлаждающим гелем, смял ладонью ягодицу. — Всё в порядке. Просто чувствительность притупилась. Если хочешь, поставлю свечку-восстановитель для спокойствия. — Медео поцеловал его в висок и погладил ладонью по внутренней стороне бедра. Эльрих вполне Медео доверял, так что покачал головой. — Ты был необычно горячим и жадным, — промурчал ему в шею Медео, лизнул и вздохнул тихонько. — Голова кругом... Брал и брал бы тебя... Такой красивый и возбуждённый... ты никогда раньше так самозабвенно не отдавался. Что мне сделать для тебя? — Медео сдвинул ладонь и провёл кончиками пальцев по мягкому члену, легонько помассировал мошонку, которая казалась пустой и совершенно не готовой вновь вырабатывать омега-секрет. — Помыть. Было бы здорово, — выдохнул Эльрих. Когда-то, будто бы вечность назад, это Эльрих уносил на руках к кровати Медео, а теперь Медео нёс его в душ и укладывал в ванну. Прикасался тёплыми и нежными руками, гладил белой от душистой пены губкой, массировал и обмывал с безукоризненной тщательностью, иногда наклонялся, чтобы приласкать губы короткими поцелуями. Эльрих временами ловил его за длинную косу и удерживал, не позволяя отстраняться слишком уж далеко. Медео бросал на него странные взгляды, но молчал, хотя Эльрих был уверен — ему что-то хочется сказать. Тем не менее, Медео молчал и во время лёгкого перекуса, растеряв большую часть своей жизнерадостности. Пришлось поймать его за руку, усадить себе на колени и погладить по спине. Эльрих прикоснулся пальцами к твёрдому подбородку и посмотрел в чистые глаза. — Ну же? Медео вздохнул, повёл подбородком, чтобы высвободиться, и закусил губу. Помолчав немного, пробурчал: — Я знаю, что ты не можешь меня забрать к себе. Не собираюсь клянчить ничего такого, но... — Эльрих подбадривающе провёл ладонью по гибкой спине. — Но, может, ты хочешь сходить куда-нибудь со мной? О таком Эльрих подумывал раньше. Недолго. Потому честно ответил: — Было бы здорово, но мне неприятно думать, что все будут смотреть на тебя как на раба. Рабы не носили одежду. И Медео не мог сопровождать Эльриха в одежде. Ему дозволялось носить только обувь и украшения. Ну и в холодные дни — накидки или шубы на улице, которые приходилось бы снимать в помещении. Медео неожиданно соскользнул с колен Эльриха, развернулся, горделиво выпрямился и упёр руки в бока. — Считаешь, мне есть чего стыдиться? Я такой же, как другие. И на моём месте может оказаться любой. Или... — Медео помрачнел. — Или тебе просто неловко, что с тобой рядом будет альфа-раб, а не свободный? — Вот глупец, — фыркнул Эльрих и притянул Медео обратно. — Меня волнует, как ты себя будешь чувствовать. И ты ведь знаешь, что тогда тебе придётся следовать правилам, даже если я этого не хочу. — Зато я подольше побуду с тобой, — просто и безыскусно ответил Медео, обняв его за шею. — Я люблю тебя. Приехали, вот уж точно. Эльрих растерянно гладил льнущего к нему Медео по голове и не знал, что сказать. Не верить Медео было глупо — альфа пользовался популярностью и легко мог окрутить клиента, занимавшего куда более высокое положение, достаточно высокое, чтобы выбраться из борделя навсегда. Но Медео не окручивал и ждал Эльриха, а Эльрих не мог его забрать из борделя, а если и мог, то ценой жизни владельца и крупных неприятностей. — Позови кого-нибудь из управляющих, — решил Эльрих. С управляющим Эльрих договорился, что Медео получит на руки его подарки и тёплую накидку, и Медео доставят к вечеру к дому Эльриха на одном из служебных каров борделя для эскорта в театр, а заберут утром. Заплатить за эскорт пришлось вперёд, хотя Эльрих не расстроился. Дело могло и подождать, да и наблюдать в ближайшую пару дней за Куртом Отто Райнбахом не тянуло вообще. Эльрих предпочёл бы об Отто забыть. Хотя бы на время. К вечеру Эльрих как следует выспался, подтвердил заказ ложи в театре, влез в новый костюм и встретил Медео на