***
V: И что это было?
Jim: ?
V: Ты нарываешься, Пак Чимин?
Jim: По поводу?
V: Чиминни, детка. С твоей стороны очень глупо рассчитывать на мое хорошее отношение. Есть вещи, которых я никогда не пойму и не приму, ясно?
Jim: И что же я такого сделал? Просто не сел рядом? Тебе десять? Мы обедали вместе. Что тебе еще надо? Чтобы я подтер тебе задницу туалетной бумагой?
V: Чимин, не пизди. Что у тебя с ним?
Jim: Ничего.
Jim: Мы просто друзья. Знаешь, такое бывает, когда у тебя с головой все в порядке и ты не разделяешь людей на подчиненных и дерьмо.
V: Просто друзья?
Jim: Именно. У тебя когда-нибудь были поводы для того, чтобы мне не верить?
V: Хорошо, Чимин. Считай, что я спокоен. Сладких снов.
Jim: И тебе.
Чимин откидывает телефон в сторону, чувствуя, как поперёк горла встаёт комок страха. Тэхён всегда отличался хорошо развитой интуицией: считать, что он поверил в великую и классную дружбу между ним и Чонгуком — это всё равно, что наивно полагать, что лесной медведь даст почесать себя за ухом. Теперь нужно быть аккуратнее. Своим поступком сегодня он дал понять всем окружающим и лучшему другу в том числе, что от Чонгука ни за что не отступится. Сыграл на том, что является Тэхёну действительно близким: тот не тронет свою любимую игрушку, пока Пак будет рядом. По крайней мере, физически. Чимин, наверное, чертовски ужасный друг, но поделать с собой ничего не может от слова совсем: к Чонгуку у него не просто какая-то трепетность, когда маленькие, щекочущие искорки по всему телу, но определённого рода что-то глубокое, захлёстывающее. Канатом привязывающее, будто сердце — одно на двоих, а потребности другого человека ты ставишь выше своих собственных. Чимин, наверное, и человек глупый ужасно. Даже не так: недальновидный, опрометчиво живущий сегодняшним днём, он старается не думать о том, что может быть, если их маленькая тайна внезапно раскроется. Потому что тогда он начнёт жрать себя заживо, придумывать пути отхода и размышлять о том, что, быть может, и не стоило это всё тогда начинать. Не стоило — но пересилить себя и не делать было куда сложнее, чем даже смотреть на то, как Чонгука избивают. Избивают каждый божий день. Тэхён не сторонник психологического давления, усовершенствовав дар устрашения через силу (других, разумеется) до небывалого уровня. Почему он выбрал жертвой Чонгука — неясно никому живому. Ким может казаться очень ветреной гадиной, однако расчётлив, как какой-то сапёр, а о том, что действительно тревожит душу, никогда не расскажет. Будет смотреть своими глазами стеклянными, улыбаться погано, но ни слова о том, что действительно важно и облегчит его существование, ни за что не выдавит. Потому что будет нести этот крест в одиночестве. Потому что будет срываться. Может, он и привязан к Чимину, как чёрное может почувствовать зависимость в чём-то белом — или вроде того. Может, Тэхён в Чимине действительно видит, каким бы он мог быть, если бы не некоторые бередящие душу факторы его повседневной рутины, что на него давят с каждым днём всё сильнее. Пак не знает и знать не очень-то хочет, если быть честным, потому что, по его мнению, как бы тебе ни было сложно, ничто не даёт тебе права на то, чтобы издеваться над человеком, который не может тебе дать отпора заведомо. Чимина от Тэхёна в такие моменты воротит ужасно, а ещё хочется по лицу его ударить, но вот только духу не хватит. Никогда не хватало. Сколько раз хотел за десять лет, так ни разу и не смог. Чимину, на самом деле, за эту ложь во благо даже несколько стыдно. Ему, если честно, за всего себя стыдно, от кончиков пальцев ног до выкрашенную в рыжий макушки. Чимину хочется открыто прийти в школу и крикнуть этим людям в лицо своё простое «это Чонгук и я люблю его, ублюдки». Чимину хочется ходить с ним за руку по коридорам, улыбаться открыто, счастливо — и даже целовать напоказ, потому что пусть знают, сволочи. Чимин не хочет приезжать к своему парню под покровом ночи, скрываясь от возможных любопытных глаз: Чонгук