Совсем другая история...

Проснувшись следующим утром и окинув взглядом приютившую его комнату, Ричард первым делом заметил одежду, лежавшую аккуратной стопкой на кресле, в котором накануне сидел Дорак. Дик сдержал вздох облегчения. Это было то, что подсознательно тревожило юношу, не давая покоя где-то на периферии сознания. В пучине иных беспокойств волновало Ричарда и то, не придется ли ему облачаться подобно «монсеньору» в строгую черную сутану. Вот Колиньяр порадовался бы… Одежда, ожидающая Ричарда на кресле, сутаной, слава Создателю, не была; мало того, колет и штаны оказались родовых цветов Окделлов, за что нужно было бы выразить кардиналу отдельную благодарность. Если бы Дик пожелал. Но он откровенно не желал ни знать, ни слышать ничего о Дораке. Подняться из постели было несложно. Так же, как и дошлепать по холодному каменному полу, не прикрытому даже рогожкой, босыми ногами до кресла и украдкой провести рукой по роскошному бордовому бархату, тут же устыдившись этого порыва. Стыдно, Окделл! Стыдно благодарно принимать подачки от врага, стыдно радоваться неправедной роскоши, да ещё и пускать на нее слюни! Вспомнил бы лучше о том, что в ободранном Дораком Надоре сестричкам такая красота даже не снилась. Мягкий бархат щекотал пальцы, а сделанные из золота застёжки холодили… Однако долго укорять себя не пришлось. Очень скоро дверь без стука отворилась, и в комнату вошел один из послушников, вероятно состоявший при кардинале. — Доброе утро, господин герцог, — тихо произнес человек, чем-то неуловимо напомнивший Ричарду лаикских мышеподобных слуг, однако спустя мгновения Дик понял, что заносчивости в нем нет ни капли. Тот почтительно склонил голову и пояснил цель своего явления:  — Его преосвященство велел мне побыть при вашей персоне до тех пор, пока не затянется рана. Я пришёл, чтобы помочь господину привести себя в порядок и облачиться. — Я благодарен Его Высокопреосвященству, однако уверен, что смогу справиться со своим туалетом сам, — возразил Дик, мысленно ругая Дорака за неуместное вмешательство и стыдливо косясь на босые ноги, которые начали подстывать. Или же он просто не доверяет и решил приставить к своему «оруженосцу» соглядатая? Так вот, пусть убирается! — Вы можете быть свободны… — Вам нежелательно тревожить руку, — мягко и без признаков обиды отозвался послушник, не поднимая на Ричарда глаз, — а кроме того, перебинтованными пальцами будет сложно справиться с крючками и застёжками вашего костюма. Позвольте мне помочь вам… — Не позволю! — сердито фыркнул Дик, сложив на груди руки и переминаясь с ноги на ногу, — вы можете быть свободным. Тот послушно кивнул, но прежде чем покинуть комнату, произнёс: — Я побуду за дверью, господин Окделл, если вам понадобится помощь, позовите… моё имя Кларенс. — Буду иметь в виду, — буркнул Дик, берясь за лежащие на кресле вещи. Чулки, брюки, лёгкие башмаки Ричард одолел с некоторым усилием, но когда дело дошло до тонкой шнуровки рубахи, спустя несколько минут мучений стало понятно, что без посторонней помощи ему не обойтись. — Разрубленный змей! — выдохнул герцог, путаясь в шнурках и то и дело беспокоя ещё не зажившую руку. Звать стоящего за дверью Кларенса было стыдно. Ричарда в особенности смущало то, что не будь он так принципиален и не прогони юношу, пусть тот хоть трижды шпион Дорака, подобного унижения сейчас вполне можно было избежать. Но показаться на людях в растрёпанной одежде герцогу было не к лицу. И когда он уже был готов, наступить гордости на горло и позвать-таки послушника на помощь, дверь отворилась, но в комнату вошел не Кларенс. — Доброе утро, Ричард, — застывший на пороге кардинал выглядел безукоризненно и строго, и рядом с ним расхристанный Дикон почувствовал себя еще хуже, а когда кардинал заговорил дальше, к злому смущению юноши добавился ещё и стыд, опаливший щеки. — Насколько я вижу, вы все-таки нуждаетесь в помощи, молодой человек. Имея в своем распоряжении только одну руку, довольно сложно управиться с замысловатой мирской одеждой. Напрасно вы выставили Кларенса, Ричард. Дикон, насупившись, молчал. А что в подобной ситуации можно было сказать? Очередное «простите», чтобы услышать в ответ ставшее уже нарицательным «Создатель простит»? — Позволишь? — неожиданно снова опуская официоз и переходя на «ты», спросил Дорак, легко и спокойно подходя к застывшему подле кресла Ричарду почти вплотную. — Что, простите?.. — нет, Окделл сейчас не валял дурака, он действительно не понимал, что происходит. Кардинал не снизошел до объяснений, давая понять растерянному юноше, что это прозвучавшее «позволишь» являлось не более чем риторикой. Вместо этого просто ловко и умело привел в порядок шнуровку на рубахе своего подопечного, а после аккуратно расправил бордовый колет и помог просунуть в него пострадавшую руку… Раз, два, три… тихонько лязгнули золотые защёлки колета, и Дикону оставалось только ошарашенно хлопать глазами. Что это такое сейчас было? — Не могу позволить, чтобы юноша поступивший ко мне в услужение, выглядел неподобающим образом, — спокойно сообщил Дорак все еще пребывающему в неком подобии шока юноше, — а коль присланный в помощь послушник пришелся тебе не по душе, пришлось мне исполнить его обязанности. А теперь, когда вопрос со внешним видом улажен, предлагаю разделить со мной завтрак, но прежде — утреннюю молитву. Сказав это, кардинал, не дожидаясь ответа, развернулся и вышел из комнаты Ричарда, не на миг не сомневаясь в том, что юноша не ослушается его и пойдёт следом. Дикон и не ослушался. Неловко оправив хорошо сидевший на нем костюм и наскоро пригладив торчавшие со сна волосы, Дик поспешил за Дораком, думая о том, что свою долю дерзостей и глупости он на сегодня уже исчерпал, умудрился сделать это, даже не открыв рот в присутствии Сильвестра, а ещё о том, что, скорее всего, терпение Его Высокопреосвященства, уже довольно близко к пределу. Ну и ко всему прочему, Окделл, перешагивая порог своего скромного приюта, вдруг совершенно неуместно подумал о том, как умело кардинал справился с проклятыми шнурками и застёжками, которых на его скромном, несмотря на высокий сан, костюме отродясь не водилось.