крыльце. Тот с очаровательным смущением озирался по сторонам, впервые попав в дом Эльриха. — Нравится? — Не знаю... Непривычно, — честно отозвался Медео. — Тут всё такое чистое, так мало вещей... Но это похоже на тебя. Практичность и ничего лишнего. — Ага... — Эльрих окинул внимательным взглядом просторную накидку с меховой опушкой на Медео и высокие сапоги из замши со строгой вышивкой. — Тебе не холодно? — Нет. Скорее, немного неудобно. — Медео виновато улыбнулся. — Одежда сковывает. — Придётся потерпеть. — Эльрих заботливо поправил ворот накидки и провёл пальцем по щеке Медео. — Запомни, сегодня ты меня сопровождаешь как альфа. Это значит, что я могу опираться на твою руку, беседовать с тобой и не отпускать тебя ни на шаг. Поэтому смотреть в пол тебе не нужно. Ты просто не можешь вступать в разговоры с прочими. — Эй, я всё знаю, — запротестовал Медео, забавно насупившись. — Не маленький же. И не в первый раз в эскорте. — Чудесно. — Эльрих не удержался, коротко поцеловал Медео в приоткрытые от возмущения губы, прихватил пальто и потянул Медео к двери. До театра они добрались за полчаса. В холле Медео помог Эльриху снять пальто, сбросил накидку и передал слуге. Нагота раба ожидаемо никого не смутила, зато для всех альф в холле Медео перестал существовать. Только омеги поглядывали на него с интересом, оценивая стоимость замшевых сапог, браслетов на руках и массивного ожерелья на груди. Стоимость подарков для раба определяла его популярность и положение в обществе его клиентов. Сегодня на Медео красовались только подарки Эльриха, но даже они тянули на очень приличную сумму. Медео сопроводил Эльриха в ложу, принял поднос с кофе и десертом у слуги, прикрыл дверь и оставил поднос на столике у кресел. — Садись сюда. — Эльрих поманил Медео к себе и заставил усесться к себе на колени. — Любишь попирать приличия? — По собственной инициативе Медео обнял его за шею и слабо улыбнулся. — К чёрту их. Это моя ложа. Что хочу, то и делаю. Как раз в зале погасили свет. Эльрих почти не смотрел на сцену — уже видел эту постановку. Он предпочитал водить ладонями по поджарому телу Медео, чувствовать его горячую тяжесть, целовать украдкой в плечо и наслаждаться умиротворяющей близостью. Медео не сопротивлялся и с любопытством смотрел на сцену. Наверное, впервые во время эскорта никто не заставлял его заниматься сексом или играть в эротику, а разрешал делать то же, что делали полноправные представители общества. После первого акта Медео выходил из ложи с несколько ошарашенным видом. — Понравилось? — шепнул ему на ухо Эльрих. — Похоже на окно в другой мир... А среди них тоже есть рабы? — Точно не знаю конкретно об этом театре, но обычно — да. — И им можно носить одежду? — Только костюмы для сцены и только на сцене. — Господин Занн. — Агент Ялия выглядел непривычно в гражданском, а на Медео смотрел с неприязнью и осуждением. — Господин Ялия, какая неожиданность. Как вам здешний интерьер? — Эльрих тут же включил режим блондина и постарался не замечать удивлённый взгляд Медео. — Вы могли бы предупредить, что вам не с кем пойти в театр. С удовольствием составил бы вам компанию. — Ялия даже не пытался быть тактичным по отношению к Медео. Он и не обязан был, коль уж речь шла о рабе, но, с точки зрения Эльриха, это не делало Ялии чести. Что бы он сказал, узнав, что Эльрих тоже некогда был рабом? А если бы узнал, что фактически Эльрих оставался рабом до сих пор? В конце концов, не существовало ни одного документа, освобождавшего Эльриха. Эльрих освободил себя сам. — Но у меня есть компания на сегодня. — Эльрих чуть сжал в ладони пальцы Медео. — Вряд ли необразованный раб в состоянии обсуждать с вами детали представления и игру актёров. Насколько я вижу, он предназначен не для этого. Не думал, что вы относитесь к омегам, которые любят подобные... игрушки. — Вы считаете, что мой выбор недостаточно для меня