не заслуживает. У него такой прекрасный и добрый папа, чьи тёмные глаза засияли такой неприкрытой радостью, когда в один вечер Чонгук, краснея, смущённо бросил это своё «пап, это Чимин, мы встречаемся». Он весь из себя такой хороший, добрый, отзывчивый, цепляется за Чимина так отчаянно, хлёстко, не веря, что сердце омеги в груди, кажется, рвётся на части. Чонгук смотрит в его глаза предано, лучась неприкрытой доверчивостью, и во взгляде его читается это «не верю, со мной так не могло случиться». Чимин готов в лепёшку расшибиться, потому что могло. Потому что Чон Чонгук, на самом деле, просто прекрасный человек с широкой душой и незаурядным умом. Чимин плохой друг, дерьмовый, очевидно, бойфренд, а лжец — ещё более жуткий, потому что, отбрасывая телефон куда-то на кровать, видит в глазах, что напротив его собственных, этот вопрос немой, а сам только нос морщит да отмахивается легкомысленно. А потом сразу же ребро ладони закусывает, потому что через стенку, в соседней комнате, смотрит телевизор чонгуков папа, в то время как член его сына, горячий, большой и восхитительный, распирает изнутри, унося куда-то на небо от чистого кайфа.***
tokio hotel — feel it all
Тэхёну изнутри жжётся, колется. Тэхён почти что с ума сошёл за эту неделю от мерзкого, саднящего чувства глубоко внутри, когда сердце быстро бьётся о рёбра, а чуйка кричит это своё «пиздёж!». Тэхёна не заботит, что до Нового Года осталась неделя всего. Его не парят контрольные, ему плевать на всякие там очередные сборища. Даже Чон Хосок, исправно-обходительный, но тактично не пересекающий грани, его не волнует от слова совсем. Всё, что Тэхёна терзает — это Чон Чонгук. Давно уже Чон Чонгук и жгучая, иррациональная ненависть, которая затапливает его вены наравне с кровью. Чон Чонгук, который отобрал у Тэхёна то искреннее, единственное и чертовски необходимое, что у него ещё оставалось в этом блядском мире — Чимина. Чимина, что улыбается этому альфе так искренне, как ему, Ви — никогда. Чимина, которому достаточно на Тэхёна просто взглянуть, чтобы обжечь всё его существо: в глазах этих серьёзных читается открытое «подойдёшь к нему и потеряешь меня навсегда». Тэхёну давно было бы пора запомнить, что в их жизни нет места привязанности, искренности или честности, но Чимин — это то самое, что всегда было рядом и разбивало эти стереотипы к чёртовой матери. Он никогда не давал поводов для того, чтобы тот ему не верил. А теперь Ким сидит, уже неделю обмозговывая эту ситуацию, и понимает, что душа у него не на месте. Будто всё-таки что-то есть недосказанное в том, что рассказывает ему Пак про «просто друзей», «да нет, мы только в школе общаемся». Есть в этих жестах, в банальной передаче карандаша из рук в руки, что-то неясное, почти что интимное, как и есть в самом Тэхёне теперь острая потребность по непонятной причине вызывать именно того проститута, который, что уж греха таить, чья-то копия. Чон Чонгук выглядит счастливым, думает блондин. Чон Чонгуку это чертовски не идёт, приходит он к простому выводу. А потом, наверное, немного сходит с ума. Чуть-чуть вешается, самую малость — лезет на стену, подкоркой сознания ощущая, как от него ускользают сразу двое тех, что его. Становится несколько злее, посылая Сухо и остальных на то, чтобы калечить, мучить, отбивать почки. Срывается чаще. Трахается агрессивнее. И в итоге делает то, что делает. Это случается в пятницу. До Нового Года, и правда, остаётся только рукой подать, а в среду у них уже последний день. Они пишут тест по корейскому, звонок звенит пронзительно громко, а Чимин, пожав Чонгуку руку (и в этом жесте Тэхён тоже видит что-то такое, что опровергает в его душе историю про «просто друзей»), подходит к его парте и молча ждёт. Как будто как раньше. — Что делаешь после школы? — интересуется Тэхён нарочито ровно и легкомысленно. — После школы — ничего, но вечером у меня репетитор по корейскому. Хочешь зависнуть где-нибудь? — услужливо интересуется Пак, растянув губы в доброй