хорош? Или это я недостаточно хорош для него? Желаю хорошего вечера. Всего доброго. — Эльрих легонько потянул Медео за собой и не стал оглядываться на застывшего на месте Ялию. — Это было... резковато, — пробормотал Медео на ходу. — Плевать. Я сейчас не в состоянии выносить заскоки консерваторов или их противников. Давай спустимся в холл, выпьем по чашке кофе, досмотрим пьесу и поедем ко мне. Не хочу, чтобы меня раздражали до утра или лишали твоего общества. Я бы вернулся и врезал ему, но не могу. Он мне пока нужен. Медео успокаивающе погладил Эльриха по руке. — Не расстраивайся. Он ведь правду сказал, и меня это ничуть не задело. — Только потому, что ты так живёшь с рождения и не можешь сравнивать. Но это не значит, что остальные должны себя вести подобным образом. Ты такой же человек, просто находишься в зависимом положении, но это не значит, что ты не хочешь это изменить. И я уверен, что он пользовался услугами омег-рабов, но если бы я осудил это, он бы взбесился... Медео пытался сдержаться, но не смог — рассмеялся, однако послушно подвёл Эльриха к лифту и ткнул пальцем в кнопку. — Что? — Эль, по-моему, он просто ревновал. Ты ему нравишься, а вот любые альфы рядом с тобой — нет. И ему наплевать, рабы они или свободные. — Ну... — Ты ещё и держался с ним совсем не так, как обычно. Играл легкомысленное нечто, чем только обострил его ревность. Может, я и не слишком образованный раб, но разбираться в людях меня учили. — Медео завёл Эльриха в кабину лифта. — ...требования лишены оснований. Если они считают себя единственными на рынке этого сырья, флаг им в руки. Мы-то знаем, что это не так. Так что пусть нагнутся и подставят зад или валят нахрен. У Эльриха душа ушла в пятки, когда в кабину лифта зашли ещё два альфы в одинаково строгих костюмах. Оба небрежно кивнули в сторону Эльриха и Медео, соблюдая приличия. Рыжий опёрся локтем о перекладину у зеркала и ослабил галстук, едва створки лифта сомкнулись. — Они как будто издеваются, когда выбирают время для встреч, — негромко добавил он к ранее сказанному низким и глуховатым голосом. Рыжие прядки у него на висках были влажными от пота и липли к коже. Медео рядом с Эльрихом инстинктивно подобрался. Хоть что-то привычное, потому что Эльриха снова размазало властной аурой. Клаус и Медео держались хорошо, хотя они тоже ощущали на себе ауру Отто. Только Эльриху было намного хуже, ибо он помимо ауры улавливал отчётливо хищный аромат, сдобренный холодными нотками цитруса. Чтобы стало совсем паршиво... ноздри Отто слегка дрогнули, и он перевёл ледяной взгляд светло-карих глаз на Эльриха. Мерзавец учуял течного омегу. Под взглядом Отто у Эльриха не получалось даже дышать. Отвести взгляд собственный было тоже идеей так себе, поэтому Эльрих смотрел прямо, с глупым упорством, и чувствовал всем существом, как Отто его мысленно трахает во всех возможных позах. Закономерно. Чего ещё ждать от альфы в гоне, от которого откровенно разило неудовлетворением? Эльрих машинально сжал ладонь Медео крепче, прижался к тёплому боку в поисках защиты и поддержки. — Соберись, ладно? Ситуацию всё равно нужно решать, — переключил внимание Отто на себя Клаус, метнув в сторону Эльриха раздосадованный взгляд. — Ты, конечно, прав, но менять лошадей на переправе нам сейчас не очень выгодно. Будет лучше, если ты заставишь их делать то, что нужно нам. — Ага, не сомневаюсь. И тебе наплевать, что я вообще-то хочу домой и нырнуть под одеяло с парочкой омег. — Дантен предлагал тебе его деточку в супруги. Не стоило ему отказывать, — безжалостно прогудел Клаус. — Его деточка не в состоянии жить самостоятельно. Даже чтобы сходить на горшок, он должен сначала заглянуть в рот к альфе и получить подробные инструкции, как это сделать. С души воротит, так что не напоминай больше. — Отто снова посмотрел на Эльриха, выжигая и вытрахивая из него душу одним лишь взглядом. К огромному облегчению всех, кроме Отто, лифт остановился. В холле было достаточно людно, чтобы Эльрих и Медео юркнули в толпу и добрались до кофейни. У Эльриха слегка дрожали руки, когда он принимал чашку. — Ты ему понравился, — неохотно отметил Медео. — Кому? — Рыжему. Хотя нет, обоим. Но рыжему — больше. Он тебя всё время взглядом облизывал. Да если бы только «облизывал»... — Их ложа напротив нашей, — добавил ещё Медео. — Но они опоздали. Пришли только в середине акта и не смотрели на сцену. Там много людей было. Скорее всего, переговоры с одной из компаний-партнёров. Но Эльрих сочувствовал Отто — того вытащили на переговоры в разгар гона. И, в целом, это не очень хорошо. Эльриху не нравились подобные случайные столкновения с мишенью. Объективно это вряд ли грозило неприятностями, потому что Эльрих Занн оставался непримечательным омегой. Даже если Отто заинтересовался и выяснит о нём всё, это «всё» будет безобидной ложью и никак не помешает Эльриху выполнить заказ. Но само по себе — всё равно неприятно, потому что Эльрих любил контролировать взаимодействие с мишенью. Однако если уж неприятности случались, то сразу все. И они снова оказались в лифте в компании Отто и Клауса, но на сей раз Отто и Клаус попали в лифт раньше. Как будто этого было мало, в лифт ввалился и Ялия в последний миг. — Простите меня за излишнюю резкость. Я вовсе не хотел вас обидеть, просто расстроился, что мне не удалось пригласить вас и провести этот вечер с вами, — выпалил Ялия и только тогда нашёл взглядом Отто и Клауса. — Ох чёрт, добрый вечер. Даже не стану спрашивать, как вас сюда занесло. — Ялия гоняется за омегами — что-то новенькое, — насмешливо фыркнул Клаус и покосился на Эльриха с лёгким недоверием. Винить Клауса Эльрих за это не мог — он прекрасно знал, как именно выглядит и каким альфам обычно по душе такой типаж. Ялия выбивался из стандартного расклада, а наличие под боком Медео и Отто приводило Эльриха буквально в отчаяние, смешивая все карты в кучу. Для Ялии Эльрих играл блондина, с Медео он старался быть самим собой, но умалчивал большую часть правды, а Отто фигурировал в качестве мишени. Клаус шёл бонусом, и Эльрих собирался стянуть его записную книжку. Просто шикарно с учётом грядущих планов и тренированной наблюдательности Отто и Клауса. — Может, нам всем стоит познакомиться, раз уж мы все тут столкнулись? — лениво протянул Отто, хищно сузив глаза. Эльрих отвернулся к Медео, но отлично прочувствовал, как потёк под пристальным и жгучим взглядом Отто. Проклятая течка не к месту… — Чёрт... — Ялия вздохнул. — Господин Занн, господин Райнбах, господин Мюллер. Вряд ли нужны пояснения в случае господина Райнбаха. Господин Мюллер работает вместе с ним. Господин Занн — свидетель в одном деле, которое я расследую, и помимо этого — приятный во всех отношениях человек. Он в свободное время занимается чучелами. — Правда? — с любопытством спросил Отто. — Да. Что-то не так? — Эльриху совершенно не хотелось смотреть на Отто, но пришлось. — Всё так. Просто необычное занятие. Мне ни разу не встречались омеги, которым нравилось бы подобное. — Теперь один встретился. К счастью, пьеса продолжалась, и им всем пришлось разойтись по ложам. Эльрих прижимал к себе Медео и пытался незаметно следить за ложей напротив. В темноте это было не так просто сделать, но Эльрих справился и опознал в гостях представителей компании «Астро». Переговоры шли весьма оживлённо, но это ничем не мешало Отто время от времени наблюдать за ложей Эльриха. И Эльриху тогда приходилось старательно прятаться за Медео. В процессе пряток Эльрих быстро соображал, какие плюсы можно извлечь из нынешнего расклада. Попадаться на глаза Отто он не рвался, с другой стороны, заказчик требовал, чтобы смерть Отто выглядела «естественной», а значит, контакта с мишенью избежать было бы трудно. Эльрих не думал использовать для контакта родную личность, но так