улыбке. Такой доброй, будто бы не пиздит, в глаза глядя. Впрочем, Ким ещё не до конца убедился в этом, чтобы делать какие-то выводы. — Да. Если хочешь, мы можем поехать ко мне и посидеть, пока тебе не нужно будет ехать. Как идея? — Звучит круто. — И Чимин кивает, дарит такую улыбку, что ещё шире. — Вот и договорились. Только сейчас, возьму у учителя его журнал, чтобы посмотреть, какие у нас оценки выходят, идёт? — И Ви, грохнув о парту учебниками, поднимается со своего стула и кивком велит Сухо ускорить сборы, дабы его пропустить. — С каких пор тебя интересуют оценки? — удивлённо роняет Чимин уже в спину, но Тэхён только плечами неоднозначно пожимает. — Папа просил узнать. Твои глянуть? — Да, давай. Я подожду тебя в коридоре. Учитель даёт ему свой личный журнал, из которого обычно переносит все данные в основной, электронный, без всяких проблем, но с удивлением, потому что, да, когда Ким Тэхёна вообще интересовали его промежуточные результаты? Ви скользит глазами по списку, с удивлением отмечая, что классный руководитель здесь отмечает не только имя, но и дату рождения ученика около него — видимо, чтобы точно знать, когда стоит поздравлять с днём рождения каждого. Вот и Ким Тэхён (30.12) с его не очень высокими в силу долгого отсутствия показателями. А здесь — Пак Чимин (13.10) и его стабильное «всё прекрасно», исключая, разумеется, корейский — здесь, скорее, «крепкое хорошо». А вот и, неожиданно, но ожидаемо — Чон Чонгук (01.09), у которого по всем параметрам — ну просто великолепно. При других раскладах его бы давно уже просто турнули отсюда, а он, нет, вгрызается в перспективы на будущее зубами. Наверное, молодец. Тэхён не знает, зачем смотрит оценки Чонгука. Тэхён вообще, как ему кажется, не сможет дать точного ответа на вопрос «а не похуй ли?». Хорошо, что никто и не спрашивает. …— Сука, я безнадёжен, — и Чимин со вздохом откидывает джойстик. — Ты, блин, гуру? — Гений гейминга, — хмыкает Ким, наблюдая за тем, как персонаж лучшего друга падает, а его собственный, напротив, делает пару залихватских выкрутасов в честь победы. — Ещё разок? Тэхён никогда не признается в этом, но очень скучал по таким вот вечерам, на самом-то деле. Когда просто он и Чимин, просто приставка, просто постоянные проигрыши рыжего и его нытьё на тему того, что кто-то здесь мог и поддаться. Тэхён Чимина, на самом деле, очень любит. Настолько сильно, что почти ему верит, но проблема заключается в том, что делить его с кем-то не будет. У него и без того никого, кроме Чимина, совсем не осталось. Пак смотрит на экран своего телефона, сверяясь со временем, а потом кивает. — Только если действительно разок. Мне скоро ехать. Только, с твоего позволения, я доберусь до туалета. — Валяй. — И, положив свой джойстик на диван рядом, Ким тянется, разминая затёкшие плечи, а потом лениво провожает Чимина взглядом до двери в санузел. А после переводит взгляд на опрометчиво оставленный им на кофейном столике телефон, и в голове рождается идея. Муки совести? Что это? Тэхён таких понятий не знает: не тогда, когда-то, что дорого, утекает сквозь пальцы. Он выпрямляется, оглядывается воровато, а затем тянется и берёт чужой мобильный, что приветствует паролем на сенсоре. Итак, Тэхён. Если бы ты был Пак Чимином, мягким, невесомым Пак Чимином, гипотетически — взаимно влюблённым в своего одноклассника-лузера и конченным лжецом по отношению к своему лучшему другу, какой бы пароль ты поставил? Обязательно бы поставил что-то весомое, ты же ванилен и приторен до сахара на зубах, всё же должно напоминать тебе о человеке, к которому есть определённого рода чувства. Тэхён думает, но также остро понимает, что времени у него — не больше трёх минут. Перебирает в голове мысли: первая встреча? дата первого поцелуя? секса? День рождения своей второй половинки? Когда у этих двоих состоялась первая встреча, Тэхён в душе не ебёт. Если даже они и целовались или, не дай боже, трахались уже, то ему никогда и ни за что не узнать, когда