тоже можно. При естественной смерти никто не станет искать убийцу, потому что никто и не подумает об убийстве. Стало быть, всё не так уж и плохо. А если предположение Медео верное, то Эльриху даже на руку внимание Отто. Но тут имелись минусы, потому что Эльриха не обучали вертеть альфами. И Эльрих прекрасно понимал, что прыгнуть в постель Отто — это не выход. Кроме того, Отто явно лучше разбирался в таких вещах и в омегах в принципе, поэтому Эльрих ступал на тонкий лёд. В конце концов, Отто перепробовал уйму омег, включая профи, но по-прежнему Отто никогда не спал с одним и тем же омегой дважды. Ещё и Ялия... И Медео... Чёрт! После пьесы Эльрих поспешил убраться домой прежде, чем до него добрался кто-то из альф. Сейчас он не хотел никого, кроме Медео, а Медео ему отдавали только до утра. Но, как и следовало ожидать, случилась очередная пакость. Эльрих отлучился забрать доставленный заказ и расплатиться, а когда вернулся, обнаружил решительно настроенного на беседу Медео. Эльрих бесшумно поставил набор из ресторана на стол, подошёл к Медео, мягко отобрал накидку и повесил, а затем осторожно заставил Медео повернуться. Поймал растерянный взгляд и погладил по щеке. — Кто ты? — едва слышно спросил Медео. — Не думаю, что тебе стоит знать ответ на этот вопрос. Это опасно прежде всего для тебя. Медео на миг зажмурился, после покачал головой. — Ничего не объясняй. Только не уходи. Это всё неважно. И мне всё равно, кто ты. Я не буду больше спрашивать. Только не уходи, Эль. Я никому не скажу. Никогда. Но если ты решишь уйти... лучше убей меня прямо сейчас. — Перестань, маленький, что ты говоришь? — Эльрих притянул Медео к себе и обнял этого большого ребёнка. Так некстати, но Медео всего лишь видел Эльриха в театре, Клауса со снимка, пару альф и ничего больше. И он просто раб, словам которого никто не поверит. Кроме того, Эльрих ни секунды не сомневался, что Медео, скорее, умрёт под пытками, чем скажет хоть слово кому-нибудь. Влюблённый большой ребёнок, которого научили ублажать омег, чтобы потом выбросить, когда он потеряет товарный вид. — Всё будет хорошо, малыш. Поужинаем? Во всём этом нашёлся и один плюс — Медео теперь понимал, о чём Эльрих мог ещё его попросить. В свете вопросов о Клаусе. — Тебя это не беспокоит? — Нет. Не думаю, что ты намерен делать что-то совсем уж плохое, потому что Нарцисс в курсе моего интереса. Тебе просто нужно, чтобы этот альфа был занят в определённое время. Но это не моё дело, так? — Я не стану делать ничего плохого и рисковать тобой. Мне просто больше некого попросить о помощи в этом случае. Вряд ли об этом вообще кто-то когда-нибудь узнает. Ты мне веришь? Вместо ответа Медео прильнул к нему и кивнул. Он не дрожал, и сердце его билось сильно и ровно. Эльрих крепче обнял альфу и вздохнул. — Если с тобой плохо будут обращаться, я убью владельца «Цветущего сада» и заберу тебя. Сейчас меня останавливает лишь то, что у него есть связи, и это означает, что нам придётся жить в бегах до конца дней. Мне бы не хотелось для тебя такой жизни, поэтому я терплю и навещаю тебя в стенах «Цветущего сада». Так будет до тех пор, пока мне тебя не отдадут по доброй воле. — Не надо никого убивать, — тихо попросил Медео. — Я тоже не хочу, чтобы на тебя охотились, как на зверя. И я буду терпеть, сколько нужно. Может быть, ты придумаешь другой способ со временем. Ты умный, я знаю. Эльрих поцеловал Медео в висок, закутал в накидку и проводил до самого кара, прикатившего из борделя. Неохотно отпустил тёплые пальцы, а после смотрел вслед. Забрать Медео хотелось только сильнее, чтобы Медео встречал его дома. Или же нашёл свою дорогу в жизни, если у них всё-таки ничего не получится. Он заслуживал шанс начать сначала, а не быть рабом до самой смерти. Эльрих пообещал себе, что так просто Медео не оставит — он ценил преданность. Да и сейчас Медео — его единственный настоящий друг.