это произошло. Но то, чем он теперь располагает по чистой случайности, просто потому, что взгляд упал так удачно — полностью в его распоряжении, и если сейчас это прокатит, то, в принципе, у него будут ответы на все вопросы. Слегка дрожащими пальцами Тэхён набирает на экране простую комбинацию из чисел, а именно — 0109. Смартфон мгновенно снимается с блокировки, как и его сердце, кажется, ничего не держит, потому что оно падает в ёбанный ад прямо в эту минуту, но этого всё равно недостаточно, потому что Чимин может находиться во френдзоне или же быть тайно влюблённым. Это ещё ничего не доказывает. Тэхёну нужно увидеть что-то своими глазами. Если бы ты, Ви, был Пак Чимином, настолько отвратительно розовым, что ставит на код-пароль дату рождения главного отброса общества, поехал бы ты в пятницу вечером к репетитору по корейскому или же, предположим, прикрылся им, чтобы свалить к своей маленькой страсти? Тэхён быстро открывает программу «поиск устройства», после чего разрешает доступ к геолокации своему мобильному на экране телефона Чимина, заметает следы и возвращает телефон на место как раз в тот самый момент, когда лучший друг выходит из туалета и, подойдя к дивану, падает рядом. — Ещё один раунд? — Да, — тянет Тэхён отстранённо. — Ещё один. …Тэхён сидит в такси и гипнотизирует перемещение Чимина в пространстве с экрана своего сотового: изображение телефона лучшего друга весьма медленно перемещается по подробной карте Сеула. Первое, что его удивляет, так это то, что, оказывается, к репетитору Пак ездит на метро. Второе открытие: занятия у него проходят не в самой благополучной части города, если верить карте. — Заводи, — роняет Ким водителю. — Я буду говорить, когда и куда сворачивать. Он специально выбрал такси, чтобы не привлекать внимания. Чимин, если он реально едет туда, куда Тэхён думает, сразу узнает и марку его автомобиля, и водителя за рулём, а потому наверняка даст заднюю, а жёлтых машин по мегаполису — задницей жуй. Мало ли, кто-то просто вызвал себе очередную, что теперь стоит и ждёт, отсчитывая бесплатное для ожидания время? Чимина Ким видит ещё на подходе: на скромную узкую улицу с многоквартирными домами по обе стороны, они въезжают с другой стороны, а потому омега приказывает водителю остановиться у безликого подъезда, но не включать свет. Чимин идёт быстрым шагом аккурат навстречу в своём дурацком пальто и закутавшись носом в чёрный кашемировый шарф, а спешит так, как на учёбу обычно не торопятся. Ответ приходит к Тэхёну аккурат через несколько секунд в лице открывающейся двери соседнего от того, у которого они остановились, подъезда, а на улицу выходит — кто бы мог подумать, правда? — Чон Чонгук. Чон Чонгук, у которого лицо — довольно-счастливое, а сам он сияет как ёлка в Рождество, игнорируя тот факт, что куртка у него распахнута, а на улице довольно прохладно. Тэхён смотрит, а Чимин переходит на бег. Вот его лучший друг оттягивает шарф вниз и машет рукой, что-то радостно крича. Тэхён смотрит. Вот Пак подходит к Чонгуку вплотную, зарывается носом в свитер на чужой груди, на фоне альфы кажется таким хрупким и маленьким, что сейчас стошнит прямо в автомобильный салон. Тэхён смотрит. Чон Чонгук обнимает омегу так трепетно и нежно, как друзей не обнимают. Тэхён смотрит и чувствует, что сердце у него, кажется, внепланово остановилось. Потому что Чимин поднимает своё лицо и тянется к Чонгуку, а тот, очевидно, не единожды повторяя уже этот манёвр, подаётся навстречу и жарко целует. Тэхён смотрит. — Всё в порядке? — спрашивает таксист, вглядываясь в его лицо. — Нихуя, — роняет блондин, наблюдая, как эти двое лживых ублюдков скрываются в подъезде, где, очевидно, Чонгук и проживает. У Тэхёна его привычный мир остановился и рассыпался в пепел. А ещё — почему-то пересохло в горле и сложно дышать. — Отвези меня туда, откуда привёз, — говорит он. Таксист кивает и начинает движение. Сердце Ким Тэхёна прожигает стрелой ненависти по отношению к его лучшему другу.